Архив : №06. 13.02.2009

И НА ПА­МЯТЬ – ГОРСТЬ АФ­ГАН­СКОЙ ЗЕМ­ЛИ

 20 лет назад, 15 февраля 1989 года завершился вывод

Ограниченного контингента советских войск из Республики Афганистан

 

В ка­кую сто­ро­ну ни глянь – гос­под­ст­во пыль­но-ко­рич­не­во­го цве­та, но по­сле пе­ре­се­че­ния гра­ни­цы всё ок­ру­жав­шее буд­то бы пре­об­ра­зи­лось: каж­дый ка­ме­шек, бы­лин­ка, да­же вы­бо­и­ны в до­ро­ге ка­за­лись та­ки­ми род­ны­ми, что сжи­ма­лось серд­це.

Я был стар­ле­ем, стар­шим Ка­мА­За и, по­мнит­ся, чуть бы­ло не дал под­за­тыль­ни­ка во­ди­ле, ко­то­рый съе­хал пра­вым ко­ле­сом на обо­чи­ну: имен­но обо­чи­ны ча­ще все­го ми­ни­ро­ва­ли ду­хи. Да­же «дру­же­ст­вен­ные бан­ды» – за­бав­ный тер­мин, в те вре­ме­на бы­то­вав­ший впол­не офи­ци­аль­но – от­ве­чая за «бе­тон­ку», кон­тро­ли­ро­вать обо­чи­ну на­от­рез от­ка­зы­ва­лись. А слу­ча­лось, что бан­ди­ты из них эту обо­чи­ну са­ми и ми­ни­ро­ва­ли. Де­ло до­ход­ное – за под­рыв со­вет­ской тех­ни­ки день­ги пла­ти­ли не­ма­лые. К сло­ву, по та­ко­вой при­чи­не не вся «во­ору­жён­ная оп­по­зи­ция»  с вос­тор­гом вос­при­ня­ла уход шу­ра­ви, по­то­му как вме­с­те с на­ми ухо­дил и биз­нес. «Во­ору­жён­ная оп­по­зи­ция» – ещё один тер­мин по­след­не­го го­да Аф­га­на, толь­ко так вме­ня­лось пе­ча­ти на­зы­вать ду­хов…

В об­щем, я чуть бы­ло не на­кру­тил хво­с­та во­ди­те­лю Ка­мА­За, да во­вре­мя спо­хва­тил­ся: ка­кие ми­ны! Мы до­ма! До-о-ма-а-а!!!

И толь­ко тут ощу­тил, по­нял: все мои два го­да «за реч­кой» где-то на дне ду­ши по­сто­ян­но оби­та­ла сжа­тая пру­жи­на. Мы так срод­ни­лись с ней, срос­лись, что я да­же пе­ре­стал её за­ме­чать. Но она в лю­бую се­кун­ду го­то­ва бы­ла мгно­вен­но пе­ре­ве­с­ти ор­га­низм в дру­гое из­ме­ре­ние. Ав­то­ма­ти­че­с­ки.

Куш­ка. Нас по­ст­ро­и­ли на ок­ра­и­не по под­раз­де­ле­ни­ям. Пе­ред стро­ем пред­ста­ви­те­ли шта­ба Тур­ке­с­тан­ско­го во­ен­но­го ок­ру­га. По­всед­нев­ная фор­ма стар­ших офи­це­ров из Таш­кен­та по срав­не­нию с на­ши­ми вы­го­рев­ши­ми «до ко­с­ти» «экс­пе­ри­мен­тал­ка­ми» (в Со­ю­зе их на­зы­ва­ли «аф­ган­ка­ми») ка­жет­ся чуть ли не па­рад­кой. На сле­ду­ю­щий день все они пе­ре­оде­нут­ся, од­на­ко но­вень­кая эс­пе­ри­мен­таль­ная по­лёв­ка бу­дет вы­гля­деть ещё ху­же, по­то­му что она ста­нет ещё и ли­це­ме­рить, под­де­лы­вать­ся.

Пер­вые сло­ва встре­ча­ю­щей Ро­ди­ны:

– …Лю­ди, жи­ву­щие здесь, ни в чём пе­ред ва­ми не ви­но­ва­ты… В Куш­ке объ­яв­лен су­хой за­кон. Тор­гов­ля спирт­ным за­пре­ще­на…

Буд­то где-то в зо­не, пе­ред ам­ни­с­ти­ей. До фла­гов, цве­тов, вос­тор­жен­ных слёз и ки­но­ка­мер, сни­ма­ю­щих по­след­нюю ко­лон­ну, ос­та­ва­лось ещё не­сколь­ко не­дель.

На­до при­знать, что кое-ка­кие опа­се­ния ок­руж­ни­ков всё-та­ки оп­рав­ды­ва­лись. Бу­за нет-нет а яв­ля­ла свою от­мо­ро­жен­ную об­ра­зи­ну, ког­да мы не­сколь­ко ме­ся­цев бро­ни­ро­ван­ным ку­ла­ком сто­я­ли у гра­ни­цы. Да­бы «во­ору­жён­ная оп­по­зи­ция» и в мыс­лях не дер­жа­ла, что­бы по­кви­тать­ся. Или там за­явить о се­бе.

15 фе­в­ра­ля. Не­о­быч­ный для Куш­ки снег. Плот­ный, мо­к­рый. Буд­то не па­да­ет – сто­ит сте­ной. На ду­ше то­же не­яс­но. Ни­ка­кой ра­до­с­ти по по­во­ду окон­ча­ния вой­ны и что те­перь не бу­дут гиб­нуть на­ши ре­бя­та. Об­жи­гал во­прос: а за что же они гиб­ли все эти го­ды? Вы­хо­дит, зря пал в Аф­га­не мой дру­жок – улыб­чи­вый жел­то­ро­тик, мам­кин сын Вадь­ка, лей­те­нант Аби­ден­ко? Он по­гиб, при­кры­вая от­ход, и уже мёрт­вым был в ку­с­ки из­руб­лен оса­та­нев­ши­ми мо­д­жа­хе­да­ми. В свой пер­вый офи­цер­ский год. И те­перь мы ухо­дим, уби­ра­ем­ся вос­во­я­си с зем­ли, по­ли­той его кро­вью.

Пе­ред гла­за­ми сто­я­ли по­чув­ст­во­вав­шие не­до­б­рое аф­ган­ские со­ба­ки. Ве­рой и прав­дой слу­жи­ли они шу­ра­ви, ох­ра­ня­ли, воз­мож­но, обе­ре­га­ли от кобр, по край­ней ме­ре у нас жи­ло ус­той­чи­вое по­ве­рье, буд­то змеи не вы­но­сят за­па­ха пси­ны, де­ли­ли сол­дат­ский быт и па­ёк. Но брать пре­дан­ных бе­до­лаг, пре­дан­ных во всех смыс­лах, с со­бой стро­го-на­ст­ро­го за­пре­ти­ли. Оно и по­нят­но: на­ши края счи­та­лись край­не опас­ны­ми в эпи­де­ми­о­ло­ги­че­с­ком от­но­ше­нии – тиф, ма­ля­рия и про­чая за­ра­за воль­гот­но оби­та­ла в круг­ло­го­дич­ном теп­ле и при поч­ти пол­ном от­сут­ст­вии у аф­ган­цев ме­ди­ци­ны.

Ко­неч­но же, со­бак по­сле на­ше­го вы­во­да жда­ла не­ми­ну­е­мая смерть.

Как и мно­гих из тех аф­ган­цев, кто ве­рил и шёл с на­ми до кон­ца, до по­след­них дней на­де­ясь. Од­на­ко мы со­бра­лись и уш­ли, уш­ли, по­жав этим лю­дям на про­ща­ние ру­ки.

15 фе­в­ра­ля 1989 го­да вы­па­ло на сре­ду. По стран­но­му сов­па­де­нию 9 мая 1945 го­да – День По­бе­ды – то­же был сре­дой. В Куш­ке вспом­ни­лась и ещё од­на сре­да – ког­да Иу­да пре­дал Хри­с­та.

Нас, рус­ских аф­ган­цев, род­ное оте­че­ст­во уже во­всю пре­да­ва­ло. И вой­на, мол, не­пра­вед­ная, а ес­ли так, то кто вы та­кие… Мо­ги­лы во­и­нов-ин­тер­на­ци­о­на­ли­с­тов вы­со­чай­шим ре­ше­ни­ем рас­пи­хи­ва­ли по раз­ным уг­лам клад­бищ, по­даль­ше от об­ще­ст­вен­но­го мне­ния, и чтоб ни­ка­ко­го Аф­га­на на мра­мо­ре. И лишь в честь не­ко­то­рых «из­бран­ни­ков» пост­судь­бы – имен­ные ве­ло­про­бе­ги, бю­с­ты, клас­сы, но это где на­род по­друж­нее и по­на­по­ри­с­тей.

Ко­неч­но, по срав­не­нию с те­ми, кто сра­жал­ся в Чеч­не, осо­бен­но в пер­вую кам­па­нию, от­но­ше­ние иных со­оте­че­ст­вен­ни­ков к нам – лишь цве­точ­ки.

Встре­чать «по­след­нюю ко­лон­ну» не хо­те­лось до тош­но­ты. Ну и не по­шёл. Под­нял­ся на взго­рок в ста­рин­ную куш­кин­скую сан­часть. В ней ле­жал ре­дак­тор на­шей ди­ви­зи­он­ки ка­ва­лер ор­де­на Крас­ной Звез­ды под­пол­ков­ник Ва­ле­рий Ко­ва­лёв. Его сва­ли­ла жел­ту­ха, ко­то­рую вы­вез из-под Шин­дан­да, где дис­ло­ци­ро­ва­лась ре­дак­ция. Ни­ко­ла­ич пы­тал­ся ме­ня про­нять, взяв за про­фес­си­о­наль­ную жил­ку:

– Ты же жур­на­лист!.. Там же ис­то­рия!.. Это на­до ви­деть!..

Не про­нял. На «вы­вод» гла­зеть не по­шёл. Уж боль­но по­ста­но­воч­ным в тот мо­мент ка­зал­ся этот «пра­зд­ник». Вме­с­то уча­с­тия во все­об­щем ли­ко­ва­нии вос­поль­зо­вал­ся от­то­ком на­ро­да на круг­ло­су­точ­но пе­ре­пол­нен­ном меж­ду­го­род­ном пе­ре­го­вор­ном пунк­те, со­сто­я­щем из трёх те­ле­фон­ных ап­па­ра­тов, и по­зво­нил до­мой. По­том до­пи­сал пес­ню «Га­зе­та из ар­хи­ва» и пе­ре­име­но­вал её в «Две сре­ды».

 

Я га­зе­ты род­ной по­жел­тев­ший ли­с­ток За де­вя­тое мая со­рок пя­то­го го­да Из ар­хи­ва ре­дак­ции на­шей из­влёк. От­тиск веч­но­с­ти, был он го­да­ми из­гло­дан. Тот же ма­лый фор­мат, та же кра­с­ка на нём. При хо­ро­шей по­го­де, в ве­сен­нюю сре­ду, В сре­ду чёр­ным во­ен­ным обы­ден­ным днём Ста­но­ви­лось де­вя­тое мая По­бе­дой. В сре­ду чёр­ным во­ен­ным обы­ден­ным днём… Вос­кли­ца­тель­ных зна­ков стра­ни­цы пол­ны, Как са­лют крас­ной да­те из ты­сяч ору­дий. В них спрес­со­ва­ны чёр­ны­ми дня­ми вой­ны Мно­го­то­чья вой­ною обо­рван­ных су­деб. Акт под­пи­сан­ный на­бран, но шлёт всё свои По­хо­рон­ки вой­на, не за­кро­е­те став­ни! На вто­рой по­ло­се про­дол­жа­ют бои С не­до­би­ты­ми фри­ца­ми рус­ские пар­ни. На вто­рой по­ло­се про­дол­жа­ют бои… Фо­то Ста­ли­на. Круп­но. Сы­с­кать ли род­ней? По­бе­ди­тель, ге­рой, сим­па­ти­чен и ста­тен. А по мне так не он по­бе­дил, а стар­лей, Дед Иван, что по­гиб в со­рок тре­ть­ем, в штраф­ба­те. Пусть уха­ба­ми вре­мя, раз боль­ше­ви­ком, Зна­чит, с твёр­дою ве­рой, а лич­ное – в кло­чья! Вос­ста­нов­лен, оп­рав­дан, но это по­том, «Смер­тью хра­б­рых…», ког­да стал Иван мно­го­то­чь­ем. Вос­ста­нов­лен, оп­рав­дан, но это по­том… И стар­лея-ме­ня то­же жда­ла сре­да, Ждал по­след­ний фе­в­раль на­ших вось­ми­де­ся­тых. По­ки­дая Аф­ган, из вой­ны (на­всег­да ль?) Ухо­ди­ли по­след­ние на­ши сол­да­ты. И сна­ча­ла – цве­ты, а по­том – хо­ло­да. Гре­лись спир­том, бо­ле­ли, про­ща­лись мы сле­дом. Как же хо­чет­ся ве­рить, что эта сре­да Ста­ла на­шей по­след­ней во­ен­ной «по­бе­дой». Как хо­те­лось нам ве­рить, что эта сре­да...

 

Уже тог­да по­че­му-то бы­ло пре­до­щу­ще­ние близ­кой во­ен­ной бе­ды, ко­то­рая по­том рас­полз­лась ме­та­ста­за­ми по все­му те­лу Со­вет­ско­го Со­ю­за.

На дне «меч­ты ок­ку­пан­та» – ог­ром­но­го не­мец­ко­го че­мо­да­на, при­ве­зён­но­го от­цом из Ира­на (он там стро­ил за­вод), ле­жа­ла же­лез­ная про­дол­го­ва­тая бан­ка из-под рас­тво­ри­мо­го со­вет­ско­го ко­фе без ко­фе­и­на, ко­то­рым снаб­жал нас Внеш­по­сыл­торг. В ней – не­сколь­ко гор­стей ко­рич­не­вой аф­ган­ской зем­ли, ко­то­рую на­грёб пе­ред са­мым отъ­ез­дом во дво­ре на­шей ре­дак­ции.

 

 

СВО­ЛОЧЬ ТЫ МОЯ РОД­НАЯ!

 

Впер­вые о воз­мож­ном вы­во­де на­ших войск из Аф­га­на я ус­лы­шал, толь­ко от­прав­ля­ясь «за реч­ку», хо­тя по­сле это­го от­ме­рян­ные офи­це­ру два го­да «дли­тель­ной ко­ман­ди­ров­ки» от­слу­жил спол­на. Бла­го­да­ря сим слу­хам и про­изо­шёл ку­рь­ёз­ный слу­чай со мной и мо­им при­яте­лем-лей­те­нан­том – со­се­дом по ком­на­те в Ту­зель­ской пе­ре­сыл­ке. Это что-то ти­па ар­мей­ской об­ща­ги у во­ен­но­го аэ­ро­пор­та в при­го­ро­де Таш­кен­та. Аэ­ро­порт со­об­щал­ся с Аф­га­ни­с­та­ном.

Лей­те­нан­та, ка­жет­ся, зва­ли Юрой. Он на­прав­лял­ся в спец­наз, в са­мое пек­ло, по пря­мой за­ме­не (то есть ме­нял кон­крет­но­го офи­це­ра, ко­то­рый по­гиб или был тя­же­ло ра­нен, а мо­жет быть, под­хва­тил опас­ную для жиз­ни за­ра­зу). В Фи­рю­зе, в по­лях, дис­ло­ци­ро­вал­ся так на­зы­ва­е­мый ре­зерв­ный ба­та­ль­он, со­сто­я­щий сплошь из офи­це­ров. Его лич­ный со­став и ждал сво­е­го ча­са, ког­да не­об­хо­ди­мо бу­дет сроч­но ко­го-ли­бо сроч­но за­ме­нить.

От­лёт по не­по­нят­ным при­чи­нам за­дер­жи­вал­ся, и у нас как ми­ни­мум ве­чер был сво­бод­ным. Я пред­ло­жил Юри­ку смо­тать­ся в Таш­кент: ког­да ещё при­дёт­ся про­гу­лять­ся по за­ли­то­му ог­ня­ми ог­ром­но­му ци­виль­но­му го­ро­ду. Од­на­ко при­яте­ля та­кая пер­спек­ти­ва не гре­ла. Он со­би­рал­ся за­лечь спать.

Про­дрых­нуть по­след­ний ве­чер! Хо­ро­шо же!

Я ко­вар­но сде­лал вид, что сми­рил­ся, по­га­сил свет и ти­хонь­ко при­крыл за со­бой дверь. По­тор­чал ми­нут де­сять у те­ле­ка, по­том ре­ши­тель­но рва­нул двер­ную руч­ку на се­бя и щёлк­нул вклю­ча­те­лем, гор­ла­с­то на­бро­сив­шись на со­ню:

– Юр­ка! Ты зна­ешь, по­че­му са­мо­лё­ты за­дер­жи­ва­ли?! Вой­ска вы­во­дят! Все! Сей­час та­кое нач­нёт­ся!..

Юрик вы­прыг­нул из кро­ва­ти, точ­но в неё плес­ну­ли ки­пят­ка. Гла­за ли­хо­ра­доч­но бле­с­те­ли, ды­ха­ние уча­с­ти­лось.

По­ве­рил! С лё­ту! Те­перь мож­но мо­лоть лю­бую че­пу­ху, важ­но толь­ко не дать опо­мнить­ся. И я без умол­ку раз­ви­вал ус­пех.

– Ты пред­ставь толь­ко, кто вы­хо­дит! Это ж ге­рои вы­хо­дят! Ты­ся­чи ге­ро­ев, про­шед­ших гор­ни­ло жар­ких бо­ёв с ба­с­ма­ча­ми! С ор­де­на­ми и ме­да­ля­ми ре­бя­та, с опы­том бо­е­вых дей­ст­вий! А мы с то­бой да­же не на долж­но­с­ти! Да ко­му мы нуж­ны! Ос­та­ёт­ся толь­ко гнить на за­двор­ках Турк­ВО без за­ме­ны!

Я под­ло бил по са­мо­му сла­бо­му Юр­ки­но­му ме­с­ту и до­вёл поч­ти до ис­те­ри­ки. Ос­та­но­вил­ся, ког­да он, чуть ли не при­чи­тая, вы­го­ва­ри­вал:

– А ведь го­во­ри­ла мне ма­ма: «Не иди в во­ен­ное учи­ли­ще!»

По­сле этих слов, вы­дер­жав двад­ца­ти­се­кунд­ную па­у­зу, я по-свой­ски со­об­щил:

– Лад­но, Юр­ка, всё! Я по­шу­тил! Вы­вод от­кла­ды­ва­ет­ся до на­ших по­дви­гов на го­ря­чей аф­ган­ской зем­ле!

Смысл этих слов до­хо­дил до Юр­ки по­сте­пен­но. По­том он на­бро­сил­ся на ме­ня… с объ­я­ти­я­ми:

– Сво­лочь ты, сво­лочь ты моя род­ная!

На­до ска­зать, что от столь мощ­но­го вспле­с­ка эмо­ций Юрик не спал око­ло двух су­ток, по­те­ряв­шись в ши­ро­ких про­спек­тах Таш­кен­та. И я, все­рьёз обес­по­ко­ив­шись, вы­нуж­ден был на свой страх и риск про­пу­с­тить са­мо­лёт, на ко­то­ром пла­ни­ро­вал­ся мой от­лёт в Аф­га­ни­с­тан. На дво­ре сто­ял ян­варь 1987 го­да.

 

СЮ­ЖЕТ О «ПО­СЛЕД­НЕМ» РА­НЕ­НОМ

 

На­сто­я­щий вы­вод на­чал­ся, счи­тай, че­рез пол­то­ра го­да. К это­му вре­ме­ни аф­ган­ские вла­с­ти предъ­я­ви­ли нам счёт за раз­ру­ше­ния и не­удоб­ст­ва, ко­то­рые при­нес­ли вой­на и пре­бы­ва­ние на зем­ле Аф­га­ни­с­та­на Ог­ра­ни­чен­но­го кон­тин­ген­та.

Че­ст­но го­во­ря, в го­ло­ве как-то не ук­ла­ды­ва­лось: со­вет­ские ре­бя­та дол­гие го­ды вой­ны рва­лись в ре­во­лю­цию Аф­га­на, что­бы по­мочь в бе­де, мно­гие ты­ся­чи за­пла­ти­ли за это жиз­ня­ми, и вдруг в от­вет – не­удоб­ст­ва, ущерб…

Од­на­ко Де­мо­кра­ти­че­с­кая Ре­с­пуб­ли­ка Аф­га­ни­с­тан к то­му вре­ме­ни ста­ла про­сто Ре­с­пуб­ли­кой Аф­га­ни­с­тан, её пра­ви­тель Над­жи­бул­ла, сме­с­тив­ший Кар­ма­ля, по-но­во­му гля­дел на за­да­чи сво­ей стра­ны.

В об­щем, бы­ло при­ня­то ре­ше­ние – на­ши во­ен­ные го­род­ки, сто­ро­же­вые за­ста­вы, ма­те­ри­аль­ные цен­но­с­ти, ко­то­рые ос­тав­ля­ем, про­да­вать Аф­га­ни­с­та­ну и тем са­мым по­га­шать вы­став­лен­ную сум­му. А что­бы про­дать по­до­ро­же, «то­вар» на­до бы­ло при­ве­с­ти в то­вар­ный вид.

И на­ча­лась эра стро­и­тель­ст­ва, ук­реп­ле­ния, от­дел­ки. Со строй­ма­те­ри­а­ла­ми в Аф­га­не – не гу­с­то. Стро­и­ли и рас­ши­ря­ли, в ос­нов­ном ис­поль­зуя ящи­ки из-под бо­е­при­па­сов, гли­ну и со­ло­му. И рос­ли эта­жи гли­но­бит­ных сто­ро­же­вых за­став, пе­ре­учи­ты­ва­лись ра­бо­чие кон­ди­ци­о­не­ры в шта­бе ди­ви­зии, по­ли­тот­де­ла, в пол­ках…

Мо­ло­дое по­пол­не­ние сроч­ной служ­бы, то есть но­вый при­зыв, «за реч­ку» уже не по­сы­ла­ли.

В это вре­мя мне при­ве­лось ле­жать в ка­буль­ском гос­пи­та­ле. Там и уз­нал. Что уча­с­ти­лись слу­чаи, ког­да, не вы­дер­жи­вая нерв­но­го на­пря­же­ния, офи­це­ры 40-й ар­мии схо­ди­ли с ума.

В Аф­га­ни­с­тан, в на­ши со­еди­не­ния и ча­с­ти, от­кры­ли до­ступ ино­ст­ран­ным те­ле­ви­зи­он­щи­кам. На­ших при этом про­дол­жа­ли дер­жать на го­лод­ном пай­ке.

И вот за до­б­рых пол­го­да, очень до­б­рых, к нам в Шин­данд по­жа­ло­ва­ли ита­ль­ян­цы. Мо­ло­дые улыб­чи­вые пар­ни из съё­моч­ной груп­пы. Се­рия пе­ре­дач о вы­во­де со­вет­ских  войск.

По­мнит­ся, ме­ня по это­му слу­чаю при­на­ря­ди­ли, вне­ат­те­с­тат­но вы­дав ком­плект экс­пе­ри­мен­тал­ки, и на­пра­ви­ли в гос­пи­таль, где долж­ны бы­ли про­хо­дить съём­ки. Там дол­го объ­яс­ня­ли пред­ло­жен­ный на­ши­ми сю­жет. Мол, я при­был про­ве­дать со­слу­жив­ца, за­хва­тил с со­бой по обык­но­ве­нию ги­тар­ку. Ду­ша, по­нят­но, по­тре­бо­ва­ла пес­ни. И так «ес­те­ст­вен­но» всей па­ла­той по­ём «Под­мо­с­ков­ные ве­че­ра». Эда­кий ри­мейк сла­день­ких «Ку­бан­ских ка­за­ков».

Ита­ль­ян­цы ока­за­лись ре­бя­та­ми впол­не про­фес­си­о­наль­ны­ми и от по­ста­нов­ки – они так и ска­за­ли «по­ста­нов­ка» – от­ка­за­лись сра­зу. Ра­бо­та­ли они при­вет­ли­во и бы­с­т­ро. По­до­зва­ли к се­бе ра­не­но­го на ко­с­ты­лях, уса­ди­ли на ска­ме­еч­ку, по­про­сив, чтоб не га­сил си­га­ре­ту, мол, всё долж­но быть, как все­гда, как в жиз­ни.

А вот во­прос, ко­то­рый они за­да­ли так­ же при­вет­ли­во, по-про­стец­ки, ока­тил ле­дя­ной во­дой:

– Ска­жи­те, а вам при­хо­ди­лось встре­чать­ся с ми­на­ми ита­ль­ян­ско­го про­из­вод­ст­ва?..

И как-то сра­зу ста­ло по­нят­но, что эти шу­с­т­ря­ки  не мо­гут не знать: па­рень-ин­ва­лид, что си­дит на­про­тив них, ды­мя си­га­рет­кой, по­до­рвал­ся имен­но на «ита­ль­ян­ке» – изу­вер­ской ми­не в пла­с­ти­ко­вом кор­пу­се. Най­ти та­кую обыч­ным ми­но­ис­ка­те­лем труд­но.

К сло­ву, кор­пус её был по­пу­ляр­ным у окоп­ных умель­цев, они при­спо­саб­ли­ва­ли его в ка­че­ст­ве кор­пу­са све­тиль­ни­ка в блин­да­же ли­бо в ба­не… Смо­т­ре­лось эф­фект­но.

По­мню, по­ка­ле­чен­ный пар­ниш­ка про­сил не на­зы­вать его в филь­ме. Что­бы об ин­ва­лид­но­с­ти не уз­на­ли рань­ше сро­ка род­ные. Он хо­тел сам… Ду­мал, что тог­да удар­ная вол­на трек­ля­той «ита­ль­ян­ки» там, на ро­ди­не, бу­дет по­мень­ше.

По за­мыс­лу ре­пор­тё­ров это был сю­жет о «по­след­нем» ра­не­ном во­и­не Ог­ра­ни­чен­но­го кон­тин­ген­та.

 

«Не на­до га­сить си­га­ре­ту! Ку­ри­те! Ес­те­ст­вен­ней! Но… При­сядь­те на ла­воч­ку эту… От­лич­но! Сни­ма­ем ки­но!» Шу­с­т­рят ита­ль­ян­цы, за­ра­не Ло­жит­ся на плён­ку сю­жет О том, кто на вы­во­де ра­нен, Хо­тя ещё вы­во­да нет. Ус­т­ро­и­ли, ёл­ки, смо­т­ри­ны! Улыб­ка для ка­д­ра, во­прос: «А вам ита­ль­ян­ские ми­ны Встре­ча­лись?»              – «Увы, до­ве­лось… Я на «ита­ль­ян­ке» рва­нул­ся… Са­пё­ры пласт­масс не на­шли…» Бо­ец глу­бо­ко за­тя­нул­ся, Взгля­нув на свои ко­с­ты­ли.

 

Пе­ред тем ита­ль­ян­цы сни­ма­ли уход со­вет­ской бро­не­ко­лон­ны, за­бра­сы­ва­е­мой цве­та­ми бла­го­дар­ных аф­ган­цев. Тру­ди­лись так же уме­ло, с пре­дель­ной «до­сто­вер­но­с­тью».

По­том не раз и не два кру­ти­ли в эфи­ре этот «до­ку­мен­таль­ный» ма­те­ри­ал.

Их се­ри­ал о вы­во­де войск по­ка­за­ло и со­вет­ское те­ле­ви­де­ние. От­но­си­тель­но до­б­ро­же­ла­тель­ная по­лу­чи­лась кар­тин­ка. Впол­не в ду­хе «но­во­го мы­ш­ле­ния». Осо­бен­но за­пом­ни­лась фра­за, ког­да го­лос за ка­д­ром при­зы­ва­ет вгля­деть­ся в гла­за «ок­ку­пан­тов» и сле­ду­ет ряд вы­ра­зи­тель­ных ки­но­пор­т­ре­тов с оду­хо­тво­рён­ны­ми, ис­кря­щи­ми­ся жиз­нью и до­б­ро­той гла­за­ми шу­ра­ви.

 

ПЕ­РЕ­БЕЖ­ЧИК. ПО­СЛЕД­НИЙ

 

На ме­ня на­ва­ли­лась хан­д­ра и дол­го не от­пу­с­ка­ла. Ре­дак­тор, за­ме­тив это, ре­шил по­со­бить: от­пра­вил про­ве­т­рить­ся на не­дель­ку на даль­нюю сто­ро­же­вую за­ста­ву. Сред­ст­во и в са­мом де­ле ра­ди­каль­ное. Жизнь на ос­т­рие. В ус­ло­ви­ях ча­с­тых бо­е-­с­толк­но­ве­ний. На­брал там фак­ту­ры на цикл но­велл, ко­то­рый пе­ре­пе­ча­та­ла по­том ок­руж­ная га­зе­та Турк­ВО «Фрун­зе­вец». Но од­на ис­то­рия, об окон­ча­нии ко­то­рой уз­нал тог­да, ни­ко­им об­ра­зом не мог­ла лечь на га­зет­ную по­ло­су.

Как-то ве­чер­ком по­сле ис­пе­пе­ля­ю­ще­го дня мы в ком­на­те на­чаль­ни­ка за­ста­вы, стар­ше­го лей­те­нан­та, пи­ли зе­лё­ный ча­ёк. Ды­ха­ние пу­с­ты­ни ста­ло про­хлад­нее, тем бо­лее что воз­дух про­хо­дил че­рез «аф­ган­ский кон­дер» (кон­ди­ци­о­нер): при от­сут­ст­вии эле­к­т­ри­че­ст­ва окон­ный про­ём за­ма­ты­ва­ли зе­лё­ной ко­люч­кой и по­ли­ва­ли во­дой. Офи­цер ещё до сво­е­го Аф­га­на ви­дел ме­ня по те­ле­ку где-то на фе­с­ти­ва­ле аф­ган­ской пес­ни, это на­ст­ра­и­ва­ло на дру­же­с­кое об­ще­ние.

Во­лею судь­бы имен­но это­му стар­лею ещё до ко­ман­до­ва­ния сто­ро­же­вой, при­шлось кон­во­и­ро­вать в Со­юз по­след­не­го пе­ре­беж­чи­ка с на­шей сто­ро­ны.

Сол­дат ушёл с ору­жи­ем в ру­ках, с по­ста, но­чью. Пе­ре­беж­чик рас­счи­ты­вал, за­слу­жив сни­с­хож­де­ние у душ­ма­нов, ка­ким-то об­ра­зом пе­ре­пра­вить­ся в Ка­на­ду, где жи­ла его тё­туш­ка. Что бу­дет за его спи­ной на ого­лён­ном уча­ст­ке ох­ра­ны, его уже не бес­по­ко­и­ло.

На­ши, уз­нав об ис­чез­но­ве­нии ча­со­во­го, под­ня­ли полк. Ис­ка­ли, про­чё­сы­вая ме­ст­ность, па­дая от ус­та­ло­с­ти. Од­на­ко ве­с­ти о его ме­с­то­на­хож­де­нии при­шли из контр­раз­вед­ки…

Для душ­ма­нов в ту по­ру на­ши плен­ные ста­но­ви­лись осо­бым по­ли­ти­че­с­ким ка­пи­та­лом, по­это­му на об­мен шли не­о­хот­но. Прав­да, в тот раз тя­жё­лые пе­ре­го­во­ры за­вер­ши­лись ре­зуль­та­тив­но. По ди­ви­зии хо­дил слух: за не­о­пыт­но­го сол­да­та ду­хи по­лу­чи­ли боль­ше де­сят­ка про­фес­си­о­наль­ных го­ло­во­ре­зов, при­го­во­рён­ных к смер­ти, да ещё про­дук­тов не­ме­ря­но.

Рас­пла­чи­вать­ся за та­кую ме­ну из­мен­ник не мог в прин­ци­пе. Из пле­на, куда он сра­зу же по­пал в не­че­ло­ве­че­с­кие ус­ло­вия, пе­ре­беж­чи­ка вы­зво­ли­ли, но те­перь его жда­ло за­клю­че­ние. Ес­те­ст­вен­но, в Со­ю­зе.

А с ос­во­бож­дён­ны­ми бан­ди­та­ми раз­би­рать­ся, по­нят­но, долж­ны бы­ли дру­гие. Воз­мож­но, за­пла­тив за не­рав­но­цен­ный об­мен сво­ей кро­вью.

Бу­ду­ще­му на­чаль­ни­ку сто­ро­же­вой за­ста­вы с дву­мя сол­да­та­ми до­ве­лось кон­во­и­ро­вать пре­да­те­ля на Ро­ди­ну. Бой­цы ка­ким-то об­ра­зом ис­хи­т­ри­лись, улу­чив ми­нут­ку, ког­да не бы­ло ря­дом офи­це­ра, и свер­ну­ли быв­ше­му од­но­пол­ча­ни­ну ску­лу. В бук­валь­ном смыс­ле.

Стар­лей по­лу­чил на­хло­буч­ку. В Со­ю­зе их встре­ти­ли не­до­б­ро­же­ла­тель­но:

– Что за лю­ди! У хлоп­ца стресс, а они его под кон­во­ем!

 

Ушёл с ору­жи­ем в ру­ках В ноч­ную те­мень, на­уда­чу, Ушёл с по­ста, сквозь жут­кий страх, Что бу­дет всё те­перь ина­че. Пусть на­всег­да осу­дят здесь, Ведь за чер­той дру­гое свя­то. За­то в Ка­на­де тёт­ка есть, А там all right жи­вут ре­бя­та!   Пол­ком ис­ка­ли, сбив­шись с ног, Но оты­с­ка­ла контр­раз­вед­ка. Об­ме­ну был на­зна­чен срок, Хоть «ду­хи» шли на это ред­ко. Це­на сле­за­ми со­ло­на, Дру­гим ещё пла­тить не­ма­ло: От­да­ли им за па­ца­на Две­над­цать про­фес­си­о­на­лов.   Здесь в са­мо­лёт по­дон­ком влез, В Со­ю­зе он со­шёл ге­ро­ем: «Ну как же так, у хлоп­ца стресс, А вы маль­чон­ку под кон­во­ем?!!»

 

Ду­маю, ес­ли и си­дел «хло­пец», то не­дол­го. Та­ким гре­хи тог­да от­пу­с­ка­лись легко.

 

ЗАЛОЖНИКИ АФГАНСКОЙ ВОЙНЫ И ВЫВОДА НАШИХ ВОЙСК

 

А по­том был сам вы­вод. Сна­ча­ла вой­ска по­ш­ли из са­мых даль­них по от­но­ше­нию к со­вет­ской гра­ни­це гар­ни­зо­нов. На на­шем, куш­кин­ском, на­прав­ле­нии это был Кан­да­гар. Ду­хи, из­ви­ни­те, – во­ору­жён­ная оп­по­зи­ция по­пы­та­лась его взять. В Аф­га­ни­с­та­не счи­та­ет­ся: тот, кто дер­жит в сво­их ру­ках Ка­бул, Ге­рат и Кан­да­гар, тот и вер­хо­во­дит стра­ной. Но сар­бо­зы – аф­ган­ская ар­мия – и опол­че­ние, пре­дан­ное пра­ви­тель­ст­ву, при­ступ от­би­ли. «На­ша шко­ла!» – по пра­ву гор­ди­лись ими шу­ра­ви. Од­на­ко Кан­да­гар по­пал в бло­ка­ду. При­шлось сроч­но ор­га­ни­зо­вы­вать под­мо­гу. Речь шла об обес­пе­че­нии про­до­воль­ст­ви­ем и бо­е­при­па­са­ми. По воз­ду­ху, бе­тон­ке…

А в ме­с­те дис­ло­ка­ции шта­ба ди­ви­зии у клу­ба кру­ши­ли ло­ма­ми ог­ром­ный бе­ло­снеж­ный бюст Вла­ди­ми­ра Иль­и­ча. Что­бы не ос­тав­лять на по­ру­га­ние.

 

Да ка­кое, к чёр­ту, брат­ст­во? До от­прав­ки, дней за пять Был при­каз: на свя­то­тат­ст­во Ни­че­го не ос­тав­лять! Чем они, так луч­ше са­ми. Что сло­ма­ли, что со­жг­ли. Пар­ни бра­вые с ло­ма­ми К бю­с­ту Ле­ни­на при­шли. Пре­ог­ром­ный, не­под­суд­ный, Гип­со­вый стан­дарт­ный взгляд. На­чи­на­лось де­ло труд­но: Всё же Ле­нин, всё же свят! А за­тем по­ш­ло ку­с­ка­ми, Ока­зал­ся пу­с­то­тел. Был бы Ле­нин, бил бы с на­ми Свой штам­по­ван­ный удел. К чёр­ту гип­со­вые бю­с­ты! В них ли смыс­лы нам ис­кать. Ес­ли там, под гип­сом, пу­с­то, Так о чём же го­ре­вать?

 

По об­го­рев­шим обо­чи­нам бе­тон­ки, вив­шей­ся от Кан­да­га­ра до Куш­ки (её ещё в мир­ные вре­ме­на по­ст­ро­и­ли со­вет­ские спе­ци­а­ли­с­ты), со­би­ра­ли в Ка­мА­Зы не­боль­шие обе­ли­с­ки, по­став­лен­ные по­гиб­шим на этой до­ро­ге во­и­нам-ин­тер­на­ци­о­на­ли­с­там. И эту са­мо­дель­ную па­мять о се­бе мы не ос­тав­ля­ли на аф­ган­ской зем­ле.

 

Мы рва­лись в ре­во­лю­цию под ло­зун­ги сво­бо­ды, А вы­во­зи­ли че­рез де­вять лет Ме­даль «От бла­го­дар­но­го аф­ган­ско­го на­ро­да» И обе­ли­с­ки тем, ко­го уж нет.   Не­хи­т­рые, сра­бо­тан­ные из кам­ней и ста­ли, По­го­дой не­пред­пра­зд­нич­но сы­рой Юти­лись у бор­тов Ка­мА­Зов обе­ли­с­ки на­ши. Мы па­мять о се­бе вез­ли до­мой. Иные бук­вы в обе­ли­с­ках вы­кле­ва­ли пу­ли. От по­ру­га­нья и от про­чих бед Вез­ли, чтоб веч­ные ог­ни на Ро­ди­не раз­ду­ли У обе­ли­с­ков тем, ко­го уж нет. Как их по­след­ний пла­мен­ный при­вет.

 

Мно­гое мож­но бы­ло бы ещё рас­ска­зать. И о та­мож­не а ля вы­вод, и о во­ен­ном аэ­ро­пор­те, по­ст­ро­ен­ном спе­ци­аль­но для то­го, что­бы раз­вез­ти нас по Со­ю­зу. От­дель­ной пес­ней «куш­кин­ское си­де­ние» в не­сколь­ко ме­ся­цев. Од­на­ко это тре­бу­ет от­дель­ных га­зет­ных пло­ща­дей и иных ли­те­ра­тур­ных форм.

 

Мы ещё не вер­ну­лись, Хоть при­вык­ли уже На­хо­дить­ся средь улиц И сре­ди эта­жей. Отой­дём ото­пьём­ся, Брось­те ба­бий ску­лёж. Мы те­перь уж вер­нём­ся, Пусть дру­ги­ми, но всё ж… В Куш­ку, слов­но в там­бур, вы­шли по­ку­рить. Как меж­ду ва­го­на­ми, меж вой­ной и до­мом. Ве­те­рок пы­та­ет­ся, род­ной, раз­ве­се­лить За­па­ха­ми шпал, но го­речь – ко­мом. Кто с ма­ма­шей, кто – с Бо­гом! Кто к вдо­ве, кто к же­не. Рас­пле­та­ли до­ро­гу Де­вять лет по стра­не. По ро­ди­мым сто­рон­кам Да по гос­пи­та­лям. По лю­би­мым дев­чон­кам Да пу­с­тым про­сты­ням. В Куш­ку, слов­но в там­бур, вы­шли по­ку­рить. Как меж­ду ва­го­на­ми, меж вой­ной и до­мом. Ве­те­рок пы­та­ет­ся, род­ной, раз­ве­се­лить За­па­ха­ми шпал, но го­речь – ко­мом. Мы гра­ни­цу за­мк­ну­ли За сво­ею спи­ной И бал­де­ем от тю­ля Да от круж­ки пив­ной. Вы по­ка нас про­сти­те За рас­трё­пан­ный вид. Вы слег­ка по­до­жди­те, Мо­жет быть, от­бо­лит… В Куш­ку, слов­но в там­бур, вы­шли по­ку­рить. Как меж­ду ва­го­на­ми, меж вой­ной и до­мом. Ве­те­рок пы­та­ет­ся, род­ной, раз­ве­се­лить За­па­ха­ми шпал, но го­речь – ко­мом.

 

В удо­с­то­ве­ре­ни­ях к ме­да­лям «От бла­го­дар­но­го аф­ган­ско­го на­ро­да» сто­ит под­пись Над­жи­бул­лы, пре­зи­ден­та Аф­га­ни­с­та­на. Че­рез не­сколь­ко лет в «Из­ве­с­ти­ях» про­чёл не­боль­шую за­мет­ку, в ко­то­рой зна­чи­лось, что он на­звал со­вет­ские вой­ска в Аф­га­ни­с­та­не враж­деб­ны­ми си­ла­ми, сей­час знаю, вы­нуж­ден был на­звать. Но тог­да… Три труд­ных го­да по­сле вы­во­да он ос­та­вал­ся у вла­с­ти, че­рез семь лет, пле­нён­ный, был под­вер­жен страш­ным пыт­кам и каз­нён, так и не под­пи­сав до­ку­мент, ко­то­рый вы­кра­ли во вре­мя его прав­ле­ния, где пе­ре­сма­т­ри­ва­лась аф­га­но-па­ки­с­тан­ская гра­ни­ца в поль­зу Па­ки­с­та­на. Ещё один итог «по­ли­ти­ки при­ми­ре­ния», в ре­зуль­та­те ко­то­рой на­ши вой­ска ос­та­ви­ли РА.

В кон­це 90-х в Моск­ве, на встре­че ве­те­ра­нов аф­ган­ской вой­ны, я раз­го­ва­ри­вал с быв­шим мэ­ром Кан­да­га­ра. Он не­пло­хо ус­т­ро­ил­ся и был чем-то вро­де ру­ко­во­ди­те­ля зем­ля­че­ст­ва. Рас­ска­зал, что в Под­мо­с­ко­вье вла­чат жал­кое су­ще­ст­во­ва­ние де­сят­ки ты­сяч аф­ган­ских бе­жен­цев. На по­лу­ле­галь­ном по­ло­же­нии. Без до­стой­ной ра­бо­ты, без кор­ней, без бу­ду­ще­го. В ми­г­ра­ци­он­ной служ­бе мне со­об­щи­ли: сре­ди этих бе­жен­цев есть те, кто сра­жал­ся про­тив нас. Они те­перь тре­бу­ют льгот. На том ос­но­ва­нии, что по­мо­га­ли нам бо­роть­ся с ком­му­низ­мом…

Михаил МИХАЙЛОВ