Архив : №13. 28.03.2014

Теория, практика и парадоксы звучарной поэзии

«Звучарность» – так называется новая поэтическая книга Сергей Бирюкова, вышедшая в конце прошлого года в издательстве «ОГИ». «Эти тексты я рассматриваю как некие партитуры», – заявил сам автор, поэт, литературовед, доктор культурологии, основатель Академии Зауми, на презентации книги в московском кафе «Дача на Покровке». «Звучарность, – пояснил он дальше в своём вступительном слове, – это русский синоним терминов саунд-поэзия (по-английски), лаут-поэзия (по-немецки), сонорная поэзия (по-французски)».

Следуя за Бирюковым, теоретиком и практиком авангарда, поговорим вначале немного о теории и… парадоксе. В рецензии на его на предыдущую книгу «POESIS ПОЭЗИС POESIS» (М., 2009) автор этих строк позволил себе замечание, что «бирюковскую «колосистую заумь» надо один раз услышать в исполнении автора, и тогда зацепит навсегда», и что «в самих текстах, как можно заметить, нет никаких «крючочков», никакой партитуры». Первое утверждение по-прежнему точно (и в очередной раз подтверждается), а вот второе явно противоречит высказыванию самого поэта! Но лишь на первый взгляд. Теория, если её представить «на пальцах», примерно такова. Звуковая (звучарная, по Бирюкову, именно он ввёл этот термин) поэзия, как правило, считается неким антиподом визуальной поэзии (visual poetry). Таким образом авангардистами, как говорят, актуализируется (лучше сказать: абсолютизируется) один из аспектов слова. То его фонетическая оболочка, интонация, музыкальность и т.д., то начертание букв и прочее. И только большинству традиционалистов (и не только из графоманов) плевать и на то, а порой и на другое, поскольку над ними довлеет третий – и главный (тут они правы!) – компонент – смысл. (Как мне кажется, теория и парадокс – это и есть главнейшие темы творчества С.Бирюкова.)

На самом деле бирюковская поэзия, как и положено всякой настоящей поэзии, синтетическая. В ней задействованы все три компонента. Визуальность, если так можно выразиться, не выходит за границы привычных букв, не скатывается к рисункам и кляксам; смысловой компонент выступает как некая переменная «х», или сумма действий с такими переменными, и решению уравнения способствует озвучивание (не терплю это слово, но здесь подходит именно оно) автором своего текста.

Но перейдём, так сказать, к практике и конкретике. В сборник вошли «относительно новые» и «относительно старые» тексты (без соблюдения хронологии), разные по стилю и жанру, представляющие, к тому же, разнообразную географию (к которой автор тоже делал пояснения, читая, инсценируя – а то и пропевая! – тексты из книги на презентации в Москве).

Интригуют даже названия вещей: «Теоретическое», «Семиотическое», «Концептуальное», «Мифопоэтическое», «Когнитивное», «Теоретико-литературное» и т.д. (см. выше), «Побудительное», «Раз-решительное», «Модернизационное» (да-да, «осколки сколково» – на злобу!), хрестоматийные по заявленным темам «Инструментальное» («инструменты поэзии/быстро забросить/ в походную сумку…»), «Ностальготное» и «Романтическое» и, конечно, «Самокритическое».

Интригует география – что называется с автобиографией: «TARTU», «Польское», «На могиле Аполлинера», «Время Велимира (встреча в Риме)», «Пер-Лашез», «В доме Магритта», «На отъезд Акифуми Такеды из Тамбова» и т.д. Живя в Германии, Сергей Бирюков участвует в различных проектах, зачастую являясь инициатором культурных мероприятий (например, является одним из организаторов Пушкинских чтений в Берлине), много путешествует. На презентации ещё прозвучали стихи, навеянные недавними поездками в Токио, Рим, в Румынию и Израиль, а также великолепная юмористически-макабрическая миниатюра на французском («страхостих», как определил критик), где лирический герой просыпается в холоде и в ужасе в парижском отеле – будто в советском… (Кстати, активные действия Сергея Бирюкова по представлению отечественной словесности в разных странах в 2013 году были отмечены Всероссийской премией имени Ф.И. Тютчева «Русский путь» в номинации «За вклад в продвижение русской литературы за рубежом»).

Историческое и пространственное макровидение («Полёт динозавра», «Скифы», «Исчерпывающая картина осени») неотделимо от переживаний лирического героя, от иронического и скептического взгляда автора. Темой стихотворения (если не поэмы!..) может стать даже исчезновение артикля в немецком языке («Die abschaffung des artikles») – нечто в ритме современной жизни мелочное, незаметное и неважное – якобы неважное! – но на самом деле глобальное, достойное минималистической бирюковской звуковой эпики. Как, впрочем, и другое, не менее литературное, культурологическое и онтологическое исчезновение:

(стихотворение «Сон и нос»; на ту же тему – «Гоголиана»).

Мнение о присущих поэзии Сергея Бирюкова иронизме и скептицизме ёмко и удачно высказано рецензентом журнала «Волга» (№ 1–2, 2014): «Таково пространство бирюковской поэзии – мы никогда наперёд не знаем, имеет ли значение то или иное слово или же его лишили всяких привычных функций, или же лишили нескольких, а какие-то оставили. Мы находимся в лабиринте, где каждый поворот поставлен под сомнение, поскольку может быть не всерьёз». Правда, пример можно привести ещё более простецкий, чем те, которые приводит и анализирует в своей рецензии Д.Безносов:

Анаграматическое (обозначено в книге как «Приложение»)

Тут и анализ, и синтез. И теория, и парадоксы. Этот же подход автора можно назвать философским.

Но главное для Бирюкова-поэта не концептуализм-минимализм, который всё же не так редко можно встретить на страницах поэтических книжек и литературных кафе, особенно в Москве, Питере или в Европе. Главное – та самая звучарность: стихия звука, звуковое «опевание», «лилутавение», стихия хлебниковской музы зауми:

Воистину это должно звучать, это надо слышать!

Алексей А. ШЕПЕЛЁВ