Архив : №11. 27.03.2015
Интернациональный Союз писателей представляет
ОХОТА НА ЖИЗНЬ
Новый роман Генри Моргана открывает читателю небольшой клочок внутренней Америки, которая лишь изредка возникнет в сериалах. И читатель с первой главы уже влюблён в огромную страну, в которой нет-нет да и повеет родным ветром. Жизнь на другой планете. Но как эти инопланетяне похожи на тех, кто встречается каждый день! Тянущаяся из ранней юности любовь. Угасшая слава. Оскорблённое самолюбие. Всё это нити, ведущие к сатанинскому пульту управления, общему для всех времён и народов.
Герои, их семь, и у каждого – лиловый билет на самолёт, намерены лететь с севера на юг, из Висконсина в Калифорнию. Как птицы, почувствовавшие весну, как небольшая регулярная часть северян идёт отвоёвывать форт у конфедератов. Эхо гражданской войны, породившей одну из крупнейших империй современности, слышится в жизни каждого героя. Каждому предстоит схватка, и очень трудная схватка. Но с кем? С маньяком-убийцей, скрывавшимся под маской приличного гражданина? С самим собою? Красноречивы и названия городов: Грин Бей – райские кущи (лавровые) и Лос-Анджелес, город ангелов. Рейс отложен из-за плохой погоды. Семь человек, ожидающих рейса – и Соединённые Штаты. У всех – лиловый билет в один конец. Американская мечта. Есть мнение, что отечественный читатель не может представить себе, что это такое. Генри Морган пытается это мнение опровергнуть.
Совершено преступление. Его расследует детектив Дэвид Абрансон, возникший подобно чёрту из табакерки. Это опытный коп, артистичный, наблюдательный и умный. Он неплохой психолог – читает в лицах людей. В данном случае (детектив с трудом признаётся себе) люди остаются для него загадками. Навскидку у каждого из семи пассажиров несостоявшегося рейса в Лос-Анджелес есть алиби. Трудно представить убийцей юную мисс отличницу или аутичного юношу-заику. Но только на первый взгляд. Детектив и сам изменяется, увлечённый ходом расследования. Связано ли новое убийство с делом маньяка Руперта Грина, которого на днях должны судить именно в Лос-Анджелисе, или всё происходящее – только чёрный юмор, страшный сон? Каждый вопрос вызывает несколько новых вопросов. Ответов не предвидится.
Что общего у молодой хозяйки забегаловки, ироничного журналиста, вальяжного толстяка, изысканной дамы с их спутниками, и наоборот? Оказывается, много. Относительно тёмного прошлого, что связывает героев, детектив Дэвид Абрансон осведомлён намного лучше, чем герои могут себе представить. Что значат его хамоватые намёки? Какая сила направила его на пассажиров отложенного рейса? Совесть или клевета, извечный инструмент охоты на человека?
Генри Морган пишет роман с тёплой симпатией к своим героям. За время чтения может возникнуть дружба, например, с белокурой Элизабет, воплощением американского идеала красоты, смелой до отчаяния и неглупой девушкой. Сюжет постепенно сворачивается всё туже, его подкручивают, как часовую спираль, и порой кажется – она вот-вот лопнет, а сюжет и герои разлетятся подобно горсти пыли. Но этого не происходит. Как полагается в детективе, напряжение держит читателя до финала.
Пространство-время романа очень плотное. Журналист, одевающийся в стиле шестидесятых (типично американский прикол) соседствует с изысканной дамой, актрисой, напоминающей о героинях фильмов Хичкока сороковых и не чуждой опасных современных развлечений. Изображён несомненно двадцать первый век. Но время уже вышло из своих пределов, эпохи перемешались. И порой кажется, что по страницам романа вот-вот проедет автомобиль Джона Кеннеди – в кинотеатр, где покажут очередную серию «Твин Пикса» Дэвида Линча.
Язык этого романа – довольно любопытный опыт сочетания изысканности и грубости, что в общем отвечает замыслу. Детектив на языке бульварного американского чтива, но по-русски. Автор старается передать (и в некоторых фрагментах весьма удачно) поскрипывание ломаных журналистских фраз, порой жёстких, сленговых, наползающих одна на другую, будто кто торопится переписать из записной книжки, подобранной почти случайно, ценные сведения, за которыми охотится преступник. Возникают круги из повторений, осечки рассогласований. Всё это создаёт сложную фактуру. Невольно вспоминается то о статейке в провинциальной газетёнке, то о культовом авангардном романе. Кажется, чуть-чуть, и автор переступит границу дозволенного. Нет, это снайпер.
И правда – идёт охота. На человеческие жизни. Среди семи путешественников один – убийца. Абрансон намеренно выбрал семь человек, связанных между собою и с преступлением, собрал их в аэропорту, чтобы, наконец выявить преступника. Именно детектив, с тщательностью хорошего почтальона, доставил билеты героям. Это опасная игра: шесть человек могут стать жертвами нового преступления. Однако жертвы больше похожи на оборотней. Чуть повышается напряжение (скажем, детектив вызывает героя для беседы) – жертва открывает другое, может быть, не истинное, но пугающее лицо. Юная мисс-интеллектуалка демонстрирует выдержку спецназовца. Аутичный заика оказывается наделён проницательностью василиска. Девушка-американская мечта оказывается биороботом. Всё происходящее начинает напоминать сон. Люди-сны?
Сон? Дэвид Абрансон однажды столкнулся с манипулятором. И до сих пор не может сказать, был ли это бред, или теория управляемого сна Энтони Прайса в действии.
Несомненно, «Билет в один конец» Генри Моргана – чтиво. Но это чтиво для искушённых. Энергичность действия, яркие герои и причудливость сюжета сделают этот роман любимцем среди детективов.
Генри Морган. Билет в один конец: Роман. – М.: Продюсерский центр Александра Гриценко, 2015. – 260 с.
ТОРОВАТЫЙ ПОЭТ
Начать рецензию хотелось бы вот с этих строк, которые могут служить ключом ко всей книге. Эти строчки мне видятся резиньяцией автора, его поэтическим кредо. Венец, награда пишущему за его словесные труды.
Будто весь мир изначальный – шкура солнечного барана.
Возникает идеальный мир: цельный, тёплый, наполненный светом. Именно к воссозданию такого мира и стремится поэт. Он видит его образ, находит его свет в гризайле московской зимы, в пестроте картин Сан-Франциско, в волнении горной реки, в гуле вершин леса, в картинах сюрреалиста: «головой прибоя захныкала пустота». Действительно, это мир, в котором даже пустота осмысленная и плотная.
Александр Стоянов – поэт многопишущий. Есть такое старинное слово – тороватый (хозяин): обстоятельный, щедрый без расточительности, любящий гостей и умеющих их принять. Можно ли сказать «тороватый» о поэте – вопрос. Но если в стихах и книгах просматривается общий для всех них поэтический корпус, с общими темами, даже героями, если поэт щедро делится тем, что есть в его поэтическом мире, то – да. Александр Стоянов именно тороватый поэт. Читатель не уйдёт от его книги без только ему поставленного хлеба-соли и ещё кой-чего, для веселья души.
Первое, что обращает на себя внимание, – живая, подвижная речь автора, в которой архаика не чувствует себя неродной, а современность не качает права. Это речь довольно гармоничная, близкая к песням. Многие стихи хороши были бы как тексты песен. Вот, например, прелестная строка из стихотворения «Февраль», в которой гласные передают звук духовых инструментов, чуть изменённый холодом:
На крыльце слышу эльфом украденный смех –
звук трубы и тромбона.
Искушённый читатель любит видеть в непонятных строчках или словосочетаниях некие коды, таинственные послания. «Эльфом украденный смех» – возможно, голоса поэтов и бардов. Автор слушал и продолжает слышать эти голоса, всё более изощрённо выстраивая звук своего собственного инструмента – конечно, суперсовременного (у Арсения Тарковского – «электронная лира»). Автор беседует с усопшими, равно как и с живыми. Голоса сливаются в единый мощный поэтический песенный хор. Возникает образ общего для всех праздника, со звоном древних чаш, с клацаньем стаканов, с коротким стуком стопок.
В «шкуре солнечного барана» мелькнула тень Николая Заболоцкого («идут небесные бараны», «Рубрук в Монголии») – и снова идёт очень современное ввинчивание в структуру фразы, в троп, в слово, завинчивание слова на слово, как возможно только в современной русской поэзии. Возникает образ механики языка. Механический язык механического инструмента! Только эта механика очень древняя, хитрая. Её принципы нашему соотечественнику и современнику не ясны вполне. Но ясны ли они поэту? Стихи Александра Стоянова дают ответ на этот вопрос, но в другой системе координат. В этой системе нет «ясно» и «неясно», а есть «действует» и «не действует». Эти стихи действуют. Автор заговаривается, впадает в косноязычие, как впадают в помешательство, рассыпает слова вокруг себя. И возникает довольно музыкальное буйство звуков, пышное, блестящее. Автор не только заговаривается сам – он вовлекает и читателя в этот яркий стройный хаос (или совсем молодой космос?). Полагаю, что в авторском исполнении эти стихи только выиграют.
Аудиокнига – сравнительно недавнее изобретение. Полезно вспомнить, что одна из первых функций аудиокниги была – помочь слабовидящим. Если есть аудиокнига, то есть и герои любимых произведений, есть вспыхивающие в сознании краски, которые, возможно, утративший зрение человек когда-то видел и любил. Происходит восполнение, восстановление связи человека и его «я», разлитого в окружающем. В одной из философий есть концепция, что человек – зрачок, что через него, с помощью пучка лучей, преображается мир. Получается, если главное в поэзии – звук (звук – зрачок), то нет ли сходства у аудиокниги с её способностью восстанавливать, восполнять – с поэзией? И наоборот, аудиокнига прекрасно гармонирует с изменчивой, подвижной формой стихотворения. Книга стихов – по сути длинная песнь.
При чтении обращаешь внимание на такие слова, как когти, репьи, наконечники стрел, рыбьи кости. Всё названное «На пороге солнца» присутствует. Это поэзия очень притягательная, властная, заставляющая вчитываться. Это стихотворения-набеги, если так можно сказать о стихотворениях. Тьмы-полчища слов, толпа маррутов Ригведы. Стихотворение как древняя толпа маррутов! Шумящие – щемящие, тревожные, «нарезанные длинными полосками» слова. Песнь, обречённая на победу, в отличие от её создателей. И это разделение на песню и певца переживается как вселенская драма: «из самых идейных остались пропойцы», которые «в битве последней всегда видят солнце». Поражение человека и победа его песни – вот что происходит «На пороге солнца». «Я видел: эпохи толкались лбами» (тут промелькнула тень Велимира Хлебникова). Это свидание с «вечностью незрячей». Лучшее свидание – поэтический звук. «На пороге солнца» – значит при входе в «тайный порт» идеальной жизни, в тот мир, о котором автор говорит, скрывая сакральное обыденным: «где живут сновиденья». Не сны, не видения, а сно-виденья. Сущности, души! Нечто более живое, чем жизнь. Нечто божественное, возвышенное. Завитки шкуры солнечного барана.
...да, слушать стихи.
Александр Стоянов. НА ПОРОГЕ СОЛНЦА. Стихи для аудиокниги. – 123 с.
АВТОР РЕЦЕНЗИЙ АННА ОВЧИННИКОВА
