Архив : №42. 19.10.2012

Путешествие

 РАССКАЗ

 

Миша очень любил путешествовать. Ему казалось, что нет ничего прекраснее путешествий, когда оказываешься в новых, удивительных, необыкновенных местах. Он думал, что это будет похоже на сказку, волшебное приключение, полное чудес. При этом он, в общем-то, никогда не путешествовал. Ездил пару раз с мамой на юг, но это нельзя было считать полноценными путешествиями – всё-таки та же страна, с теми же людьми. А вот куда-нибудь во Францию, Италию или Англию он бы с удовольствием съездил, это точно был бы совсем другой мир. Если он говорил о своей мечте, взрослые переспрашивали: «Хочешь в Европу?» Он не мог понять, какая связь между этим странным, слишком широким словом (настолько широким, что даже взрослые не могли ответить, что имеют в виду) и теми местами, какие он называл. Он отвечал «да» и добавлял, что ещё хочет в Индию, Китай, Японию и вообще всюду. На это взрослые (наверно, чтобы поумничать) сразу начинали пороть полную чушь, произнося слова вроде «Азия», «Евразия» и «Восток», сами мало понимая, что говорят. Это вообще было особенной чертой взрослых – усложнять вещи и говорить то, чего они не знают.

К сожалению, поездок в такие далёкие страны не предвиделось. Мама говорила, что это слишком дорого и он сам съездит, когда подрастёт. Но мама не понимала одной очень важной вещи, которую отлично понимал Миша, хотя ему было всего девять, а ей за тридцать. Он уже имел опыт разочарования в играх и игрушках, которые рано или поздно обязательно надоедали. Солдатики, которые занимали его в семь, теперь казались безнадёжным старьём. Те книжки, которые когда-то заставляли замирать от волнения его сердце, превратились в забаву для малолетних. Общение с бабушкой, которую он всегда обожал всей душой, теперь приносило только разочарование и скуку. Тётя, которую он прежде видел прекрасной и загадочной Снежной Королевой, вдруг превратилась в обычную склочную тётку. В общем, он успел уже понять, что со временем всё меняется. Это как магическое превращение, только не чудесное, а ровно наоборот. Многое, что раньше имело значение и доставляло радость, рано или поздно перестаёт радовать. Поэтому, решил он, для всего есть своё время и нужно успеть насладиться этим всем до тех пор, пока оно ещё приносит удовольствие. А он чувствовал, что такой радости, как сейчас, путешествия уже не принесут ему взрослому.

Поэтому Миша обрадовался, когда было решено всей семьёй ехать в Петербург. Конечно, это не Европа и не всё остальное, о чём он мечтал, конечно, ожидать невероятных чудес от Петербурга не следовало – всё-таки одна и та же страна, и люди всё те же самые. Но уже лучше, чем ничего. Тем более мама уверяла, что Петербург невероятно красивый город, по которому можно гулять неделями и не надоест его разглядывать. Правда, мама ехала туда по работе, но смогла взять папу с Мишей, потому что ей предоставили хороший, большой номер в отеле.

В первый же день, едва они прибыли в Петербург, мама ушла по делам, а Миша с папой отправились в Русский музей. Сначала были сомнения, куда именно идти – в Эрмитаж, в Русский музей, в Петропавловскую крепость, в Исаакиевский собор или в кунсткамеру. Мама с папой об этом спорили, и Миша понял, что везде очень интересно, но в Эрмитаже слишком долго, в кунсткамере страшно, в соборе Мише будет скучно, а крепость далеко. Поэтому решили сначала пойти в Русский музей, а в последующие два дня посетить всё остальное.

По пути в музей Миша понял, что недооценивал Петербург. Эти прямые широченные улицы, невероятные дома с живыми фигурами на фасадах и мощными колоннами, серое грозное небо, сырой ветер, бьющий в лицо… В общем, атмосфера Питера произвела на него сильнейшее впечатление. Он понял, что оказался в сказочном городе, где наверняка случаются чудеса – похожие на те, какие описывали в его любимых книжках. Казалось, что даже старые камни домов, мостовые, загадочно изогнутые мосты и сами прохожие (так не похожие на москвичей!) скрывают в себе какую-то волшебную  тайну, которую ему предстоит раскрыть. Настроение у Миши поднялось и все сомнения окончательно развеялись. Было ясно, что Питер – это город его мечты, что он попал именно туда, куда надо, и впереди его ждут увлекательнейшие приключения.

Папа, как и всегда, шёл быстро, и Миша едва поспевал за ним. В Москве они редко ходили куда-то вдвоём, и то, что сейчас они вот так вот шагали рядом, было настоящим событием, торжественным и прекрасным. Даже несмотря на то, что от спешки болели ноги и сбивалось дыхание. Миша и раньше бывал в музеях, но только с мамой, и, спеша теперь за отцом, он отчётливо понимал, что музей с мамой и музей с папой – это две совершенно разные вещи, причём вторая из них наверняка намного лучше первой!

– Постой-ка! – вдруг сказал папа и резко остановился. Выражение его лица изменилось, оно стало каким-то возбуждённым. Миша очень хорошо знал это его выражение, оно означало, что папу что-то сильно обрадовало.

Папа увидел пивную. Он обратил к сыну порозовевшее, счастливое лицо и сказал с улыбкой, относившейся исключительно к самому себе и показавшейся Мише предательской:

– Здесь подожди, мне надо зайти.

Папа скрылся за дверью пивной, а Миша, как уже не раз бывало, остался снаружи. Настроение испортилось, и он чувствовал, что непоправимо. Он не мог сам себе до конца объяснить, почему, что такого страшного случилось, только понимал, что это связано с отцом. Город больше не казался волшебным, он вмиг растерял всю свою сказочную атмосферу, и никакие чудеса и увлекательные приключения его больше не ждали.

Миша стоял один минут двадцать. Папа за это время уже успел выпить две кружки пива. Он сразу познакомился у барной стойки с местными посетителями и стал им возбуждённо что-то рассказывать, заливаясь смехом. От возбуждения он разговаривал громче всех, и раскаты его голоса слышались на улице.

Выйдя, он взял Мишу за руку и повёл обратно в отель.

– Музей отменяется, – радостно сообщил он. – В другой раз сходишь!

Они быстро шли по серым мрачным улицам, под ветром и дождём. Миша чувствовал ужасную усталость, ему хотелось поскорее улечься под одеяло и заснуть. Мамы в отеле не было, она работала. Папа оставил его в номере и ушёл. Весь день Миша провёл, лёжа на кровати. Смотреть телевизор и читать книгу, которую он взял с собой, не было никакого желания. Он не мог понять, что такое с ним происходит, но такого тяжёлого настроения он, кажется, никогда ещё не испытывал. «Странно, – думал он, – ещё утром было так хорошо! А теперь вдруг стало так плохо... Неужели это всё из-за отца?» Ему отчаянно захотелось, чтобы это путешествие поскорее закончилось, потому что справляться с этим настроением, переживать его, у него не было сил. Такое настроение наверно часто бывало у отца, судя по его обычному поведению дома. Или у мамы, когда отец пил. «Видимо, – решил Дима, – я взрослею». Не хотелось ему становиться таким же мрачным, как взрослые, слишком жестокая это была плата за взросление. Лучше вообще не жить, чем жить так! И почему они не могут просто радоваться? Почему они всегда портят настроение и себе, и другим?

Когда мама вернулась с работы, отца ещё не было. Она сразу всё поняла, и её лицо приняло знакомое застывшее выражение. И Миша расстроился ещё сильнее – оттого что мама не сможет избавить его от мучений. Маме тоже теперь будет плохо все эти дни, и он ничего не сможет сделать, чтобы помочь ей, и она ничего не сможет сделать, чтобы помочь ему.

Отец пришёл под ночь. Он был сильно пьян. Спать он не собирался, а сел у телевизора и стал смотреть новости. В ответ на упрёки мамы он усмехался и отвечал что-то матерное. Миша слушал их и не понимал, почему отец не признаёт свою неправоту. Он же очевидно поступил с ними нехорошо. Среди ночи отец со скандалом ушёл, потом под утро вернулся и лёг на кровать не раздеваясь. Во сне или только делая вид, что во сне, он громко стонал, не давая Мише уснуть. От него пахло чем-то отвратительным, каким-то перебродившим спиртным, и Миша закутался в одеяло с головой, чтобы спрятаться от запаха и громких протяжных стонов. Одним ухом он прижался к подушке, а другое закрыл рукой. Но заснуть не удавалось, потому что всё время хотелось в туалет. Он вставал, шёл в туалет, но ничего не получалось, и он снова ложился. «Два дня, – думал он, глядя в сереющую на рассвете стену перед собой, – осталось целых два дня. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это путешествие поскорее закончилось».

Иван ГОБЗЕВ