Архив : №01. 11.01.2013

Безмерность в мире мер

Сначала были стихи, потом она сама.

Мария Белкина

И действительно, в творчестве Марины Цветаевой есть нечто такое, что заставляет читателя менять свои взгляды на мир. При жизни её творчество понимали немногие, однако Цветаева была хорошо известна в своих, литературных, кругах. Цветаевская биография пестрит знаменательными датами и событиями. Первый сборник «Вечерний альбом» она издала втайне от семьи в 1910 году и была замечена Н.Гумилёвым, В.Брюсовым, М.Волошиным. Последний, несмотря на приличную разницу в возрасте, стал близким другом и наставником Цветаевой.

Творческая энергия этой удивительной женщины неиссякаема. Стихи пронизаны искренностью, смелой и живой. В каждой строке – она сама.

«Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи – те самые серебряные, сердечные дребезги...». «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Поэма Лестницы», «Попытка ревности», «Крысолов», лирика – вершины выражения чувства, вершины выражения духа.

В этом году исполнилось 120 лет со дня рождения Марины Цветаевой, одного из самых крупных поэтов XX столетия. 

Марина Цветаева прожила на свете всего 49 лет: с 1892-го по 1941-й. Существует мнение, что статус «поэтессы» Марина Ивановна расценивала для себя как оскорбление и поэтому называла себя исключительно поэтом. Наибольший интерес представляют у исследователей последние два года жизни поэта Цветаевой.

Многие её стихотворения оказались пророческими:

Вячеслав Головко – профессор Ставропольского университета – одним из первых в 1960-е годы минувшего века занялся поисками материалов о жизни и творчестве Цветаевой. Он переписывался и поддерживал дружеские отношения с сестрой и дочерью Марины Ивановны. К 120-летию Цветаевой В.М. Головко организовал в Ставропольском государственном музее-заповеднике им. Прозрителева и Праве выставку уникальных материалов. По данным зарубежных исследований, в Ставрополе находится третий по величине в России архив цветаевского наследия – тот, который собран В.М. Головко.

– В своей книге «Через Летейски воды» (2007 г.) я уже старался представить архив, где собраны все документы о последних днях Марины Цветаевой и её гибели. Таких материалов нигде нет – ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге, ни в Елабуге, – рассказал учёный.

– Здесь находятся важные сведения, ещё пока неизвестные многим специалистам и исследователям, – продолжает Вячеслав Михайлович, – например, письмо Бориса Леонидовича Пастернака представлено публике впервые.

– Благодаря тому, что мне доверена как учёному эта работа, я имею возможность сейчас показать автограф Пастернака. В письме он пишет, что отказывается от планового сборника в Гослитиздате в пользу М.Цветаевой или В.Бокова. Теперь представим: 1955 год. Борису Леонидовичу была присуждена Нобелевская премия за роман «Доктор Живаго», но ему запретили её получать, начались травля и преследование, и в конце концов поэта довели до смерти. В такой ситуации Пастернак, понимая, что Марина Цветаева поэт очень крупный, из последних сил старался что-то сделать, чтобы её сборник дошёл до читателя. Этот факт неизвестен пока никому. Письмо находилось в закрытом архиве В.Бокова и, наверное, не увидело бы свет, если бы его жена не доверила публикацию писем к Бокову. Сейчас готовится к изданию большая подборка писем к Бокову Пришвина, Шаламова, Пастернака, Платонова, Вознесенского, Исаковского, Маршака, известного певца И.Козловского и многих других крупных деятелей отечественной культуры.

Марина Ивановна писала Пастернаку: «Ты – мой вершинный брат, всё остальное в моей жизни аршинное». Она говорила, что всю жизнь напролёт пролюбила не тех. Равных себе по силе встретила только Рильке и Пастернака, обоих – в письмах, незримо. «Я не знаю, кто вы, я ничего не знаю о вашей жизни, я с вами совершенно свободна, я говорю с духом».

В Елабуге учёный проработал три года. Часто заходил в гости к Бродельщиковым – хозяевам дома, где провела последние дни жизни Марина Цветаева. В 2004-м правительство республики Татарстан приняло решение о музефицировании этого дома: выкупили дом у последних владельцев дома Полтановых.

– Однажды в 1972 году дочь Бродельщиковых нашла меня и сказала: «Приходите, мама хочет вам кое-что передать...»

На улице 1972 год. У меня на руках все документы Марины Ивановны, которые находились в этом доме: домовая книга, первый посмертный поэтический сборник с автографом Анастасии Цветаевой, записки и письма. Промелькнула мысль, что через двадцать лет люди мне не поверят, что они подлинные, попросил составить документ о дарении…

– Отмечу, что эта выставка – мероприятие, которое привлекает внимание известных деятелей культуры в России, – продолжает профессор, – она имеет большое научное значение. В первую очередь, тут выставлены документы, не вошедшие в научный оборот, которые уже в совокупности помогут воссоздать последние страницы научной биографии Цветаевой. Пока такой биографии нет. Я подчеркну ещё один момент: выставка обогащает фактами, даёт необходимую информацию, которая может потом понадобиться исследователям и студентам-филологам. Действительно, вряд ли где-нибудь ещё смогут найти то, что представлено на выставке, и этот факт позволяет выделить данное событие из ряда подобных.

Вячеслав Головко многое сделал для того, чтобы разобраться в причинах трагического ухода из жизни Марины Цветаевой. Он собрал ряд свидетельств, которые позволяют поставить под сомнение принятую версию о свободном выборе поэта между жизнью и смертью.

В пользу этой версии говорят документы. Тяжело читать такой документ времени – просьбу-заявление гениального поэта, чьё имя сегодня – гордость русской литературы: «Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. М.Цветаева». 26 августа 1941 г. в предсмертном письме сыну она писала: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь, – что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик...»

В процессе подготовки телевизионного фильма о Цветаевой, который вышел на центральном телеканале REN в 2010 году, по просьбе В.М. Головко, который сам снимался в фильме, провели на месте экспертизу писем Цветаевой. Было установлено, что эти предсмертные письма писались не в день смерти и не в Елабуге.

– Анастасия Ивановна Бродельщикова не могла всего рассказать, так как они находились под прессингом и постоянным наблюдением. Это уже мы устанавливали несоответствие, – говорит учёный. – Однако и в настоящий момент мы не располагаем всей совокупностью фактов и доказательств, чтобы однозначно что-то утверждать.

«Случайный прохожий вынул её тело из петли: хозяйка, в избе которой она остановилась, боялась это сделать. Милиция и врачи, за которыми послали, не спешили. Было воскресенье, 31 августа. В больнице поставили диагноз: «асфиксия при задушении». Вячеслав Михайлович вспоминал, что в Елабуге, городе очень маленьком, никто не знал людей, которых прислали из милиции и больницы. Это подчёркивала сама Анастасия Бродельщикова.

– К тому же непонятно, где были сами Бродельщиковы в роковой день. Анастасия Ивановна говорит, что её послали расчищать аэродром. Давайте проанализируем ситуацию. Её муж – Михаил Иванович – крепкий здоровый мужчина, работал кузнецом. Но почему-то чистить аэродром отправляется маленькая хрупкая, больная женщина, а он в ночь на 31 августа рано утром уходит на рыбалку.

Мальчик Седунов первым заглянул к Бродельщиковым, но, став взрослым, ни разу не дал никаких показаний.

Внук Бродельщиковых жив, он написал мне три письма. В беседе со мной рассказал об одном удивительном нюансе: «Я зашёл и увидел – она висела, ноги были практически на полу, она почти стояла». Как выяснилось потом, аэродром Бродельщикову тогда никто и не посылал чистить, хотя сама она утверждала обратное. Был ещё один свидетель последних дней Цветаевой – А.И. Сизов, учитель физкультуры, с которым Цветаева познакомилась в Елабуге. По его словам, А.И. Бродельщикова в день смерти Марины Ивановны к нему прибежала и говорила, что её куда-то в этот день вызвали, а куда и зачем – не поняла.

Ещё факт. Писатель Станислав Тимофеевич Романовский, работавший многие годы в журнале «Сельская молодёжь», жил в Елабуге и помнил Марину Ивановну с малолетства. И он писал сестре, что знает правду о гибели Цветаевой, но никому не расскажет, потому что боится за сестру, за себя и семью. Этот факт зафиксирован.

– До сей поры официальное место захоронения М.Цветаевой не определено. В 1968 году жена сторожа местного кладбища была жива, но разговаривать не хотела. Пришлось искать самому, – продолжал Вячеслав Михайлович, – нашёл примерное. Решил посадить цветы, смотрю – люди крутятся, ищут могилу. Разговорились. Их родственника похоронили в 1941 году в сентябре, через два дня после погребения Цветаевой. Эти люди подсказали обратиться к их родственнику – Даниилу Петровичу Сафронову – он копал могилу. Дали адрес, я написал ему письмо в соседнее село Маркваши. Он ответил: «Если хотите узнать об этой гражданке, как только снег сойдёт, я приеду и покажу это самое место». Письмо, кстати, сейчас на выставке.

Матвеевы, девятнадцатилетняя дочь которых умерла в 1941 году, жаловались: «Мы тогда ещё так расстроились, что рядом с нашей дочерью похоронили удавленницу». Но это другое место…

Захоронение не нашли, так как при расчистке места для надгробия были снесены могильные холмики. Потом местные краеведы, в числе которых была А.Трубицина, отыскали ещё одну могилу Цветаевой.

В книге «Через Летейски воды» (2007 г.) В.М. Головко опубликовал беседу с Ниной Молчанюк, оказавшейся на похоронах случайно. Она считается по сей день одним из самых реальных свидетелей. 30 августа женщина прибыла в Елабугу, зашла в первый попавшийся дом, где, по слухам, сдавалась комната, и разговорилась с хозяйкой. Ей показалось, что та работала учительницей – уж очень отличалась она от местных жителей манерами и речью. 2 сентября Молчанюк поехала искать могилу Надежды Дуровой – первой в русской армии женщины-офицера, а попала на похороны и ужаснулась. В гробу лежала… та самая учительница. Людей было очень мало, хозяева дома не присутствовали вовсе, зато присутствовали мужчины в штатском. Она только потом поняла, что это – Марина Цветаева («Господи! Да у меня же мама её обожает!»). Нину Молчанюк потрясло, что хоронили поэта рабочие из больницы в ящике из-под какого-то медицинского оборудования. «Она приблизительно показала то же место, которое определил я», – добавил Вячеслав Михайлович в устной беседе.

Ставропольская выставка уникальных документов, освещающих непрояснённые моменты жизни и гибели Цветаевой, – значительный вклад в литературоведение. Кроме всего прочего, она ещё раз привлекла внимание научной общественности к исследовательской работе, которую ведут учёные Северо-Кавказского федерального университета.

Юлия КРАВЧЕНКО