Архив : №25. 20.06.2014

Унижение сердца

Всю свою сознательную жизнь Виталий Петушков был писателем. В его книжном шкафу и сейчас стоят несколько переплетённых в зелёное сукно томов со статьями из «Литературной учёбы», начиная с середины 70-х годов, с подчёркиваниями и комментариями. Та же участь постигла и книги, так или иначе связанные с писательским трудом. К примеру, от «Литературного редактирования» Д.Э. Розенталя он не оставил живого места. То, что бралось и возвращалось в библиотеку, он щадил. А ворованные книги повторяли судьбу купленных. Однажды, много лет спустя, во время застолья, которое устраивало литературное объединение «Трёхгорка» в день рождения Пушкина, Вадим Кожинов расписался в добытой таким вот нечестным путём книге. Виталий рано приобрёл вредную, свойственную профессиональным писателям привычку, прежде всего видеть в тексте, как он сделан, где у него «швы». Тома Чехова, с помощью которых он эту привычку приобретал, выглядели чудовищно. Как-то он, что называется, «с листа» разложил по полочкам текст Паустовского. Тем не менее в зрелом возрасте рассказов Виталий не писал. Он был убеждён, что для их сочинения нужен огромный талант: чтобы каждое слово «работало» на замысел, не было ничего «проходного», случайного. Поэтому он решил стать романистом. Вторым его решением было – продолжать традиции Достоевского в отечественной литературе.

После школы Виталий поступил в МГУ им. Ломоносова на факультет Вычислительной математики и кибернетики. Будущая работа программистом представлялась наименее обременительной на писательском поприще. Виталий не мог заниматься физическим трудом из-за серьёзных проблем с позвоночником. Значительно позднее в центре протезирования воинов-афганцев ему изготовили специальный корсет, и его возможности существенно расширились. Не бесконечно. В «нулевые» годы после ночной смены на складе печатной продукции он лежал часами, стараясь не двигаться. В университете Виталий создал свой первый текст, который не критиковал в будущем: литературный перевод книги Юстаса Чёсера «Любовь без страха», одно из первых научно-популярных сочинений, пробивших брешь в викторианской морали. Его приятель охарактеризовал содержание прочитанного одной фразой: надо страстно любить жену и много зарабатывать. Увы, когда наступило время кооперативов, Виталию стали предлагать за перевод столь мизерные деньги, что книга так и осталась в рукописи.

Кроме специальности в университете Виталий получил опыт неразделённой любви. Будучи человеком скрытным, он почти не говорил на эту тему.

– После знакомства со мной девушки быстро беременеют и выходят замуж. Если бы я жил в диком племени, то меня почитали бы как символ плодородия, – как-то заметил он.

После учёбы Виталий добывал хлеб насущный трудом математика-программиста в области кристаллофизики. Вскоре открылся доступ в Ленинскую библиотеку, и он всё свободное время проводит там, особенно в Спецхране. Он читал и конспектировал труды философов Серебряного века и западных мыслителей, публикация которых оборвалась с Октябрьской революцией. Наряду с этим он погрузился в беллетристику конца XIX начала XX века. Он следил за событиями в литературном мире, и чтобы быть к нему ближе, начинал посещать литобъединение «Трёхгорка» (рук. Вадим Кожинов).

В 1989 году Виталий взялся за первый роман. В начале 1992-го он закончил его пятую редакцию. Роман назывался «Старик». Перемены в общественной жизни, которые вообще-то, были всего лишь бледными проявлениями изменений в природе, в космосе, пробудили в пенсионере, ну, если не монстра, то «героя романов Достоевского».

Вдруг – его тело...

Он услышал. Глухой, страшный стук.

Опять, что-то возвратилось в него.

Близ самого сердца – распрямляясь, готовясь начать борьбу.

Требовало, рвалось наружу.

<...>

– Я не прощу,– хотел прокричать, отчаянно, но что-то внутри теперь молчало, не выговаривалось словно.

– Не прощу.

Он хотел, хотел сказать...

Но, посмотрев вокруг, понял, что это было неважно.

конец романа

Было сделано более 20 копий. Виталий разослал (разнёс) их писателям, которые, как он считал, смогут оценить его труд, и пошёл по редакциям...

Павел Горелов тогда сказал, что готов был бы сразу отправить роман в печать, если бы не развал в издательском деле. Хорошо отозвался Валентин Курбатов и среди прочего дал совет: чтобы выжить, сажать картошку. Много дельного дали Виталию встречи с Иваном Панкеевым. Дмитрию Галковскому конверт с рукописью был положен под половичок перед дверью. Конверт вернулся нераспечатанным. Этот жест укрепил Виталия в ещё большем уважении к Д.Г.

Через «Трёхгорку» писатель знакомится с молодой англичанкой-филологом, влюблённой в русскую литературу, и она загорается желанием сделать перевод. Как далеко зашло дело в этом в этом смысле – неизвестно. Визиты в редакции журналов не дали ничего.

Чтобы интенсивнее работать, Виталий стал искать жильё. С 1997 года и до катастрофы (сознания) в конце «нулевых» снимал квартиры в Подмосковье.

До этого времени он обитает в отгороженном книжными полками закутке однокомнатной квартиры. Под спальное место он переделал нишу стенного шкафа. Между нишей и книгами стояли стул и письменный стол. Виталий болезненно не выносил шума и до 1997 года предпочитал работать в библиотеках, а в выходные и праздники – в своём институте, благо, за это давали отгулы и их тоже можно использовать для дела (к примеру, за дежурство в ночь Нового года полагалось пять выходных).

В это же время Виталий начал искать свою Анну Григорьевну Достоевскую, Жену Писателя, и даёт объявления в газеты.

Здравствуй! Я знаю, что ты есть, – добрая, верная, отзывчивая душа, которая будет неравнодушна к зову моего сердца. А сердце моё – яркое, никем не занятое, преданное и не терпящее фальши. Мне 38 лет, 178/71, русский, москвич, но без машины и возможности водить тебя по ресторанам. Надеюсь, это не пугает? Если пугает, то можешь не отвечать. Если нет, то я жду твоего ответа. Ты получишь любовь интересного, образованного, непохожего на других человека, который расскажет тебе о Достоевском и Лавкрафте, о древних греках и шумерах, о планетах и звёздах, о философии и музыке. Надеюсь на долгие отношения и понимание. Я москвич, но снимаю жильё, поскольку с родителями жить негде. Мне всё равно, сколько тебе лет, 20 или 40. Главное – твоя душа, свободная для новых чувств. Буду ждать ответа, моя родная. До встречи.

Время от времени ему удаётся встречаться с той или иной женщиной более-менее длительное время (от нескольких месяцев до полугода). Принципиальное условие: ни малейшей попытки навязать писателю чего бы то ни было. Однажды девушка, едва поздоровавшись, начала «учить жить».

– Я иду направо, вам прямо. – реакция была мгновенной.

В те времена, когда произошла катастрофа, Виталий встречался с очень набожной женщиной, что исключало любые отношения кроме духовных. Он не скупился и покупал её детям разные вкусности. При этом он сетовал, что сбежать от контролёров на перегоне Гагарин – Вязьма нет никакой возможности, тем более с многочисленными пакетами, и траты на билет его разорят. Другая женщина, когда узнала, в каких условиях он работает, предложила два варианта: кругосветное путешествие или занятия литературой в её собственном доме на Кипре столько, сколько он сочтёт нужным. Полагая, что рано или поздно придётся расплачиваться независимостью, Виталий отклонил предложение.

Распорядок дня в эти годы был следующим. Подъём в пять утра и работа до 12, или пока пишется. Если надо было добывать деньги, то подъём в три, работа до семи, далее добыча денег: моделируя свойства кристаллов, а позднее – разнося бесплатные журналы по офисам. В благословенный промежуток, когда Виталий уволился из института и до того, как стали заканчиваться накопления, он всегда вставал в пять. После занятий литературой он несколько часов гулял, а вечером читал или смотрел фильмы.

Чтобы питаться, писатель покупал мешок макарон и дешёвые сосиски, или мешок пельменей. Пил цикорий, а для гостей держал чай в пакетиках, тоже купленный на оптовом рынке. Крепкое пиво, а впоследствии и дешёвую водку. После физического труда у Виталия болела спина, он не мог читать и внимательно смотреть видео. Без стакана он не мог заснуть.

Кроме поиска спутницы жизни он тратил много времени, чтобы пристроить свои произведения. Романы издательства не брали. Статьи – только после правок, меняющих суть написанного. Исключение – «Литературная Россия».

Помнится, он был потрясён, когда его статью опубликовали в «ЛР» без изменений, и с 2002 года почти всё писал только для этого издания. Здесь же опубликована первая глава его главного романа «Унижение сердца или Повесть о последней любви (роман для отчаявшихся мужчин)». В альманахе «Литрос» напечатан последний законченный роман «Меченосец в кружевах (история несостоявшегося рабства)». Этот факт настолько вдохновил Виталия, что он за восемь месяцев (небывалый для него срок) написал черновик второй книги «Меченосца...» и сделал по меньшей мере одну существенную переработку текста. Поскольку он считал, что перерабатывать рукопись нужно не менее трёх раз, то роман этот не закончен.

К сожалению «Унижение сердца...» уже не помню, в каком издательстве печатать отказались. Формальная причина – эротические сцены.

В конце «нулевых» разразилась катастрофа. После выпитого он на несколько дней выпал из реальности. Проснулся и, ничтоже сумняшеся, пошёл на работу – разносить журналы. И узнал, что уволен за прогулы и какое сегодня число. Этот опыт и другие, последовавшие за ним, он собирался изложить в сочинении под рабочим названием «Записки пьющего алкоголь» и опубликовать в журнале «Трезвость и культура».

Вскоре после катастрофы Виталий навсегда возвратился под родной кров. Однажды утром он позвонил и «никаким» голосом сказал, что мама умерла, и у него нет денег на похороны. Когда после долгой паузы дверь открылась, я увидел на пороге Викторию Васильевну, живую и здоровую. А Виталий был никаким и впоследствии доказывал, что ничего такого не было.

Через некоторое время мама Виталия заболела и стала лежачей. Это обстоятельство драматически повлияло на его жизнь: впервые другой человек подчинял его себе. В этот период он стал собраннее и контролировал себя, ведь от него зависела другая жизнь.

После смерти матери Виталий снова «расслабился». В последнюю встречу он в который раз говорил, что прожил уже в два раза дольше, чем ему пообещал в своё время доктор. 

Евгений ЧЕРЕМУШКИН