Воспламененья речи безмолвным желаю я,
А тому, кто не признан, – признанья, славы, огласки…
Правды прямой и светлой требуют от вранья,
А от горчайших истин жду я прекрасной сказки.
Как поцелуй колючки, злая моя печаль,
И от жестокой боли радостной вести жду я.
Вечности жду от мига, устремлённая вдаль,
А от беды кромешной песен я жду, тоскуя.
Ревность – моя убийца, слёзы – моя страда.
Иных берегов ищу я, поглощена рекою.
Есть чистота безгрешных… я понимаю… да…
Я же дышу иною – грешною чистотою.
Сила могучих женщин – это мужам упрёк.
Слабой и нежной силы, женской силы желаю…
Меня на ничтожную участь мир торгашей обрёк –
О венценосном, таджикском, добром царстве мечтаю.
Мольба взгляда
Ласточка строит гнёзда лишь под счастливой крышей…
Двум дворцам опустелым, Боже, любовь навей!
Тому, кто с дороги сбился, – озябший идёт, поникший, –
Всевышний, открой дорогу и свет дорогих очей.
…Нет под несчастной кровлей ласточкиного гнезда.
Ты – как рубин Бадахшанский, мой – и не мой навсегда.
Праведница света
Бабочка, ангела чадо, и шёлк, и атлас!
Господа имя – на радужных крыльях твоих.
Жарче любовь твоя, нежели луч… И подчас
Танец твой выше поэзии, легче, чем стих.
В жизни трёхдневной Господняя тайна поёт.
Самосожженье твоё – не за наши грехи ль?
Путь твой короче, чем крик, что на помощь зовёт.
Смерть твоя – это любовь, это вечности ширь.
