Архив : №42. 23.10.2009

Сны Шекспира – сны о Шекспире

 Шек­с­пи­ра, как за­на­вес на бис, мно­го раз от­кры­ва­ли и за­кры­ва­ли. То за­бы­ва­ли на 200 лет, то объ­яв­ля­ли не­су­ще­ст­ву­ю­щим, то ста­ви­ли под со­мне­ние его ге­ни­аль­ность. И всё это толь­ко ему на поль­зу. Все­гда при­ят­но уз­нать, ко­го имен­но не су­ще­ст­ву­ет или кто имен­но не так ге­ни­а­лен, как счи­та­лось преж­де. Его те­атр «Гло­бус» сго­рел до­тла вме­с­те со все­ми ру­ко­пи­ся­ми. Шек­с­пир воз­рож­дал­ся, как фе­никс из пеп­ла, вме­с­те с те­а­т­ром. Ру­ко­пи­си не го­рят – это из­ре­че­ние очень при­ме­ни­мо к не­му. Всё, на­чи­ная с фа­ми­лии, вы­зы­ва­ет со­мне­ние. На ста­ро­ан­г­лий­ском Шек­с­пир, или Ша­ке­с­па­ер, как пе­ре­во­ди­ли на рус­ский, оз­на­ча­ет «по­тря­са­ю­щий ко­пь­ём». Это ко­пьё изо­б­ра­же­но на по­жа­ло­ван­ном ему гер­бе. Ка­за­лось бы, при чём тут ко­пьё? Он и его пред­ки не ко­пь­е­нос­цы, не ры­ца­ри, не во­и­ны. Отец пер­ча­точ­ник, тай­ный тор­го­вец шер­стью и не по­след­ний че­ло­век в Страт­фор­де – глав­ный со­би­ра­тель на­ло­гов.

Ко­пьё мно­гое про­яс­ня­ет в бой­цов­ском ха­рак­те­ре ве­ли­ко­го дра­ма­тур­га. По­тря­сать ко­пь­ём зна­чит уг­ро­жать. Ко­му же уг­ро­жа­ет Шек­с­пир? Впро­чем, не ис­клю­чён су­гу­бо кур­ту­аз­ный под­текст. Есть стре­ла Аму­ра, есть и ко­пьё люб­ви. Шек­с­пир обо­жал та­кие ри­с­ко­ван­ные под­тек­с­ты.

Для сво­е­го вре­ме­ни он был весь­ма об­ра­зо­ван. Учил ла­тынь и учил ла­ты­ни. Ге­ни­аль­ная, фе­но­ме­наль­ная па­мять вме­с­ти­ла с дет­ст­ва всех от Го­ме­ра до Ови­дия в ла­тин­ской транс­крип­ции. Его ко­роль Лир яв­но пе­ре­кли­ка­ет­ся с ца­рём Эди­пом. Его Гам­лет изъ­яс­ня­ет­ся, как Мон­тень. Кста­ти, «Опы­ты» Мон­те­ня – лю­би­мая кни­га Шек­с­пи­ра. Точ­но ус­та­нов­ле­но, что с ней он не рас­ста­вал­ся. Но книж­ни­ком Шек­с­пи­ра не на­зо­вёшь. Ве­сё­лый гу­ля­ка и вы­пи­во­ха Фа­ль­стаф – поч­ти ав­то­био­гра­фи­че­с­кий об­раз. Над учё­но­с­тью он и его ге­рои сме­ют­ся. По­ща­дил толь­ко веч­но­го сту­ден­та Гам­ле­та. Дал ему имя сво­е­го ра­но умер­ше­го сы­на Гам­не­та. Близ­не­цы Гам­нет и Джу­дит ста­ли про­об­ра­за­ми Се­ба­с­ть­я­на и Ви­о­лы в «Две­над­ца­той но­чи», где се­с­т­ра при­ни­ма­ет об­лик по­гиб­ше­го бра­та и как бы про­жи­ва­ет часть его жиз­ни, что­бы в фи­на­ле пе­ре­жить двой­ное вос­кре­се­ние. В «Гам­ле­те» во­пло­ти­лась боль сы­на, по­те­ряв­ше­го от­ца и боль от­ца, по­те­ряв­ше­го сы­на. Так оно и бы­ло в дей­ст­ви­тель­но­с­ти. Умер лю­би­мый сын Гам­нет, умер и отец ге­ния. Тень от­ца Гам­ле­та иг­рал он сам.

Се­мей­ная жизнь Шек­с­пи­ра бы­ла впол­не в ду­хе вре­ме­ни. Он ра­но же­нил­ся, ра­но по­ки­нул Страт­форд, ско­рее все­го – с бро­дя­чей ак­тёр­ской труп­пой, но ни­ког­да не пе­ре­ста­вал за­бо­тить­ся о се­мье. В за­ве­ща­нии  от­пи­сы­ва­ет сво­ей же­не ста­рин­ную ро­до­вую кро­вать. Ос­таль­ное – до­че­ри Джу­дит. Сво­им дру­зь­ям ак­те­рам за­ве­щал от­лить па­мят­ные коль­ца. Это был очень му­д­рый шаг. Дру­зья из­да­ли зна­ме­ни­тое «Фо­лио» – свод всех из­ве­ст­ных им пьес Шек­с­пи­ра. Де­ло в том, что в те вре­ме­на име­на ав­то­ров пьес, как пра­ви­ло, не ука­зы­ва­лись. В пре­дис­ло­вии дру­зья со­об­ща­ют, что Шек­с­пир пи­сал свои пье­сы на­бе­ло, поч­ти без по­ма­рок и ис­прав­ле­ний. Это очень цен­ное сви­де­тель­ст­во, по­сколь­ку ру­ко­пи­си не со­хра­ни­лись.

Его на­зы­ва­ли слад­ко­звуч­ным Эвон­ским ле­бе­дем. А та­лант­ли­вый со­пер­ник, ра­но по­гиб­ший в дра­ке дра­ма­тург Грин, об­ви­нял Шек­с­пи­ра в кра­же сю­же­тов. Се­го­дня про­сле­же­ны все пу­ти сю­же­тов Шек­с­пи­ра. Боль­шин­ст­во из них взя­ты из зна­ме­ни­то­го и по­пу­ляр­но­го сбор­ни­ка но­велл Воз­рож­де­ния. Но впле­та­лась и лич­ная би­о­гра­фия. Так по­сту­па­ли и по­сту­па­ют и по­ны­не все дра­ма­тур­ги.

Сен­са­ци­он­ные фан­та­зии Воль­те­ра, ут­верж­дав­ше­го, что Шек­с­пир – это ми­с­ти­фи­ка­ция дру­гих ав­то­ров, мог­ли ро­дить­ся толь­ко во Фран­ции, но ни­как не в Ан­г­лии, где жизнь ве­ли­ко­го дра­ма­тур­га рас­пи­са­на поч­ти что по дням  и ча­сам. К то­му же ан­г­ли­ча­не сла­вят­ся здо­ро­вым кон­сер­ва­тиз­мом и со­хра­ня­ют всё в пер­во­здан­ном ви­де. В пье­сах Шек­с­пи­ра есть опи­са­ния его род­но­го Страт­фор­да и улиц, где он жил, со все­ми по­дроб­но­с­тя­ми.

Внеш­ность дра­ма­тур­га, за­пе­чат­лён­ная на мно­гих пор­т­ре­тах, впол­не со­от­вет­ст­ву­ет его ар­ти­с­ти­че­с­кой про­фес­сии. Кру­жев­ное жа­бо, серь­га в ухе, слег­ка вью­щи­е­ся во­ло­сы, чув­ст­вен­ные гу­бы и ог­нен­ный взор. Чи­тая со­не­ты Шек­с­пи­ра, мож­но бы­ло бы вос­ста­но­вить имен­но та­кой сло­вес­ный пор­т­рет.

Но ещё бо­лее до­сто­ве­рен Шек­с­пир в опи­са­нии то­го, что нель­зя уви­деть. Что-что, а мысль и чув­ст­во он схва­ты­вал и пе­ре­да­вал на ле­ту.

Внеш­ность Офе­лии и об­лик Гам­ле­та ус­лов­ны. За­то их чув­ст­ва и мыс­ли из­ве­ст­ны до тон­чай­ших от­тен­ков. Их мож­но до бес­ко­неч­но­с­ти во­пло­щать на сце­не и все­гда на­хо­дить что-то но­вое. Ро­ман­ти­че­с­ко­го Гам­ле­та Мо­ча­ло­ва зна­ем по ста­ть­ям Бе­лин­ско­го. Ин­тел­ли­гент­но­го Гам­ле­та Смок­ту­нов­ско­го Ко­зин­цев за­пе­чат­лел на эк­ра­не. Та­ган­ка про­сла­ви­лась хри­пя­щим, стра­да­ю­щим Гам­ле­том Вы­соц­ко­го. Три ра­за, идя за дви­жу­щим­ся за­на­ве­сом, по­вто­рял Вы­соц­кий зна­ме­ни­тый мо­но­лог «быть или не быть», а за­гад­ка так и ос­та­ёт­ся не­раз­га­дан­ной.

Тон­ны за­пи­сок и пи­сем от влюб­лён­ных все­го ми­ра сте­ка­ют­ся в Ра­вен­ну. Есть да­же бал­кон, на ко­то­рый вы­хо­ди­ла Джу­ль­ет­та, что­бы уви­деть Ро­мео. Это при том, что Шек­с­пир в Ита­лии ни­ког­да не был.

В стран­ные вре­ме­на мы жи­вём. Чи­та­ют не Шек­с­пи­ра, а раз­но­го ро­да мар­ги­наль­ные тру­ды о том, что Шек­с­пи­ра не бы­ло. Или о том, что пье­сы за не­го пи­са­ли дру­гие ав­то­ры. Ви­ди­мо, и че­рез это на­до прой­ти Шек­с­пи­ру в Рос­сии, где Ста­лин лич­но за­пре­тил ста­вить «Гам­ле­та». А по­том за­пре­ща­ли Гам­ле­та Вы­соц­ко­го. Че­го толь­ко не бы­ва­ет. «Есть мно­гое на све­те, друг Го­ра­цио, что и не сни­лось на­шим му­д­ре­цам». В кон­це кон­цов, лю­бые фан­та­зии на те­мы Шек­с­пи­ра – это то­же Шек­с­пир. Он до­стиг та­кой сла­вы, что мно­гие да­же усом­ни­лись в его ре­аль­но­с­ти. И пра­виль­но. В эпо­ху пост­мо­дер­низ­ма быть ре­аль­ным – всё рав­но что не быть. Ведь «мы сот­ка­ны из той же ма­те­рии, что и на­ши сны».

Константин КЕДРОВ