Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №37. 18.09.2009

Шпион выбрал литературу

 Литература и шпионаж, как известно, вещи взаимосвязанные. В подтверждение тому можно сослаться на многообразную деятельность разных литераторов в качестве агентов тех или иных разведок или международных политических организаций. Тут и Джон Рид, и Рихард Зорге, и Лоуренс Аравийский, и Илья Эренбург, и Сергей Эфрон, и Мура Будберг, и… Да и вообще слово «интеллигенция» как-то необъяснимо гармонирует с названием английской разведки Интеллидженс Сервис, то есть, в общем-то, интеллигентная служба! Да и в самом деле, могут ли шпионы быть грубыми и неотёсанными? Конечно, нет! Штирлиц, наверное, в отставке тоже написал бы мемуары под каким-нибудь псевдонимом вроде Юлиан Семёнов. Да, по сути, и написал.

Это может показаться странным. Особенно в русской культуре. У нас под словом «интеллигент» понимали нечто другое. Скажем, Мережковский задачей интеллигенции считал осуществление интеллектуального прорыва в закосневшем общественном сознании. Прорыва в неизвестное, но ни в коем случае не апологию «организационного строительства», а тем более «застоя», в те или иные времена неизменно охватывавшего власть. Поэтому первым интеллигентом он называл Петра I. А, допустим, Г.Федотов видел в интеллигенции «орган свободолюбия и народолюбия».

И всё-таки что-то случилось. Как говорил классик: «Подгнило что-то в Датском королевстве». Конечно, мы имеем в виду судьбу интеллигенции первого десятилетия советской власти. На одном из совещаний в начале 1924 года тогдашний нарком просвещения А.В. Луначарский сказал: «Мы можем ожидать действительного исчезновения интеллигенции (…). Придёт время, когда интеллигенция (…) ляжет в музее рядом с каменным топором». Может быть, наивный вопрос – почему? Но ответ очевиден: интеллигенция как своего рода народная совесть – режиму не нужна. Интеллигенция хотела – «как лучше», а большевики – как удержать власть и преобразовать весь мир. Вот сверхзадача. Христианство только «умеряло» лонные страсти и чувства. Теперь встала новая задача – по законам науки («научное мировоззрение») создать новую, небывалую действительность.

Как-то на страницах «Лит.России», касаясь юбилея ленинградско-петербургского журнала «Звезда» я упомянул Ивана Михайловича Майского, бывшего организатором и первым редактором этого издания. Личность эта неординарная, по-своему совершенно замечательная. Его головокружительные взлёты и падения от революционера, ссыльного эмигранта – до члена ЦК РСДРП (меньшевиков), от депутата Учредительного Собрания и почти что колчаковца до советского посла в Финляндии, Великобритании, кандидата в члены ЦК – уже ВКП(б), и снова политзаключённого, уже при Сталине, а затем академика, плодовитого мемуариста… Такого рода биография – это и судьба, и знамение эпохи.

 

Иван МАЙСКИЙ
Иван МАЙСКИЙ

Май­ский про­жил дол­гую жизнь (1884–1975). А уж с кем же он толь­ко не встре­чал­ся и не ра­бо­тал! Но мы кос­нём­ся толь­ко од­но­го мо­мен­та его ви­ти­е­ва­той судь­бы – его ра­бо­ты по об­ра­зо­ва­нию жур­на­ла «Звез­да», ко­то­рый он ре­дак­ти­ро­вал, хо­тя и не­дол­го, с № 1 (де­кабрь 1924 го­да) и до № 5 (1925 го­да), но за­то ка­кое это бы­ло вре­мя, и как по­сле это­го кру­то по­ш­ла вверх ка­рь­е­ра быв­ше­го ре­дак­то­ра.

Но сна­ча­ла не­боль­шое от­ступ­ле­ние. И.Май­ский ро­дил­ся в се­мье поль­ско­го ев­рея М.Ля­хо­вец­ко­го (Май­ский – ли­те­ра­тур­ный и пар­тий­ный псев­до­ним, ис­поль­зу­ю­щий­ся им с на­ча­ла XX ве­ка). Ев­рей­ское про­ис­хож­де­ние (что не пре­ми­ну­ла тон­ко под­ме­тить Рос­сий­ская ев­рей­ская эн­цик­ло­пе­дия) в даль­ней­шем в судь­бе Май­ско­го, как в об­щем-то ти­пич­но­го рус­ско­го ин­тел­ли­ген­та, сы­г­ра­ло ре­ша­ю­щую роль: на не­го все­гда мож­но бы­ло «на­да­вить».

Рав­ный ин­те­рес как к ли­те­ра­тур­ной, так и к по­ли­ти­че­с­кой де­я­тель­но­с­ти про­явил­ся у не­го ещё с юно­ше­с­ких лет. Но по­сле пер­вой ссыл­ки, крат­ко­вре­мен­но­го уча­с­тия в со­бы­ти­ях пер­вой рус­ской ре­во­лю­ции, бу­ду­чи ис­клю­чён­ным из Санкт-Пе­тер­бург­ско­го уни­вер­си­те­та (ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­ги­че­с­кий фа­куль­тет), он бла­го­по­луч­но пе­ре­прав­ля­ет­ся за гра­ни­цу, по­лу­ча­ет бле­с­тя­щее об­ра­зо­ва­ние, за­кон­чив Мюн­хен­ский уни­вер­си­тет, и с 1913 го­да всту­па­ет ря­ды РСДРП, при­мк­нув к её мень­ше­вист­ско­му кры­лу. Пре­бы­ва­ние в Гер­ма­нии, а за­тем вплоть до 1917 го­да в Ан­г­лии, близ­кие кон­так­ты с пред­ста­ви­те­ля­ми тред-юни­о­нов по­мог­ли Май­ско­му за­во­е­вать зна­чи­тель­ный ав­то­ри­тет в меж­ду­на­род­ных кру­гах со­ци­ал-де­мо­кра­тов.

Как и ряд дру­гих чле­нов РСДРП, в мае 1917 го­да он воз­вра­ща­ет­ся в Рос­сию, но при­мк­нуть к боль­ше­ви­кам, как мно­гие из «меж­рай­он­цев», Май­ский не спе­шит, за­ни­ма­ясь по пре­иму­ще­ст­ву проф­со­юз­ной де­я­тель­но­с­тью и во­очию на­блю­дая, что ин­те­ре­сы ра­бо­че­го клас­са весь­ма да­ле­ки от боль­ше­вист­ских ло­зун­гов. Это и при­ве­ло к то­му, что Ок­тябрь­скую ре­во­лю­цию он ка­те­го­ри­че­с­ки не при­нял, её со­ци­а­ли­с­ти­че­с­кий ха­рак­тер от­ри­цал, а на Чрез­вы­чай­ном съез­де РСДРП (мень­ше­ви­ков) (30 но­я­б­ря – 7 де­ка­б­ря 1917 г.) вы­сту­пил с до­кла­дом, в ко­то­ром ут­верж­дал, что не­об­хо­дим не ра­бо­чий кон­троль над ча­ст­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми, ко­то­рый ока­зал­ся бы раз­ру­ши­тель­ным для все­го про­из­вод­ст­ва, а тру­до­вые со­гла­ше­ния меж­ду ра­бо­чи­ми и ка­пи­та­ли­с­та­ми. На этом съез­де он был из­бран в ЦК пар­тии. Тог­да же он стал и де­пу­та­том пред­по­ла­гав­ше­го­ся Уч­ре­ди­тель­но­го Со­бра­ния.

Мя­теж че­хо­сло­вац­ко­го кор­пу­са поз­во­лил ос­во­бо­дить часть тер­ри­то­рии от кон­тро­ля боль­ше­вист­ской со­вет­ской вла­с­ти, а ЦК пар­тии эсе­ров ре­шил от­крыть за­се­да­ние Уч­ре­ди­тель­но­го Со­бра­ния на ос­во­бож­дён­ной тер­ри­то­рии. Тог­да же и Май­ский пред­ло­жил ЦК РСДРП «по­слать в Са­ма­ру пол­но­моч­ную де­ле­га­цию ЦК, ко­то­рая вне пре­де­лов Сов. Рос­сии мог­ла бы ока­зы­вать из­ве­ст­ное вли­я­ние на эсе­ров­скую по­ли­ти­ку по ту сто­ро­ну фрон­та». Та­кую по­ли­ти­ку сам он на­зы­вал «де­мо­кра­ти­че­с­кой контр­ре­во­лю­ци­ей». Мень­ше­вист­ский ЦК от­кло­нил этот при­зыв, и тог­да Май­ский от­пра­вил­ся в Ка­зань на со­бра­ние КО­МУЧ са­мо­сто­я­тель­но, всту­пил в кон­такт с ли­де­ра­ми эсе­ров и в пра­ви­тель­ст­ве КО­МУ­Ча стал уп­рав­ля­ю­щим ве­дом­ст­ва тру­да в Ди­рек­то­рии.

Мень­ше­ви­ки тог­да за­ни­ма­ли со­гла­ша­тель­скую по­зи­цию по от­но­ше­нию к пра­ви­тель­ст­ву Ле­ни­на и от­нес­лись к дей­ст­ви­ям Май­ско­го с боль­шим по­до­зре­ни­ем, а за кон­так­ты с во­ен­ны­ми ор­га­ни­за­ци­я­ми КО­МУ­Ча во гла­ве с В.О. Кап­пе­лем он был вы­ве­ден из мень­ше­вист­ско­го ЦК и ис­клю­чён из РСДРП. Ве­ро­ят­но, это и спас­ло ему жизнь, так как вско­ре А.В. Кол­чак, во­ен­ный ми­нистр то­го же пра­ви­тель­ст­ва, в ко­то­ром Май­ский был ми­ни­с­т­ром тру­да, был про­воз­гла­шён эсе­ров­ски­ми де­пу­та­та­ми КО­МУ­Ча Вер­хов­ным Пра­ви­те­лем Рос­сии. Май­ский су­мел уе­хать в Мон­го­лию с на­уч­ной экс­пе­ди­ци­ей, где на­хо­дил­ся в са­мый ос­т­рый пе­ри­од граж­дан­ской вой­ны.

Од­на­ко ста­рые свя­зи не по­те­ря­лись. И ког­да Со­вет­ское пра­ви­тель­ст­во на­ча­ло всту­пать в по­ло­су меж­ду­на­род­но­го при­зна­ния, Май­ский об­ра­тил­ся за под­держ­кой к сво­им ста­рым зна­ко­мым по эми­г­рант­ско­му пе­ри­о­ду – М.М. Лит­ви­но­ву и Г.В. Чи­че­ри­ну, и в 1921 го­ду был при­нят в РКП(б). С это­го мо­мен­та в его судь­бе на­сту­пил оче­ред­ной кру­той зиг­заг. Он сра­зу же был при­вле­чён к ра­бо­те в НКИД, где стал за­ве­ду­ю­щим от­де­лом пе­ча­ти. Од­на­ко ло­яль­ность к со­вет­ской вла­с­ти тре­бо­ва­ла ре­аль­ных под­тверж­де­ний. По­это­му в 1922 го­ду Май­ско­му бы­ло пред­ло­же­но вы­сту­пить в ка­че­ст­ве сви­де­те­ля об­ви­не­ния на про­цес­се по де­лу «пра­вых эсе­ров» (пред­се­да­тель три­бу­на­ла Г.Пя­та­ков, го­су­дар­ст­вен­ный об­ви­ни­тель – Н.Кры­лен­ко). Это был один из пер­вых про­цес­сов, ко­то­рые от­кры­ли эпо­ху боль­шо­го тер­ро­ра в ря­дах ор­га­ни­за­то­ров ре­во­лю­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, от­ка­зать­ся от та­ко­го пред­ло­же­ния для Май­ско­го оз­на­ча­ло бы фак­ти­че­с­ки ока­зать­ся на той же ска­мье под­су­ди­мых вме­с­те с об­ви­ня­е­мы­ми. По­это­му он и не от­ка­зал­ся.

Впро­чем, у вла­с­ти, кро­ме де­ла «пра­вых офи­це­ров», су­ще­ст­во­ва­ли и дру­гие про­бле­мы. Они дол­го не зна­ли, что де­лать с ос­тав­шей­ся в Рос­сии ин­тел­ли­ген­ци­ей.

Пол­ный за­прет вся­кой оп­по­зи­ции, жё­ст­кие ме­ры пре­се­че­ния не­ми­ну­е­мо по­вре­ди­ли бы ав­то­ри­те­ту со­вет­ской вла­с­ти за ру­бе­жом, по­сколь­ку имен­но с 1921–1922 го­дов на­ча­лось мас­со­вое при­зна­ние боль­ше­вист­ско­го пра­ви­тель­ст­ва в дип­ло­ма­ти­че­с­ких кру­гах За­па­да.

Троц­кий, как сто­рон­ник ми­ро­вой ре­во­лю­ции, по­ла­гал, что ин­тел­ли­ген­цию, осо­бен­но твор­че­с­кую, сле­ду­ет «ор­га­ни­зо­вать» во­круг во­зоб­нов­лён­ных бо­лее или ме­нее ли­бе­раль­ных тол­стых жур­на­лов и из­да­тельств и ни­ка­кой но­вой – «про­ле­тар­ской» ин­тел­ли­ген­ции со­зда­вать нет смыс­ла. В ус­ло­ви­ях от­ста­лой Рос­сии это бу­дет мер­тво­рож­дён­ный го­мун­ку­лус. У не­го уже был опыт та­ко­го ро­да «ор­га­ни­за­ций», так на­зы­ва­е­мых во­ен­спе­цов (то есть офи­це­ров быв­шей цар­ской ар­мии), что при­нес­ло в ко­неч­ном счё­те по­бе­ду в граж­дан­ской вой­не. Эта мысль Ле­ни­ну при­шлась по ду­ше. Так, в 1922 го­ду бы­ли ор­га­ни­зо­ва­ны пер­вый со­вет­ский тол­стый жур­нал «Крас­ная Новь» и из­да­тель­ст­во «Круг», ко­то­рые воз­гла­вил вид­ный троц­кист, лич­ный друг Троц­ко­го, А.К. Во­рон­ский, од­но­вре­мен­но ру­ко­во­див­ший ли­те­ра­тур­ным от­де­лом в га­зе­те «Прав­да». По­ка Ле­нин был жив, это бы­ло не страш­но, но по­сле его смер­ти, с раз­ви­ти­ем НЭ­Па, Ста­ли­ну эти на­чи­на­ния по­ка­за­лись весь­ма и весь­ма опас­ны­ми, так как вну­т­ри­со­вет­ская твор­че­с­кая ин­тел­ли­ген­ция яв­но ста­но­ви­лась на по­зи­ции Во­рон­ско­го – Троц­ко­го.

И вот в этих ус­ло­ви­ях про­изо­ш­ло од­но на пер­вый взгляд ма­ло­зна­чи­тель­ное со­бы­тие: 7 де­ка­б­ря 1922 го­да в по­ме­ще­нии жур­на­ла «Мо­ло­дая гвар­дия» груп­па мо­ло­дых лю­дей (ни­ко­му из них ещё не бы­ло и трид­ца­ти лет) об­ра­зо­ва­ла Рос­сий­скую ас­со­ци­а­цию про­ле­тар­ских пи­са­те­лей (РАПП). Во гла­ве это­го объ­е­ди­не­ния сто­я­ли ни­ко­му не из­ве­ст­ные очень мо­ло­дые – по двад­цать с не­боль­шим лет – по­эты, по­зд­нее пе­ре­ква­ли­фи­ци­ро­вав­ши­е­ся в те­о­ре­ти­ков ли­те­ра­ту­ры и ис­кус­ст­ва: Г.Ле­ле­вич (Ла­бо­ри Ге­ле­ле­вич Кал­ман­сон), С.Ро­дов, А.Бе­зы­мен­ский, А.Ис­бах, Л.Авер­бах, Ил. Вар­дин (Ил­ла­ри­он Вис­са­ри­о­но­вич Мге­лад­зе) и др. Вско­ре к ним при­мк­ну­ли В.Ер­ми­лов, А.Зо­нин, а так­же мо­ло­дой А.Фа­де­ев (по ре­ко­мен­да­ции Р.С. Зем­ляч­ки (Зал­кинд), вер­ней­шей сто­рон­ни­цы Ста­ли­на) и Д.Фур­ма­нов. Офи­ци­аль­ной це­лью со­зда­ния РАП­Па про­воз­гла­ша­лась не­об­хо­ди­мость бо­роть­ся за под­лин­но про­ле­тар­ское ис­кус­ст­во в го­су­дар­ст­ве по­бе­див­ше­го про­ле­та­ри­а­та. «Бес­ко­неч­но пра­вы про­ле­тар­ские по­эты, ког­да го­во­рят, что но­вая по­эзия и ли­те­ра­ту­ра бу­дут со­зда­ны са­мим про­ле­та­ри­а­том», – пи­сал тог­да Фа­де­ев (Собр. соч., т. 5, с. 289). Этим мо­ти­ви­ро­ва­лось воз­ник­но­ве­ние но­вой ас­со­ци­а­ции пи­са­те­лей, так как она мог­ла по­ка­зать­ся не­нуж­ной, – ведь в то вре­мя уже су­ще­ст­во­ва­ли та­кие круп­ные объ­е­ди­не­ния ли­те­ра­тур­ных сил, как Все­рос­сий­ский со­юз пи­са­те­лей и Все­рос­сий­ский со­юз по­этов.

Ка­за­лось бы, что мо­жет не­боль­шая груп­па юно­шей, ни­ко­му не­ из­ве­ст­ных мо­ло­дых по­этов и кри­ти­ков, пусть да­же она и объ­я­ви­ла се­бя Все­рос­сий­ской ас­со­ци­а­ци­ей про­ле­тар­ских пи­са­те­лей, но в ру­ко­вод­ст­ве ко­то­рой «про­ле­та­ри­а­том» и не пах­ло? Од­на­ко сра­зу на­чи­на­ют про­ис­хо­дить со­вер­шен­но уди­ви­тель­ные ве­щи – удив­ля­ли они, за­ме­тим в скоб­ках, и со­вре­мен­ни­ков.

В мар­те 1923 го­да на со­бра­нии ли­те­ра­тур­ных круж­ков об­ра­зу­ет­ся Мос­ков­ская ас­со­ци­а­ция про­ле­тар­ских пи­са­те­лей (МАПП), став­шая опор­ным яд­ром рап­пов­цев. Её воз­гла­вит Д.Фур­ма­нов (смысл это­го на­зна­че­ния бу­дет ясен по­зд­нее). А уже в ию­не–ию­ле 1923 го­да вы­хо­дит пер­вый но­мер жур­на­ла, при­над­ле­жа­ще­го этим ор­га­ни­за­ци­ям, ко­то­рый по­лу­ча­ет гром­кое на­зва­ние «На по­сту». Су­ще­ст­во это­го не­о­жи­дан­но­го ли­те­ра­тур­но­го яв­ле­ния ста­нет по­нят­ным толь­ко че­рез не­сколь­ко лет, да и то не для всех. Ле­нин от­но­сил­ся к ли­те­ра­тур­ным про­цес­сам, ес­ли они не ка­са­лись не­по­сред­ст­вен­но по­ли­ти­ки, впол­не рав­но­душ­но и пре­не­бре­жи­тель­но. Вот что пи­сал в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях «Днев­ник мо­их встреч» (1966 г.) из­ве­ст­ный рус­ский ху­дож­ник Юрий Ан­нен­ков, ко­то­ро­му до­ве­лось ри­со­вать пор­т­ре­ты не толь­ко де­я­те­лей ли­те­ра­ту­ры и ис­кус­ст­ва той эпо­хи, но и вож­дей РКП(б), в том чис­ле Троц­ко­го и Ле­ни­на:

«Я, зна­е­те, в ис­кус­ст­ве не си­лён, – ска­зал Ле­нин, ве­ро­ят­но, по­за­быв о сво­ей ста­тье («Вос­ста­ние как ис­кус­ст­во». – Г.М.) и о фра­зе Кар­ла Марк­са, – ис­кус­ст­во для ме­ня, это... что-то вро­де ин­тел­лек­ту­аль­ной сле­пой киш­ки, и ког­да его про­па­ганд­ная роль, не­об­хо­ди­мая нам, бу­дет сы­г­ра­на, мы его – дзык, дзык! – вы­ре­жем. За не­нуж­но­с­тью. Впро­чем, – до­ба­вил Ле­нин, улыб­нув­шись, – вы уже об этом по­го­во­ри­те с Лу­на­чар­ским: боль­шой спе­ци­а­лист. У не­го там да­же ка­кие-то идей­ки...». Это не ме­ша­ло, од­на­ко, и Ле­ни­ну, и всем на­сто­я­щим боль­ше­ви­кам счи­тать, что ни­ка­ко­го НЭПа в об­ла­с­ти по­ли­ти­ки быть не мо­жет и не долж­но.

Советский посол в Британии Иван Майский выступает на английском танковом заводе
Советский посол в Британии Иван Майский
выступает на английском танковом заводе

И жур­нал «На по­сту», и груп­пи­ро­вав­ши­е­ся во­круг не­го рап­пов­цы вы­ра­жа­ли тот но­вый идей­но-по­ли­ти­че­с­кий курс, ко­то­рый ус­та­но­вил­ся в стра­не по­сле смер­ти Ле­ни­на и мо­раль­но­го по­ра­же­ния Троц­ко­го. Не­смо­т­ря на то, что ли­те­ра­ту­ра бы­ла уже как бы «ор­га­ни­зо­ва­на», са­ма честь этой «ор­га­ни­за­ции» при­над­ле­жа­ла – увы! – не ста­лин­цам. За­то они взя­ли на се­бя (в ли­це рап­пов­цев) выс­шую функ­цию – кон­троль­ную. На од­ном из ли­те­ра­тур­ных со­ве­ща­ний (1924 год) Ил. Вар­дин го­во­рил: «Мы за­во­е­ва­ли го­су­дар­ст­во. Мы за­во­ё­вы­ва­ем хо­зяй­ст­во. Долж­ны ли мы за­во­е­вать ли­те­ра­ту­ру? Я го­во­рю: да, мы долж­ны за­во­е­вать ли­те­ра­ту­ру (…). Го­су­дар­ст­ву нуж­но ов­ла­деть иде­о­ло­ги­че­с­ким фрон­том. Во­рон­ский это­го не по­ни­ма­ет. По­сколь­ку мы ве­дём здесь, в этой об­ла­с­ти, борь­бу, по­столь­ку и ли­те­ра­тур­ная че­ка нам не­об­хо­ди­ма (…). Здесь го­во­ри­ли, что мы тре­бу­ем дик­та­ту­ры ВАППа над ли­те­ра­ту­рой. Это аб­со­лют­но не­вер­но. Наш ло­зунг – дик­та­ту­ра не ВАП­Па, а дик­та­ту­ра пар­тии. Ору­ди­ем этой дик­та­ту­ры мо­жет стать ВАПП». Нет ни­че­го стран­но­го в том, что эту ли­нию Троц­кий рез­ко осуж­дал. Как раз тог­да вы­шла его кни­га «Ли­те­ра­ту­ра и ре­во­лю­ция», в ко­то­рой он под­дер­жал всех по­пут­чи­ков, в том чис­ле да­же А.Ах­ма­то­ву, А.Бе­ло­го, С.Есе­ни­на, хо­тя и весь­ма сни­с­хо­ди­тель­но.

По­сле то­го как Ста­лин был из­бран ге­не­раль­ным се­к­ре­та­рём пар­тии и при бли­жай­шей под­держ­ке Зи­но­вь­е­ва и Ка­ме­не­ва ле­нин­ское «Пись­мо к съез­ду» бы­ло дез­аву­и­ро­ва­но, в ЦК ор­га­ни­зо­ва­лась спло­чён­ная груп­па – Ста­лин, Зи­но­вь­ев, Ка­ме­нев и при­мы­кав­ший к ней «лю­би­мец пар­тии» Бу­ха­рин, – дни Троц­ко­го, мож­но ска­зать, бы­ли со­чте­ны. Од­на­ко по­яви­лась но­вая опас­ность. Зи­но­вь­ев, бу­ду­чи ру­ко­во­ди­те­лем Ко­мин­тер­на, тог­даш­не­го шта­ба ми­ро­вой ре­во­лю­ции, и спра­вед­ли­во счи­тая се­бя глав­ным иде­о­ло­гом пар­тии, ре­шил по­бо­роть­ся за ве­ду­щее по­ло­же­ние в пар­тий­ном ру­ко­вод­ст­ве. В то вре­мя все­гда под­дер­жи­ва­ю­щий его Ка­ме­нев за­ни­мал все клю­че­вые го­су­дар­ст­вен­ные по­сты, тог­да как у Ста­ли­на кро­ме пар­тий­ной долж­но­с­ти «ге­не­раль­но­го се­к­ре­та­ря» в ре­аль­но­с­ти ни­че­го не бы­ло. Вся бу­ду­щая ста­лин­ская гвар­дия на­хо­ди­лась в эм­б­ри­о­наль­ном со­сто­я­нии. К то­му же Зи­но­вь­ев был пред­се­да­те­лем Ис­пол­ко­ма Лен­со­ве­та и пер­вым се­к­ре­та­рём пар­тий­ной ор­га­ни­за­ции Се­ве­ро-За­па­да (она вклю­ча­ла не­сколь­ко об­ла­с­тей). К груп­пе Зи­но­вь­е­ва – Ка­ме­не­ва при­мк­ну­ла и вдо­ва Ле­ни­на – Н.Круп­ская.

Вот тог­да и на­стал для И.Май­ско­го «звё­зд­ный час». В слож­ной об­ста­нов­ке тех лет он из­би­ра­ет для се­бя един­ст­вен­но вер­ный с точ­ки зре­ния даль­ней­шей соб­ст­вен­ной судь­бы курс. По по­ру­че­нию ЦК он был от­прав­лен в кон­це 1923 го­да в Пе­т­ро­град (став­ший вско­ре Ле­нин­гра­дом по пред­став­ле­нию то­го же Зи­но­вь­е­ва) с це­лью пре­об­ра­зо­ва­ния «Пе­т­ро­град­ской прав­ды» в боль­шую, хо­ро­шо ор­га­ни­зо­ван­ную га­зе­ту и со­зда­ния но­во­го тол­сто­го ли­те­ра­тур­но-об­ще­ст­вен­но­го жур­на­ла на­по­до­бие «Крас­ной Но­ви», но уже без вся­ко­го троц­кист­ско­го вли­я­ния. За­да­ча Май­ско­го бы­ла од­но­знач­на: со­здать опор­ный пункт ста­лин­ско­го вли­я­ния в оп­по­зи­ци­он­ном Пе­т­ро­гра­де (Ле­нин­гра­де), на ко­то­рый мож­но бы­ло бы опе­реть­ся с учё­том то­го, что вну­т­ри­пар­тий­ная борь­ба на­чи­на­ла на­би­рать всё но­вые и но­вые обо­ро­ты.

Го­во­ря об об­ста­нов­ке в ре­дак­ции «Ле­нин­град­ской (Пе­т­ро­град­ской) прав­ды», Май­ский пи­сал: «Вну­т­рен­няя об­ста­нов­ка в ре­дак­ции мне не нра­ви­лась, а не­ко­то­рые фи­гу­ры в ней, тес­но свя­зан­ные с зи­но­вь­ев­ской груп­пи­ров­кой, вы­зы­ва­ли во мне чув­ст­во про­те­с­та и не­при­яз­ни». Тог­да вы­шел на по­ве­ст­ку дня во­прос об ор­га­ни­за­ции пер­во­го тол­сто­го ли­те­ра­тур­но-ху­до­же­ст­вен­но­го и об­ще­ст­вен­но-по­ли­ти­че­с­ко­го жур­на­ла в Пе­т­ро­гра­де. Ког­да этот во­прос об­суж­дал­ся в Пе­т­ро­град­ском губ­ко­ме, по пред­ло­же­нию Май­ско­го для жур­на­ла бы­ло вы­бра­но на­зва­ние «Звез­да» – «в честь боль­ше­вист­ской га­зе­ты, из­да­вав­шей­ся в Пе­тер­бур­ге пе­ред ре­во­лю­ци­ей». Лю­бо­пыт­но за­ме­тить, что ти­ра­жи «Звез­ды» при Май­ском и те­перь прак­ти­че­с­ки оди­на­ко­вы – око­ло 5000 эк­земп­ля­ров.

При ор­га­ни­за­ции жур­на­ла пе­ред Май­ским сто­я­ла дву­еди­ная за­да­ча: с од­ной сто­ро­ны, нуж­но бы­ло при­влечь к его ра­бо­те в ка­че­ст­ве ав­то­ров си­лы на­и­бо­лее зна­чи­тель­ных пи­са­те­лей (да­ле­ко не все­гда «вы­дер­жан­но со­вет­ских»), что­бы при­дать из­да­нию долж­ный вес и ав­то­ри­тет, а с дру­гой – со­блю­с­ти вы­дер­жан­ную марк­сист­ско-ле­нин­скую ли­нию. Как го­во­рит­ся, и не­вин­ность со­блю­с­ти, и ка­пи­тал при­об­ре­с­ти.

Иван Майский (Ляховецкий)  на приёме у Сталина в Кремле
Иван Майский (Ляховецкий)
на приёме у Сталина в Кремле

Май­ский не скры­вал сво­ей сим­па­тии к по­зи­ции «на­по­с­тов­цев»: «Путь, на ко­то­рый зва­ли «про­ле­тар­ские пи­са­те­ли», мне ка­зал­ся бо­лее пра­виль­ным в те­о­ре­ти­че­с­ком ас­пек­те: я то­же счи­тал тог­да, что в пе­ре­ход­ную эпо­ху долж­на на­ро­дить­ся про­ле­тар­ская куль­ту­ра (и ли­те­ра­ту­ра), что ком­му­ни­с­ты долж­ны ока­зать все­мер­ную под­держ­ку это­му про­цес­су». Как мы ви­дим, по­зи­ция от­чёт­ли­во ан­ти­троц­кист­ская и про­ста­лин­ская: «Всё это или поч­ти всё го­во­ри­лось на стра­ни­цах жур­на­ла «На по­сту» (ор­га­на «ли­те­ра­тур­но­го че­ка – ГПУ». – Г.М.), и всё это на­хо­ди­ло со­чув­ст­вен­ный от­клик в мо­ём со­зна­нии (…). Я при­да­вал пер­во­сте­пен­ное зна­че­ние ус­ко­ре­нию не­из­беж­но­го рас­сло­е­ния в груп­пе Во­рон­ско­го и пе­ре­вос­пи­та­нию и пе­ре­ос­во­е­нию пе­ре­до­вы­ми кру­га­ми на­шей ли­те­ра­ту­ры всех её бо­лее цен­ных и здо­ро­вых эле­мен­тов».

По­это­му же, на­чи­ная с № 3, в жур­на­ле бы­ла от­кры­та дис­кус­сия «О куль­ту­ре, ли­те­ра­ту­ре и ком­му­ни­с­ти­че­с­кой пар­тии», на­прав­лен­ная це­ли­ком про­тив Во­рон­ско­го (чи­тай: Троц­ко­го. – Г.М.). Сам Во­рон­ский от­ве­чал на вы­па­ды «Звез­ды» на стра­ни­цах сво­е­го жур­на­ла, но уже тог­да ста­ло яс­но, что его дни со­чте­ны.

Вспо­ми­ная тог­даш­нюю по­ле­ми­ку меж­ду «Звез­дой» и «Крас­ной Но­вью», Май­ский до по­след­них лет жиз­ни не со­мне­вал­ся в пра­виль­но­с­ти сво­их взгля­дов и да­же под­чёр­ки­вал, что его суж­де­ния «в даль­ней­шем в го­раз­до бо­лее раз­ви­той и за­кон­чен­ной фор­ме лег­ли в ос­но­ву те­о­рии со­ци­а­ли­с­ти­че­с­ко­го ре­а­лиз­ма». Ещё Лу­на­чар­ский на кон­фе­рен­ции про­ле­тар­ских пи­са­те­лей в ян­ва­ре 1925 го­да го­во­рил, что «пи­са­тель – учи­тель, он зо­вёт к то­му, что долж­но быть. Он про­по­вед­ник». Эта мысль Май­ско­му бы­ла близ­ка. Ра­зу­ме­ет­ся, что «долж­но быть», а что «не долж­но», ре­ша­ла ком­му­ни­с­ти­че­с­кая пар­тия вме­с­те с ГПУ.

Ког­да при­вле­ка­е­мые к ра­бо­те ле­нин­град­ские пи­са­те­ли вы­ра­жа­ли оп­ре­де­лён­ные со­мне­ния в та­ко­го ро­да по­зи­ции (а Ле­нин­град тог­да был се­рь­ёз­ным цен­т­ром оте­че­ст­вен­ной куль­ту­ры: в «Звез­де» с са­мо­го на­ча­ла пе­ча­та­лись А.Тол­стой, К.Фе­дин, Н.Ти­хо­нов, А.Кол­лон­тай, Н.Ни­ки­тин, С.Есе­нин и др.), Май­ский ста­рал­ся их пе­ре­убе­дить. Он с удо­воль­ст­ви­ем вспо­ми­нал в кон­це жиз­ни, что на роб­кие воз­ра­же­ния Б.Ла­в­ре­нё­ва от­ве­тил ему пря­мо-та­ки про­грамм­ным за­яв­ле­ни­ем:

«Я об­ра­тил вни­ма­ние Ла­в­ре­нё­ва на то, что на За­па­де в пер­вые го­ды по­сле Ок­тя­б­ря мно­гие ут­верж­да­ли, буд­то бы про­ле­тар­скую ре­во­лю­цию сде­ла­ли не рус­ские, что эта ре­во­лю­ция есть не­что на­нос­ное, слу­чай­ное, не­проч­ное». По­сколь­ку «клас­си­ки ХIХ ве­ка да­ли длин­ную га­ле­рею лю­дей (…): Оне­гин, Чац­кий, Ла­в­рец­кий, Ли­за из «Дво­рян­ско­го гнез­да», Ру­дин, Пьер Бе­зу­хов и мно­гие дру­гие – ведь всё это луч­шие фи­гу­ры на­шей клас­си­че­с­кой ли­те­ра­ту­ры, ко­то­рые с лю­бо­вью вы­пи­сы­ва­лись их ав­то­ра­ми. И всё это сла­бые лю­ди! (…) Сло­вом, ес­ли бы на­ка­ну­не 1917 го­да кто-ли­бо за­хо­тел на ос­но­ва­нии на­шей ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ры со­ста­вить се­бе пред­став­ле­ние о том, что же та­кое рус­ский че­ло­век, то не­из­беж­но дол­жен был бы прий­ти к вы­во­ду, что Рос­сия – это стра­на не­прак­тич­ных меч­та­те­лей, у ко­то­рых име­ет­ся не­ма­ло до­б­рых на­ме­ре­ний, но со­вер­шен­но от­сут­ст­ву­ют спо­соб­но­с­ти пре­тво­рить эти до­б­рые на­ме­ре­ния в жизнь». Вот по­че­му, по мне­нию Май­ско­го, во гла­ву уг­ла и на­до ста­вить изо­б­ра­же­ние лич­но­с­ти во­ле­вой и ре­ши­тель­ной.

Су­дя по все­му, Б.Ла­в­ре­нёв внял это­му со­ве­ту. И на стра­ни­цах его рас­ска­за «Со­рок пер­вый» по­яв­ля­ет­ся та­кой ге­рой – но ка­кой! – жен­щи­на, «ве­ру­ю­щая» боль­ше­вич­ка, ко­то­рая, не за­ду­мы­ва­ясь, уби­ва­ет сво­е­го воз­люб­лен­но­го во имя сво­их убеж­де­ний.

Как бы под­тверж­де­ни­ем взгля­дов Май­ско­го на рус­скую ли­те­ра­ту­ру и её со­зда­те­лей слу­жат и его вос­по­ми­на­ния о встре­чах с Есе­ни­ным во вре­мя его на­ез­дов в Ле­нин­град. (Не за­бу­дем, что Есе­ни­ну при­над­ле­жат и та­кие стро­ки: «Но при вся­кой бе­де ве­ет но­вый вал. / Кто же не по­мнит те­перь речь Зи­но­вь­е­ва…», по­это­му в зи­но­вь­ев­ском Ле­нин­гра­де он был сво­им че­ло­ве­ком.) Май­ский пи­шет, что од­наж­ды осе­нью 1924 го­да к не­му в ре­дак­цию за­шёл ка­кой-то не­ря­ш­ли­во оде­тый пья­но­ва­тый по­се­ти­тель, яв­но не имев­ший от­но­ше­ния к ли­те­ра­тур­ной сре­де, и пе­ре­дал ему за­пи­соч­ку, в ко­то­рой ру­кой С.Есе­ни­на бы­ло на­пи­са­но, что ему сроч­но нуж­но сто руб­лей, ина­че его не вы­пу­с­ка­ют. От­ку­да? По­че­му? Не­из­ве­ст­но. Дра­ма­ти­че­с­ки из­ла­гая про­ис­хо­див­шие со­бы­тия, Май­ский пи­шет, что на­ско­ро со­брал у зна­ко­мых тре­бу­е­мую сум­му и по­ехал на вы­руч­ку за­гу­ляв­ше­му по­эту:

«Мы взя­ли на Нев­ском из­воз­чи­ка и спу­с­тя пол­ча­са вхо­ди­ли в боль­шой по­лу­тём­ный зал с плю­ше­вой ме­бе­лью и ка­ки­ми-то зо­ло­ты­ми раз­во­да­ми на сте­нах. Ед­ва мы пе­ре­сту­пи­ли по­рог, как из уг­ла ко мне бро­сил­ся Есе­нин. Но в ка­ком ви­де! На нём бы­ла ка­кая-то пё­с­т­рая ру­баш­ка, бе­лые каль­со­ны и та­поч­ки на бо­су но­гу. Во­ло­сы взъе­ро­ше­ны. Ли­цо блед­ное и ис­пи­тое.

– Ну, сла­ва бо­гу, вы при­еха­ли! – вос­клик­нул Есе­нин. – Я не смел вас про­сить об этом (…).

Я объ­яс­нил «хо­зяй­ке» цель на­ше­го ви­зи­та. С льсти­вой улыб­кой она за­яви­ла, что не бу­дет иметь ни­ка­ких пре­тен­зий к «Се­рё­же», как толь­ко он уп­ла­тит «долг че­с­ти». Так имен­но и ска­за­ла: «долг че­с­ти». Я мыс­лен­но вы­ру­гал­ся, но что бы­ло де­лать?». Кста­ти, в «Звез­де» осе­нью 1925 го­да бы­ло на­пе­ча­та­но од­но из луч­ших про­из­ве­де­ний Есе­ни­на – «Песнь о ве­ли­ком по­хо­де». Это бы­ло не­за­дол­го до его тра­ги­че­с­кой ги­бе­ли, ког­да во­всю шла борь­ба с зи­но­вь­ев­ско-ка­ме­нев­ской «но­вой оп­по­зи­ци­ей», и смерть Есе­ни­на в «зи­но­вь­ев­ском» Ле­нин­гра­де в пар­тий­ной гос­ти­ни­це-об­ще­жи­тии по­до­зри­тель­но сов­па­ла с на­ча­лом ХIV съез­да пар­тии, на ко­то­ром Зи­но­вь­ев дол­жен был вы­сту­пить и вы­сту­пил от име­ни оп­по­зи­ции с со­до­кла­дом, на­прав­лен­ным про­тив ста­лин­ской по­ли­ти­ки. Де­ле­га­ты съез­да поч­ти­ли па­мять по­эта ми­ну­той мол­ча­ния, и съез­ду бы­ло как бы про­де­мон­ст­ри­ро­ва­но «не­до­уме­ние» выс­ших кру­гов ЦК: де­с­кать, что там тво­рит­ся в Ле­нин­гра­де, ес­ли гиб­нут луч­шие по­эты Со­вет­ско­го Со­ю­за? Ра­зу­ме­ет­ся, это был се­рь­ёз­ный удар по пре­сти­жу Зи­но­вь­е­ва. Но Май­ско­го в то вре­мя в СССР уже не бы­ло. С 1925 го­да он сно­ва оказался на дип­ло­ма­ти­че­с­кой ра­бо­те в Лон­до­не.

В фе­в­ра­ле 1953 го­да не­за­дол­го до смер­ти Ста­ли­на Май­ско­го не­о­жи­дан­но аре­с­то­ва­ли. Его об­ви­ни­ли в ра­бо­те на Ин­тел­ли­д­женс Сер­вис. И хо­тя че­рез два го­да он был ре­а­би­ли­ти­ро­ван, в дип­ло­ма­тию путь ему уже на­всег­да за­кры­ли. 


Геннадий МУРИКОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования