Архив : №11. 19.03.2010

Гомерический Санги

 Нет, не в том смыс­ле «го­ме­ри­че­с­кий», что его тво­ре­ния или – Бо­же упа­си! – сам ува­жа­е­мый Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич вы­зы­ва­ют смех и хо­хот, а в пла­не эпи­че­с­ком. Как сле­ду­ю­щий в рус­ле ве­ли­ко­го Го­ме­ра. Да ведь и од­но из луч­ших его про­из­ве­де­ний – «Песнь о нив­хах», впер­вые из­дан­ная бо­лее двад­ца­ти лет на­зад в мос­ков­ском из­да­тель­ст­ве «Со­вре­мен­ник», име­ет под­за­го­ло­вок: «Эпи­че­с­кая по­эма в ми­фах, ска­за­ни­ях, ис­то­ри­че­с­ких и ро­до­вых пре­да­ни­ях». А эпос пред­по­ла­га­ет ве­ли­чие, глу­би­ну и до­сто­ин­ст­во сло­вес­но­го вы­ра­же­ния. То есть, об­ра­тясь к «По­эти­ке» Ари­с­то­те­ля, мож­но ска­зать, что нуж­но быть яс­ным и не быть низ­ким. Про­дол­жим даль­ше сло­ва­ми древ­не­гре­че­с­ко­го мыс­ли­те­ля: «Са­мое яс­ное вы­ра­же­ние, ко­неч­но, со­сто­ит из об­ще­упо­тре­би­тель­ных слов, но оно низ­ко. При­ме­ром слу­жит по­эзия Кле­о­фон­та и Сфе­не­ла. Бла­го­род­ное же и не за­та­с­кан­ное есть то, ко­то­рое поль­зу­ет­ся не­о­быч­ны­ми сло­ва­ми. А не­о­быч­ны­ми я на­зы­ваю глос­су, ме­та­фо­ру, уд­ли­не­ние и всё, ук­ло­ня­ю­ще­е­ся от об­ще­упо­тре­би­тель­но­го. Но ес­ли кто-ни­будь сде­ла­ет та­кою всю речь, то по­лу­чит­ся или за­гад­ка, или вар­ва­ризм: ес­ли она бу­дет со­сто­ять из ме­та­фор, то за­гад­ка, ес­ли же из глосс, то вар­ва­ризм. В са­мом де­ле, идея за­гад­ки та, что, го­во­ря о дей­ст­ви­тель­но су­ще­ст­ву­ю­щем, со­еди­ня­ют вме­с­те с тем со­вер­шен­но не­воз­мож­ное». И ещё: «За­да­ча по­эта – го­во­рить не о про­ис­шед­шем, а о том, что мог­ло бы слу­чить­ся, и о воз­мож­ном по ве­ро­ят­но­с­ти или не­об­хо­ди­мо­с­ти». Вду­ма­ем­ся толь­ко в эти за­ме­ча­тель­ные сло­ва, це­ли­ком и пол­но­стью от­но­ся­щи­е­ся к по­эти­ке Сан­ги и рас­сма­т­ри­ва­е­мой по­эме. Ведь всё так и есть: и за­гад­ка, и вар­ва­ризм, и яс­ность, и воз­мож­ное-не­воз­мож­ное, и мно­гое-мно­гое дру­гое, что и не сни­лось тог­да Ари­с­то­те­лю. Да да­же и Го­ме­ру. А ес­ли ко­му не нра­вит­ся сло­во «го­ме­ри­че­с­кий», име­ю­щее, дей­ст­ви­тель­но, дво­я­кий смысл, то мож­но ведь вы­ра­зить­ся и так: «Ан­тич­ный Сан­ги». Хо­тя всё рав­но он ос­та­нет­ся Сан­ги нивх­ским. Что ни­сколь­ко не ума­ля­ет его по­эти­че­с­ких до­сто­инств, а на­про­тив, при­бав­ля­ет ро­до­вой си­лы.

Каж­дый на­род, на­ро­ди­ще или на­ро­дец про­сто обя­зан по оп­ре­де­ле­нию иметь свой ис­то­ри­че­с­кий эпос. Мож­но его, ко­неч­но, и вы­ду­мать, но это уж у сов­сем про­па­щих. А нив­хи об­ла­да­ют сво­и­ми пре­да­ни­я­ми, тут и вы­ду­мы­вать ни­че­го не на­до. Глав­ное, что­бы явил­ся че­ло­век, ко­то­рый су­мел бы со­брать их во­еди­но и из­ло­жить по­эти­че­с­ким язы­ком. И та­ким ре­т­ран­с­ля­то­ром стал Вла­ди­мир Сан­ги. Его «Песнь о нив­хах» – это уди­ви­тель­ные и фан­та­с­ти­че­с­кие пу­те­ше­ст­вия и при­клю­че­ния ге­ро­ев на су­ше, на мо­ре и да­же в по­ту­с­то­рон­нем ми­ре, на­по­ми­на­ю­щие в ка­кой-то сте­пе­ни стран­ст­вия хи­т­ро­ум­но­го Одис­сея или сра­же­ния в «Или­а­де». Прав­да, по­рою сра­же­ния эти вы­гля­дят не как вой­на меж­ду ахей­ца­ми и тро­ян­ца­ми, а как бит­вы ля­гу­шек с мы­ша­ми в «Ба­т­ра­хо­ми­о­ма­хии», по­зд­нем под­ра­жа­нии «Или­а­де» не­из­ве­ст­но­го древ­не­гре­че­с­ко­го ав­то­ра. Но это и ес­те­ст­вен­но для нивх­ско­го эпо­са, по­сколь­ку при­ро­да и всё су­ще­ст­ву­ю­щее в ней оду­шев­ле­но, име­ет свой смысл и пред­наз­на­че­ние. Це­ло­ст­ная кар­ти­на ми­ра для нив­хов бы­ла бы не пол­на без са­мой ма­лой тра­вин­ки или ля­гуш­ки. И Сан­ги вы­ра­жа­ет ми­ро­ощу­ще­ние сво­е­го род­но­го на­ро­да, жи­ву­ще­го на ос­т­ро­ве Са­ха­лин (есть ещё и ма­те­ри­ко­вые нив­хи), в ув­ле­ка­тель­ных ска­зоч­но-по­эти­че­с­ких фор­мах. Тво­рит эпос.

Но ка­ких тру­дов ему это сто­и­ло? Вот сам он пи­шет, пред­ва­ряя свою «Песнь о нив­хах»: «Лет трид­цать на­зад, ког­да ме­ня, как обу­хом, уда­ри­ло страш­ное от­кры­тие – в ли­це не­мощ­ных ста­ри­ков, вслед за мо­ей ма­те­рью не­от­вра­ти­мо ухо­див­ших в дру­гой мир, мой древ­ний на­род те­ря­ет по­след­них но­си­те­лей сво­ей мно­го­ты­ся­че­лет­ней куль­ту­ры, – их ос­та­ва­лось не­мно­гим бо­лее де­ся­ти. И тог­да я, ра­зом про­зрев­ший и ох­ва­чен­ный чув­ст­вом, в ко­то­ром сме­ша­лись страх и обес­по­ко­ен­ность, что куль­ту­ра мо­е­го на­ро­да по­гиб­нет на гла­зах у без­де­я­тель­но­го мо­е­го по­ко­ле­ния, – где пеш­ком, а где на лод­ках или со­ба­чь­их уп­ряж­ках – обо­шёл все нивх­ские се­ла и стой­би­ща, что­бы по­слу­шать-за­пи­сать ска­зи­те­лей и пес­но­пев­цев». Он со­брал бо­га­тей­ший фоль­к­лор­ный ма­те­ри­ал, чу­дом су­мел за­фик­си­ро­вать Мед­ве­жий пра­зд­ник, ко­то­рый ещё с 30-х го­дов власть рас­сма­т­ри­ва­ла как вред­ный пе­ре­жи­ток про­шло­го и фак­ти­че­с­ки за­пре­ти­ла его. Как за­пре­ти­ла мно­гое дру­гое, в том чис­ле и пре­по­да­ва­ние нивх­ско­го язы­ка в шко­лах. А Сан­ги про­дол­жал свои сбо­ры и по­ис­ки. В ре­зуль­та­те яви­лись на свет кни­ги: «Лож­ный гон», «Нивх­ские ле­ген­ды», «Же­нить­ба Ке­вон­гов», «Се­ми­пё­рая пти­ца», «Пу­те­ше­ст­вие в стой­би­ще Лун­во» и дру­гие. Но глав­ной из них я счи­таю всё-та­ки «Песнь о нив­хах». Здесь он бук­валь­но по фраг­мен­там-ку­соч­кам вос­соз­дал эпос сво­е­го уди­ви­тель­но­го са­мо­быт­но­го на­ро­да с ус­то­яв­ши­ми­ся мно­го­ве­ко­вы­ми обы­ча­я­ми и тра­ди­ци­он­ным ук­ла­дом жиз­ни. И по­мог­ли ему в этом те, ко­то­рых «ос­та­ва­лось не­мно­гим бо­лее де­ся­ти». На­до бы их не­пре­мен­но на­звать.

Это ин­ва­лид с рож­де­ния Сал­рин из ро­до­во­го по­сёл­ка Сан­ги Чай­во; слад­ко­го­ло­сый, со сла­бым зре­ни­ем Ве­вук из штор­мо­во­го Ный­во; иро­нич­ный, не­по­сед­ли­вый охот­ник Ку­ги из се­ле­ния Да­ги; сте­пен­ный та­ёж­ник-со­бо­лят­ник Кер-Кер из ро­да Сак­вон­гов; пре­вос­ход­ный ка­юр Пул­кун с ча­ру­ю­щим го­ло­сом, жив­ший в уе­ди­не­нии с же­ной в со­ору­жён­ном им то­ра­фе – зим­нем жи­ли­ще ста­рин­но­го об­раз­ца – на ре­ке Ясан­ги у Лун­ско­го за­ли­ва; и, ко­неч­но же, зна­ме­ни­тая в нивх­ских кру­гах эпи­че­с­кая пе­ви­ца Хыт­кук… По­след­ние из чис­ла не­ког­да мно­го­чис­лен­ных ве­ли­ких, ко­то­рых вы­да­ю­щий­ся эт­но­граф-нив­хо­вед Л.Я. Штерн­берг, про­жив­ший сре­ди нив­хов в ссыл­ке на Са­ха­ли­не де­сять лет, на­зы­вал из­бран­ни­ка­ми бо­гов. Все они угас­ли в 50–70-х го­дах про­шло­го ве­ка.

Но Сан­ги ус­пел вы­пол­нить свою ис­то­ри­че­с­кую, ро­до­вую, твор­че­с­кую, да ка­кую угод­но мис­сию, как её ни на­зо­ви: глав­ное – со­хра­нил пре­да­ния. Ус­лы­шал сквозь над­рыв­ный ка­шель уми­ра­ю­щей Хыт­кук да­лё­кий го­лос бы­ло­го ве­ли­чия куль­ту­ры сво­е­го древ­не­го на­ро­да. За это ему честь и хва­ла.

А нив­хи дей­ст­ви­тель­но очень древ­ний на­род. Ещё в ки­тай­ской при­двор­ной ле­то­пи­си «Ши цзи» со­об­ща­ет­ся о том, что в 2021 го­ду до н.э. ко дво­ру Шунь при­бы­ло по­соль­ст­во пле­ме­ни су­шень из «стра­ны сре­ди мо­рей» и пре­под­нес­ло по­дар­ки в ви­де стрел из де­ре­ва Ку (это чи­с­то нивх­ское сло­во, оз­на­ча­ю­щее «стре­лу») с гру­бы­ми ка­мен­ны­ми на­ко­неч­ни­ка­ми. Су­ше­ни – это и есть нив­хи, «лю­ди, жи­ву­щие в ок­ру­же­нии во­ды», а «стра­на сре­ди мо­рей» – ос­т­ров Са­ха­лин, омы­ва­е­мый Охот­ским и Япон­ским мо­ря­ми (по нивх­ским ге­о­гра­фи­че­с­ким по­ня­ти­ям – ещё и тре­ть­им мо­рем – Мать­кы керк – Ма­лым мо­рем, как нив­хи на­зы­ва­ют Са­ха­лин­ский за­лив, от­ре­зан­ный от Пи­ла керк – Боль­шо­го мо­ря (Охот­ско­го) се­вер­ной око­неч­но­с­тью Са­ха­ли­на и груп­пой ос­т­ро­вов). В бо­га­тей­шем нивх­ском фоль­к­ло­ре цен­т­раль­ное ме­с­то за­ни­ма­ют ис­то­ри­че­с­кие и ро­до­вые пре­да­ния тыл­гур и мно­го­пла­но­вые эпи­че­с­кие пес­ни на­стур (на­стунд). Вла­ди­мир Сан­ги ис­поль­зо­вал их в сво­ей «Пес­ни о нив­хах» – тут и миф о со­тво­ре­нии Зем­ли, и при­клю­че­ния му­же­ст­вен­ных охот­ни­ков на мор­ско­го зве­ря, и за­тей­ли­вые меж­ро­до­вые от­но­ше­ния, и кар­тин­ки, слов­но в до­ку­мен­таль­ном ки­но, из жиз­ни пу­те­ше­ст­вен­ни­ков и мо­ре­ход­цев, и тя­жё­лые бит­вы лю­дей Ых­ми­фа с за­во­е­ва­те­ля­ми-при­шель­ца­ми, и мно­гое дру­гое. А всё вме­с­те – это по­эти­че­с­кое вос­при­я­тие нив­хов ок­ру­жа­ю­ще­го ми­ра и Все­лен­ной.

Ин­фор­ман­ты Сан­ги – Ве­вук, Ку­ги, Пул­кун, Хыт­кук – ис­пол­ня­ли пе­ни­ем и ре­чи­та­ти­вом древ­не­нивх­ские на­стур – длин­ные (на всю ночь, а не­ко­то­рые и с про­дол­же­ни­ем) пес­ни-по­эмы, ко­то­рые и есть ге­не­ти­че­с­ки очень древ­ний вид ге­ро­и­че­с­ко­го эпо­са, по­ве­ст­ву­ю­ще­го о жиз­ни и де­я­ни­ях пле­ме­ни нив­хов со вре­мён ми­фи­че­с­ко­го первоче­ло­ве­ка, явив­ше­го­ся в пре­де­лы дей­ст­вия эпо­са по­сле не­бы­ва­ло­го зем­ле­тря­се­ния и ми­ро­во­го ка­та­клиз­ма. Лю­бо­пыт­но, что в ис­то­ри­че­с­кой до­сто­вер­но­с­ти ос­нов­ных пе­ре­ска­зы­ва­е­мых со­бы­тий нет ос­но­ва­ний со­мне­вать­ся (да­же в со­жи­тель­ст­ве нив­хов с нер­па­ми и мед­ве­дя­ми и про­ис­шед­ших от этих «брач­ных игр» лю­дях-обо­рот­нях, «гор­ных лю­дях»), по­сколь­ку по стро­жай­ше со­блю­да­е­мо­му нив­ха­ми-ска­зи­те­ля­ми пра­ви­лу тыл­гук (пе­ре­сказ­чик тыл­гур) не мо­жет «со­чи­нять от се­бя», ина­че на язык на­ру­ши­те­ля та­бу ся­дет злой дух и на­ру­ши­тель на­всег­да по­те­ря­ет свой сча­ст­ли­вый дар. На­де­ем­ся, что и Вла­ди­мир Сан­ги так­же ни­че­го в сво­ей «Пес­ни о нив­хах» не при­со­чи­нил для кра­со­ты слов­ца от се­бя. Да впро­чем, в этом и не бы­ло ни­ка­кой не­об­хо­ди­мо­с­ти – по­эма кра­си­ва, яс­на и ве­ли­ча­ва са­ма по се­бе, имен­но как сча­ст­ли­вый дар от по­след­них бо­же­ст­вен­ных из­бран­ни­ков из пле­ме­ни нив­хов.

Александр ТРАПЕЗНИКОВ