Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №39. 26.09.2014

Филосов с лейкой

В двух номерах журнала «Энтелехия» (2011, № 23; 2012, № 25) опубликовано эссе Александра Бугрова «Беспризорные сады». Читать книгу, написанную человеком, которого знаешь много лет, и легко, и трудно. Легко, потому что тебе уже кое-что известно о житейских привычках и жизненных симпатиях автора, ты слышишь его неподражаемый голос, представляешь его добрейшую физиономию. Трудно – по той же причине. Для внутреннего несогласия зазора не остаётся. Как только внутри тебя начинает скрестись сомнение, тут же обертона бугровского голоса становятся предельно подкупающими, обволакивают тебя чем-то уютным и мягким. И вот ты уже стоишь с раскрытым ртом в глупой позе и согласно киваешь головой. Как бывает: встретишься с Александром Александровичем тёплым летним днём где-нибудь у поворота на костромское Селище. С Бугрова пот течёт, улыбка кислая. Смотрит жалобно: «Скорей бы уж кончилась эта жара! Сил нет…» И ты, только что радовавшийся щедрому летнему солнцу, вдруг тоже начинаешь осознавать несомые жарой ценностные утраты, тосковать по дождичку и прохладе и думаешь: «Да уж, скорей бы…»

«Беспризорные сады» Александра Бугрова начинаются с предложения, содержащего речевую ошибку: «Вечером после работы проходя по огороду вдруг стало не по себе». Русский синтаксис требует использовать в этом высказывании личное местоимение «я». Но оно для Бугрова – как кость в горле. Отсюда – царящая в тексте безличность: «кажется», «хочется», «вспомнилось», «не придётся». В крайнем случае, автор прибегает к обобщённо-личным конструкциям: «думаешь», «смотришь», «слышишь»… Душевное беспокойство, рождённое созерцанием садовой лавки, выглянувшей из-под оттаявшего снега, пройдёт. Однако страдание, проистекающее из необходимости хотя бы изредка употреблять ненавистное местоимение «я», будет преследовать автора неотступно. Понятно, почему такое отторжение вызывают у Бугрова тексты упивающегося собой Эмиля Сьорана. Понятно, почему любимый поэт Бугрова – Фет, а, скажем, не Гумилёв. Трудно представить Александра Александровича заявляющим: «Я замыслил драматическое произведение». Или: «Я тут набросал бизнес-проект». Много, много в нашей жизни надмирных ухмылок, цивилизаторских потуг, начальственного апломба, художнического и учёного высокомерия (о его оглупляющих свойствах автор пишет). От всего этого нормальным людям давно уже «не по себе». Вот и тянет нас к прогулкам в «беспризорных садах», где не нужно неволить своё «я» – его активация произойдёт сама собой, нужно только к миру, в котором живёшь, отнестись правильно – без нажима и обличительства, без трагического надрыва и натуралистического азарта. Побродив в таких садах, на душе становится спокойнее и теплее (стилизация под Бугрова).

Сад-огород Бугрова – нечто среднее между Затерянным Поместьем Алена-Фурнье и декорацией к фильму Тарковского. Капли воды, мерно стучащие о сиротский тазик. То набухающий, эрегирующий, то понуро-сникший (вода летом подаётся с перебоями) шланг. Чем-то манящая помойка неподалёку. А вот и он, селищенский Большой Мольн, поэт-обыватель, философ с лейкой. Сразу вклинивается в мозг: «с «лейкой» и блокнотом, а то и с пулемётом»… Из названых предметов Бугрова привлёк бы, пожалуй, только блокнот – их писатель изводит десятками, накапливая свою коллекцию филологических диковин. Некоторые приведены в книге. И всё же садовая лейка поэту нужнее блокнота. А вербальный и тактильный контакт с лягушкой (не без тайных мыслей об инкарнирующих царевнах и реинкарнирующих писателях) значительнее риторических и канцелярских забав шахматного тренера Филиппова. В Боровковом пруду, возле которого жил Вася Розанов, наверное, тоже было много лягушек, только поговорить с ними по душам у будущего автора «Опавших листьев» не получалось (других, недетских, забот хватало). Сегодня в Костроме на месте розановского огорода стеклянно-пластиковый павильон «Калиновский рынок», по которому Бугров любит побродить в тайной надежде встретить Василия Васильевича. Зачем? Например, затем, чтобы сказать ему спасибо за подаренный людям жанр, в котором умещается многое, а может уместиться ещё больше.

Сопричастность бугровских текстов розановской «листве» очевидна. Взять хоть знаменитое обращение Василия Васильевича к «аморально» загулявшей собственной душе: «Гуляй, душенька, гуляй славненькая, гуляй добренькая, гуляй как сама знаешь. А к вечеру пойдёшь к Богу». А розановский тезис о человеческой рассеянности как о верном признаке сосредоточенности. Что это как не погружение в метафизику «беспризорности»! Или: «Лежать в песке после купания – это в своём роде стоит философии». У бугровского героя, поливающего из лейки кабачки или бродящего в качестве смотрителя-общественника по замусоренному селищенскому пляжу, есть не меньше поводов для размышлений подобного рода. В «Беспризорный садах» есть совершенно розановские «насаждения». Например, некрофильский отрывок об убиенной автором мухе: «погибла по-осеннему, этим и порадовала». Есть и другая, менее радостная (для писателя и для мух) технология экзекуции кровососущих насекомых: «Обычно, если какая залетит, убиваю свёрнутой газетой». Но даже этой подробности автору показалось мало. Он решил быть максимально дотошным и поместил уточнение насчёт того, что лучше всего для истребления мух годятся свёрнутые в трубку «Известия». Соглашусь. «Литературная газета», например, слишком толста. Хотя предположу, что Василий Васильевич предпочёл бы использовать для этих целей именно её. Что скажешь, по части превращения «крохотного мирка» в «величественную картину» и Розанов, и Бугров – мастера.

Конечно, эпизод с мухой – это для стилистов-гурманов. А как идеально он ложится в замысел книги, которая, по сути своей, ненавязчиво-инструктивна! По мысли автора, писатель, если он не хочет довольствоваться амплуа «крепкого беллетриста» довлатовского типа, должен не мешать своему тексту жить. У Бугрова всё для этого есть. Его житейская покладистость и толерантность не знает границ. Он с охотой вымоет посуду, искупается под грозной табличкой: «Купаться запрещено!», потом наберёт в пластиковые бутыли ключевой воды, тихо порадовавшись тому, что сегодня на роднике людей немного. Для него являются равновесными и модернистские изыски Юнгера, и кондовый советский кинофильм «Ночной мотоциклист». Главное, чтобы возникал «терпкий привкус сбывающегося воспоминания».

И всё же «Беспризорные сады» не версификация и не стилизация. Хотя бы потому, что Бугров – человек другой эпохи и просто – другой человек. Он не такой занозистый и колючий. Бугрову чужд розановский эгоцентризм. Поэтому он почти не прибегает к самоцитированию и обильному «закавычиванию» текста. Если розановская ремарка самосущна, то Бугров свои ремарки растворяет в тексте практически без осадка. Многие розановские ремарки в тексте Бугрова просто невозможны, ибо Александр Александрович не курит, не собирает монеты и не ездит на извозчике. А ремарки типа «после просмотра «Парламентского часа»» вряд ли добавят тексту художественной убедительности. Бугров в меньшей степени парадоксалист и в большей степени литератор. Он знает всё о розановском методе и о волшебной способности главного собирателя «листвы» произносить «доустную» речь. Но при попытках реализовать эти магические операции в своём тексте, Бугров смущённо опускает глаза и уходит в тонкие, умные читательские наблюдения и филологические изыски. Как ни странно, Розанов куда ближе Бугрова к блогосфере и к стилистике онлайн-дневника.

 


Алексей ЗЯБЛИКОВ,
зав кафедрой культурологии и
филологии Костромского
технологического университета
г.КОСТРОМА




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования