Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №08. 26.02.2010

У неба нету дна

 Михаил Андреев – не только утончённый поэт, но и, как известно, очень успешный автор популярных песенных текстов. Поэтому беседа с ним предоставила прекрасную возможность поговорить и о собственно поэзии как высочайшем искусстве для избранных, и о преломлении этого искусства в эстрадных песнях, знакомых каждой домохозяйке…

 

Михаил АНДРЕЕВ
Михаил АНДРЕЕВ

– Как вы ду­ма­е­те, по­че­му ва­ше по­ко­ле­ние, ко­то­рое ус­пе­ло по­жить в «ли­те­ра­тур­ные» вре­ме­на, ког­да все ещё чи­та­ли, ли­те­ра­ту­ра це­ни­лась и иг­ра­ла важ­ную роль, тем не ме­нее ва­ше по­ко­ле­ние не вы­дви­ну­ло ни од­но­го круп­но­го по­эта, со­по­с­та­ви­мо­го, до­пу­с­тим, с Ев­ту­шен­ко, Воз­не­сен­ским?

– Я уже не за­стал вре­мя, ког­да по­эты вы­сту­па­ли на ста­ди­о­нах…

– То есть всё-та­ки вре­мя уже дру­гое бы­ло?

– Да, уже дру­гое вре­мя. По­это­му от­вет как бы ко­рот­кий. Здесь фи­ло­соф­ст­во­вать не о чем. Это бы­ло вре­мя за­стоя. Вот у ме­ня есть сти­хо­тво­ре­ние, где трак­то­рист по ошиб­ке вспа­хал аэ­ро­дром в де­рев­не. Аэ­ро­дро­мы бы­ли про­сто тра­вя­ные, трак­то­рист па­хал по­ля и по ошиб­ке вспа­хал аэ­ро­дром. Ут­ром про­сну­лась де­рев­ня (это на са­мом де­ле бы­ло так), ле­теть на­до, все со­бра­лись, а аэ­ро­дром пе­ре­па­хан… У ме­ня бы­ло: «Чёр­ной но­чью аэ­ро­дром по ошиб­ке вспа­хал трак­то­рист…» Там длин­ное сти­хо­тво­ре­ние… Ре­дак­ция ска­за­ла, что «тём­ной» но­чью нель­зя, «чёр­ной» то­же. Это зна­чит, ага, строй у нас тём­ный, зна­чит, у нас всё тём­ное и т.д. То есть я уже жил в то вре­мя, ког­да та­кое сло­веч­ко, ес­ли ма­лень­кий смысл есть ка­кой-то, до ко­то­ро­го кто-то мо­жет до­ду­мать­ся, – уже нель­зя бы­ло. Это по­ка­за­тель то­го, что уже не до ста­ди­о­нов, уже не до сво­бо­ды сло­ва. И я под­би­рал эпи­тет – ка­кой же всё-та­ки но­чью, ну, ка­кое-то сло­во на­шёл… «дожд­ли­вой» или ещё что-то… а «тём­ная», «чёр­ная» мне за­пре­ти­ли, по­то­му что это про­ек­ция на строй бы­ла. И вот – от­вет на во­прос. Это вре­мя не мог­ло вы­дви­нуть ни­ко­го… сло­во филь­т­ро­ва­лось ка­пи­таль­но. Та­кие жё­ст­кие си­де­ли худ­со­ве­ты, ре­дак­то­ра, цен­зу­ра… Один раз у ме­ня книж­ка вы­хо­ди­ла, и из Том­ска один гад на­пи­сал в «Из­ве­с­ти­ях» фе­ль­е­тон, та­кую за­ме­точ­ку, что… А сти­хо­тво­ре­ние ста­рое-пре­ста­рое бы­ло: «Мы на при­ступ­ках пи­ли вер­мут в честь окон­ча­нья Фэ­Мэ­Ша…». Он эту строч­ку при­вёл, и там как гля­ну­ли… Уже был тог­да этот за­прет на ал­ко­голь… а сти­хо­тво­ре­ние ста­рое, та­кое ве­сё­лое, и там строч­ка эта, ни­че­го не зна­ча­щая. Про­сто, ни о чём. А он взял это и вы­вел на пер­вый план, и всё, все из­да­тель­ст­ва Со­вет­ско­го Со­ю­за, про­чи­тав это, ста­ли у се­бя в спи­с­ках вы­пу­с­ка книг ис­кать, есть ли я. В Но­во­си­бир­ске на­шли, что моя ру­ко­пись рас­сма­т­ри­ва­ет­ся, и ме­ня про­сто вы­пну­ли от­ту­да! По­это­му в то вре­мя ни­кто не мог вы­дви­нуть­ся, это бес­по­лез­но. Жё­ст­ко. На­столь­ко жё­ст­кая цен­зу­ра бы­ла! А я пи­сал нор­маль­ные сти­хи о жиз­ни: «Тра­ва на цы­поч­ки вста­ёт, / Чтоб рань­ше всех уви­деть солн­це…» или «Са­мая ве­сё­лая пче­ла до са­мо­го нас про­во­жа­ла до­ма…».

– По ва­ше­му мне­нию, сей­час ка­кие-то есть круп­ные по­эти­че­с­кие ве­ли­чи­ны, на дан­ный мо­мент?

– Круп­ные?.. По­ни­ма­ешь, вот Спар­та, жё­ст­кое спар­тан­ское вос­пи­та­ние, там вы­ко­вы­ва­ли де­тей… Она ведь по­этов-то ми­ру не да­ла. При фе­о­даль­ном строе, пер­во­быт­но­об­щин­ном – и то бы­ли по­эты. А вот Спар­та по­этов не пре­до­ста­ви­ла ми­ру. Сей­час вре­мя та­кое, ког­да – на­ём­ни­ки и хо­зя­е­ва. Очень жё­ст­кое вре­мя. И по­это­му ли­бо Не­кра­сов дол­жен быть, или ка­кая-то по­эзия борь­бы… И, с дру­гой сто­ро­ны, здесь ещё си­ту­а­ция… Ког­да ги­бель Пом­пеи бы­ла, один про­бо­вал ос­та­но­вить ко­го-то, ког­да все бе­жа­ли, на­чать чи­тать сти­хи, – его про­сто кам­нем стук­ну­ли по баш­ке. Сей­час при­мер­но вот та­кой син­тез.

– Ну, а про­те­ст­ной по­эзии раз­ве нет?

– Про­те­ст­ная по­эзия – это не по­эзия.

– Раз­ве она сов­сем ни­ког­да не бы­ва­ет по­эзи­ей?

– Я ду­маю, ни­ког­да. Ну, как в по­эзии – про­тест? Это ведь ис­кус­ст­во, ве­ли­чай­шее ис­кус­ст­во для из­бран­ных. По­ни­ма­ешь? Для из­бран­ных. Это тон­кое дви­же­ние от зву­ков, энер­гии… Пред­став­ля­ешь? Это на­столь­ко тон­чай­шая иг­ра букв, зву­ков… Вот ты идёшь по тро­ту­а­ру. Ме­т­рах в двад­ца­ти пя­ти от те­бя – че­ло­век. Тро­ту­ар не­боль­шой. И он дол­жен прой­ти с од­ной сто­ро­ны, а ты – с дру­гой. И вы не­уло­ви­мы­ми дви­же­ни­я­ми чув­ст­ву­е­те, кто с ка­кой сто­ро­ны пой­дёт. Вы ни­че­го не де­ла­е­те, ни­ка­ких зна­ков не по­да­ё­те. Вы идё­те, идё­те, идё­те, и так, не при­ка­са­ясь друг к дру­гу, со­шлись и, не за­дев друг дру­га, ра­зо­шлись. Но вы точ­но, за двад­цать пять ме­т­ров уже по­ня­ли, кто с ка­кой сто­ро­ны пой­дёт. И так же в по­эзии – бук­ва в пер­вом чет­ве­ро­сти­шии чёт­ко чув­ст­ву­ет бук­ву в чет­вёр­том чет­ве­ро­сти­шии. Она чув­ст­ву­ет, по­ни­ма­ешь? Это ве­ли­кое ис­кус­ст­во – по­эзия, ве­ли­кое ис­кус­ст­во рус­ско­го язы­ка. По­это­му к борь­бе, к шты­ку её при­рав­ни­вать… Это не по­эзия, это удел про­зы. И не про­зы это да­же удел… По­эт дол­жен быть бес­си­лен, он сла­бым дол­жен быть. По­эзия долж­на быть без­за­щит­на. Ина­че это не по­эзия.

– А не ка­жет­ся ли вам, что по­эзия мо­жет дей­ст­во­вать в раз­ных спе­к­т­рах? Не толь­ко в та­ком утон­чён­ном… Мо­жет быть по­эзия, ко­то­рая то­же для из­бран­ных, но при этом стро­ит­ся на боль­ших, ог­ром­ных ве­щах, ко­то­рые на­хо­дят­ся за пре­де­ла­ми обыч­но­го со­зна­ния имен­но в си­лу сво­ей объ­ём­но­с­ти и гро­мад­но­с­ти? Так ска­зать, по­эзия, во­ро­ча­ю­щая глы­ба­ми все­лен­ско­го смыс­ла…

– Тон­кие ве­щи обыч­но боль­ши­ми и яв­ля­ют­ся. Боль­шая кон­ст­рук­ция сти­хо­твор­но­го язы­ка. Сло­во, оно жи­вёт ты­ся­чи лет, оно столь­ко в се­бя впи­та­ло! И ты про­сто им поль­зу­ешь­ся уме­ло.

– С дру­гой сто­ро­ны, есть же всё-та­ки стро­ки, ко­то­рые лю­бо­му че­ло­ве­ку по­нят­ны и близ­ки… Раз­ве это не по­эзия? Как там у Твар­дов­ско­го: «Вот сти­хи. И всё по­нят­но. Всё на рус­ском язы­ке…».

– Не по­эзия. Это про­сто не по­эзия, ког­да всем всё по­нят­но. Хо­тя Твар­дов­ско­го я сей­час не оце­ни­ваю.

– А в на­род­ных пес­нях раз­ве нет по­эзии? Она же ведь не для из­бран­ных лю­дей, её все чув­ст­ву­ют. А есть пес­ни, ко­то­рые у це­лой ар­мии дух под­ни­ма­ют…

– Ну, по­эзия – не­мно­жеч­ко дру­гое. Пе­сен­ная вещь – она с му­зы­кой, с пе­ни­ем. Там дру­гое. Че­ло­век уже в на­ча­ле по­па­да­ет в та­кое со­сто­я­ние, ког­да он стал пес­ню петь. По­ни­ма­ешь? А не на­обо­рот. Не так, что­бы он стал петь пес­ню и по­сле это­го по­пал в та­кое кай­фо­вое пе­сен­ное со­сто­я­ние.

– То есть – за счёт ме­ло­дии?

– По­че­му? Я не об этом го­во­рю. У че­ло­ве­ка по­яви­лось со­сто­я­ние уг­луб­лён­ное – и он стал петь «Во по­ле бе­рё­за сто­я­ла, лю­ли-лю­ли, сто­я­ла…». А не на­обо­рот, что, мол, дай-ка я се­бе сей­час со­здам на­ст­ро­е­ние…

– Но ес­ли он ус­лы­шал пес­ню, у не­го мо­жет по­явить­ся на­ст­ро­е­ние.

– Оно ка­кое-то – тре­тье. Оно дру­гое. Та­кое – по­лу­фа­б­ри­кат­ное… Кай­фо­вое, раз­ме­рен­но-ра­ци­о­наль­ное, мер­кан­тиль­ное… он слу­ша­ет, на­слаж­да­ет­ся... на­слаж­да­ет­ся, зная, что на­слаж­да­ет­ся. А ког­да ты по­ёшь: ты за­пел – и да­же не зна­ешь, что за­пел, оно са­мо со­бой по­лу­ча­ет­ся.

– Ну а вот ва­ши пес­ни, ко­то­рые зна­ет (по­ни­ма­ет) вся стра­на, – су­дя по ва­шим же сло­вам пре­ды­ду­щим, по­лу­ча­ет­ся, что это не по­эзия?

– Хо­ро­шим сти­хам му­зы­ка про­сто не нуж­на. Это не­со­вме­с­ти­мые по­ня­тия. Это то же са­мое, что в кар­ти­не к кра­с­ке ту­да но­ту бы за­пи­хи­ва­ли. Вот ком­по­зи­тор бы си­дел и до­ло­том бы вдал­б­ли­вал и ду­мал, что по­лу­чит­ся что-то. Это то же са­мое. По­эзии не нуж­на му­зы­ка. Это две ка­п­риз­ные ве­щи. Су­пер-ка­п­риз­ные. Они не толь­ко не сов­ме­ща­ют­ся, они про­сто, как маг­ни­ты, от­тал­ки­ва­ют­ся друг от дру­га!

– Зна­чит, ес­ли по­лу­чи­лась хо­ро­шая пес­ня, то по­эзии из­на­чаль­но в сти­хах нет?

– Здесь сти­хам не нуж­на по­этич­ность. Пе­сен­ный текст – сов­сем дру­гое. Он дол­жен с му­зы­кой сов­ме­щать­ся. Это «тек­с­ты» или «сло­ва»… Но они долж­ны быть то­же вы­со­ко­ху­до­же­ст­вен­ны­ми. Ино­гда пу­та­ют вы­со­ко­ху­до­же­ст­вен­ный текст с по­эзи­ей…

– А в чём от­ли­чие?

– Ну, по­эзию труд­но объ­яс­нить, что это та­кое. Лег­че го­во­рить: вот это – не по­эзия, то – не по­эзия… И ког­да пе­ре­чис­лишь ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во, мил­ли­он та­ких по­ня­тий, ос­та­нет­ся то, что – по­эзия.

– Ну, а вот во все­на­род­но лю­би­мой пес­не «Клён ты мой опав­ший…» са­ми сти­хи Есе­ни­на – по­эзия?

– По­ни­ма­ешь, как… Есе­нин – это та­кое яв­ле­ние (яв­ле­ние!), ко­то­рое ана­ли­зу в прин­ци­пе не под­да­ёт­ся.

– То есть это ис­клю­че­ние из всех пра­вил?

– Не ис­клю­че­ние… Это – яв­ле­ние. Это един­ст­вен­ный слу­чай. Как – не­бо, зем­ля, об­ла­ка, Есе­нин, ре­ки… Че­рез за­пя­тую их пе­ре­чис­лять мож­но.

– «От­го­во­ри­ла ро­ща зо­ло­тая» – то­же пес­ня есть все­ми лю­би­мая…

– Ви­дишь, здесь нель­зя ска­зать, что это не по­эзия. Про­сто нель­зя. А по-дру­го­му… то­же нель­зя... По­то­му что это – яв­ле­ние… Ну, вот он един­ст­вен­ный та­кой…

– Ну, а ва­ше «По­че­му так в Рос­сии бе­рё­зы шу­мят…» – это ху­до­же­ст­вен­ный текст?

– Ху­до­же­ст­вен­ный, да. Хо­тя… Про се­бя-то я мо­гу ска­зать, что это ху­до­же­ст­вен­ный текст, а не по­эзия, а, до­пу­с­тим, про ка­ко­го-то дру­го­го по­эта я уже так, на­вер­ное, не ска­жу.

– Ну, да. Лет че­рез сто ко­му-то, быть мо­жет, со­ве­ст­но уже бу­дет ска­зать про ва­шу пес­ню, что это не по­эзия, а толь­ко ху­до­же­ст­вен­ный текст…

– Смо­т­ря как по­эзия бу­дет раз­ви­вать­ся. Ес­ли она об­го­нит про­зу, ми­ро­воз­зре­ние та­кое бу­дет у лю­дей, что бу­дут за­ни­мать­ся по­эзи­ей, – мо­жет, это уже по­ка­жет­ся дет­ским ле­пе­том… ис­кус­ст­во по­эти­че­с­кое мо­жет так раз­вить­ся. По­то­му что те или иные ни­ши всё рав­но су­ще­ст­ву­ют. Свою ни­шу за­ня­ли Цве­та­е­ва, Ах­ма­то­ва, Па­с­тер­нак, Есе­нин, Клю­ев, Ва­си­лий Ка­зан­цев, Слуц­кий…

– А Ма­я­ков­ский, до­пу­с­тим?

– Ну, в ме­т­ро «Ма­я­ков­ская» на по­тол­ке на­пи­са­ны класс­ные сти­хи. Иди­те ту­да – по­чи­тай­те. Там вы­дер­ну­ты из Ма­я­ков­ско­го та­кие сти­хи – про­сто обал­деть!

– Вы од­но вре­мя бы­ли близ­ки с по­этом Иго­рем Шкля­рев­ским, мно­го об­ща­лись. Ска­жи­те, как вы ду­ма­е­те, по­че­му он всё-та­ки не стал куль­то­вой фи­гу­рой? Че­го ему не хва­ти­ло?

– Это хо­ро­ший, вы­да­ю­щий­ся по­эт. Но, на­вер­ное, ка­кую-то од­ну фи­ло­соф­скую кни­гу он не про­чи­тал… про­за­и­че­с­кую.

– По­этам се­го­дня жи­вёт­ся до­воль­но труд­но. Осо­бен­но тем, кто за­ни­ма­ет­ся ис­клю­чи­тель­но сти­ха­ми. Но вам по­сча­ст­ли­ви­лось стать ав­то­ром очень по­пу­ляр­ных, ус­пеш­ных эс­т­рад­ных пе­сен. Ска­жи­те, вас ус­т­ра­и­ва­ет ва­ша ны­неш­няя ра­бо­та, ва­ше се­го­дняш­нее по­ло­же­ние как не про­сто по­эта, но ав­то­ра тек­с­тов по­пу­ляр­ных пе­сен, ко­то­рые мно­гие пре­зри­тель­но на­зы­ва­ют «по­псой»?

– Это про­сто вы са­ми об этом боль­ше го­во­ри­те, и я вы­нуж­ден вы­слу­ши­вать, что я – «по­эт-пе­сен­ник». Вы­нуж­ден.

– Ну, вы же на это жи­вё­те? Мо­жет быть, луч­ше бы­ло бы пой­ти в шко­лу пре­по­да­ва­те­лем рус­ско­го язы­ка и ли­те­ра­ту­ры, а в сво­бод­ное вре­мя спо­кой­но, ни от ко­го не за­ви­ся, пи­сать хо­ро­шие сти­хи?

– Я при­вык пи­сать сти­хи. С дет­ст­ва при­вык. И это вы­ли­лось в том чис­ле в из­ве­ст­ные пес­ни… Да­вай­те рас­сма­т­ри­вать мои не­пе­сен­ные тек­с­ты!

– Пе­сен­ной те­мы всё же ни­как не из­бе­жать. Ведь ши­ро­ко­му кру­гу лю­дей преж­де все­го ин­те­рес­но то, чем че­ло­век зна­ме­нит…

– Нет, а я со­гла­сен тер­петь то, что вы за­да­ё­те мне во­про­сы как по­эту-пе­сен­ни­ку. А по­том, по­сле ин­тер­вью, я, по­жа­луй, возь­му вас за ухо и по­та­с­каю (сме­ёт­ся)…

– Вот по по­во­ду из­ве­ст­ной ва­шей пес­ни «По­то­му что нель­зя быть кра­си­вой та­кой». Это ведь ва­ше юно­ше­с­кое сти­хо­тво­ре­ние, а «Бе­лый орёл» его уже ис­пол­ня­ет как пес­ню для зре­лых лю­дей, по му­зы­ке, по­да­че это ощу­ща­ет­ся, это уже не «Ива­нуш­ки», не «Кор­ни». А сти­хи по­ют ва­ши юно­ше­с­кие. И бес­ко­неч­ный этот при­пев! Ког­да это у вас од­ной стро­кой зву­чит – это не­сколь­ко на­ив­но, но что-то в этом есть. Но ког­да взрос­лые дя­ди на­чи­на­ют это сто раз по­вто­рять: «по­то­му что нель­зя, по­то­му что нель­зя, по­то­му что нель­зя…» – это зву­чит ин­фан­тиль­но и не­ле­по.

– Нет-нет, я бы не со­гла­сил­ся. Это су­пер-эро­ти­че­с­кая пес­ня. Она со­из­ме­ри­ма во­об­ще со спер­мой, ко­то­рая в гла­зах сто­ит.

– А мне хо­чет­ся за­тк­нуть уши или про­сто вы­клю­чить при­ём­ник, ког­да это зву­чит. Этот мно­го­крат­но по­вто­ря­ю­щий­ся при­пев, ко­то­рый про­сто мы­лит слух. Это раз­дра­жа­ет страш­но. Ведь в на­род­ных пес­нях как? Там по­вто­ря­ют­ся хо­ром по­след­ние стро­ки куп­ле­та, каж­дый раз раз­ные. А что­бы один и тот же твер­дил­ся де­сять раз, да ещё и сло­веч­ки та­кие «по­то­му что», «нель­зя», «та­кой»: «зя – ни­зя»… Про­из­но­сить, по­вто­рять это мож­но толь­ко с боль­шой иро­ни­ей.

– Нет. Тут всё сба­лан­си­ро­ва­но. Это не иро­ния, здесь мно­го эро­тиз­ма. Это вы­де­ле­ние спер­мы у му­жи­ка… ко­то­рый бес­стыд­но со­блаз­ня­ет всех под­ряд де­вок.

– Ну, а вам не стыд­но за эти свои сти­хи та­кие «бес­стыд­ные»?

– Нет, хо­ро­шая пес­ня. Очень хо­ро­шая. «По­то­му что нель­зя…» – это по­сло­ви­цей ста­ло.

– По-мо­е­му, это – ан­ти­по­сло­ви­ца…

– Ну, не знаю…

– А со­глас­ны ли вы с та­кой по­зи­ци­ей, что нуж­но «кро­вью пла­тить за каж­дое сло­во своё»?

– Ну, по­ни­ма­ешь, это вро­де бы так. Оно мож­но и до­ка­зать это, как мож­но до­ка­зать ци­та­та­ми из Биб­лии, что там нет Бо­га. Всё долж­но быть оп­рав­да­но зо­ло­тым за­па­сом слов. Ты пи­шешь строч­ку на уров­не вдох­но­ве­ния… Мы сей­час, мо­жет быть, ёр­ни­че­с­ки го­во­рим… Но ис­тин­ный по­эт все­гда пи­шет по вдох­но­ве­нию, вот оно при­шло на 15 ми­нут – он пи­шет. И это при­мер­но то же са­мое, что ты ска­зал, по­то­му что вдох­но­ве­ние – са­мое вы­со­кое чув­ст­во в че­ло­ве­ке.

– Вдох­но­ве­ние и кровь… Кста­ти, у Ни­ко­лая Тряп­ки­на есть сти­хо­тво­ре­ние, где это со­еди­ня­ет­ся в од­ной стро­ке: «И ус­лы­шу я го­лос кро­ви, / И прой­дёт он, как ве­тер в сло­ве…».

– Да – это очень силь­но. Про­сто ге­ни­аль­но ска­за­но! Но это ещё ма­с­тер­ски всё сде­ла­но. Чуть-чуть из­ме­ни что-то в пред­ло­же­нии, пе­ре­ме­ни сло­ва ме­с­та­ми, и всё рас­сып­лет­ся, а имен­но за счёт рус­ско­го язы­ка, та­кая жё­ст­кая кон­ст­рук­ция… По­это­му всё удач­но по­лу­чи­лось. По су­ти де­ла, вот эту строч­ку мож­но на­пи­сать и – до­ста­точ­но…

– А есть ли у вас ка­кое-то по­эти­че­с­кое кре­до? Как вы при­шли к по­ни­ма­нию то­го, что та­кое ис­тин­ная по­эзия?

– Сло­во «кре­до» я во­об­ще не вос­при­ни­маю. Но в мо­ей книж­ке «Ис­то­рия со­зда­ния пе­сен» есть та­кая ма­лень­кая фо­то­гра­фия: я стою у за­бо­ра из жер­дей, за ней лес, это центр За­пад­но-Си­бир­ской низ­мен­но­с­ти – «во глу­би­не си­бир­ских руд»… а я стою ма­лень­кий – и под­пись: «На­ча­ло ми­ра по­ру­че­но сти­хам…» (Гё­те). То есть с ма­ло­лет­ст­ва я, на­вер­ное, на мир смо­т­рел та­ки­ми на­ив­но-по­эти­че­с­ки­ми гла­за­ми… Ког­да ко­си­ли се­но, над на­ми пче­ла ле­та­ла и по­том до са­мо­го до­ма нас про­во­жа­ла. Вот это бы­ли мои дру­зья, я это ви­дел и пи­сал: «Тра­ва на цы­поч­ки вста­ёт, / Чтоб рань­ше всех уви­деть солн­це».

По­эзия во­об­ще рож­да­лась от ста­рин­но­го мо­но­тон­но­го тру­да, от кось­бы се­на… длин­ные по­ко­сы, ве­ли­чие трав, ве­ли­чие при­ро­ды… по­то­му что че­ло­век всё рав­но свя­зан с при­ро­дой. Да­же не «всё рав­но» свя­зан, а на­столь­ко свя­зан с при­ро­дой, что не же­ле­зо­бе­тон­ная свая, ар­ма­ту­ра его вдох­нов­ля­ют преж­де все­го… хо­тя всё яв­ля­ет­ся пред­ме­том по­эзии… но всё-та­ки глав­ное – ес­те­ст­во… У ме­ня есть та­кое сти­хо­тво­ре­ние: «Что я в жиз­ни ус­пел, дед со­счи­тать ве­лел…», и там я пе­ре­чис­ляю: «Ме­с­то на­шёл у ре­ки, где луч­ше клю­ют окунь­ки…», «за ру­ку сы­на во­дил, прав­ду ему го­во­рил», «прав­ду ему го­во­рил, хоть и не бы­ло сил…». То есть от пче­лы вот от этой – до сы­на… вот по­эзия… И я к ней при­об­щил­ся про­сто от мо­но­тон­но­го тру­да в дет­ст­ве: мно­го ко­сил се­но. Идёшь вот так и ощу­ща­ешь про­стор, оди­но­че­ст­во. Пче­ла ле­та­ет, а ты ко­сишь се­но – и чув­ст­ва всплы­ва­ют от этой мо­но­тон­ной кось­бы… Ог­ром­ные чув­ст­ва! Они за­тме­ва­ют ше­с­ти­лет­не­го ре­бён­ка! И скла­ды­ва­ют­ся рит­мо­ван­ные ка­кие-то сло­ва, ка­кое-то бла­го­зву­чие на­хо­дишь в них и ду­ма­ешь: «Ёл­ки-пал­ки!..». Там нет ещё смыс­ла, но есть бла­го­зву­чие. И ты при­хо­дишь в па­лат­ку и на­чи­на­ешь эти сло­ва по­вто­рять, и та­кое удо­воль­ст­вие ощу­ща­ешь от это­го!.. По­том опять ко­сишь. И так не­сколь­ко дней. Вот от та­кой мо­но­тон­но­с­ти тру­да у ме­ня, по край­ней ме­ре, воз­ник­ли сти­хи. От ог­ром­ных чувств, ко­то­рые на­до бы­ло ку­да-то деть, во что-то пе­ре­пла­вить. На­бор бла­го­звуч­ных слов, ко­то­рым ка­кой-то смысл хо­те­лось при­дать. И вот оно рож­да­лось – я не за­пи­сы­вал ни­че­го, а так бор­мо­тал… ве­ли­ча­вость ощу­щал, ве­ли­ча­вые та­кие строч­ки…

По­эзия – это для ме­ня са­мый ес­те­ст­вен­ный ме­ха­низм, с по­мо­щью ко­то­ро­го мож­но ис­сле­до­вать бы­тие. Су­ще­ст­ву­ют в на­уке, в про­мы­ш­лен­но­с­ти ка­кие-то при­бо­ры для ис­сле­до­ва­ния, ме­ха­низ­мы. А с дру­гой сто­ро­ны, – есть по­эзия, по­ни­ма­ешь? Она то­же су­ще­ст­ву­ет не­за­ви­си­мо от нас, во­круг нас, и она то­же ис­сле­ду­ет, ин­вен­та­ри­зи­ру­ет… Вот так вот про­сто ты не мо­жешь за­гля­нуть за шкаф, а по­эзия – тык – и ту­да про­ни­ка­ет! Сло­вом, стро­кой. Ес­ли при­во­дить ци­та­ты: «Сме­ня­ют­ся вёс­ны и па­ро­мы на­во­дят, / Со­ло­ма на по­ле вы­та­и­ва­ет без при­крас. / И бы­тие в не­бы­тие пе­ре­хо­дит / Про­сто, как школь­ник, из клас­са в класс». Или вот, до­пу­с­тим: «Жизнь – рас­пис­ная кле­ён­ка / Обе­ден­но­го сто­ла, / Что пи­ще­вой со­дой / За­тёр­ли всю до­бе­ла…». По­лу­ча­ет­ся, в по­эзии ищет­ся од­на ка­кая-то со­став­ля­ю­щая, по­том вто­рая. С по­мо­щью их сбли­же­ния по­лу­ча­ет­ся тре­тья. И вот эта тре­тья – она как раз и вли­я­ет. Не каж­дая по от­дель­но­с­ти – а со­че­та­ние. Это труд­но не толь­ко по­нять, а да­же ска­зать… По­то­му что: «Сло­во – ни­что. Звук – это жи­вот­ное. Ты мол­чи. Огонь ска­жет боль­ше, чем шер­стя­ная тишь…» Вот да­вай ана­ли­зи­ро­вать мои строч­ки: «Ту­ман бе­ре­жёт лод­ки и ти­хо сто­ит над во­дой, / Так гра­дус­ник под мыш­кой / Дер­жит боль­ной». Вот о чём это? По­эти­че­с­кое рав­но­ве­сие, стык да­ле­ко­ва­тых по­ня­тий, ко­то­рый и вы­се­ка­ет ис­кру по­эзии. Но… Здесь при­сут­ст­ву­ет и ар­ти­с­тизм. По­ни­ма­ешь? Вот это вот лу­кав­ст­во. Ког­да это пи­са­лось, ес­те­ст­вен­но, я не ду­мал о том, что боль­ной под мыш­кой дер­жит гра­дус­ник. Оно пи­са­лось на чув­ст­ва. Есть за­дан­ное чув­ст­во по­эта – он си­дит, пи­шет, у не­го су­пер-вдох­но­ве­ние, и вот та­кие сло­ва по­яв­ля­ют­ся.

Но со мной мо­гут спо­рить: а ка­ков тог­да удел про­зы? Всё это мож­но про­зой на­пи­сать. Мо­жет быть, луч­ше бу­дет. До­пу­с­тим, «Де­ти из ка­ме­ры хра­не­ния» Рю Му­ра­ка­ми… или Фолк­не­ра ког­да чи­та­ешь – «Мед­ведь»… Ты в про­цес­се чте­ния как буд­то взле­та­ешь на са­мо­лё­те – не за­ме­ча­ешь, как ко­лё­са ото­рва­лись от же­ле­зо­бе­тон­ных плит, – и ты уже па­ришь над зем­лёй… Это во­об­ще-то удел по­эзии. Но про­за очень да­ле­ко уш­ла… Го­во­рят, со­пер­ни­ца по­эзии – му­зы­ка… Нет, всё рав­но – это про­за. По­то­му что рус­ский язык, он на­столь­ко мо­гу­чий, на­столь­ко дей­ст­ву­ю­щий, вли­я­ю­щий, там да­же па­у­зы, сло­во­со­че­та­ния, гла­го­лы… или от­сут­ст­вие гла­го­ла… И про­за на­столь­ко да­ле­ко уш­ла, на­столь­ко су­ме­ла ов­ла­деть рус­ским язы­ком… да­же Гриш­ко­вец, ко­то­рый опи­сы­ва­ет, как его стриг­ли в па­рик­ма­хер­ской, во­ло­син­ка упа­ла за ру­баш­ку, и це­лый день она его ще­ко­та­ла. И он хо­дил с эти­ми ас­со­ци­а­ци­я­ми про всё это де­ло… Но это слиш­ком про­сто. А вот, до­пу­с­тим, «Пар­фю­мер» Зю­с­кин­да. Там на­столь­ко кру­то!..

– Но это ведь уже не рус­ский язык.

– Ну и что? Рус­ский язык – не са­мо­цель. Я го­во­рю, как ин­вен­та­ри­зи­ро­вать мир, ок­ру­жа­ю­щее про­ст­ран­ст­во с по­мо­щью язы­ка. И здесь два ва­ри­ан­та. Не му­зы­ка или жи­во­пись, а или про­за – или по­эзия. Всё рав­но со­пер­ни­ча­ет толь­ко про­за с по­эзи­ей. Вну­т­рен­не. Об­щее – язык и пись­мен­ный стол. Но про­за силь­но да­ле­ко сей­час уш­ла – за счёт усид­чи­во­с­ти про­за­и­ков, по­то­му что они мно­го пи­шут и у них ав­то­ма­ти­че­с­ки ка­кие-то на­ход­ки по­лу­ча­ют­ся. А по­эты при­вык­ли к фор­ме вот этой па­лоч­ки-счи­та­лоч­ки:

тра-та-та-та

та-та-та-та

тра-та-та-та

та-та-та

Всё. Си­дит здо­ро­вен­ный му­жик и с три­бу­ны чи­та­ет: «Та-та Та-та-та-та-та Та-ра Та-та-та-та». Но на та­кой мо­тив, гру­бо го­во­ря – на это «та-ра-та-та», на эту па­лоч­ку-счи­та­лоч­ку (ритм – он всё рав­но ог­ра­ни­чен­ный) – на­пи­са­ны сот­ни, ты­ся­чи сти­хо­тво­ре­ний, а долж­но быть что-то од­но, долж­но су­ще­ст­во­вать не­что един­ст­вен­ное вот в этом рит­ме, в ми­ре, в жиз­ни, у по­эта. Вот кто-то од­наж­ды уже на­пи­сал в этом рит­ме что-то бо­лее или ме­нее удач­ное (кри­ти­ки пу­с­кай об этом го­во­рят) – и он на­чи­на­ет с та­ким ка­п­риз­ным изя­ще­ст­вом, по­ни­ма­ешь, (охо­та по­дой­ти и по ха­ре дать)… на­чи­на­ет изо­б­ра­жать из се­бя по­эта, под­вы­вая: «та-ра-та-та-та, та-та-та-та…» Вот эти «та-ра-та-та», ко­то­рые я сей­час про­из­но­шу, ин­те­рес­нее слу­шать, чем за­ло­жи в это сло­ва. Сло­ва долж­ны быть еди­ные, од­но­знач­ные. Толь­ко один раз на­пи­са­ны в жиз­ни и во­об­ще за­па­тен­то­ван­ные в ка­ком-то пе­ре­нос­ном смыс­ле, так, что­бы боль­ше ни­кто не пи­сал об этом та­ким об­ра­зом.

По­эт, ког­да пи­шет, он не ду­ма­ет о ме­ре, о це­ле­со­об­раз­но­с­ти, он про­сто пи­шет. У не­го это вы­плё­с­ки­ва­ет­ся. Он дол­жен рас­кре­по­с­тить­ся. А ес­ли он на­чи­та­ет­ся тра­ди­ци­он­но­с­ти этой, та­ра­бар­щи­ны, па­ло­чек-счи­та­ло­чек… Ему ещё в шко­ле учи­тель­ни­ца ска­жет, что долж­но быть вот так-то, столь­ко-то стро­чек, рифм и т.п. И всё! И он по­ду­ма­ет, что так и долж­но быть. И вот они из этих ли­тобъ­е­ди­не­ний вы­хо­дят, где их ру­га­ют: у те­бя здесь лиш­ний слог, у те­бя здесь риф­ма не­пол­ная. Ну, не пол­ная – и пусть. За­то как чи­та­ет­ся эта не­пол­ная риф­ма! Усе­чён­ная ка­кая-ни­будь. Или риф­ма на пер­вый слог во­об­ще. Да­же ес­ли го­во­рить о пе­сен­ном твор­че­ст­ве. «По­эт-пе­сен­ник» – для ме­ня зву­чит не­мно­го обид­но. Но ка­кую-то грань я для се­бя оп­ре­де­лил... Там то­же есть ка­кая-то по­эзия: «Мысль – это рус­ло те­ла. Это не на­до знать. Осень, ты так хо­те­ла Сра­зу зи­мою стать». По край­ней ме­ре, ка­кой-то на­кал есть. Вот это сти­хо­тво­ре­ние – оно вро­де тра­ди­ци­он­ное, че­ты­ре строч­ки, – а как мно­го все­го. Это есть в од­ной из пе­сен на мои сло­ва.

– Ког­да вы пи­ше­те сло­ва к пес­ням, вы рас­счи­ты­ва­е­те на оп­ре­де­лён­но­го ис­пол­ни­те­ля или пес­ни са­ми воз­ни­ка­ют уже в та­ком ви­де?

– Не­ко­то­рые са­ми по се­бе рож­да­ют­ся.

– Для «Ива­ну­шек» и для «Лю­бэ» ведь сов­сем раз­ные пес­ни долж­ны быть по ду­ху, по на­ст­ро­е­нию.

– Но это очень по­нят­но, тут ду­мать мно­го не на­до, пи­шешь ты для «Лю­бэ» или для «Ива­ну­шек», для «Кор­ней», или да­же вот груп­па «Фа­б­ри­ка» по­ёт на мои сло­ва: «А у не­ба не­ту дна, Как би­ле­тов нет в ки­но. А се­го­дня до­тем­на про од­но всё, про од­но… Про лю­бовь, про те­бя» (при­пев на­чи­на­ет­ся). Вот смо­т­ри, чем это пло­хо? «У не­ба не­ту дна, как би­ле­тов нет в ки­но». Не на­до нам, как бу­ки, си­деть пу­гать: «Рус­ский язык, ЕГЭ! Сда­вай­те, тру­ди­тесь, знай­те, где все за­пя­тые!..». Да вы на­пи­ши­те вот так вот! На­пи­ши­те смеш­но, лу­ка­во, глу­по на­пи­ши­те! Тог­да вся жизнь на­ша бу­дет луч­ше…

– Ну, вот мне, до­пу­с­тим, не хо­чет­ся слу­шать это, да­же ес­ли там ка­че­ст­вен­но вы на­пи­са­ли текст. По­то­му что чув­ст­ву­ет­ся в этом ка­кая-то сла­ща­вая лег­ко­мыс­лен­ность, что ли... На фо­не то­го, что про­ис­хо­дит на ули­це, в стра­не, в ми­ре, что в воз­ду­хе ви­та­ет, на фо­не че­го-то глав­но­го в жиз­ни – это про­сто как-то да­же стыд­но слу­шать… Я не мо­гу.

– Зна­ешь, ведь кра­со­та ни­ког­да не спа­сёт ни­ка­кой мир. И по­эзия то­же не мо­жет ни­че­го в ми­ре уре­гу­ли­ро­вать. Ес­ли что-то про­ис­хо­дит в стра­не, это всё па­рал­лель­но. Ес­ли в стра­не го­лод, не на­до буб­нить об этом, пи­сать мрач­ные пес­ни…

– То есть по­эт и граж­да­нин не со­еди­ня­ют­ся для вас?

– Ну, они со­еди­ня­ют­ся в чём-то боль­шем, по­то­му что граж­да­нин – он граж­да­нин на кух­не, в ван­ной. Он прост. И чем про­ще че­ло­век, тем это ве­ли­ча­вее, тем боль­ше у не­го си­лы, гра­мот­но­с­ти, эру­ди­ции. Здесь не на­до под сло­вом «граж­да­нин» ка­кую-то осо­бую се­рь­ёз­ность под­ра­зу­ме­вать, что он там го­тов к жерт­вам ка­ким-то… Ну, на что го­тов? Это зна­чит – про­сто не­пра­виль­но он что-то де­ла­ет! Вот при­шёл ре­бё­нок – он дол­жен по го­ло­вке его по­гла­дить. Ба­буш­ка внуч­ка долж­на при­ла­с­кать. Всё. Вот оно и всё граж­дан­ст­во. На этом на­чи­на­ет­ся и этим же за­кан­чи­ва­ет­ся. А что ты мо­жешь мне воз­ра­зить по это­му по­во­ду? По­гла­жи­ва­ние по го­ло­вке, ла­с­ка, лу­кав­ст­во, теп­ли­ноч­ка ка­кая-то, улы­боч­ка… За этим сто­ит ог­ром­ное вну­т­рен­нее со­дер­жа­ние. А го­во­рить так – «по­эт и граж­да­нин»… Всё на­пу­ск­ное на­до бить, вы­пи­ны­вать из се­бя!

– Но есть ведь ка­кая-то от­вет­ст­вен­ность по­эта?

– От­вет­ст­вен­ность... Что та­кое от­вет­ст­вен­ность? Са­мое, мо­жет быть, боль­шое па­т­ри­о­ти­че­с­кое сти­хо­тво­ре­ние – «Я по­мню чуд­ное мгно­ве­нье…». Оно са­мое от­вет­ст­вен­ное…

– По­че­му?

– Ну, по­то­му что оно вли­я­ет, оно дей­ст­ву­ет, оно-то и нуж­но лю­дям. А вот по рит­му с ним сов­па­да­ет: «Вста­вай, про­кля­ть­ем за­клей­мён­ный…». Но сти­хо­тво­ре­ние, стро­ку из ко­то­ро­го я при­вёл вы­ше, – луч­ше. Оно дей­ст­ву­ет, оно спи­ны нам рас­прям­ля­ет, оно нас мо­жет ос­та­но­вить, ес­ли мы со­би­ра­ем­ся со­вер­шить пло­хой по­сту­пок. Оно – дей­ст­ву­ю­щее.

– А как по-ва­ше­му, об­ла­да­ет ли по­эт осо­бым «по­эти­че­с­ким» зре­ни­ем, не­до­ступ­ным обыч­но­му че­ло­ве­ку?

– Толь­ко про­зре­ни­ем. Мощ­ным про­зре­ни­ем. Шкля­рев­ский пред­ска­зы­вал в сво­их сти­хах мно­гое. Вот ес­ли пе­ре­чис­лять всех… и Ка­зан­цев, и Шкля­рев­ский, и Юн­на Мо­риц, и Па­с­тер­нак… у всех есть там пред­ска­за­ния, про­зре­ния… и Брод­ский. По­эт – это пред­ска­за­тель. По­этам труд­но. Они всё ви­дят, всё по­ни­ма­ют. И они не хо­тят про­сто пря­мо го­во­рить лю­дям прав­ду…

– А по­че­му не хо­тят го­во­рить прав­ду? Что­бы кам­ня­ми не за­бро­са­ли, как лер­мон­тов­ско­го «Про­ро­ка»?

– Да нет, та­кие про­сто они лю­ди, склад ха­рак­те­ра…

– А мо­жет, де­ло в том, что про­сто не по­лу­чит­ся про­ро­че­ст­во, ес­ли на­пря­мую его ска­зать?

– Нет. Про­ро­че­ст­во… это опять раз­го­вор та­кой те­о­ре­ти­че­с­кий… То, что все по­эты про­ро­ки – это точ­но. По­то­му что они пи­шут на уров­не вдох­но­ве­ния. А вдох­но­ве­ние – это ког­да по­нят­но всё, вид­но на мил­ли­о­ны ки­ло­ме­т­ров впе­рёд и на мил­ли­о­ны лет впе­рёд и на­зад …

– То есть сни­ма­ет­ся про­ст­ран­ст­во и вре­мя?

– Да. Йо­ги до­сти­га­ют пра­ны, буд­ди­с­ты нир­ва­ны, а у по­этов – вдох­но­ве­ние. Это не­ве­ро­ят­но мощ­ное со­сто­я­ние, про­сто не­ве­ро­ят­но! Его не до­стичь ни­чем, по­это­му они эго­ис­ты, по­эты. Вдох­но­ве­ние – это выс­шее на­слаж­де­ние, не­ве­ро­ят­ное!

– А бы­ва­ло у вас так, что во сне при­хо­ди­ли сти­хи?

– Ну, в ос­нов­ном не за­пи­сы­ва­ешь их, а по­том жа­ле­ешь.

– Ну, бы­ли те, ко­то­рые уда­лось за­пи­сать?

– Ко­неч­но.

– А мо­же­те вспом­нить?

– Нет, не вспом­ню…

– А вот не строч­ки, а ка­кие-то об­ра­зы, са­ми сны, с их сю­же­та­ми, стран­но­с­тя­ми ка­ки­ми-то не пы­та­лись по­том в сти­хах пе­ре­дать?

– Нет. Об­раз, как его за­пи­сать? Я ду­маю, та­кой ва­ри­ант ра­бо­ты все­гда при­во­дит к не­уда­че и к фаль­ши. Сти­хо­тво­ре­ние – это ведь всё рав­но сло­вес­ный ма­те­ри­ал. Нуж­но, что­бы бы­ло здесь и сей­час. Чув­ст­ву­ешь вдох­но­ве­ние – пи­шешь строч­ку… Про­сто строч­ка. Она долж­на быть бес­смыс­лен­ной. На та­ком уров­не – без смыс­ла. Она долж­на тре­пе­тать. За счёт ал­ли­те­ра­ций и т.д. Она у те­бя вы­ска­ки­ва­ет изо рта, из ушей, ты её про­сто ло­вишь вот так ру­ка­ми и кла­дёшь на бу­ма­гу, за­пи­сы­ва­ешь, и та­кой кайф от это­го, по­том вто­рая под­би­ра­ет­ся…

– Но ведь мож­но то же са­мое де­лать, в том чис­ле с ал­ли­те­ра­ци­я­ми, с «кай­фом», и ког­да у те­бя уже есть об­раз пе­ред гла­за­ми, за­мы­сел…

– Уже кай­фа не бу­дет та­ко­го, об­раз бу­дет да­вить на те­бя: «Ага! Об­раз! На­до это за­фик­си­ро­вать!..» И на­чи­на­ешь что-то при­ду­мы­вать, что­бы опи­сать это. А долж­но быть не так. Строч­ки не при­ду­мы­ва­ют­ся. Ты сам не зна­ешь, что про­ис­хо­дит, ты, как ду­ра­чок, про­сто что-то де­ла­ешь та­кое – и по­лу­ча­ют­ся сти­хи…

– Вы со­глас­ны с мыс­лью, что на­сто­я­ще­му, круп­но­му по­эту нуж­но обя­за­тель­но на­хо­дить­ся или бы­вать в сто­ли­це?

– Обя­за­тель­но, ко­неч­но. По­эту нуж­на уве­рен­ность. Она долж­на до­сти­гать­ся ка­ки­ми-то ком­по­нен­та­ми. Или чте­ни­ем мно­го­чис­лен­ных фи­ло­соф­ских тру­дов или… Я вот из про­вин­ци­аль­но­го го­ро­да сю­да при­ехал, в Моск­ву, два го­да жил здесь. И ко­неч­но, сам факт этот был ва­жен – ка­кой-то ба­ланс про­изо­шёл. Пе­ре­ез­жа­ет че­ло­век из про­вин­ции в сто­ли­цу, и его вну­т­рен­ний мир ба­лан­си­ру­ет­ся до нуж­но­го уров­ня.

– То есть сто­ли­ца нуж­на толь­ко для уве­рен­но­с­ти, а не по­то­му, что здесь не­кая сгу­щён­ная ин­фор­ма­ци­он­но-энер­ге­ти­че­с­кая ат­мо­сфе­ра, ду­хов­ная кон­цен­т­ра­ция та­кая?..

– Нет, для уве­рен­но­с­ти. Что­бы про­вин­ци­а­лизм пре­одо­леть, уве­рен­ность об­ре­с­ти. Не бо­лее уве­рен­ным, а не­ве­ро­ят­но уве­рен­ным. Ты и в сто­ли­це дол­жен то­же по­жить, что­бы об­ре­с­ти ещё боль­ше… По­то­му что ес­ли ты был уве­рен­ным толь­ко в про­вин­ции, зна­чит – это уве­рен­ность ещё не та­кая бы­ла, ла­жо­вая...

 

Бе­се­ду вёл Ев­ге­ний БО­ГАЧ­КОВ

 

Пол­ный текст ин­тер­вью Ми­ха­и­ла Ан­д­ре­е­ва чи­тай­те в бли­жай­шем но­ме­ре эт­но­по­ли­ти­че­с­ко­го и ли­те­ра­тур­но-ху­до­же­ст­вен­но­го жур­на­ла «Мир Се­ве­ра» (уч­ре­ди­тель это­го из­да­ния – на­ша га­зе­та).





Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования