Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №07. 17.02.2006

ЧУТКО СЛУШАТЬ

     Заметки о поэзии Анастасии Харитоновой
     
     

1

     Стихотворную речь, то есть исповедь души, очень сложно почувствовать и, соответственно, понять и принять. И тут не нужно обижаться на явное непонимание окружающих, порою близких тебе людей. Свойство понимания, сочувствия, сопереживания и, в наивысшей степени, участия даровано, да, именно даровано как раз людям тихим, скромным, неприметным. И от этого их величие становится ещё больше и чище. Ибо кичиться тем, что даровано тебе Богом, пусть даже за твоё старание, усердие и смирение, грешно. Только великий человек может написать гениальные строки на салфетке и тут же выбросить в мусорную корзину. Но оттого, что написанное не было никем прочитано, оно не исчезло, оно было написано или, можно сказать, как раскаяние, озвучено. Написанное уже не вырубить топором, у него теперь появился хозяин, давший слову новую жизнь, потому и бессмертно Слово.
     Нельзя толпой читать стихи, как нельзя толпой исповедоваться. Остановить стих, или хотя бы замедлить, притормозить, тоже нельзя. И дарованное свыше никто не сможет отобрать, похаять может, но отобрать – никогда!
     Многое открывается ищущему, «стучащему», очень многое: открывается, что упадёшь, «замерзая и воя, прямо к ночи ноябрьской на дно»; открывается, что «догореть не дано». Но это не Божие наказание, не кара Его за спешность обретения жизни, за слишком глубокое её восприятие и ежедневный поиск точки опоры в ней. Многие таланты дотягивают до седин, но так и не подходят вплотную к осознанию вечности в себе и необходимости земного труда для единственной цели, дарованной всем нам в равной степени. И это вовсе не тяга к незабвенности, не причастность к великому таинству понимания и взаимопонимания – это итог всей жизни. И тогда выражение «господня собака» не читается как метафора и, тем более, оскорбление, потому что истина не может быть метафорой. Стихотворение уподобляется молитве, осмысленному и прочувствованному канону земного бытия.
     Уже в детские годы Анастасию посетила недетская тоска. Отсюда и поиск «доброты во вселенной» и боязнь, что:
     
     

     Когда я, плача, призываю Бога,
     Никто свечи не держит надо мной.

     
     С годами эта боязнь не проходит, она становится осознанной, заставляющей выверять каждый шаг, каждое малейшее движение души и... раскаиваться за нетерпимость и скоропалительность, ведь ушедшее время не имеет обратного вектора, оно может только сохраняться на полках памяти, долго пылиться и болезненно возникать в минуты озарения или безудержного падения. Только тогда «головой о бессмертье стучась», приходит «отвага умереть» и нисходит благодать от трудов праведных, хотя и «исполненных на треть», но которых «на многие столетья хватит миру».
     
     
2

     Все мы приходим в этот суетный мир одинаково, с той лишь разницей, что один приветствует первым благодарным криком явление света в хлеву, а другой – на бархатном ложе многоэтажного дворца. И уже с самого момента рождения начинает развиваться «зрячесть». Но разнеженная мирскими благами душа не может вдохновенно вознестись к прозрению. Анастасия это знает:
     
     

     На сырой, непротопленной даче,
     Где рябина стучит в окно,
     Жизнь является чуть иначе...

     
     Никогда не постучит рябина в окна шикарного дворца, потому что за толстыми стенами отчуждения и равнодушия никто её не услышит. Да и само дерево никогда не соседствует с роскошью, некому ведь оценить её безудержного горения накануне смерти. И вот эта «иначесть», хотя её и «чуть», позволяет достичь вершин познания окружающего мира и необходимости в нём богоподобного «я», без ханжества и лицемерия. Й совершенно напрасно Анастасия волнуется:
     
     

     Что же, сядут или не сядут
     Три пришельца за поздний обед?

     
     Они с нею, Они в ней, и теперь уже навсегда.
     
     
3

     Отголосок Притчи о блудном сыне не случайно возникает в стихотворении Анастасии:
     
     

     О блудный сын! Не месяц и не год
     Скитался ты по отдалённым странам.
     Пришёл к себе. Пришёл в себя – и вот
     Кровь от шиповника на пальце безымянном.

     
     Жажда познания мира и тяга увидеть его красоту и великолепие зачастую уводят нас далеко от того места, где нам предначертано находиться, где нам заранее уготовано место. Но человек так устроен, что только после долгих скитаний и поисков он рано или поздно возвращается в родное лоно и делает для себя запоздалое открытие, как это сделала Анастасия:
     
     

     Чудесный сад. Побудь немного с ним.
     Он, как ты сам, красив и молод.

     
     Мы необходимы там, где рождены, и убежать от этого невозможно. В принципе, конечно не столь важно, где перебирать «чётки мудрости святой» (Пушкин). Но когда в тебе остаётся последняя, безымянная капля и имя ей – оставшейся жизни – давать тебе и только тебе, а «душа качается, как огонь на длинном фитиле», готовая выбрать любое, указанное тобой направление, родной сад ощущается как «самый лучший», необходима только самая малость: вслушаться. И тогда искомое становится явью:
     
     

     Я приду домой, и благодать
     Волнами нахлынет отовсюду..
.
     
     
4

     Умение чутко слушать сродни умению красиво говорить, даже не столько красиво, сколько доходчиво до любого смертного. Слушать не только рядом стоящего, а и отнесённого на многие километры пространства, но только пространства. Внешний телесный слух не значит для нашего духовного развития ровным счётом ничего. Шелест листьев, шёпот ветра, плеск воды – это притягательно, заманчиво, но... Это уловка природы, а может быть, не только природы, чтобы отвлечь нас от самого важного самого главного: чуткого слушания души. И голосу этому не могут препятствовать ни время, ни пространство. Молящийся, и за себя, и за весь мир, мир, погрязший в грехах, но ещё живой, от которого он себя не отделяет ни на одну молекулу, становится вечным родственником слушающему эту молитву. И в голове слушающего не может возникнуть какофонии от смешения звуков, ведь молящихся много, а слушающих и слышащих – очень-очень мало.
     
     

     Кто спит, кто молится – ты чутко слушай.

     
     Это наивысшая точка духовного совершенства поэта. Ибо сказано: «Кто имеет уши слышать, да слышит!»
     Умение слушать и слышать окружающий мир, облачённый зачастую в «зелёный, розоватый чудный сад», дурманящий, затуманивающий, крадущий реальное ощущение пространства – времени, и приходить в себя, не поддаваясь обманчивому велению природы цвести вечно и искать что-то манящее, призрачное впереди. И, наконец, открыть:
     
     

     Мы слишком мало жили на земле
     И не достойны муки полновесной
.
     
     Тогда остаётся последнее страдание – путь в себя:
     
     

     А мудрый – по одной строке узнает,
     Чем для меня земная жизнь была.

     
     Анастасия не договаривает, потому что каждый, идущий по земной жизни, должен прийти к этому сам, один на один с собой, чтобы воочию увидеть
     
     

     Над страною, над нами всеми
     Золотистый небесный луч.

     
     Увидеть и чутко слушать, слушать, слушать... тех, кто молится.

Александр МАЛАХОВ с. КЛАДОВОЕ, Белгородская обл.




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования