Архив : №37. 18.09.2009

Омар Хайям из Коктебеля

Фоль­к­лор Ниж­не­го бу­фе­та

 Человек, посетивший Нижний буфет раз-другой, может впасть в заблуждение и решить, что жизнь здесь хотя временами и забавна, но достаточно однообразна. Так вот, спешу заверить – ничего подобного! Душа этого заведения, Юрий Васильевич Куксов, поэт, прозаик, мыслитель, знаток жизни и напитков, никогда не позволит поселиться здесь скуке и однообразию. И если заподозрит, всего лишь заподозрит, что кто-либо из обитателей Нижнего буфета начитает иссякать в финансовом ли смысле слова, в умственном, если человек перестал замечать женские формы или изысканность форм бутылочных, он тут же находит ему достойную замену.

Так появился в Нижнем буфете гость из Коктебеля Георгий Сергеевич Мельник, тоже поэт, мыслитель, знаток жизни и напитков. В быту, в том же Нижнем буфете, он охотно откликается на имя Жора, хотя в многочисленных публикациях его частенько называют Омаром Хайямом из Коктебеля, отдавая должное его таланту, жизнелюбию и потрясающему сходству в творчестве с древним Омаром ибн-Ибрахимом Нишапурским, тоже, между прочим, неплохим поэтом и мыслителем.

Так вот, сидим мы как-то с Куксовым за угловым столиком, рассуждаем, как водится, о жизни и о различных её проявлениях в Нижнем буфете, как вдруг приоткрывается дверь и в помещение протискивается мужичок при очках и чёрной сумке, которая тяжестью своей перекосила всю его фигуру.

– Жора! – заорал вдруг Куксов и, опрокидывая столы и стулья, рванулся к гостю. Это и был Жора Мельник, коктебельский поэт, известный под именем... Хотя я об этом уже говорил. А что касается его знаменитой чёрной сумки, то каждый обитатель Нижнего буфета мгновенно догадался, что там позвякивает, и этак незаметно, как бы между прочим, переместился поближе к нашему угловому столику, чтобы все радости жизни оказались для него на расстоянии вытянутой руки. Прошло совсем немного времени, и эти радости жизни в золотистых играющих бликах были разлиты по гранёным стаканам, а в чёрной сумке, между тем, что-то продолжало призывно позвякивать и полыхать опять же золотистыми бликами...

Вы когда-нибудь пили в Нижнем буфете настоящий коктебельский коньяк, пили? Как жаль, что вас тогда не было с нами!

Талант Георгия Мельника был столь огромен, а его чёрная сумка была так вместительна, что он на несколько часов заполонил собой и своими стихами весь Нижний буфет. Да, Жора читал стихи, а классик щедро делился с обитателями буфета своими восторгами.

 

Кук­сов под­нял­ся, об­вёл всех оби­та­те­лей Ниж­не­го бу­фе­та си­я­ю­щим взо­ром, как бы в пред­вку­ше­нии не­зем­но­го бла­жен­ст­ва, и про­из­нёс... Нет, он не ска­зал, не про­кри­чал в про­ст­ран­ст­во бу­фе­та, он про­из­нёс:

– Жо­ра... Не все здесь до­ста­точ­но на­слы­ша­ны о те­бе, по­это­му про­шу... Пред­ставь­ся. Пусть все про­ник­нут­ся сча­ст­ли­вым мо­мен­том!

Жо­ра под­нял­ся, по­топ­тал­ся у на­ше­го сто­ли­ка...

– Ну, что ска­зать…

 

Мне лиш­не­го не на­до – Бы­ла бы у ок­на Бе­сед­ка с ви­но­гра­дом, Бу­ты­лоч­ка ви­на,   С до­маш­ней сне­дью сто­лик, Не­хи­т­рая по­стель... Я скром­ный ал­ко­го­лик В по­сёл­ке Кок­те­бель.

 

– Ну, что ж... – рас­су­ди­тель­но про­из­нёс Кук­сов, – от­кро­вен­ность то­же долж­на иметь свои гра­ни­цы. Нет ни­че­го тя­го­ст­нее в со­бу­тыль­ни­ке, не­же­ли бе­зу­держ­ная, не­за­ти­ха­ю­щая от­кро­вен­ность. Тай­на! Все­гда долж­на ос­та­вать­ся тай­на! В сти­хах, в жен­щи­не, в со­бу­тыль­ни­ке! Со­гла­сен? – рез­ко по­вер­нул­ся он к Жо­ре.

– По­это­му я про­чи­тал лишь от­ры­вок из ма­лень­кой по­эмы об ал­ко­го­ли­ке из Кок­те­бе­ля.

– И в этой по­эме ты...

 

– Я слав­лю кок­те­бель­ское ви­но За сла­дость не­за­мет­но­го глу­пе­нья, За мяг­кость без­за­бот­но­го об­ще­нья, Ко­то­рое да­ру­ет нам оно.

 

– Вы слы­ша­ли?! – взре­вел мыс­ли­тель, вска­ки­вая со сво­е­го сту­ла. – Вот чем мы за­ни­ма­ем­ся в Ниж­нем бу­фе­те! Сла­дость без­за­бот­но­го об­ще­нья, как ска­зал по­эт! А нам здесь что го­во­рят?! Нас сра­мят! Но все­гда най­дёт­ся че­ло­век, ко­то­рый всё на­зо­вёт сво­и­ми име­на­ми! Про­дол­жай, Жо­ра!

 

– О, ес­ли б, мо­ло­дость, ты зна­ла, О, ес­ли б, ста­рость, ты мог­ла, То зре­лость яр­че бы гу­ля­ла И не жа­ле­ла ка­пи­та­ла Для ми­лых дам и для ви­на!

 

Кук­сов как-то стран­но за­мол­чал, под­пе­рев клоч­ко­ва­тую бо­ро­ду то­ще­ва­ты­ми ку­лач­ка­ми, и, вни­ма­тель­нее взгля­нув на не­го, я вдруг уви­дел, что из глаз мыс­ли­те­ля вы­ка­ты­ва­ют­ся ред­кие круп­ные сле­зин­ки и те­ря­ют­ся в ще­ти­ни­с­тых его ще­ках.

– Это про ме­ня, это всё про ме­ня, – за­ды­ха­ясь в ры­да­ни­ях, про­го­во­рил он. – Я ни­ког­да не жло­бил­ся ни на дам, ни на ви­но, но, толь­ко ус­лы­шав стро­ки Ома­ра на­ше­го кок­те­бель­ско­го, по­нял, что мог быть и ще­д­рее! Гос­по­ди! Да я обя­зан быть ще­д­рее! Как и все мы, меж­ду про­чим, – за­кон­чил Кук­сов уже твёр­дым го­ло­сом и су­ро­вым взо­ром оки­нул при­тих­ших оби­та­те­лей. И мах­нул Жо­ре ру­кой – про­дол­жай, де­с­кать.

– Ну, что ж, – Жо­ра по­мол­чал. – Здесь не ме­с­то для длин­ных по­эм, по­это­му про­чту ещё один куп­ле­тик...

 

Ка­за­лось бы, че­го не жить – И вы­пить есть, и за­ку­сить, Да пра­зд­нич­ных че­ты­ре дня... Лишь нет лю­би­мой у ме­ня.

 

И так да­лее, и то­му по­доб­ное... Или вот ещё не­что пе­чаль­ное...

 

Ни мыс­ли, ни в риф­му стро­ки, Ни об­щей кан­вы раз­го­во­ра, Ни при­кос­но­ве­ний ру­ки, Ни про­ник­но­вен­но­го взо­ра... Ни пол­ной бу­тыл­ки ви­на, Ни ли­ний зо­ву­ще­го ста­на, Лишь с не­ба стру­ит­ся Лу­на По гра­ням пу­с­то­го ста­ка­на.

 

– Так на­пол­ним же на­ши ста­ка­ны! – вос­клик­нул мыс­ли­тель, опу­с­кая ру­ку в без­дон­ную ома­ров­скую сум­ку.

Жо­ра Мель­ник не мог упу­с­тить про­зву­чав­шую под сво­да­ми Ниж­не­го бу­фе­та те­му и тут же вклю­чил­ся в раз­го­вор...

 

– Ког­да зву­чит при­зыв «На­лей!», То ут­верж­дать я не ус­та­ну – Мне блеск гра­нё­но­го ста­ка­на Ми­лей всех куб­ков ко­ро­лей!   Со­льём­ся, друг, ведь мы с то­бой, По­жа­луй, бра­тья – два со­су­да, На­пол­нен­но жи­вём, по­ку­да Пол­но в нас жид­ко­с­ти хмель­ной!

 

Одо­б­ри­тель­ный и еди­но­душ­ный гул Ниж­не­го бу­фе­та крас­но­ре­чи­во под­твер­дил, что по­эзия Ге­ор­гия Сер­ге­е­ви­ча Мель­ни­ка по­лу­чи­ла на­сто­я­щую пу­тёв­ку в жизнь, и те­перь уже эту его пес­ню по­ис­ти­не «не за­ду­шишь, не убь­ёшь».

– Про­сти­те, по­жа­луй­ста, Омар Сер­ге­е­вич, – под­ня­лась из-за сто­ли­ка пред­ста­ви­тель­ная да­ма в алой фе­т­ро­вой шля­пе с ши­ро­ки­ми по­ля­ми.

– Ме­ня зо­вут Ге­ор­гий Хай­я­мо­вич, – се­рь­ёз­но по­пра­вил да­му Мель­ник.

– Тем бо­лее, – не­воз­му­ти­мо кив­ну­ла алая шля­па. – Ска­жи­те, жен­щи­ны в ва­ших сти­хах при­сут­ст­ву­ют?

– По­сто­ян­но, – за­ве­рил её Жо­ра. – Вот, на­при­мер...

 

Ви­на! Шам­пан­ско­го! Сей­час! Из тон­ко­стен­но­го бо­ка­ла! Я так лю­бить же­лаю вас! Мне лишь люб­ви не­до­ста­ва­ло!   Всю ночь шам­пан­ское ли­лось, По­ка рас­свет нас не при­ве­тил, А по­сле слад­ко так спа­лось – Вы в ночь уш­ли... Я не за­ме­тил.

 

– Ещё, по­жа­луй­ста, – за­рде­лась от сму­ще­ния да­ма. – Толь­ко что­бы ко­нец был не столь пе­ча­лен. Мне ка­жет­ся, вы на се­бя на­го­ва­ри­ва­е­те, вы не та­кой.

– Кон­цу не при­ка­жешь, – тон­ко за­ме­тил по­эт Кук­сов и то­же за­рдел­ся.

– Как ска­же­те, – по­вёл пле­ча­ми Мель­ник. –

 

Ми­ла мне жен­щи­на с ви­ном, С та­кой все­гда го­тов к при­ча­с­тью, Не толь­ко но­чью, да­же днём, Лишь бы най­ти хмель­ное сча­с­тье.   Но дни про­хо­дят, мерк­нет свет, Я вновь на­еди­не с со­мне­нь­ем – Или она ис­точ­ник бед, Или глу­бо­кое по­хме­лье?

 

– А со­ци­аль­ность, меж­ду­на­род­ные от­но­ше­ния, по­ли­ти­ка вам до­ступ­ны? – не уни­ма­лась шля­па.

 

– Не пей, кра­са­ви­ца, при мне Ты ви­на Гру­зии за­мор­ской, У нас в Кры­му порт­вейн При­мор­ский Впол­не при­ем­лем по це­не.

 

– Пей­заж­ная ли­ри­ка вас то­же ин­те­ре­су­ет?

– Ха! – ве­се­ло вос­клик­нул Жо­ра и при­гу­бил кок­те­бель­ско­го ко­нь­я­ку. – По­сто­ян­но! Круг­лый год! Сей­час вспом­ню...

 

О, ты, пья­ня­щая вес­на, Ты, упо­и­тель­ное ле­то, Для кок­те­бель­ско­го по­эта – По­ра пья­ни­тель­но­го сна!   И осень – пья­ни­ца в пла­ще, Зи­ма – ал­каш в по­тёр­той шап­ке, А ка­бы мне ещё и баб­ки, Я не трез­вел бы во­об­ще!

 

– Ну что, по­эты, мыс­ли­те­ли, воль­но­дум­цы? – вос­клик­нул Кук­сов с не­ко­то­рой глум­ли­во­с­тью в го­ло­се и осуж­да­ю­ще по­смо­т­рел в гла­за каж­до­му из оби­та­те­лей Ниж­не­го бу­фе­та. – У вас на­сы­щен­ная ли­те­ра­тур­ная жизнь? У вас по­езд­ки, встре­чи, чте­ния и об­суж­де­ния? Пре­зен­та­ции, до­кла­ды, се­ми­на­ры? Фур­ше­ты и бан­ке­ты? Это пре­крас­но! А сти­хи вы пи­сать не про­бо­ва­ли?

Оби­та­те­ли по­срам­лённо мол­ча­ли, опу­с­тив взо­ры в ста­ка­ны.

Участвовал в творческой встрече,
слушал и записывал
постоянный обитатель
Нижнего буфета
Виктор ПРОНИН