Архив : №48. 04.12.2009

Селфмэйдмен из Арьегана?

 По­ли­ста­ла жур­нал Ген­на­дия Ста­ро­стен­ко «Москва», при­ме­ря­ясь к ро­ма­ну, с хо­ду оп­ре­де­лён­но­му в «про­из­вод­ст­вен­ные», и вдруг по­ня­ла, что про­стое на­зва­ние – «На Чёр­ной ре­ке» – за­це­пи­ло. С дет­ст­ва знаю при­мор­скую Чёр­ную реч­ку, при­ток Сун­га­ча, впа­да­ю­ще­го в Ус­су­ри. Со шко­лы по­мню Чёр­ную реч­ку в Пе­тер­бур­ге на Ап­те­кар­ском ос­т­ро­ве, где сто семь­де­сят лет на­зад про­гре­мел вы­ст­рел Дан­те­са. Чёр­ная ре­ка, впа­да­ю­щая в за­по­ляр­ную Пе­чо­ру, по­пол­ни­ла спи­сок тё­зок-ги­д­ро­ни­мов. А сколь­ко их по стра­не? Ну-ка, Ин­тер­нет, ска­жи…

Де­сять ми­нут спу­с­тя по всей Рос­сии, с вос­то­ка на за­пад, с юга на се­вер, про­сту­пи­ли, как ве­ны, де­сят­ки Чёр­ных рек. На­ча­ло и на­зва­ние бе­рут они, как пра­ви­ло, от тор­фя­ных бо­лот, да толь­ко ду­ша не спе­шит брать на ве­ру ло­гич­ное объ­яс­не­ние. На­род без­дум­но имеч­ко не даст: вез­де ши­ф­ру­ет­ся со­бы­тие, ко­то­рое ста­но­вит­ся при­то­ком и кон­крет­ной судь­бы, и все­об­щей ис­то­рии.

Есе­нин­ская «чёр­ная кровь зем­ли» при­шла на ум рань­ше, чем глаз вы­хва­тил сло­во «Дель­та­нефть». И вспом­нил­ся дав­ний сни­мок: чер­но­зер­каль­ное озер­цо неф­ти бли­ку­ет в ши­ро­ких муж­ских ла­до­нях, от­ра­жая лю­дей и мир.

Что ви­дим в от­ра­же­нии? Тра­ги­че­с­кий за­чин: чет­ве­ро бра­ть­ев-нен­цев по­ги­ба­ют, от­ра­вив­шись де­на­ту­ра­том. Не­по­сред­ст­вен­ный ви­нов­ник их ги­бе­ли – «пе­ре­ста­рав­ший­ся» рус­ский агент, ко­то­рый про­во­дит чёр­ную пи­ар-ак­цию по за­да­нию ино­ст­ран­но­го кон­цер­на. Фа­ми­лия аген­та «го­во­ря­щая»: Тём­ный. Как, впро­чем, и фа­ми­лия бра­ть­ев – Ма­ли­цы­ны. «Ма­лые на­ро­ды» зву­чит поч­ти как «мень­шие бра­тья». Ко­то­рые не про­сто близ­ки к при­ро­де, а са­ми и есть при­ро­да.

По мыс­ли Ген­на­дия Ста­ро­стен­ко, «при­ро­да есть аб­со­лют­ное бла­го. Ис­тя­зая её, мы со­вер­ша­ем зло – аб­со­лют­ное. Ка­пи­та­лизм… не про­сто вой­на всех со все­ми, а вой­на всех с при­ро­дой – соб­ст­вен­ной ма­те­рью. Те­перь она пе­ре­ки­ну­лась в за­по­вед­ней­шие угол­ки Рос­сии, са­мые не­до­ступ­ные, са­мые не­до­сти­жи­мые преж­де для зла». Это ещё не ро­ман, а «Раз­мы­ш­ле­ния на пла­то Укок». Но сло­ва из не­дав­ней ста­тьи зву­чат эпи­гра­фом к про­из­ве­де­нию, опуб­ли­ко­ван­но­му тре­мя го­да­ми рань­ше. Зна­чит, бо­лит… А пе­ре­пол­нен­ные ре­ки па­мя­ти са­ми со­бой вы­но­сят на стре­жень на­зва­ния книг: «Рус­ский лес», «Царь-ры­ба», «Бу­ран­ный по­лу­ста­нок»… Те­ку­щее и пре­хо­дя­щее на стра­ни­цах рус­ской клас­си­ки с не­из­мен­ным по­сто­ян­ст­вом стал­ки­ва­ет­ся с веч­ным, и в этом столк­но­ве­нии че­ло­век не вла­с­тен уй­ти от вы­бо­ра. Да­же ос­та­ва­ясь сто­рон­ним на­блю­да­те­лем.

Мне, чи­та­те­лю, в лю­бом ро­ма­не ин­те­рес­но на­блю­дать от­ра­же­ние эпо­хи в че­ло­ве­ке, рав­но как и че­ло­ве­ка в эпо­хе. Мне важ­но, ка­кие во­про­сы за­да­ёт он се­бе и есть ли у не­го от­ве­ты на эти во­про­сы. И все­гда ра­ду­ет встре­ча с «людь­ми тру­до­лю­би­вой ду­ши» – по мет­ко­му сло­ву Чин­ги­за Айт­ма­то­ва. Та­ких лю­дей че­рез ве­ка и вёр­сты со­еди­ня­ет не­кое брат­ст­во: они все­гда спо­соб­ны от­ли­чить один дру­го­го.

Ва­ле­рий Хар­лам­пи­ди, в кро­ви ко­то­ро­го, по сло­вам ста­ро­го Сте­па­на Ма­ли­цы­на, «треть хох­ла, треть гре­ка и ще­пот­ка нен­ца», по­хо­же, как раз из это­го брат­ст­ва. Толь­ко кто его бра­тья и где они? По­че­му оди­но­че­ст­во – вер­ный спут­ник глав­но­го ге­роя на про­тя­же­нии все­го ро­ма­на?

Путь от «си­ро­ты не­нец­кой» до на­чаль­ни­ка от­де­ла круп­ной неф­тя­ной ком­па­нии прой­ден Ва­ле­ри­ем в ре­корд­ные сро­ки: в под­чи­не­нии у не­го на­хо­дят­ся лю­ди зна­чи­тель­но стар­ше воз­ра­с­том. Яр­кая внеш­ность, не­за­ви­си­мое по­ве­де­ние, эк­зо­тич­ное про­зви­ще то­ро­пят вы­вод: пе­ред на­ми ти­пич­ный selfmademan. Че­ло­век, де­ла­ю­щий сам се­бя во­пре­ки все­му, что его, че­ло­ве­ка, не­у­клон­но свя­зы­ва­ет и мо­ро­чит, вклю­чая дик­та­тор­скую рек­ла­му со­вре­мен­но ис­тол­ко­ван­ной ус­пеш­но­с­ти. Рань­ше мы зна­ли, что че­ло­ве­ка со­зда­ёт ок­ру­жа­ю­щая сре­да. Его вос­пи­та­ни­ем–со­тво­ре­ни­ем за­ни­ма­лись се­мья и шко­ла, пи­о­нер­ская дру­жи­на и ком­со­мол, ар­мия и ра­бо­чий класс. И пар­тия, ко­неч­но. Се­го­дня каж­дый – сам се­бе ре­жис­сёр, а за­ча­с­тую и – те­атр од­но­го ак­тё­ра. Или иг­ра­ют всё-та­ки не все? Грек, к при­ме­ру.

«На­сто­я­щее и под­лин­ное, во мне­нии Ва­ле­рия Хар­лам­пи­ди, вер­ши­лось там, где ос­но­вой все­го бы­ли моз­ги ин­же­не­ра и ру­ки ра­бо­че­го. Он был тех­но­кра­том по строю ду­ши, по спо­со­бу вос­при­я­тия дей­ст­ви­тель­но­с­ти. И его все­гда тя­ну­ло в гу­щу боль­ших свер­ше­ний, где бу­рят, ва­рят тру­бы, стро­ят це­ха и по­ни­ма­ют друг дру­га без слов». Лю­бо­пыт­ная де­таль: по сви­де­тель­ст­ву Льва Ан­нин­ско­го, впер­вые нефть в рус­ских ле­то­пи­сях упо­ми­на­ет­ся под име­нем «гре­че­с­ко­го ог­ня»: ког­да князь Игорь явил­ся под сте­ны Царь­гра­да, его чел­ны по­жг­ли с по­мо­щью неф­тя­ных фа­ке­лов. Что до «гу­щи боль­ших свер­ше­ний», она от­зы­ва­ет­ся в мо­ей со­вет­ской – ку­да от неё де­нешь­ся! – па­мя­ти гул­ким эхом: «В буд­нях ве­ли­ких стро­ек, в ве­сё­лом гро­хо­те, в ог­нях и зво­нах…». И даль­ше – про стра­ну ге­ро­ев и меч­та­те­лей… Но Грек, ко­то­ро­му за­по­ляр­ный Арь­е­ган стал род­ным, тем не ме­нее, чув­ст­ву­ет се­бя «чу­жим сре­ди сво­их». По­че­му? Вос­тре­бо­ван­ный спе­ци­а­лист, ин­тел­лек­ту­ал но­во­го по­ко­ле­ния, он про­ти­во­сто­ит но­вым хо­зя­е­вам жиз­ни.

Его тре­во­жит, по боль­шо­му счё­ту, не толь­ко хищ­ни­че­с­кое вы­ка­чи­ва­ние неф­ти. А то, что лю­ди «ра­ды об­ма­ны­вать­ся». Или не ра­ды, но об­ма­ны­ва­ют­ся: так жить спо­кой­нее. А Хар­лам­пи­ди не то что­бы «ищет бу­ри» – она са­ма его на­хо­дит.

Смо­т­ри­те: вро­де и «пе­ре­за­груз­ка» об­ще­ст­вен­но­го со­зна­ния дав­но за­вер­ше­на «про­ра­ба­ми пе­ре­ст­рой­ки», и стра­на «ра­зин­тел­ли­ген­ти­лась», по сви­де­тель­ст­ву со­ци­о­ло­гов, све­дя по­ня­тие вну­т­рен­ней са­мо­до­ста­точ­но­с­ти к внеш­не­му до­стат­ку. Об­ви­нён­ные во всех гре­хах, объ­яв­лен­ные глав­ны­ми ви­нов­ни­ка­ми всех не­удач­ных ре­форм и ре­во­лю­ций, ин­тел­ли­ген­ты уш­ли в глу­хую вну­т­рен­нюю эми­г­ра­цию. По­хо­же, и ге­рои Ген­на­дия Ста­ро­стен­ко ста­ра­тель­но из­бе­га­ют «не­хо­ро­ше­го сло­ва», став­ше­го ру­га­тель­ным да­же в ус­тах лю­дей ум­ст­вен­но­го тру­да. Но по­ступ­ки, ко­то­рые со­вер­ша­ет Грек, за­став­ля­ют ме­ня, чи­та­те­ля, удив­лён­но улыб­нуть­ся: не­уж­то воз­вра­ща­ет­ся ин­тел­ли­гент на про­ст­ран­ст­во пост­со­вет­ской ли­те­ра­ту­ры?

Селф­мэйд­ме­ны, как пра­ви­ло, – лю­ди ими­д­жа. Их ус­пеш­ность долж­на быть под­тверж­де­на до­мом, ма­ши­ной, долж­но­с­тью, счё­том в бан­ке и мно­го чем ещё. Не­му­д­ре­но, что всё это они страш­но бо­ят­ся по­те­рять. По­го­сов и Ма­ме­дов, Ксе­но­фон­тов и Ти­ха­рев, Гол­ди и Де­бюс­си, по су­ти сво­ей – «близ­не­цы-бра­тья»: во­прос «быть или ка­зать­ся» ими дав­но ре­шён. Грек для них эк­зо­ти­чен не сме­ше­ни­ем кро­вей, а скла­дом ду­ши. Ис­крен­нее, поч­ти бо­лез­нен­ное лю­бо­пыт­ст­во «кол­лек­ци­о­не­ра душ» Ти­ха­ре­ва вы­плё­с­ки­ва­ет­ся в мо­но­ло­ге:

«Я те­бя од­но­го, брат, во взят­ках и от­ка­тах не за­ма­рал и до сих пор вот не знаю, по­че­му... ты вот ка­кой-то не­ди­а­лек­тич­ный, мо­ло­дой ещё... Хо­тя и не ду­рак. Вот ду­маю: че­го я те­бя в ком­па­нии дер­жал? Не­за­ме­ни­мый? Тол­ко­вый – да, а не­за­ме­ни­мых нет. Я та­ких, как ты, дер­жал, что­бы со­весть свою уте­шать. Вот ведь, ду­маю, не од­них кре­ти­нов и зло­умы­ш­лен­ни­ков дер­жу в ком­па­нии. И по­ря­доч­ных лю­дей. Зна­чит, и сам ещё не кон­че­ный... И не знаю, по­че­му ра­зот­кро­вен­ни­чал­ся здесь пе­ред то­бой. Эпо­ха ведь бы­ла та­кая. Ког­да б ты зна­ешь, из ка­ко­го со­ру...».

Клас­си­ков пе­ре­ви­ра­ет на свой лад не толь­ко «со­ве­ст­ли­вый» Нил Ста­ни­сла­во­вич. При­об­щён­ность к «вы­со­ко­му» де­мон­ст­ри­ру­ют и По­го­сов, и Тяж­лов, и да­же бу­риль­щик Пе­т­ров упо­ми­на­ет ро­до­на­чаль­ни­ка со­вет­ско­го ре­а­лиз­ма. Хо­ро­шее всё-та­ки, ба­зо­вое об­ра­зо­ва­ние да­ва­ла со­вет­ская шко­ла, ес­ли, пе­ре­ва­лив в боль­шин­ст­ве сво­ём за «пол­тин­ник» и ос­та­вив по кор­ме двад­цать штор­мо­вых пе­ре­ст­ро­еч­ных лет, неф­тя­ни­ки по­ми­на­ют в раз­го­во­ре Сал­ты­ко­ва-Ще­д­ри­на, Ос­т­ро­вско­го, До­сто­ев­ско­го, Тют­че­ва, Эс­хи­ла… Скре­пы па­мя­ти?

Сло­ва эти в ро­ма­не зву­чат не од­наж­ды. Все ре­фор­мы, по мне­нию ав­то­ра, на­прав­ле­ны на «по­ру­ше­ние тра­ди­ций, ко­то­рые слу­жат сим­во­ла­ми-скре­па­ми жи­вой тка­ни вре­ме­ни», гар­мо­ни­зи­руя и сра­щи­вая ду­хов­ное про­ст­ран­ст­во. Ведь древ­не­гре­че­с­кое сло­во «гар­мо­ния» в пе­ре­во­де и оз­на­ча­ет скре­пу, со­еди­ни­тель­ную связь. С при­ро­дой и ко­с­мо­сом, с по­всед­нев­ным, пре­хо­дя­щим и веч­ным, бо­же­ст­вен­ным. Ког­да эта связь ру­шит­ся, рас­па­да­ет­ся и вну­т­рен­ний мир че­ло­ве­ка. И его ду­шой, ото­рван­ной от не­ба, зем­ли и вре­ме­ни, ов­ла­де­ва­ют ха­ос и страх.

В фи­наль­ных гла­вах чёр­ный цвет сгу­ща­ет­ся на гла­зах: чёр­ный пёс встре­ча­ет Хар­лам­пи­ди воз­ле чёр­ных елей – «кар­ли­ко­вых, не­до­б­рых, от­то­го что юти­лись на краю». Вы­сох­ший, по­тем­нев­ший от го­ря Сте­пан тя­нет на нар­тах чёр­ный ствол, а не­да­ле­ко от чу­ма сох­нут не­сколь­ко та­ких же, при­би­тых ре­кой к бе­ре­гу. Свет­ло-го­лу­бые не­бе­са чер­не­ют «су­ме­реч­ным не­из­ре­чён­ным хо­ло­дом». И вдруг… сло­ва Сте­па­на о кра­со­те ре­ки: «Вот смо­т­ри – сей­час ещё мут­ная, а ско­ро чёр­ная бу­дет. Это от тор­фа... торф, мох кру­гом рас­тёт. Я на этой чёр­ной ре­ке жить все­гда хо­тел. На мо­ре то­же кра­си­во, а на чёр­ной ре­ке луч­ше».

Ста­рик смо­т­рит на сол­неч­ную до­рож­ку, а ре­ка, ок­ру­жая пу­зы­ря­ми пе­ны, «слов­но за­щит­ны­ми эри­т­ро­ци­та­ми», всё ино­род­ное, уно­сит прочь мел­кий му­сор, вет­ви де­ре­вь­ев, ма­зут­ные пят­на... Спо­соб­ность ду­ши че­ло­ве­че­с­кой к са­мо­очи­ще­нию – за­лог её вы­здо­ров­ле­ния. Да кто об этом нын­че вспо­ми­на­ет. На ум при­хо­дит на­зва­ние ещё од­ной ре­ки, Мсты, в Нов­го­род­ской об­ла­с­ти. На фин­ский и эс­тон­ский сло­во пе­ре­во­дит­ся оди­на­ко­во: «Чёр­ная». Месть, по сло­ва­рю Да­ля – «по­пе­ре­мен­ное зло, обо­юд­ное зло­де­я­ние», за ко­то­рым толь­ко «мстит­ся», чу­дит­ся спра­вед­ли­вость. От Мсты до гре­че­с­ко­го Стик­са, ка­тя­ще­го чёр­ные во­ды веч­но­го заб­ве­ния – ру­кой по­дать… Сте­пан, не зна­ко­мый с древ­не­гре­че­с­кой ми­фо­ло­ги­ей, тем не ме­нее, это зна­ет. И на пле­чо Гре­ка, раз­ди­ра­е­мо­го про­ти­во­ре­чи­я­ми, опу­с­ка­ет­ся его ис­сох­шая ру­ка: «Пой­дём. Не на­до. Пой­дём-пой­дём. Чай бу­дем пить. На ре­ку смо­т­реть. Ду­мать бу­дем».

О чём? О том, что по­бе­дить ха­ос в ду­ше мо­жет лю­бовь и ве­ра? О том, что свод зем­ной ци­ви­ли­за­ции не­из­беж­но рух­нет, ес­ли раз­ру­шит­ся глав­ная опо­ра – нрав­ст­вен­ная? О том, что жизнь мы тра­тим на то, что­бы вер­нуть­ся к ис­то­кам, по­ни­ма­нию про­стых ис­тин, ко­то­рые зна­ли в дет­ст­ве, да за­бы­ли, ут­ра­тив чув­ст­во чи­с­то­ты и цель­но­с­ти? Или – опять по Шук­ши­ну – что с на­ми про­ис­хо­дит? Есть в жиз­ни ка­кой-то боль­шой смысл? А ес­ли есть – то в чём? И за это не­лёг­кое ду­ма­нье про­ща­ешь ав­то­ру и сти­ли­с­ти­че­с­кий раз­но­бой – от ар­ха­ич­но­го пыш­но­сло­вия до га­зет­ной ско­ро­го­вор­ки, и пё­с­т­рый – до ря­би в моз­гах – ка­лей­до­скоп аб­бре­ви­а­тур, и уто­ми­тель­ные по­дроб­но­с­ти про­цес­са неф­те­до­бы­чи.

Ибо ни мне, ни ему ни­ку­да не уй­ти от тре­во­ги, го­ре­чи и на­деж­ды, вгля­ды­ва­ясь в бес­чис­лен­ные чёр­ные при­то­ки рус­ской Ис­то­рии…

Галина ЯКУНИНА,
г. ВЛАДИВОСТОК