В МОСКВУ, В МОСКВУ

И всё-таки надо сказать: здрасьте, я рада.

Москву я люблю, конечно,

хотя без особой взаимности.

Москва разряжается вечно, как для парада,

Для державного гимна,

А выясняется, слушала шлягеры –

в гостинице, ресторане,

Казино и борделе.

Золотые на солнце церкви

Просыпаются рано.

Так и придётся на пестреющей карусели

Безостановочно мелькать, вращаться –

ну вот скажи мне, на кой

Ляд, на кой? Ведь сойдём, где и сели –

Крутиться Ильинкой, Варшавкой,

Красной площадью,

Тверской, Моховой, Тверской и Тверской-Ямской.

То узкими дорожками, то шоссе широкими,

Вдоль, поперёк станций, подстанций,

дворов-колодцев, полей-площадей,

Вези меня, в таком случае,

под самыми высокими окнами,

Эй, как тебя там!

Да не гони лошадей…

***

Я видела нечёсанные вербы,

И ветер путался в ветвях, как прядях.

И я сменила сотни вер бы,

Когда бы конь ушами так не прядал,

Не брал доверчиво с ладони сахар.

Я никогда не знала страха.

Я видела чернеющие избы,

Дворы, где изгороди из лозины.

Я примеряла сотни риз бы,

Когда б не тихий шум воды в низине,

Туманом скрытой, словно покрывалом.

Любовь святую я узнала.

Я видела коров на шири пастбищ,

Пасла с кнутом их на равнинах вотчин.

Могла и оступиться, и упасть бы,

Когда бы дол не видела воочию,

Когда бы путь над домом тёк не млечный,

Мир был не вечный.

Я знаю земли, где уснули деды

За синей металлической оградой.

Я растеряла тысячи надежд бы,

Когда бы не трещали так цикады,

И не курился над трубою дым –

И не горчил родным.

***

Вдоль Леты каменистых берегов,

Медлительной реки и полноводной,

Бутоны распускаются цветов,

Увядших здесь, в краю холодном.

И уток, здесь подстреленных, летит

По небу теневому клин неровный.

Листва дерев – убористый петит

Статей газетных или электронных.

Ни отражения в пустой реке.

Река забвения, что взять с неё, известно,

Огни приманчивы, но светят вдалеке,

Пришпиленные к небесам отвесно.

Харону хмурому не глядя отбашлить.

Жаль, тень огня не вызвать тенью спички.

Но мы с тобой и Лету перешли,

Как Рубикон – спецназ античный.

***

Лирика, друг мой, лирика.

Динь-дилинь, трень-потетень.

Что с меня взять, холерика?

Тень на плетень.

Облако куцехвостое

Двинулось на юга.

Я на него не просто ведь

Уставилась – наблюдать.

Гладкий и лупоглазый

Жук-древолаз

Двинулся восвояси,

Где там его своясь.

На ночных полях широких большие звёзды,

Я жду их очень вскоре

после больших косых лучей.

Душно, потому что – выдышала весь воздух,

И я должна молчать,

потому что переговорила и, кажется,

уже утомила ручей.

***

Разряженные в пух и прах аскеты,

Молчальники, кричащие на кухнях,

Отшельники, жующие газеты,

Чеканщики обманчивой монеты,

Новинкой представляющие рухлядь.

И все они с заскоком и приветом.

И всё бы им «ля-ля» и «трали-вали».

Ах, эти беспардонные поэты!

Чего они нам только не наврали.

***

Я очутилась чёрте где, но лес

Не очень сумрачный.

Состарившихся в тине карасих

Целую в плачущие морды.

Больше мне не больно. Никогда

Не больно тем, кто испытал вкус пепла.

Листвяная падь,

Когда ещё росла на ветках,

Шуршала.

Бахрома цепляется за зазубренные травинки.

В чёрной речке зелёная ряска.

Пропадать – так уж пропадать.

Да скинуть эту шаль – мешает.

***

Мгла запустелой усадьбы.

В сирени, кустах

Изрозшихся роз

Слепой мраморный лев

Разлёгся.

В пруду отражаются

Мраморные облака.

Сень глухих развалин, поросших травой.

Надломленная старая груша.

Кажется, можно и не воскресать.