Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №13. 28.03.2014

Ещё ничего не значит

Народный рок «нулевых» обживается в «десятых»

 

Вверх по Малому Сухаревскому переулку от редакции «ЛР», всего в десяти минутах ходьбы, в день выходной, 10 марта – прошёл необычный концерт в необычном месте. Оказалось, что в самом простом доме, стоящем первым вслед за церковью на Сретенке, от метро – можно плутать и заблуждаться. Встретив у метро «Сухаревская» человека в подобающем концерту одеянии (милитари-рубаха поверх тельняшки), тишайшего прозаика Олега Кузницына, мы с поэтом-рокером Алексеем Кольчугиным забрались во двор здания. Точно туда, куда показывал Яндекс, но там ничего кроме хмурого магазинного тыла не обнаружилось. Пришлось ещё раз вернуться к фасаду, спросить у ряженых шотландцев в кафе, где тут «Бородач», залезть по дороге в какой-то нелегальный автосервис, и только потом обнаружить крутой спуск за тёмной дверью. Почему-то вспомнился в рифму Бородай – с английским мягким «ар» вместо «р»…

Указателем несомненным на лестнице выступил громадный длинноволосый человек, как раз кому-то объяснявший по мобильному, как найти законспирированный бар – как оказалось, басист ДМиК.

В холодном подвале собралось человек пятнадцать – по виду интеллигенция. Подождали барабанщика ещё с полчаса, – а мы-то продолжали коньячно праздновать мой день рождения.

В таком подвале запросто могла бы разместиться пыточная камера, но… Зазвучала вскоре та самая музыка, которая «водила молодость» (здесь некорректная отсылка в мой первый роман, эпизод со встречей ревнивого мужа на черёмушкинской квартире). Я даже сперва и не вычислил человека-оркестра, ту самую Свету Чапурину: много женщин как-то волнительно перемещалось в предчувствии рок-кострища этакого. Которое согреет…

Я слушал «Дочь Монро и Кеннеди» на кассете, слушал ревниво, недоверчиво (взяв как раз у той особы, которая имела ревнивого мужа). Ибо в начале нулевых, в ходе совместных с «Гражданской Обороной» концертов, пресс-конференций мы периодически слышали это название группы – как ориентир самобытности и крутизны. Не прошло и десяти лет, как свиделись…

Трио выглядит гротескно: Света, размашистый басист-гренадер Сергей и тоже длиннорукий, загорелый мохнатенький барабанщик Стас. По партиям легко было узнать ту виртуозность, к которой мы ревновали – ведь о ту пору была модна альтернатива, и мы всё ждали, что ведущий загремит «банкой», а бас зажужжит примочкой… Но ничего этого в саунде группы не было: кристально чистый бас, звучащая архинародно домра и скромные по уровню громкости и количеству бочек барабаны. Казалось, тот самый минимализм, который на заре своих проповедей в омских газетах восхвалял Егор Летов, – сбылся, причём вовсе не в Сибири. Впрочем, об этом после концерта мы поговорили в расширенном составе: за круглый стол уселись Света Чапурина, её московская менеджер Полина Шамрай, Ник Рок-н-ролл, давно нами опознанный, его гёрлфенд и ряд доброжелательных лиц, включая олицетворение панк-восторженности, Олега Кузницына. Светлана сперва чувствовала себя неуютно, выдохнула устало: «Ладно, задайте ваши вопросы…» Затем поднесли дэцл коньяку в подобающе широком бокале, чтоб хлад подвала отступил, она закурила…


 

– Покойный и глубоко уважаемый наш собрат по сцене, по оружию Егор Летов не раз говорил о вашей группе как лучшем проекте нового века. Как он познакомился с вашими песнями, как складывались отношения?

– На альбоме «Хохот Моцарта» есть песня «Колыбельная для Егора». И почему-то Летов подумал, что это посвящение ему. Хотя, это колыбельная для моего сына. Потом завязалось общение, Егор пригласил выступить на разогреве «Гражданской Обороны» в Москве, в клубе, кажется, «Точка», где-то за метро «Улица 1905-го года»...

Ник Рок-н-ролл, вклиниваясь то ли наигранно, то ли реально хмельным басом: «Да я помню этот концерт, там ещё Неумоев выступал!»

– Нет, там его быть не могло! А Неумоев вообще разочаровал меня в сибиряках и роке. Но сейчас не об этом, уж позволь? В отдельной гримёрке Егор замкнулся, сидел один – а дело в том, что для меня выступление это, ну, как оказаться дома, вернуться домой, увидеть своих детей… Это общение прежде всего, возможность видеть, говорить, а не только непосредственно под софитами исполнять… Так вот: меня поразило, насколько до этого внимательный к нам Егор был потусторонним перед этим концертом, а когда мы вышли на сцену – ну, это панк-аудитория, вот вы прекрасно её знаете. Полетели плевки, они хотели видеть только ГО, как обычно…

– Эти плевки традиционно доставались всем разогревающим ГО составам, включая и мой «Отход», в 2001-м...

Ник Рок-н-ролл: «Да это же высшая похвала от панков!»

– Ну и, раз уж мы тему эту затронули – какое отношение, может быть, хотя бы поколенческое, вы имеете к сибирскому панку? (Вот тут бы мне, конечно, учесть, какая бомба сидит напротив меня и своими иудейско-угольными глазами буравит – Ник Рок-н-ролл тотчас и взорвался:)

– Нет, извините! Секундочку-секундочку!.. Это я когда-то термин этот бросил – но я-то имел в виду, скорее, пост-панк. Это по настроению было то, что записывала Янка, её альбом «Деклассированным элементам», в Тюмени. Вот тогда и сказалось…

– Ну, конечно, – депрессивность…

– Нет, мы не будем тут проводить аналогию с Сиэтлом, но Тюмень вполне тогда была столицей направления. А «Дочь Монро и Кеннеди» это совершенно иное и – потом. Ну, по названию же всё ясно – тут вовсе не депрессия, и никакого панка, ни до, ни после… А вообще в мире существовала только одна панк-группа – это «Секс пистолз».

– Хорошо: без аналогий и без панка. Состав, с которым играли сегодня – две трети москвичи. Удаётся встречаться реально для концертов и записей или приходится работать в виртуале, как Gorillaz?

– Мужчины – и сегодня на сцене, и в жизни моей, – главная опора. Крепкие надёжные парни… Когда выступаем в Москве – я приезжаю, когда в Питере – они прибывают, репетируем на месте.

– Удаётся где-то ещё выступать, подальше от столиц?

– Концертов мало, только если на фестивалях. Вот, недавно в Карелию на «Рыбку» ездили. Но после этого феста я приехала совершенно обессиленная, даже по лестнице домой подняться не могла. Не знаю, что делала бы я без мужчин – и на сцене и дома. Собственно, название и концепцию проекта придумал мой муж, по пути из Белорусии листая газету (он родом оттуда).

– А вы?

– Ой, если я буду перечислять все города, в которых жила – это на поезд мне точно не успеть получится. Так вот: инструментальный состав группы, звук – придумал муж, первые названия – тоже, они быстро менялись, как и музыканты. Сначала на барабанах играл муж, а на басу – Игорь Потапов. Потом на басу – легендарный Наиль Кадыров, а на барабанах Лёша Петров. Потом на басу Роберт Мусин, а на барабанах Сергей Батраков, в дальнейшем игравший у Стаса Михайлова… И вот теперь на барабанах Стас Корнеев, а на басу – Серёжа «Сыч» Сарычев.

– Но домра-то оставалась?

– Конечно, домра – это как дом. На домре я играю с пяти лет. Многие удивляются, как удаётся при довольно-таки жёстких струнах так долго играть и даже соло выдавать чётко, особенно под конец выступления… У меня фаланга мизинца после перелома руки почему-то без нерва осталась, вот в чём секрет. Не чувствую сопротивления материала – одну только музыку…

– Кстати, какие группы из современных слушаете, если слушаете?

– Времени нет на современные, слушаю классическую музыку, как и раньше. Не только Моцарт, о чём можно было догадаться по тому самому альбому, но и Баха, и даже Гайдна, Генделя. Мне хочется их аранжировать, исполнять…

– Когда вы появились в начале нулевых на публике, первые эпитеты относительно имиджа были стёбные и сексистские: мол, какая-то разгневанная учителка русского и литературы по струнам чешет, и всё о неразделённой любви. Что из нынешних «десятых» можете ответить в те «нулевые»?

– Ой, да на здоровье, пусть сутяжат… и ведь верно: о любви поём. Только поправка: о разделённой, взаимной. И «Нежность» Пахмутовой с Добронравовым, и «Эхо любви» из репертуара Анны Герман, что мы сегодня играли – о великой, вселенской силе любовной. Относительно же ранних, «нулевых» песен те, что войдут в альбом скоро – там больше уже диалога стилей, блюз, даже джаза чуть-чуть. Это ведь тоже любовь – на всех языках планеты, в ритмах…

– Вы сегодня играли и кавер на «Наваждение» ГО, со знаменитого, первого Трибьюта. И ещё сказали перед песней «Егор Летов – forever»... Тут по Москве бродит идея выпустить третью часть, к 50-летию со дня рождения Игоря Фёдоровича. Приняли бы участие?

– Если б мы только каверами занимались, ни на что своё времени бы не осталось. Но меня уже озадачивали, мы с ребятами даже репетировали: отобрали пять или даже шесть песен. Но сейчас это как-то не в приоритетах – не от неуважения к Егору, конечно. А просто стало катастрофически ни на что не хватать времени. Я же работаю, и теперь-то не учительницей, я в питерском кафе работаю. Вот приходит клиент, а мне в голову приходит какая-то фраза музыкальная или строка – но не всегда успеваю записать, работа ворует время у песен… Сейчас вот продюсеры требуют ещё три песни на альбом, маленький выпускать не хотят, но по мне – так лучше в духе ранней ГО, тридцатиминутные альбомчики, резвые…


 

…Мы недолго ещё проговорили, поскольку, хоть от Сухаревки до Ленинградского вокзала недалеко, но поезд ждать не будет. Полина Шамрай мягко оборвала допрос, однако ощущение и создавшееся в подвале субпространство питерского мира Светы Чапуриной – со мной осталось. И даже когда мы пошли с прозаиком Кузницыным на Цветной бульвар искать, где в полночь наливают водки – образ удивительной Светы не отставал. Точнее, эйдос, передаваемый ныне голосом, нисколько за десять лет не изменившимся.

Это предельно роковая личность – в том самом смысле, какой Летов раскрывал в своих пролегоменах из достопамятного журнала Сергея Гурьева, из «Контркультуры». Человек-нараспашку, человек-самоизложение, не даром она в расписных рубахах-размахайках и сандалиях-босоножках выступает… Такого интервью из рок-музыкантов даже московских – казалось бы, своих да близких, не дал бы нынче никто, включая гламурных панков типа «Тараканов», «Приключений Электроников» или «Наива». Во всех бурлил бы самопиар, программа, впариватель. Вот уж о ком действительно Нику Рок-н-роллу вспоминать не приходится после основателей. Всё дело в самоактуализации.

Взгляд Светы – уже не той, словно бы ошибшейся кабинетом учительницы, а нагруженной ношей лет, семьи, работ – был светел. Светел по-небесному – сквозь толщи подвальных кирпичей, всего лишь олицетворяющих будни. Те самые простые будни, от которых как раз Егор (да и Янка) велели наутёк бежать по всем подряд трамвайным рельсам. Не иметь детей, привязанностей, дома, не иметь ничего общего с миром обывателя и всеперемалывающей Системы…

Но вот минули нулевые – последние сроки рок-геройства. И что осталось? Егор умер вполне рок-н-ролльной смертью, выложился альбомно. А кто последовал проторённой дорогой? Нет никого – снова не вспоминаем московский калька-панк. Место осталось незанятым (по поводу чего сразу после кончины Егора даже радовался странноватый Алексей Разуков, имеющий партбилет НБП чуть ли не «помоложе» летовского) – слишком высок постамент. Но те, кого заметил и благословил Летов, кто постоял с ним на одной сцене – продолжают. Причём продолжают и жить, и работать, не жертвуя ничем. По принципу Кортни Лав – Live through this (Hole).

Это из разряда пропившего глобус географа в экранизации Велединского и «Елтышевых», которых обязательно экранизируют. Это – новая героика, вырастающая только из грядок будней. И то, как просто, не звёздно, но с нарастающим драйвом выступала ДМиК – доказывает правильность, суцельность всего до сих пор прожитого. Меж песнями Света бросала настолько непосредственные реплики, что ни о какой рисовке, позиционировании, сценичности не могло идти речи – чистый рок. И рок при русской народности домры – весьма местами тяжёлый, что почувствовал кирпич старинного подвала. Достоевское стремление рассказать себя без остатка, всю подноготную – случайноглазому подвалу. Уж как песней Анны Герман его раскачали! (Отдельный респект басисту Сычу за октавные ходули – танцоры диско отдыхают) И вот тогда-то мне стало понятно, почему оправдан «скриминг» в «Нежности» – только лицом к лицу со Светой такое ощутимо. «Свою нежность» – почти страсть, да даже сильнее страсти. Те самые строки Маяковского – Есенину «летите, в звёзды врезываясь» – за гранью жизни, но живя…

Да, это должны слышать, конечно, не только избранные интеллигенты, а стадионы и миллионы радиослушателей. Кстати, удивительно, почему феминистки, прославляющие молодняк (Pussy Riot), не подняли ДМиК на свои знамёна: вот же расшатывающий кирпичи Системы голос той самой негодующей и ежедневно борющейся женщины! Есть что-то в песнях Светы настолько народное и глубинное, живое, больное и всеобщее, что пересказывать глупо: переслушивать надо. Особенно новый альбом, с которого было сыграно немало. Однако я благодарен именно этому концерту и дню – такого информативного и экзистенциально насыщенного дня рождения у меня ещё не было ни разу.


Дмитрий ЧЁРНЫЙ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования