Выставку картин Павла Филонова под названием «Очевидец незримого» из Санкт-Петербурга привезли в Москву, на Волхонку, в «Музей личных коллекций». Уверена, что большинство экспозиций такого уровня делают своевременно. Поэтому хочется, чтобы она поехала и в Таллинн, и в Ригу, и далее по списку.
Филонов пришёл к нам почти в одночасье со спектаклем театра «Мастерская Петра Фоменко» «Носорог», поставленным Иваном Поповски по пьесе Эжена Ионеско. И прославленный драматург, и Павел Филонов, так показалось, говорили об одном и том же, правда, из разных времён и с разной долей оптимизма. Хоть один предчувствовал фашизм, другой – его вспоминал, предостерегал от повторения.
Павел Филонов, которого называли «помешанным врагом рабочего класса», давал человеку возможность остаться человеком. В 1914 году он пишет свою знаменитую картину «Крестьянская семья» («Святое семейство»). До абсолюта загромождено пространство – цветами, листьями, животными и птицами, и будто из мирового хаоса проступают фигуры мужчины, женщины и их ребёнка. Человек и в природе, и выделяется из неё. Немного, но выделяется. В 1979 году Франко Дзеффирелли поставил «Гамлета». Сцена была захламлена разнородными материалами и лишними предметами. За счёт этого усиливалось значимость каждого слова. У Филонова безвоздушное, скукоженное пространство во всех картинах. Сначала смотришь на них, и кажется, что перед нами то ли калейдоскопные видения, то ли зеркало разбитое, а может быть, кривое. Наверное, сначала художник создал мир красивым, людей – радостными, а зверей – добрыми, как из райского сада, без угрожающего оскала. Потом взял, потряс эти полотна, смешивая всех в единый фантастический микс, и отдал нам свою «формулу Вселенной». Догадывайтесь, какими вы были задуманы, и смотрите, какими получились на выходе. Поражает полотно «Мужчина и женщина» (1912 – 1913). Его изможденное, высохшее тело. Её треугольное лицо… Струйки потёкшей краски, как будто раны кровоточат. Так выглядела Россия Филонова после «кровавого воскресенья». Одна картина так и называется «Россия после 1905», она словно охвачена пожаром, и из тьмы повылазили бесы.
В этот же период мастер создал полотно «Кому нечего терять». Перед нами – блоковские работники фабрики. У них дутые спины, уши прилеплены ниже положенного, негнущиеся трубы-руки. Напоминают африканские скульптуры, у которых вместо глаз – щели, похожие на миндаль. Но у тех пластический символ заменяет реальный образ, у обескровленных, изломанных людей Филонова, похожих на обрубки деревьев, пустые глаза – это пустая душа, которая никогда не возродится. Страшно.
Тот же приём во Франции использовал Амедео Модильяни. Вспомним портреты и Жанны Эбютерн, и Жана Кокто… Их непрорисованные или ненарисованные глаза – это не мёртвая душа, а ускользающая, непонятая.
Парижане Ионеско превратились в носорогов, герои Филонова превращаются не в зверей даже, они превращаются в ничто. Художник в 30-е годы создаёт «Людей и зверей», «Нарвские ворота», «ГОЭЛРО». Советская действительность сжирает не только интеллигенцию и пролетария, но и самого Ленина, в растерянности развёл он руки. От вождя остался только абрис. Жизнь завалена, как написано в аннотации, «беспорядочной грудой рисованных примитивных построек, напоминающих производственные здания, а не обиталища человека». На выставке есть работы, где человек исчезает. Вернее, он есть, но чтобы его увидеть, нужно взглядом раздвинуть эту свалку из линий, зигзагов, пятен и осколков и, если повезёт, угадать профиль или облако, по форме напоминающее того, кто был когда-то. Да вышел весь.
