Архив : №08. 22.02.2013

Прогнившая система

Вход в науку – только за большие деньги

Все, кому не лень, сейчас смакуют детали коррупционного скандала, развернувшегося вокруг председателя Высшей аттестационной комиссии (ВАК) и разоблачений с фальшивыми диссертациями. Но история оказавшегося нечистого на руку экс-руководителя ВАКа Шамхалова, которого ещё недавно лизоблюды называли экономическим гением, и липовые диссертации глав районных управ, непонятно как защищённые в Московском педуниверситете, на мой взгляд, только частности. Надо смотреть в корень: прогнила вся система.

Сегодня большинству молодых исследователей пробиться в большую науку практически нереально. За каждый шаг с них требуют сумасшедшие деньги. А где начинающим учёным их взять?

Рис. Андрея Бузова

Я вспоминаю о том, как осенью 1993 года у меня появилось желание сосредоточиться только на изучении литературы. Я придумал тему кандидатской диссертации, обосновал её актуальность и попытался прикрепиться к Институту национальных проблем образования. Дальше мне предстояло сдать кандидатский минимум. Первый экзамен был по философии, который можно было почему-то сдать только в бывшем заочном пединституте (теперь педуниверситет имени Шолохова). Там мне в один момент выставили счёт на очень кругленькую сумму. Я стал уточнять, откуда эта сумма взялась. Мне насчитали три или четыре консультации, рецензирование реферата, сам экзамен. Когда же я от консультаций отказался, начался шантаж: мол, двойка обеспечена. Хорошо, я проявил упорство, дошёл до ректора и от навязанных услуг отвертелся. Но сама система вымогательства денег с соискателей после этого не исчезла. Она осталась. Более того, цена вопроса резко возросла. Неимущих просят не беспокоиться.

Затем я столкнулся с другой проблемой: что считать научными публикациями. У меня к тому времени вышло две книги. Я был убеждён в том, что обе мои книги имели к науке и теме моей диссертации самое прямое отношение. Но мне дали понять, что это не совсем так. Главный довод моих оппонентов свёлся к языку изложения материала. Мол, я слишком просто выразил свои мысли. Нужен другой стиль. Какой? Наукообразие, на мой взгляд, – ещё не признак значимости работы. Скорее наоборот, это свидетельство неумения доступно рассказать о сути своих исследований и наблюдений.

Но главное разочарование меня ждало впереди. От меня начали требовать адаптировать собранные материалы для национальных школ. Это убило меня наповал. Я понимаю, когда вопрос адаптации текстов поднимался в 30-е годы прошлого столетия. Не все владели грамотой, и в каких-то районах действительно надо было литературу подавать иначе, нежели в Москве. Но зачем это делать в наше время? Подобная адаптация порождает сегодня неконкурентоспособность учеников из разных регионов. Нельзя в Москве преподавать русскую классику по одним критериям, а где-то в Башкирии всё зачем-то упрощать только потому, что якобы там детишки оторваны от культуры и будто бы какие-то вещи не способны понять.

В общем, я очень быстро разочаровался в существовавшей тогда системе и с выбранным институтом порвал, хотя свои исследования тем не менее не бросил. Просто я решил, что мне все эти научные звания вряд ли понадобятся, можно, видимо, обойтись и без них. Пожалел ли я о принятом в середине 90-х годов решении? Пока – нет.

Впрочем, дело сейчас не в частностях. Поговорим о тенденциях.

Я видел, как со временем ВАК ужесточал требования к диссертантам. Был пересмотрен вопрос о возможности защиты по совокупности научных работ, в виде научного доклада. По-новому стали относиться к попыткам защитить кандидатскую работу сразу как докторскую. Изменился порядок оформления диссертаций. От соискателей начали требовать публикации в специально отобранных ВАКом изданиях…

Общественности все эти нововведения объясняли необходимостью поставить заслон перед лжеучёными и некачественными материалами. Но что получилось в реальности? Сотни влиятельных политиков и бизнесменов как защищались с пустыми работами, так и защищаются. Выросла только цена. Если раньше кандидатская диссертация, сделанная для вип-персоны «неграми», что называется, «под ключ», стоила 8–10 тысяч долларов, то теперь надо заплатить в два или три раза дороже. А так для денежных мешков ничего не изменилось. Пострадали другие люди и в первую очередь действительно талантливые самородки.

Смотрите что получилось. Теперь человеку, чтобы защититься, недостаточно иметь три или четыре публикации в любых изданиях. Нужны именно так называемые «ваковские» публикации, то есть в специально отобранных ВАКом изданиях. Что это означает на практике? «Ваковские» издания у нас наперечёт. Они тут же установили очерёдность на публикацию. Не хочешь ждать пару лет, хочешь попасть в очередной номер – плати кругленькую сумму. А что ты написал, это не так уж и важно. На наших глазах появился новый вид бизнеса. Об этом ярко рассказал несколько лет назад в своей книге ученик Дмитрия Лихачёва – Евгений Водолазкин. Он как-то написал откровенную абракадабру и отослал её в один из «ваковских» платных журналов. И никто даже не вчитался в полученный текст. Как говорится, любой каприз за твои деньги. Когда же обман вскрылся, ВАК ограничился только тем, что исключил попавшихся шарлатанов из списка избранных изданий. Но менять систему никто не стал.

Я уже не говорю о том, как можно в век новых технологий уповать на одни «ваковские» публикации. Неужели никто не понимает, что пока соискатель два года будет пробивать в печать свою статью, наука продвинется ещё дальше?! А для чего у нас Интернет?! Кто мешает оперативно размещать материалы в сети? А так получается, что модернизация у нас осуществляется только на словах.

Идём дальше. Я не понимаю, почему теперь научными руководителями диссертантов обязательно должны быть только доктора наук. Почему такое недоверие кандидатам наук? Знаете, Вадим Кожинов так и умер всего лишь кандидатом, но, поверьте, в теории литературы он разбирался лучше иных академиков. К чему же всё формализовать?!

А это деление научных организаций на ведущие и прочие? Зачем оно? Неужели всерьёз кто-то считает, что ведущая организация от корки до корки отслеживает все этапы написания диссертантами работ?! Все прекрасно знают, что и это – сплошная формальность. Обычно сотрудник профильной кафедры из ведущей организации чуть ли не на коленках пишет отзыв на готовую диссертацию, а руководитель этой ведущей организации только заверяет рецензию и не более того.

Нужны другие критерии. Надо не новые заслоны выстраивать перед талантливыми учёными, а продумать действительно систему мер искоренения лженауки. Пока же, складывается впечатление, у нас идёт показная борьба лишь с ветряными мельницами. Я напомню: почти год назад пресса обвинила одного из членов нового правительственного кабинета в плагиате. Но до сих пор общество внятных объяснений по этому поводу так и не получило. Попавшийся на плагиате министр в отставку до сих пор не отправлен. Правильно ли это?

А потом мы удивляемся тому, что Российскую академию наук заполонили люди, не имеющие фундаментальных исследований. Ну объясните мне, за какие заслуги звания академиков получили Виктор Ишаев, который до того, как стать министром по развитию Дальнего Востока, два десятилетия руководил Хабаровским краем, или Артур Чилингаров. Ну, набрал Чилингаров пару лет назад ведро океанской воды. Молодец! Но при чём тут академическое звание? Чилингаров выполнил, да, в сложных условиях, но работу всего лишь лаборанта. А ему сразу дали академика.

А какого рожна в Академию медицинских наук протащили Голикову? Что она понимает в лечении? Считать деньги и развивать науку – это, согласитесь, разные вещи.

Мы сами дискредитировали многие важнейшие понятия, а теперь разводим руками.

Вячеслав ОГРЫЗКО