Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №26. 27.06.2014

Встречи с Егором Исаевым

8 июля исполняется год, как ушёл из жизни поэт Егор Александрович Исаев (2.5.1926 – 8.07.2013). Михаил Фёдоров с ним не раз встречался. В одну из встреч поэт поделился воспоминаниями о своих земляках – Анатолии Жигулине и Геннадии Луткове.

 

ЛУТКОВ – ЖИГУЛИН

 

Я познакомился с Егором Исаевым весной 2007 года, тогда он был в Воронеже. Когда Исаев уехал в санаторий имени Дзержинского в село Чертовицы, собрался к нему. Нашёл в одном из номеров санатория.

– Егор Александрович! – обратился. – А я вас искал. Вот – стучал.

– Старость, она уже начинает… – ответил Исаев.

– Егор Александрович! Можно с вами поговорить?

Исаев пригласил жестом руки входить и показал на одно из кресел.

– Я хотел поговорить о Геннадии Луткове (воронежский поэт), – сказал скороговоркой я. – Можно присесть?

– Да нет, стойте! – произнёс удивлённо Исаев.

– Раздеться б!..

– Да нет, не раздевайтесь! Всё нормально. Ну а как же… Я не люблю быть очень гостеприимным. Когда хозяин хочет быть очень гостеприимным, он сковывает своей гостеприимностью. Понимаешь?

Я снял куртку и бросил в кресло.

Исаев взял куртку и положил на подлокотник кресла.

– Давай о Луткове…

– Егор Александрович! Когда вы с ним познакомились и что это за человек?

– Кто?

– Геннадий Лутков…

– Надо бы ребят сначала спрашивать. Да уж и спрашивать не у кого… Мы познакомились с ним до «Чёрных камней». Это же хитрейшие люди. Чтобы подойти к Луткову, начну с Жигулина. То, что у него вышла первая книжка в «Молодой гвардии», это я в этом виноват… И когда он болел, кто приходил к нему? Я пришёл… И он боевой, вообще сказать… И когда Луткова приняли в Союз писателей, Жигулин прибежал ко мне и: «Егор Александрович! Пойдёмте, дадим телеграмму». Вот как я начинаю о Луткове говорить. Вот откуда Луткова я знаю. И вот мы идём вдвоём на телеграф. Я не знаю ни адреса, куда ему давать, а он-то знает. Ну и поздравили его. Вот как. И Геннадий Лутков, он обязательно меня найдёт, о ком-нибудь из ребят расскажет. Заговорит об одном, другом поэте! Я уже скоро матом начну ругаться, у нас никого не останется – ведь вы же никогда большой литературы не сделаете, потому что слишком любите самих себя!

– Правильно, – вырвалось из меня.

– Ну, милый мой! Ну, как же все вы… Любовью к себе против себя, – Исаев пальцем протянутой руки дотянулся до моего плеча. – Ну, как можно?… И вот Лутков – он обязательно о ком-нибудь рассказывает…

– Душевным был?

– Да больше! Как раз он-то мне о Жигулине хорошо говорил… Потом я узнаю, что Жигулин ему сто писем написал! И когда я узнал, что Жигулин обвинил Луткова в том, что из-за него их арестовали – как так можно?! Ты же пережил вместе… Вы же товарищи… Как же так? Но ведь дело в том, что и один посвящал мне стихи, и другой. У Жигулина: «Журавли над Коршево летят…» А Геннадий, он был поближе. Жигулин-то в Москве, а Геннадий, когда я приезжал, был рядом. И потом я узнаю… И начинается эта катавасия. И хотят меня втянуть. И уже за Жигулина другие люди пошли: «сели» на него и вперёд… Перехватили. Жена у него, так сказать. Так ведь что, я никогда не высказывался о Жигулине плохо. Никогда. Я никогда не высказывался о Луткове плохо… Ребята должны быть вместе. И Лутков-то поближе был, и меня к Луткову… Но я бы сказал: «Беру слово за Луткова». Но я нет! Для меня важнее не то, что скажет Жигулин, не то, что скажет Лутков, а что скажет документ. Кто у них, понимаешь, нехороший. Пускай документ. Вот моя позиция. Где правда? Но если уж и документ врёт, тут уж знаете… Выясняется, что больше у Жигулина. И вот этот Жигулин стрелял в Сталина…

– Да, он рассказывал, что стрелял в портрет Сталина. Но это сомнительно, тогда бы отсидкой не отделался.

– Конечно, его бы расстреляли! И я подумал, куда же тщеславие могло довести, до такого элементарного предательства! Ведь вместе были! Сто писем написать и клясться в любви! Как это так?! У Генки, Геннадия этого не было. А предатели – они мстят другим за своё предательство. Они же знают, что предатели…

– И хотят заглушить свою подлость.

– И тут уже хоть под маленьким флагом, но пошли. То ли жинка ему подсказала, но толчок Жигулину дали… Геннадий – его лирика прекрасна. Так вот теперь снова к Луткову, надо же его издать, я сам собираюсь свой долг перед ним выполнить. Замечательный человек, радостный человек – радостный за других!

– Редкость сейчас.

– Почти невозможное! Вот вы вот сейчас явились и спросили о Луткове. Но ведь никто никогда и ни о ком!

– Я спросил про Луткова, потому что хочу написать о Троепольском. И, оказывается, отец Луткова утверждал обвинительное на отца Троепольского, которого расстреляли. А ведь Гавриил Троепольский Геннадия Луткова к себе на день рождения приглашал. Скажу больше: отец Луткова в 30-е годы в Коршево стольких пересажал! Наверно, наслышаны о восстании коршевских крестьян?

– Немножко не так. Вы начинаете говорить не с той стороны. Я ведь вырос в Коршево. И помню эти будёновки. Отец мой сидел в амбаре, он ведь был в активе. Он случайно не попал в совет, а попал бы туда – так подняли бы на вилы.

– Его не было среди тех, кто забаррикадировался в сельсовете?

– Я же говорю: в амбаре спрятался. Восставших называли «коршевские бандиты». Я с этим не согласен. Что это такое? Коршево – вольное село. Из Коршево все служили в Семёновских полках. И почему ж там всё произошло? Потому что оно вольное! Понимаете, в чём дело? Шла коллективизация, людей загоняли в колхоз. Началось всё с Берёзовки. Там ударил колокол. Сухой Берёзовки. То есть уже всё было подготовлено. Потом колокол в Коршево. И мужики бежали кто с кольями, кто с вилами. Руководитель у них, кстати, был Исаев. Исаевы у нас были Кондрашины и Поликашины. Ну, я-то Кондрашин, а он – Поликашин. У нас ведь Коршево громадное село. И вот они бежали на площадь, к одноэтажному сельсовету. Это начало колхозного движения было. Они окружили сельсовет. Отец мой туда запоздал. Иначе бы и его… И вот председатель выходит и говорит: «Ну, товарищи…» А все стоят с кольями, вилами. И кирпичом ему по лбу. И всех четырнадцать коммунистов… Один только случайно жив остался секретарь комсомольской организации. Когда мужики в ярости ворвались в совет, его за дверью и закрыло.

– А дома пошли громить?

– Нет. И вот тут приезжает батальон или рота во главе с отцом Луткова.

– Это вы от Геннадия узнали?

– И не только. И Генка говорил, понимаешь. И, конечно, пошли расследования… Ну, какое может быть расследование! Кого поубивали, а кого и забрали. Я знал семью односельчанина Романова – хорошая семья, их отца забрали. Человек сто увели, потом они не вернулись. То есть всё это не просто так.

– Геннадий Лутков об отце хорошо отзывался?

– Конечно же! А что делать? Это же чудовищные зверства! Четырнадцать человек в совете на вилы подняли. У них четырнадцать пистолетов было, они могли бы сами себя защитить. Вот откуда она, подлость, начинается. И они приняли решение положить пистолеты. Чтобы не спровоцировать. Положили пистолеты – то есть они готовились на смерть, не защищаясь.

– А ведь Геннадия тоже судили, по делу КПМ (коммунистической партии молодёжи). Его отец был чекистом.

– Вот тогда-то, милый мой, было: служба – службой, а дружба – дружбой. Я думаю, не зря именем отца Геннадия названа улица в Усмани. В нём что-то нагульновское есть, убеждённость такая. Ведь Нагульнов был предан мировой революции, даже жена его прогнала. А Павка Корчагин? Понимаешь, в то время все были окрылены. А иначе не победили бы! И Чапаи были, и Будённые. Они не бубнили. Они действовали!

– Егор Александрович! У отца Луткова руки были по локоть в крови. Он исполнял расстрельные приговоры. Был комендантом НКВД в Воронеже.

– Я это впервые слышу.

– И как такое получилось: отец – страшный человек, а сын пошёл в поэзию?

– Вот видишь, он со своей лиричностью выступал с прямыми стихами. Я ведь, сколько знаю Геннадия, никогда не замечал в нём фальши. Он радостный человек, человек добра – извини, что повторяюсь. И абсолютно бесхитростный. Если он любит, то любит. Я даже не знал, ненавидит ли он кого?

– Это же хорошее качество.

– И он же не написал «Чёрных камней». У него в голове это не уложилось бы. А тут всё-таки сработала выгода. Выгадать на материале. И вот если соединить КПМ и Коршево, там какие-то глубокие психологические узелки есть. Есть, да-да. Но ты представляешь: КПМ – это же молодые!

– Хотели очистить коммунистическое движение.

– Очистить? Но ты понимаешь, Жигулин рассказывает, что он стреляет в портрет Сталина.

– Показуха, – рассмеялся я. – Да его расстреляли бы тут же, а не ссылали в лагеря.

– Вот именно. И почему-то ему за это десять лет дали. Тут правильно ты говоришь: сразу бы к стенке. И никаких бы «Чёрных камней» не было. А меня хотели завязать туда.

– Кто хотел?

– Ну, всё. Я-то был в Москве, а этим здесь занимались. А ведь, если смотреть, первым Жигулина поддержал я. И последняя встреча с Жигулиным, жена моя ещё была жива, и он стал извиняться. Я его простил. Да мало ли бывает дураков, я и сам порой не обижусь. Всё жизненно. А я вот сейчас говорю: научитесь ругаться! Не научитесь – проиграете.


Михаил ФЁДОРОВ
г. ВОРОНЕЖ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования