Архив : №47. 23.11.2012
Лететь без гарантий!
Письмо Игорю Савельеву
Игорь, здравствуй! Мы не знакомы, но в разные десятилетия (ты в середине «нулевых», я в начале «девяностых») оба закончили филологический факультет Башкирского госуниверситета, писали диссертацию на одной и той же кафедре – истории русской литературы XX века. Учитывая этот факт научно-образовательной судьбы и наш общий интерес к словесности, заинтересованной в бескомпромиссном диалоге, решил обращаться без дистанционного «Вы», чего и тебе по отношению к себе желаю.
Для писателя 29 лет – не возраст, всё только начинается, хотя и трудно забыть, что Лермонтов, Рембо или Борис Рыжий к этому сроку уже драматично переместились в историю литературы. Когда читаю столь молодых, как ты, мастеров слова, сразу спрашиваю себя: не этот ли, уступающий в годах даже «новым реалистам», станет крепким мостом между великими традициями минувшего и новаторством ещё неизвестной русской словесности? Почему бы тебе, получившему прекрасное филологическое образование и уже сейчас имеющему серьёзный список художественных публикаций, не пожелать стать лицом грядущей литературы? Не должны ли мы ставить перед собой задачи, которые совсем не просто решить? Под этими вопросами и состоялось моё чтение недавно изданного романа «Терешкова летит на Марс».
В сюжете – затянувшееся, кризисное взросление трёх друзей, выпускников социально-гуманитарного факультета провинциального вуза, не знающих, что делать в жизни дальше. Центр – Паша, который в начале романа боится, что его возлюбленная Наташа уедет на учёбу в Америку, а в конце с не меньшей энергией опасается, что девушка из Америки преждевременно вернётся.
Паша из интеллигентной семьи, с ранней юности хотел стать архитектором, но, поддавшись родительской истерике, испугавшись возможной армейской службы, оказался на социально-гуманитарном факультете. Пять лет пинал воздух, обещая при первой возможности изменить профессиональную судьбу, и, вступая с самим собой в серьёзное противоречие, попал в аспирантуру – без жажды открыть, создать или хотя бы защитить диссертацию.
Когда Наташа отправилась за океан повышать мастерство технолога промышленных печей, Паша задвигался, благо дальний родственник Максим позвал на работу в фирму «АРТавиа», которая занимается перевозкой богатых пассажиров, озабоченных собственной безопасностью. Фирма показалась герою недобросовестной сектой, эксплуатирующей страхи элитных граждан, и возникла мысль бороться с отвратительными дельцами, закупившими в не самых лучших странах самые плохие самолёты. Не думаю, что ты прав, показав богатых соотечественников безнадёжными идиотами, трусливо выпрашивающими у Максима гарантии полёта. Успешные ребята, независимо от возраста, хитры и весьма развиты. Бизнес-сектой их так просто не разведёшь.
Перед читателем – вспомним Прилепина – Санька-light: Паша, Игорь, Данила и примкнувшая к ним Ольга, дочь местного олигарха Львова, начинают борьбу с «АРТавиа», собираясь расклеить разоблачительные листовки. В воздухе разливается «эйфория братства», соратников «переполняет внезапный восторг», «пахнет приключением» и «чем-то безбашенным». Длится акция противостояния недолго, завершается задержанием и ментовским избиением Данилы. Кстати, Данила весь роман пребывает в системной депрессии, вызванной тяжким криминальным сюжетом, с которым пришлось повстречаться в детстве. Игорь на протяжении всего повествования собирается стать большим писателем, но выдаёт лишь «беспомощные рассказы» и неизвестно зачем числится в аспирантуре.
Сюжет осложнён отношениями, завязавшимися между Пашей и Ольгой, проявившей завидную инициативу по сближению с несостоявшимся революционером. Соблазнение состоялось. Паша, став меньше общаться по скайпу с Наташей, оказался с новой подругой в ванной. Вышел оттуда несколько изменившимся, сразу прекратил отношения с Ольгой, завязал с бунтарскими мотивами и, видимо, решил активно взрослеть, что, впрочем, остаётся не до конца осмысленным в сюжете, который начинает под конец слегка запинаться.
Что мне понравилось в романе? Трансформация автобиографического начала, позволяющая автору сохранить интерес к самому себе, но без банального соответствия житейским фактам. Классно распространён по разным участкам текста страх полёта: дело не только в робких клиентах «АРТавиа», но в скрупулёзном собирании фактов авиационных катастроф, показывающих, что ниточка человеческой жизни в облачном небе становится особенно тонкой. «Люди, травмированные аэрофобией» – достаточно объёмный символ в романе.
Ещё одним значимым рефреном оказывается слово о мечте: благополучно стареющая, ни в чём не нуждающаяся Терешкова хочет отправиться на Марс и согласна улететь на далёкую планету навсегда, даже без возвращения. Но не менее важно, кто вздыхает о подвиге: праздные, безвольные гуманитарии, плохо понимающие, что самая высокая мечта растёт не из сетований, не из кухонных посиделок с неизбежным похмельем. Паше и его друзьям грозит невесёлый итог матери Наташи: она хотела быть, как Терешкова, бесстрашно прыгала с парашютом, но вместо лётной школы оказалась в музыкальной, быстро прижалась к земле, не удержала мужа, потеряла энергию и здоровье, грустно взирая «слепой курицей» на пролетающий мимо мир.
Да, мечта двойственна. Иногда лучше отказаться от неё, чтобы увидеть ближнего и посвятить жизнь прагматике повседневности. Здорово, что ты чувствуешь серьёзные проблемы молодых людей, получивших нерациональное образование и не знающих, где сделать жизнь и деньги. Меня смущает другое. Не становится ли художественное воссоздание страхов героев твоей собственной проблемой? Не проигрываешь ли ты персонажам, которые активно зовут поучаствовать в хоре, сообщающем, что жизнь – клякса, что обречена она пройти впустую и кончиться выхлопом тяжёлого, ни на что не годного газа?
Герои представляют социально-гуманитарный факультет, лишённый профессиональной конкретики и чётких перспектив. Думаю, ты больше думал о филологическом факультете, о тщетности его пространства, об унынии, гуляющем по немодным кабинетам. Если сопоставить основные мотивы «Терешковой», получается следующее: мы боимся лететь на старых самолётах, нам страшно подниматься в небо, и так же страшно лететь в филологии, педагогике и социальной науке, потому что эта оставленная эпохой сфера не даёт никаких гарантий. Она способна обречь на бедность и маргинальное существование. Два страха – жестокой непредсказуемости неба и безнадёжности гуманитарного знания – образуют тяжёлый фон романа, определяют атмосферу поражения.
Нет гарантий – ни в самолёте, набирающем высоту, ни в существовании современного человека, оставшегося в стороне от денежных профессий. Нам нужны тексты, которые покажут силу личности, нашедшей свой героический эпос и в школьном классе, и на вузовской кафедре, где вся жизнь может стать преодолением повседневной энтропии и служением слову, сопоставимому с пулей, летящей во врага. Ещё больше нам нужны люди, способные доказать государству, что словесность – основа, а не периферия русской цивилизации. Твой роман соглашается с тем, что литературный труд и гуманитарная сфера в целом не нужны, а её представители – безнадёжные аутсайдеры. Ты разными средствами разоблачаешь наглого менеджера Максима, но, похоже, он не только знает, что делает, но и обладает необходимым характером, чтобы выправиться, убрать дурацкий гонор и дотянуться до нормальности.
В финале повествование начинает напоминать лихорадочно работающий двигатель самолёта, решившего сесть именно сейчас, даже без необходимой взлётно-посадочной полосы. И в сознании читателя, уловившего логику данной романной структуры, сюжет может продолжиться. Растолстевший Игорь, уставший изображать перспективного писателя, станет второсортным журналистом, желающим только одного – заработать денег. Данила начнёт спиваться со всей откровенностью честного человека, не способного простить себе преступления юности. Паша по инерции, но уже без любви женится на Наташе, промается года три-четыре, усиливая контекст депрессии, и будет без сожаления выброшен как стареющий юноша, малопригодный для роли мужа.
Ольга Львова перестанет мелко бунтовать, оценит успешного отца и, вырастив внутреннюю стерву, приступит к завоеванию жизни по экономической части. На каком-нибудь элитном фуршете она познакомится с Наташей, и вдвоём они не по-доброму посмеются над Пашей, этикетно вздыхая о полузабытом аутсайдере.
Уверен, что грядущими текстами и собственной судьбой в русской словесности ты поднимешь уфимскую литературную/филологическую школу на новую высоту и опровергнешь мой прогноз, сделанный при чтении романа о ребятах, которым никогда не слетать на Марс.
Савельев И. Терешкова летит на Марс. –М.: Эксмо, 2012.
Алексей ТАТАРИНОВ
г. КРАСНОДАР
