Архив : №41. 16.10.2009

ТАНЕЦ С САБЛЯМИ

ОСЕ­ТИЯ  –  НА­ША   ЛЮ­БОВЬ   И   БОЛЬ

 

 В Цхинвале я бывал ещё в союзные времена. Остались в памяти утопающие в зелени улицы, невысокие, но добротные, кряжистые дома и милая сердцу провинциальность, та, сердечная, когда навстречу незлобливые и любопытствующие лица, когда радушные улыбки и пожелания здоровья незнакомцу, когда приезжий желанный гость: чуть ли не в каждый двор зовут:

– Захады, дарагой, отведай моего вина. Вах, самое лучшее вино, попробуй, не пожалеешь.

И какая разница, какой дом привечал тебя: осетинский, армянский или грузинский – он был просто цхинвальским домом.

Давно это было, ещё в той жизни, не окрашенной красками войны.

 

Теперь вновь пред­сто­ит встре­ча с го­ро­дом. Ка­ким он пред­ста­нет: тем, ко­то­рый знал, или сов­сем иным? Ко­неч­но, вре­мя ме­ня­ет не толь­ко ли­ца лю­дей, но и об­лик го­ро­дов, тем бо­лее пе­ре­жив­ших вой­ну, и всё-та­ки…

Бро­сок из Моск­вы в Цхин­вал чем-то на­пом­нил бро­сок ев­ку­ров­ских де­сант­ни­ков в ко­сов­скую При­шти­ну.

Мо­жет быть, стре­ми­тель­но­с­тью пе­ре­дви­же­ния – в пол­день ещё в сто­ли­це, а ве­че­ром уже на за­ста­ве у ко­ст­ра.

Мо­жет быть, чёт­кой ор­га­ни­за­ци­ей и ор­га­ни­зо­ван­но­с­тью, бле­с­тя­ще про­де­мон­ст­ри­ро­ван­ной по­гра­нич­ни­ка­ми ФСБ Рос­сии. Да­же эки­паж не­уло­ви­мо от­ли­чал­ся от сво­их граж­дан­ских кол­лег – со­сре­до­то­чен­но­с­тью, ос­т­рым, слов­но рент­ге­ном про­ни­зы­ва­ю­щим взгля­дом, от­то­чен­но­с­тью дви­же­ний, вну­т­рен­ней со­бран­но­с­тью.

Мо­жет быть, ещё и тем осо­бым со­сто­я­ни­ем, ко­то­рое ис­пы­ты­ва­ет муж­чи­на при ви­де ору­жия или пред­вку­ше­ния опас­но­с­ти, да­же мни­мой, всё бо­льше су­ще­ст­вующей в его во­об­ра­же­нии. Он все­гда мыс­лит се­бя во­и­ном, осо­бен­но в гла­зах жен­щи­ны, хоть та за­ча­с­тую ока­зы­ва­ет­ся на по­вер­ку бол­ее мужественной, чем сам муж­чи­на. Ну да это так, фи­ло­соф­ское от­ступ­ле­ние по по­во­ду жиз­нен­ных на­блю­де­ний.

Ес­ли Кав­каз – мяг­кое под­брю­шье Рос­сии, как в своё вре­мя вы­ра­зил­ся Чер­чилль, же­лая во­тк­нуть в это под­брю­шье ес­ли не нож, то ан­г­лий­ский ку­лак, то Вла­ди­кав­каз, без пре­уве­ли­че­ния, серд­це Кав­ка­за. Это он все­го год на­зад уча­щён­но пуль­си­ро­вал, вса­сы­вая в се­бя по Транс­КА­Му по­то­ки про­ст­ре­лен­ных, с вы­би­ты­ми стёк­ла­ми, по­мя­тых и об­шар­пан­ных лег­ко­ву­шек и мар­ш­ру­ток, до от­ка­за за­би­тых ра­не­ны­ми, и про­сто чу­дом вы­рвав­ших­ся из ада лю­дей, и, пе­ре­рас­пре­де­ляя эти кро­во­то­ки, раз­во­дил их по ар­те­ри­ям и ве­нам се­ве­ро­осе­тин­ских и рос­сий­ских до­рог. На­вст­ре­чу им го­род вы­бра­сы­вал ту­да, к пе­ре­ва­лу, ко­лон­ны тан­ков, бэ­эм­пэ­шэк, бэ­эр­дэ­э­мок, ка­шэ­э­мок, про­сто кры­тые тен­том гру­зо­ви­ки, са­ни­тар­ные «уа­зи­ки» и «га­зе­ли» и про­чее ляз­га­ю­щее, брен­ча­щее и пых­тя­щее же­ле­зо, так хо­ро­шо зна­ко­мое по про­шлым вой­нам. Оно бы­ло по­ка ещё жи­вое, по­то­му что за ры­ча­га­ми и ба­ран­ка­ми, под тен­та­ми и в ку­зо­вах си­де­ли лю­ди – рать свя­тая, спе­ша­щая на свя­тое де­ло спа­се­ния ближ­не­го сво­е­го.

Это по­том ко­му-то из них бу­дет уго­то­ва­на участь воз­вра­щать­ся по­рознь: со­жжён­ные тан­ки и ма­ши­ны – на трей­ле­рах, лю­ди – в цин­ках. Це­на по­бе­ды все­гда од­на на всех и все­гда с при­вку­сом го­ре­чи, а вот смерть у каж­до­го своя, не об­щая, хо­тя, как ни­что иное, спо­соб­на к объ­е­ди­не­нию: и вра­гов, и дру­зей.

Рок­с­кий тон­нель – три ты­ся­чи шесть­сот ме­т­ров. Пять ты­сяч сто со­рок два ша­га. Пеш­ком – ме­нее ча­са, взвод бро­с­ком ми­нут за двад­цать, а ма­ши­ной – во­об­ще не­сколь­ко ми­нут – и ты уже за пе­ре­ва­лом. Но тог­да, в ав­гу­с­те про­шло­го го­да, счёт шёл не на ме­т­ры и ми­ну­ты, а на че­ло­ве­че­с­кие жиз­ни.

Вни­зу – вспа­ры­ва­ю­щая уще­лье с ле­си­с­ты­ми скло­на­ми Боль­шая Ли­а­х­ва, бе­ру­щая своё на­ча­ло поч­ти на че­ты­рёх­ки­ло­ме­т­ро­вой вы­со­те в лед­ни­ках Лазг-Ци­ти. Она бу­дет со­про­вож­дать нас до са­мо­го Цхин­ва­ла, по­том ныр­нёт в Гру­зию, до­бе­жит поч­ти до Го­ри и ус­по­ко­ит­ся в Ку­ре. А вдоль неё пет­ля­ю­щий сер­пан­тин Транс­КА­Ма, осе­тин­ская до­ро­га жиз­ни. Не будь её – и ещё в во­семь­де­сят де­вя­том судь­ба не толь­ко ку­дар­цев – юж­ных осе­тин, но и рус­ских, и ар­мян, и всех не­гру­зин бы­ла бы пред­ре­ше­на.

Да и в этот раз не спо­тк­нись о на­ших ми­ро­твор­цев и осе­тин­ских опол­чен­цев гру­зин­ские ма­чо, не кинь­ся ма­ро­дёр­ни­чать, на­си­ло­вать и уби­вать, а за­при тон­нель да­же од­ной ма­лой ди­вер­си­он­ной груп­пой хо­тя бы на сут­ки-двое – и в Цхин­ва­ле не­ко­го бы­ло бы спа­сать. Во­об­ще-то они вер­ны се­бе, эти «ви­тя­зи» в на­тов­ских брон­ни­ках, как ни­кто: в де­вя­но­с­то вто­ром, во­рвав­шись сна­ча­ла в Га­г­ры, а за­тем и в Су­хум, гру­зин­ские во­я­ки за­ня­лись при­выч­ным для уго­лов­ной код­лы де­лом, по­то­му и по­лу­чи­ли спол­на.

На­пи­сал эти стро­ки и по­ду­мал: а ведь де­ло не толь­ко в том, что пер­во-на­пер­во пер­во­класс­но во­ору­жён­ная гру­зин­ская ар­мия по­ка­за­ла се­бя шай­кой ма­ро­дё­ров и на­силь­ни­ков. Си­ла-то в прав­де, в ве­ре, в Бо­ге, а за ни­ми не сто­я­ли ни прав­да, ни ве­ра, ни Бог.

Пост­со­вет­ская Гру­зия триж­ды во­е­ва­ла с Аб­ха­зи­ей и че­ты­реж­ды с Юж­ной Осе­ти­ей, хо­тя по боль­шо­му счё­ту – с Рос­си­ей. На пра­во­слав­ную Аб­ха­зию пра­во­слав­ная (!) Гру­зия на­па­ла в день Ус­пен­ско­го по­ста, че­тыр­над­ца­то­го ав­гу­с­та де­вя­но­с­то вто­ро­го. В день, ког­да Свя­тая Цер­ковь воз­но­сит Свои усерд­ные мо­лит­вы к Са­мо­му Гос­по­ду, что­бы он си­лою Кре­с­та Сво­е­го ог­ра­дил от всех вра­гов ви­ди­мых и не­ви­ди­мых. До­ро­гую и кро­ва­вую це­ну за­пла­ти­ла тог­да Гру­зия за своё свя­то­тат­ст­во, омыв­шись не толь­ко рус­ской, аб­хаз­ской, ар­мян­ской кро­вью, но и сво­ею соб­ст­вен­ной.

Вось­мо­го ав­гу­с­та две ты­ся­чи вось­мо­го го­да, в день, ког­да чтит­ся свя­той ве­ли­ко­му­че­ник и це­ли­тель Пан­те­ле­и­мон, вновь пра­во­слав­ная (!) Гру­зия ре­ша­ет ис­це­лить­ся от за­по­ве­дей Хри­с­то­вых, сде­лав эт­ни­че­с­ки сте­риль­ной пра­во­слав­ную Юж­ную Осе­тию.

Впро­чем, от со­ве­с­ти она ис­це­ли­лась дав­но, по­то­му и не в по­чё­те у ны­неш­них Ирак­лий II, при­вед­ший под кры­ло Рос­сии свою Карт­ли-Ка­хе­тию. Те­перь по­том­ки ос­во­бож­дён­ных плю­ну­ли в ду­ши по­том­кам ос­во­бо­ди­те­лей. Да про­стит их Гос­подь за эту не­бла­го­дар­ность – они все­гда бы­ли та­ки­ми.

Сы­тый Тби­ли­си стыд­ли­во­с­тью ни­ког­да не от­ли­чал­ся. От кол­ле­ги по пе­ру до­ве­лось ус­лы­шать рас­сказ, как его отец до­ле­чи­вал­ся в тби­лис­ском гос­пи­та­ле. Вы­брав­шись од­наж­ды с при­яте­лем за во­ро­та ла­за­ре­та, он был по­ра­жён ра­зо­де­той и сы­той пуб­ли­ке, сво­им ро­вес­ни­кам, без­за­бот­но иг­рав­шим в нар­ды и с не­при­яз­нью взи­рав­шим на этих двух до­хо­дяг, у ко­то­рых с го­ло­ду­хи от за­па­ха ко­фе, ха­ча­пу­ри и ша­ш­лы­ка кру­жи­лась го­ло­ва. А на его род­ной твер­ской зем­ле ба­бы кор­ми­ли ре­бя­ти­шек ле­бе­дой да па­ха­ли, по­оче­рёд­но впря­га­ясь в плуг. Вот ведь как бы­ва­ет: из всей вой­ны вы­хва­ти­ла сол­дат­ская па­мять вкус­но пах­ну­щие тби­лис­ские ули­цы, слов­но цвет­ной кадр в чёр­но-бе­лом ки­но.

До­ро­га кра­дёт­ся по уще­лью, вли­пая то в пра­вый склон, то в ле­вый. В су­мер­ках про­ез­жа­ем Джа­ву – не­боль­шой по­сё­лок, чис­ля­щий­ся го­род­ком, центр од­но­имён­но­го рай­о­на. Не­ка­зи­с­тый, не­ухо­жен­ный, пыль­ный и не­у­ют­ный, ещё так и не оп­ра­вив­ший­ся от дав­не­го, поч­ти двад­ца­ти­лет­не­го зем­ле­тря­се­ния. Сле­ва те­ря­ет­ся в за­рос­лях еже­ви­ки, бу­зи­ны, шел­ко­ви­цы да ди­ко­го ин­жи­ра Боль­шая Ли­а­х­ва, толь­ко слыш­но её вор­ча­ние. Спра­ва ка­раб­ка­ют­ся по скло­ну не­вз­рач­ные до­ма. Вро­де бы и до­б­рот­ные, но ве­ет ото все­го это­го ка­кой-то вре­мен­но­с­тью, да­же бе­зы­с­ход­но­с­тью. Да, соб­ст­вен­но, как ина­че? На что им жить? До­ро­га са­ма ед­ва ды­шит, так что про­кор­мить­ся даст ед­ва ли – у ме­ст­ных са­мих де­нег с гуль­кин нос, а ту­ри­с­тов сю­да по­ка ка­ла­чом не за­ма­нишь. По­то­му и ред­кие ли­ца сель­чан се­ры и не­при­вет­ли­вы, и взгля­ды хму­рые, ис­под­ло­бья – по­рой по­ло­со­нут, слов­но кин­жа­лом, и тут же спря­чут­ся под на­суп­лен­ны­ми бро­вя­ми. И не по­то­му что мы рус­ские, а по­то­му что сы­тые. А сы­тость и пра­зд­ность у пра­во­слав­ных все­гда не в че­с­ти бы­ли.

Да, что-то не очень-то при­вет­ли­вы бра­тья-осе­ти­ны. А че­го им, соб­ст­вен­но, ра­до­вать­ся, ко­ли мы уже хоть как-то, но жи­вём, а они всё ещё вы­жи­ва­ют, все эти двад­цать лет.

Сна­ча­ла власть гор­ба­чёв­ская, по­том и ель­цин­ская пер­ма­нент­но бро­са­ла их под пу­ли и но­жи гру­зин­ские – счи­тай, что все де­вя­но­с­тые про­во­е­ва­ли, по­том бло­ка­дой ду­ши­ли, тол­кая в объ­я­тия то со­кру­шав­ше­го Со­юз ба­то­но Эду­ар­да, то хо­луй­ст­ву­ю­ще­го и всё ещё оса­та­не­ло­го Ми­ши­ко.

Жи­ли ле­сом, вы­па­сом ско­та, ма­ма­лы­гой – под­соб­ным хо­зяй­ст­вом да на­ту­раль­ным об­ме­ном, как ис­по­кон ве­ков жи­ли. Слов­но и не бы­ло с бла­го­го­ве­ни­ем вспо­ми­на­е­мых со­вет­ских лет. Ду­мал ли ве­ли­кий Ко­с­та Хе­та­гу­ров, что его на­род в кон­це двад­ца­то­го сто­ле­тия об­ре­кут на вы­ми­ра­ние. И кто: Гру­зия, но­си­тель ве­ли­кой про­све­щён­ной куль­ту­ры, с древ­ней­ши­ми хри­с­ти­ан­ски­ми тра­ди­ци­я­ми.

Как вы­сто­я­ли осе­ти­ны – од­но­му Бо­гу из­ве­ст­но да их по­кро­ви­те­лю Свя­то­му Ге­ор­гию.

Цхин­вал, как и преж­де, про­вин­ци­а­лен, не­вы­сок, не­бро­сок, но с ду­шой, ка­ких не­ма­ло в рус­ской глу­бин­ке, с пыль­ны­ми ули­ца­ми, ста­ры­ми пла­та­на­ми и гра­ба­ми, вы­би­тым ас­фаль­том мос­то­вых. И всё же не­о­быч­ный ощу­ще­ни­ем пу­с­то­ты – нет при­выч­ной су­е­ты, дет­ско­го сме­ха, не вид­но жен­щин с дет­ски­ми ко­ля­с­ка­ми. Да­же пти­цы ред­ки и мол­ча­ли­вы. Толь­ко на пло­ща­ди стай­ки ще­бе­чу­щих дев­чо­нок в школь­ных пла­ть­и­цах с бе­лы­ми фар­туч­ка­ми и чин­ных маль­чи­ков в стро­гих ко­с­тю­мах и бе­лых ру­баш­ках – слов­но вер­нул­ся ту­да, в своё про­шлое. Но­с­таль­гия. Два де­сят­ка лет про­жи­ли цхин­валь­цы в пе­ре­кре­с­тии при­це­ла, два де­сят­ка лет каж­дую ночь ло­жи­лись спать и не зна­ли, что их раз­бу­дит: луч солн­ца или ка­но­на­да. Те­перь при­шла уве­рен­ность в за­в­т­раш­нем дне.

Что ждёт их? Труд­но ска­зать – в ре­с­пуб­ли­ке нет де­нег, что­бы да­же вста­вить стёк­ла в шко­ле при­гра­нич­ной Квай­се, вы­би­тых ещё зем­ле­тря­се­ни­ем де­вя­но­с­то вто­ро­го го­да. Без­до­ро­жье, про­бле­мы со све­том и теп­лом, по­сто­ян­ные об­ст­ре­лы – а они жи­вут! Жи­вут ве­рой, на­деж­дой, лю­бо­вью. В Ле­нин­гор вер­ну­лось боль­ше ты­ся­чи гру­зин – это уже про­зре­ние, уже ве­ра в воз­рож­де­ние мо­ра­ли, в то, что на­ста­ло вре­мя про­тя­нуть друг дру­гу ру­ки, серд­ца лю­бо­вью обо­греть.

Гру­зии не суж­де­но стать до­ми­нан­той в ге­о­по­ли­ти­ке Кав­ка­за – под­на­до­ев­ший боль­шим дя­дям и тё­тям пупс ско­ро зай­мёт своё ме­с­то сре­ди дру­гих пы­ля­щих­ся иг­ру­шек.

По от­сту­пав­шим гру­зин­ским ко­лон­нам рос­сий­ские вой­ска не на­но­си­ли ра­кет­но-бом­бо­вые уда­ры – убийц ве­ли­ко­душ­но от­пу­с­ти­ли с ми­ром. На­вер­ное, не­злоб­ли­вость на­ша не са­мая луч­шая на­ци­о­наль­ная чер­та, хо­тя да­же в рос­сий­ской по­ли­ти­ке по­рой слу­жит до­ми­нан­той вы­ст­ра­и­ва­ния от­но­ше­ний. Ну, та­кие мы, что по­де­ла­ешь, раз за ра­зом на граб­ли но­ро­вим на­сту­пить, а те всё по лбу да по лбу, а мы опять на гра­бель­ки. Нам бы у ан­г­ли­чан прак­ти­циз­му в по­ли­ти­ке по­учить­ся: «У Бри­та­нии нет дру­зей, есть толь­ко ин­те­ре­сы». Это опять Чер­чилль. Не сто­ит ждать от не­дав­них бра­ть­ев из до­воль­но склоч­ной ком­му­нал­ки ни бла­го­дар­но­с­ти за про­шлое, ни тем бо­лее при­леж­но­го по­ве­де­ния в бу­ду­щем, по­ка власть что в Гру­зии, что на Ук­ра­и­не, что в иных ве­сях и да­лях с на­прочь кри­ми­наль­ным, мар­ги­наль­ным и ру­со­фоб­ским со­зна­ни­ем. У Рос­сии дей­ст­ви­тель­но толь­ко один со­юз­ник – это са­ма Рос­сия, её ар­мия, её ещё не до кон­ца слом­лен­ный ду­хом на­род.

И опять не­уго­мон­ный Ми­ши­ко за­во­дит та­нец с саб­ля­ми, гро­зя Рос­сии вой­ной, те­перь уже не толь­ко на су­ше, но и на мо­ре. И это уже не гру­зин­ские фан­та­зии в лет­нюю ночь – уг­ро­за впол­не ре­аль­на: втя­нет­ся Рос­сия, вер­ная до­го­во­рам с Аб­ха­зи­ей, дви­нет свой по­лу­ка­бо­таж­ный флот, а на во­пли Гру­зии от­клик­нет­ся на­тов­ская фло­ти­лия. Впро­чем, да­же од­ной Тур­ции бу­дет до­ста­точ­но с её мощ­ным фло­том и ге­не­ти­че­с­ким ап­пе­ти­том на При­чер­но­мо­рье.

Хо­тя воз­мо­жен и вто­рой ва­ри­ант: под­на­до­ев­ше­го про­во­ка­то­ра-мось­ку от­пра­вят в ме­т­ро­по­лию, кук­ло­вод сме­нит ма­ри­о­не­ток, но ин­те­рес не ут­ра­тит – очень уж ла­ко­мый ку­сок эта Гру­зия с её ам­би­ци­я­ми. Да и взра­с­ти­ли уже но­вое по­ко­ле­ние, счи­та­ю­щее сво­им вра­гом Рос­сию, пе­ре­пи­са­ли ис­то­рию в уго­ду за­оке­ан­ско­му по­кро­ви­те­лю. Рас­ша­та­ют Кав­каз – упа­дёт Рос­сия, и рас­пнут её, пра­во­слав­ную, на кре­с­те, как рас­пя­ли Сер­бию. Но тог­да уже не ста­нет ни Да­ге­с­та­на, ни Ка­бар­ды, ни Осе­тии, ни да­же са­мой Гру­зии.

Сла­ва Бо­гу, есть и на са­мом Кав­ка­зе осо­зна­ние это­го, хоть но­вое по­ко­ле­ние и при­нес­ло за­пад­ный по­рок к ро­до­вым мо­ги­лам. Есть ещё вре­мя к про­зре­нию и путь к не­му – че­рез сло­во. Че­рез пи­са­тель­ское сло­во. Вы­ве­рен­ное, от­вет­ст­вен­ное, со­зи­да­ю­щее. Ко­то­рое от­кро­ет ду­ши, слов­но сло­во па­с­ты­ря, ос­та­но­вит, очи­с­тит, вра­зу­мит.  

Сергей БЕРЕЖНОЙ,
ВЛАДИКАВКАЗ – ЦХИНВАЛ – БЕЛГОРОД