Архив : №13. 10.04.2015
Учитель живого слова
Здравствуйте, уважаемый Вячеслав Вячеславович. С наилучшими пожеланиями Вам и всему коллективу издания, Фёдор Михайлович Ошевнев – ростовчанин, майор внутренней службы в отставке и выпускник Литературного института. Хотел бы принять участие в объявленном «Литературной Россией» конкурсе «Жить не по лжи» и посылаю воспоминания о моём литературном наставнике Михаиле Андреевиче Андриасове – фронтовом журналисте, донском прозаике и шолоховеде. Коротко о себе. После окончания технического вуза четверть века отдал госслужбе: начинал командиром взвода, позже был военным и милицейским журналистом, прошёл «горячие» точки. Выпустил восемь книг: шесть сборников повестей и рассказов и две очерковые. В центральной прессе дебютировал повестью «Да минует вас чаша сия» на тему афганской войны – «Литературная учёба», № 4, 1989.
Творческого настроя, еще раз с уважением – Фёдор.
Каждый, в меру своего интереса, читает какие-то книги. Но далеко не всякому выпадает вживую общаться хотя бы с одним писателем. Да и для чего бы?
В 1978-м, я, окончив инженерный вуз в Воронеже, приехал в донскую столицу. Трудиться начал на Ростовском опытном нефтемаслозаводе, но по ряду причин проработал там недолго. Желая же стать офицером, подал рапорт в военкомат.
Скоро только сказка сказывается. Бумаги ходили по армейским инстанциям месяцев семь. А я, уволившись с завода, временно устроился носить телеграммы.
И вот, в конце февраля 1979-го, выпало доставить одну из них в многоэтажку на переулке Университетском. «Миша! Поздравляю тебя с новой публикацией в «Огоньке». Так держать! Анатолий Калинин», – молнировал текст.
 |
| М.А. Андриасов |
Когда человек начинает писать нечто художественное? Да в моменты сильного душевного волнения! У меня оно было вызвано сменой социального статуса и переездом. Синдром чужого города зародил острое чувство одиночества.
Из подобного жизненного тупика выбираются разно. Наиболее стоящий путь тут – творческая самореализация. Я интуитивно выбрал литературу, прозу, рассказ.
Той зимой и весной творил много. Больше – на студенческую тематику. Но кто бы профессионально оценил уже вышедшее из-под начинающего пера?
Адресатом телеграммы за подписью автора романа «Цыган» значился Михаил Андриасов. Мне, прожившему на Дону без году неделя, фамилия эта ни о чём не говорила. А почтовое отправление приняла невысокая худощавая женщина лет пятидесяти. Я поинтересовался:
– Скажите, а Михаил Андриасов – это ваш супруг? Он что, писатель?
И после утвердительного ответа попросил:
– А он не смог бы посмотреть мои рассказы?
– Вы тоже пишете? Конечно, приносите. Он обязательно прочтёт…
И я принёс. Две небольшие вещи. «У каждого – своё» и «Выигрыш». Опять вручил жене писателя Лидии Степановне, она же дала мне домашний телефон и посоветовала позвонить через недельку. Позвонил. И впервые услышал мужской низкий голос, назначивший встречу на семь вечера следующих суток.
Назавтра, с понятным волнением, постучался в уже знакомую квартиру. На этот раз дверь её открыл высокий солидный мужчина лет шестидесяти. С венчиком седых волос вокруг обширной лысины, густыми чёрными бровями и длинными ресницами. С высоким лбом, карими глазами и крупным носом. И ещё. Я сразу понял, что Андриасов происхождением из кавказцев. (Позднее узнал: он – армянин, но родился в Миллерове, а в школе учился в Ростове-на-Дону).
– Это вы – Фёдор? Давайте знакомиться. Меня зовут Михаил Андреевич.
Рукопожатие у мужчины оказалось крепким и энергичным.
– Что ж, проходите в комнату…
В просторном зале внимание как-то сразу привлёк портрет маршала Жукова над сервантом. Перехватив мой взгляд, хозяин кабинета пояснил:
– Это мне Георгий Константинович на одной из наших встреч вручил. Мы дружили. Он в конце сороковых командовал Одесским военным округом и привлёк армию к борьбе с преступностью. А я в те годы тоже жил в Одессе и эту борьбу в прессе освещал. Там, на обороте, и памятная надпись. Хотите взглянуть?
– Да нет, не надо, – смутился я.
– Ну, тогда перейдём к вашим рассказам. Вот они, на столе. Я их прочёл. И хочу сразу поинтересоваться: вам знакомо слово «плагиат»?
– Да. Но почему вы об этом спрашиваете?
– Уточняю. Так это точно написали вы сами?
– Конечно. Могу даже рассказать, откуда оба сюжета родились.
– Ну, тогда поздравляю. Литературные задатки у вас точно есть…
В тот вечер мы общались долго. Удивительно: Михаил Андреевич – фронтовой журналист, помимо боевых наград удостоенный ордена «Знак Почёта» за заслуги в области советской литературы, знаток истории армянского народа, автор многих книг и друг великого Шолохова (труды-исследования его прозы занимают в литературном наследии Андриасова особое место) – беседовал со мной просто и доброжелательно, как если бы мы были знакомы давным-давно. Он «по косточкам» разобрал представленные на его суд рассказы и уверенно определил, что «У каждого – своё» – вещь сюжетно вполне удавшаяся, хотя стилистически пока не огранена, но «Выигрыш» – произведение явно провальное.
– Тут налицо ошибочный выбор темы, – пояснил Андриасов. – И, тем не менее, убеждён: литературная работа и творческая учёба – ваш удел. Кстати, вы не слыхали о существовании уникального в своём роде московского вуза: Литературного института имени Горького? Вам бы попробовать туда поступить…
Время подтвердило правоту суждений писателя. «У каждого – своё» был моим седьмым рассказом. И единственным из ранних, выдержавшим впоследствии ряд изданий. Газетных, в журналах «Литературная учёба» и «Подъём», в сборнике.
Той весной и летом я с Михаилом Андреевичем встречался часто. А шестого апреля в газете «Комсомолец» вышла моя первая публикация. Немудрёный рассказ «Телеграмма», который Андриасов ранее ощутимо подправил опытным пером.
– Не тушуйся, редактировали и великих, – пояснял он, вручая улучшенный текст. – Тут главное – бережное отношение к автору, забота о сохранении его стиля. А чужой сюжет в своей манере переписать – на это особого ума не надо.
Когда же я мажорно выложил свежий номер «Комсомольца» перед Учителем, он просмотрел его весь и задумчиво произнёс:
– Запомни, Фёдор (Михаил Андреевич незаметно стал по-отцовски называть меня на «ты»), нынешнее число. Эта публикация – хоть и маленькое, но уже признание твоих литературных способностей. Сегодня ты стартовал, выбрав особую творческую стезю. Но будь готов: эта дорога усеяна розами не бывает. – И добавил: – Кстати, трудовой стаж писателя исчисляют именно с момента его первой публикации. Неважно, где она состоялась: в престижном издательстве, или в районной газете. И пусть в творческий союз человека порой принимают лишь через много лет, главное – суметь-таки от любителя подняться до профессионала.
 |
| М.А.Андриасов и Ю.А.Гагарин в станице Иловайская на Дону |
К слову: сам Андриасов начал и писать, и печататься невероятно рано. Его первые заметки газета «Ленинские внучата» опубликовала ещё в 1925-м, когда детскому корреспонденту исполнилось лишь одиннадцать лет!
А трудовую биографию он начал в пятнадцать. Щупленьким подростком кочегарил на нефтеперегонном заводе в Туапсе. Но писать не переставал, и в восемнадцать уже вовсю сотрудничал как с областной газетой «Молот», так и с всесоюзной «Красной звездой» и рядом других изданий. В девятнадцать же – опять редчайший случай – стал штатным корреспондентом по Азово-Черноморскому краю центральной газеты «За индустриализацию».
Нет, обо всём этом Учитель в беседах скромно умалчивал. Как и о своих военных заслугах: участии в боях на трёх фронтах, тяжёлом ранении, боевых наградах, среди которых были медали «За отвагу» и «За оборону Кавказа»…
Зато щедро делился секретами литературного мастерства. Говорил о важности определения собственной темы, необходимости вдумчивого отношения к своим героям, отработке уже написанного, поисках единственно точного слова.
…В конце августа я вновь пришёл к Андриасову. Назавтра мне предстояло убыть в Ставрополь, в учебный полк и там надеть лейтенантские погоны.
– Что ж, Фёдор, когда-то и я носил сначала солдатскую, а во время Великой Отечественной офицерскую форму, – напутствовал меня Михаил Андреевич. – Запомни: «На войне всё просто, но самое простое в высшей степени трудно». Это слова Карла Клаузевица, прусского офицера и великого военного писателя. И ещё. Армия – сугубо мужское дело. Профессионально же писать о ней легче тому, кто знает её изнутри. Тебе и карты в руки. Так что, надеюсь, когда-то обязательно буду держать в руках сборник твоих военных рассказов. Пока же – держи ты, на память.
И Андриасов вручил мне свою новую книгу «На донской земле», куда вошли и самые известные его повести: «Шесть дней» и «Штурм ледяного вала». С надписью: «Дорогому Феде Ошевневу, в чью литературную звезду я твёрдо верю. Сердечно – Михаил Андриасов. Ростов-Дон, 26 августа 1979 г.».
…Положим, с «литературной звездой» Учитель тогда явно переборщил. Ну а сборник этот ныне хранится на той же книжной полке, где стоят мои издания.
Два месяца спустя, когда я уже всецело постигал прелести службы ванькой-взводным, пришла бандероль. С газетой «Вечерний Ростов», где под рубрикой «Творчество наших читателей», был напечатан рассказ «Димка». С предисловием-врезкой Михаила Андреевича. В ней отмечалось, что мои небольшие произведения «привлекают внимание умением строить сюжет, образностью литературной речи и точностью деталей». Письмо-поздравление с третьей публикацией прилагалось.
Разумеется, я в тот же вечер помчался на переговорный пункт и связался с Ростовом. Конечно, с беседой при личной встрече несравнимо, но всё же…
В следующий раз мы с Учителем свиделись во время моего отпуска. Увы: радость общения тогда оказалась омрачена тем, что состоялось оно в больнице.
– Что-то мотор пошаливать стал. Да и давление скачет, – лаконично пояснил тогда Михаил Андреевич. – Но ничего, сдюжим…
И разом сменил тему. Расспрашивал о трудностях начала офицерской службы, о делах литературных. Я показал новые публикации – рассказ в ставропольской молодёжке, заметки в окружном «Красном знамени». Упомянул, что теперь регулярно посещаю занятия литгруппы при газете «Молодой ленинец».
– Это – особенно хорошо, – похвалил Учитель. – Пишущий не должен вариться в собственном соку, творческое общение ему необходимо как воздух…
А по поводу того, что тем летом не удалось поступить в литинститут (творческий конкурс-то я прошёл, но на экзаменах не набрал проходного балла), выразился так:
– Жизнь на этом не заканчивается. Придёт время – сделаешь новую попытку. Но тогда тебе уже будет легче других абитуриентов: пуганый зверь далеко бежит.
Пришло время – и я пригласил Учителя с супругой на свою свадьбу. Приехать они тогда, к сожалению, на Ставрополье не смогли, зато прислали огромную телеграмму – за праздничным столом её торжественно зачитывали.
В апреле 1982-го наша семья – теперь и с маленькой дочкой, – вновь, во время отпуска, оказалась в Ростове. Не предупреждая, нагрянули мы тогда в гости к Михаилу Андреевичу и Лидии Степановне. И с какой радостью нас встретили!
(Дом Андриасовых всегда был открыт для многочисленных друзей. В нём побывали и такие известные люди, как Сергей Михалков и Илья Глазунов, Юрий Бондарев и Генрих Боровик, Анатолий Софронов и Гейдар Алиев, Людмила Зыкина и Ирина Мирошниченко… Список этот можно было бы ещё продолжать и продолжать…)
В конце вечера мы с Учителем обстоятельно поговорили и о литературных делах. Я оставил ему рукописи новых рассказов и ряд газетных публикаций, он же подарил мне свою очередную книгу – сборник очерков «Атоммаш зовёт!»
В последний раз мы встречались в декабре 1983-го – я тогда заезжал в Ростов по пути из командировки в Батайск. С сожалением отметил про себя, что Андриасов заметно сдал внешне. В разговоре он с печалью упомянул о том, что за последние годы потерял немало своих фронтовых соратников: маршала Баграмяна, генерала армии Плиева, всегда остававшегося верным военной теме Константина Симонова… Хотя всё также был полон творческих планов, готовил к изданию следующий сборник, рассказывал об участии в восстановлении мемориала Русско-Армянской дружбы в старейшем памятнике южной столицы, музее Сурб-Хач.
И ещё. Помнится, уже тогда он посетовал, что как-то незаметно у людей стал теряться интерес к действительно серьёзной литературе, а уж молодёжь и вовсе предпочитает развлекательное чтиво: фантастику, или крутой детектив.
О кончине Михаила Андреевича узнал из некролога в «Огоньке». Он ушёл в мир иной в конце апреля 1984-го, не дожив трёх месяцев до семидесятилетия. Символично, что его посмертная книга «Молодость наша опалённая» была подписана в печать на следующий день после этой даты…
Именно в тот год мне удалось поступить на факультет прозы Литературного института. А в 1987-м, по окончании третьего курса, я был переведён в штат газеты Северо-Кавказского военного округа, с которой сотрудничал давно и плодотворно.
Вернувшись в Ростов, вскоре навестил Лидию Степановну. К тому времени она установила на могиле Михаила Андреевича исполненный в неординарном стиле памятник. В виде раскрытой книги на постаменте. На левой «странице» – портрет покойного, на правой – его фамилия, имя, отчество и годы жизни. Ниже – пронзительная эпитафия: «Человеку. Писателю. Мужу. Всегда вместе – Лида».
– Вот, Фёдор, многое из того, что предсказывал Миша, уже исполнилось, – задумчиво произнесла в конце вечера Лидия Степановна, тонкими пальцами обняв чашку с ароматным чаем. – Ты – уже майор, военный журналист, старшекурсник литинститута. Как он порадовался бы! Ведь поверил в тебя буквально сразу!
– Великое спасибо ему за это, – кивнул я. – Как-никак, далеко не всякий зрелый писатель привечает начинающих авторов. Но высоты мои пока невелики: вплотную к возрасту Христа подхожу, а лишь в начинающих журналистах хожу...
– Да ты ещё совсем молод! – грустно улыбнулась Лидия Степановна. – Кстати, Миша свою первую повесть «Шесть дней» – о подвиге стрелкового батальона под командованием Гукаса Мадояна, освобождавшего Ростов и за шесть дней отразившего более тридцати фашистских атак при обороне городского вокзала – именно в тридцать три и издал. Действительно, знаковое число! А шёл к ней от своих деткоровских заметок, через живые газетные жанры – зарисовки, интервью, репортажи, фронтовые и послевоенные очерки…
К тому времени первую повесть закончил и я. На тему афганской войны. А осенью 1989-го моё сочинение, под заголовком «Да минует вас чаша сия», появилось на страницах журнала «Литературная учёба».
Отлично помню, как, получив по почте авторские экземпляры и сидя в сквере на проспекте Энгельса, с оптимизмом изучал долгожданную публикацию. И до чего прекрасным виделось с той лавочки личное литературное будущее…
Потом я отправился к Андриасовой, которая тогда едва не расплакалась.
– Ну вот, насколько Миша оказался прав! – бережно провела она ладонью по странице с заголовком повести. И продекламировала бессмертные бунинские строки: – «Молчат гробницы, мумии и кости, – лишь слову жизнь дана…»
Однако выхода дебютной книги – и именно с той же афганской, хотя в улучшенном варианте, повести – пришлось ждать ещё одиннадцать лет. За это время произошло немало событий. Родился сын. Я дважды побывал в «горячих точках». Наконец-то получил жильё. Сменил армейскую систему на милицейскую.
Как после издания книги «первородной», так и опубликовав позднее другие, всегда старался, не откладывая на потом, обязательно посетить столь памятную квартиру в Университетском переулке.
А в конце июля 2004-го Лидия Степановна позвонила сама.
– Первого августа исполняется девяносто лет со дня рождения Михаила Андреевича, – сообщила она. – По этому случаю в Публичной библиотеке готовят тематический вечер. Меня на него усиленно приглашали, но в последнее время что-то здоровье подводит. Не мог бы ты сходить туда от моего имени, рассказать о своих встречах с Мишей. Ведь он считал тебя одним из лучших учеников…
Разумеется, я и сходил, и выступил. И после в подробностях поведал о ходе этого вечера памяти Андриасовой, а она – седоволосая, худенькая – сидела передо мной, вновь обнимая чайную чашку пергаментного цвета ладонями, и на тыльной стороне их приметно выступали голубоватые вены.
В 2008-м я привычно посетил вдову – принёс свою очередную книгу. Ах, если б знать, что тогдашнее свидание станет последним…
Она принимала меня, сидя на кровати со специальными ручками – чтобы легче было подниматься с ложа, взявшись за них. А вести хозяйство ей теперь помогала родственница.
Минорной оказалась та встреча. Проникнутая «горькой усладой воспоминаний». Лидия Степановна говорила всё больше о Михаиле Андреевиче. Уверяла, что, мол, скоро они свидятся вновь. И лишь однажды лицо её осветилось улыбкой, когда она указала на крупное чёрно-белое фото в рамочке на стене.
– Смотри, Фёдор, это мы с Мишей в Париже, возле Эйфелевой башни…
Меньше, чем через год Андриасовой не стало.
Фёдор ОШЕВНЕВ,
г. РОСТОВ-на-ДОНУ
P.S. Добавим: в конце 1950-х – начале 60-х годов Михаил Андриасов был собственным корреспондентом нашей газеты (тогда она называлась «Литература и жизнь») по Дону.
