Архив : №06. 07.02.2014
Другой
Новая книга пермского поэта Юрия Беликова, вышедшая в московском издательстве с предисловием Евгения Евтушенко, снова подтверждает, что Беликов – самый талантливый продолжатель (не эпигон, а последователь!) поэзии Юрия Кузнецова. Крупность планов, стремление к эпическому размаху, пронзительная любовь к России, продрогшей на недобрых ветрах, порой воющей от бессилия, но помнящей о своём великом предназначении; острое современное звучание, психологизм – всё это роднит его с титаном – тёзкой. Иной ритм и структура стиха, но главное это понимание великих, непреходящих задач поэзии, её срастание с жизнью.
Даже название новой книги «Я скоро из облака выйду» чем-то перекликается с ранней книгой Кузнецова «Край света – за первым углом». Так, в стихотворении «Въезжаю в Россию», как и во многих других, очевидна панорамность поэзии Ю.Беликова, своеобычность поэтического языка.
Въезжаю в Россию, Железным решительным шипром встречного товарняка башку освежаю. В Россию въезжаю! Не дрожью озябшего шифра. Наверняка. …………………………………………………… Велик мне тулупчик, Ведь я не Пугач, у которого – – наденет и треснет по швам! Но с женщиной беглой, Нам было бы в нём даже здорово. А вам? |
Строка зацепила, берёт за сердце.
Смелая перекличка исторических реалий, гудящий напор стиха создаёт яростный мир беликовской поэзии, где «императрица обочин» встречается с Емелькой Пугачёвым.
Выставленный на развилке лесной дороги, как Емелька Пугач, не добравшийся до столицы, поелику к нему нагрянула сама государыня Катька, он норовил вместе с кульком хрустящих картофельных чипсов, коими его потчевала императрица обочин, лапищей на свой лад загробастать всё лакомство истории. ………………………………………. Груди вздрагивали под шёлком и соударялись при ходьбе, как два средней величины колокола! Мы с Кузнечихиным сразу же услыхали их благовест. На миг нам поблазнился храм, в притвор которого вот – вот двинутся истомившиеся дальнобойщики. |
Вспоминается из предыдущей книги Беликова «Не такой!» впечатавшаяся в мою память метафора: как чекист Дронов водит пса на цепи от панагии замученного митрополита. «Прости, Леонардо», «Не такой!», и всего – то несколько книг вышло у 55-летнего пермского поэта; он, пожалуй, неизвестен «широкому читателю». Этим штампом называли тришкин кафтан читательского спроса. Не выбился в столицы, так поделом тебе,
Мама говорит: – в гости её пригласи. Я вам приготовлю праздничный ужин… Да не ведает мама, что на Руси никому поэт, кроме собственного ребра не нужен! |
И ещё:
То облако прошлого века. И если свидетелей счесть, уж нет на земле человека такого, а в облаке – есть: и полк в этом облаке есть, и я в этом облаке есть. А облако есть ли? Бог весть! |
Как видим, Беликов в ладу и с классической строфой, которую он наполняет новым смыслом, содержанием. Я скажу больше, что стихи Беликова происходят из самых недр классической поэзии, обогащая её, расширяя границы. Он берёт на себя смелость говорить, что он как целый полк поэтов, что ж, по сути, это так и есть.
Столь свойственная русской классической поэзии – боль о России, о русском человеке органична, присуща стихам пермского поэта.
Россия, где твои персты? За тем холмом или за этим? Не подадим. И не ответим. И пальцы в крест не сложишь ты. В какой, Россия, стороне Следы семян твоих сохранны Твой указательный – в Чечне! А в «Белом доме» – безымянный? А средний твой – на дне морском? В подлодке «Курск», лишённой слова? Молчу, Россия, о большом, Поскольку нет его, большого. |
Марина ТАРАСОВА
