Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №47. 19.11.2010

Роман выстроен как храм

 Нижегородский прозаик Елена Крюкова о своём новом романе «Серафим», вышедшем в издательстве «Эксмо», главным героем которого стал молодой священник. Литература и церковный канон, о сусальном, сладко-приторном православии и дидактической «святости», невидимой границе между заблуждением художника и глумлением над сакральным.

 

Елена КРЮКОВА
Елена КРЮКОВА

– Еле­на, по­з­д­рав­ляю с вы­хо­дом тво­ей про­за­и­че­с­кой ве­щи – ро­ма­на «Се­ра­фим». Кста­ти, рас­ска­жи о се­бе, пунк­ти­ром обо­значь свой путь к пи­са­тель­ст­ву.

– Сна­ча­ла му­зы­ка. Я му­зы­кант. Мос­ков­ская кон­сер­ва­то­рия: фор­те­пи­а­но, ор­ган. Кон­цер­ты, га­с­т­ро­ли, уче­ни­ки, Си­бирь, Ир­кутск, ноч­ные ор­ган­ные ре­пе­ти­ции в ста­ром поль­ском ко­с­тё­ле в лю­тые мо­ро­зы. В Ир­кут­ске на­ча­ла пи­сать сти­хи. И впер­вые по­ка­зы­вать их: чи­тать, пе­ча­тать. До это­го пи­са­ла сти­хи и про­зу – в стол. Всё это бы­ло дол­гим по­ис­ком се­бя. Я стре­ми­лась к мощ­но­му об­ра­зу; к яр­кой ин­то­на­ции. В му­зы­ке люб­лю сим­фо­нию и опе­ру, в жи­во­пи­си – фре­с­ку. Ес­ли бы бы­ла жи­во­пис­цем – за­ни­ма­лась бы мо­ну­мен­таль­ной жи­во­пи­сью. Му­зы­ку бро­си­ла ра­ди ли­те­ра­ту­ры. Не­воз­мож­но креп­ко и се­рь­ёз­но за­ни­мать­ся дву­мя ис­кус­ст­ва­ми па­рал­лель­но.

– На­зва­ние кни­ги сра­зу вы­во­дит на ре­ли­ги­оз­ную про­бле­ма­ти­ку, так ли это?

– Ро­ман о мо­ло­дом свя­щен­ни­ке Се­ра­фи­ме. В ми­ру его зва­ли Бо­рис По­лян­ский. Же­на спи­лась; ма­лень­кая доч­ка умер­ла. Он хо­чет стать ие­ре­ем – и ста­но­вит­ся им. У не­го при­ход в се­ле на Су­ре. Че­ло­век сре­ди лю­дей: для ко­го – апо­с­толь­ский слу­жи­тель, а для ко­го – по­пё­нок не­сча­ст­ный...

Соб­ст­вен­но, про­ст­ран­ст­во кни­ги раз­де­ле­но на три стран­ных не­рав­ных ча­с­ти.

Пер­вое: весь ро­ман вы­ст­ро­ен как храм. С фре­с­ка­ми и ико­на­ми на сте­нах. Ку­пол, кон­ха, па­ру­са, все сте­ны – за­пад­ная, се­вер­ная, вос­точ­ная, юж­ная, с фре­с­ка­ми на них... Сло­вес­ные фре­с­ки сме­ло ма­за­ла, ре­а­ли­зуя на­ко­нец свою меч­ту – по-на­сто­я­ще­му рас­пи­сать храм, пу­с­тые бе­лые сте­ны! На­се­лить их людь­ми тан­цу­ю­щи­ми и скор­бя­щи­ми, зве­рь­ём, цве­та­ми и пло­да­ми, ре­ка­ми и мо­ря­ми, ца­ря­ми и бо­га­ми; на­пол­нить на­гие сво­ды пол­но­кров­ной жиз­нью, ро­дить свой мир. Как это сде­лал ве­ли­кий Гу­рий Ни­ки­тин в Тро­иц­ком со­бо­ре Ипа­ть­ев­ско­го мо­на­с­ты­ря в Ко­ст­ро­ме...

Вто­рое про­ст­ран­ст­во – са­мое на­гру­жен­ное, со­бы­тий­ное: ис­то­рия жиз­ни о. Се­ра­фи­ма в Ва­си­ле. Ис­то­рия его люб­ви к де­вуш­ке На­сте, что по­ёт у не­го на кли­ро­се. Ис­то­рия «про­стой ду­ши» Иу­ли­а­нии, что при­сла­на из Ма­ка­рь­ев­ско­го мо­на­с­ты­ря при­слу­жи­вать Се­ра­фи­му: та­кое у неё по­слу­ша­ние. Дра­ма­ти­че­с­кие ис­то­рии сель­чан: у каж­до­го – своя. И все лю­ди в кни­ге, все – го­во­рят сво­и­ми го­ло­са­ми. Го­ло­са ав­то­ра НЕТ. Я са­мо­ус­т­ра­ни­лась. Есть толь­ко речь то­го или ино­го ге­роя. Я слы­ша­ла эти го­ло­са и за­пи­сы­ва­ла их. Как му­зы­ку.

И тре­тье – цер­ков­ные служ­бы. Изо­б­ра­же­ны – в кон­це каж­дой гла­вы – дву­на­де­ся­тые пра­зд­ни­ки и Па­с­ха. Служ­бы уви­де­ны из­ну­т­ри – гла­за­ми Се­ра­фи­ма. Их на­пи­сать бы­ло труд­нее все­го, я же не свя­щен­ник... Ви­дишь, ка­кая ар­хи­тек­ту­ра... Нет, на са­мом де­ле всё про­сто. Храм – в нём фи­гу­ры-фре­с­ки (лю­ди) – и му­зы­ка и сло­во (служ­бы). Этот текст ар­хе­ти­пи­чен, весь за­ком­по­но­ван на хра­мо­вый объ­ём и воз­дух. Так по­лу­чи­лось.

– Рас­ска­жи о сво­ём ге­рое, ка­кой он?

– Про­сто че­ло­век. Ни­ка­кой не свя­той, не «но­си­тель бла­го­да­ти». Но очень, очень, очень ду­ма­ю­щий! И силь­но чув­ст­ву­ю­щий. Не­про­сто с та­ким вну­т­рен­ним ми­ром быть сми­рен­ным, бла­го­ст­ным ба­тюш­кой. Бо­ря По­лян­ский на­ив­но ду­мал: вот ста­ну свя­щен­ни­ком, бу­ду лю­дям до­б­ро де­лать, свет Бо­жий не­сти... Отец Се­ра­фим ви­дит всё: и урод­ст­во и страх, и ужас и кра­со­ту, ви­дит, как уби­ва­ют – уже уби­ли – де­рев­ню; как труд­но лю­дям про­щать; как всё рав­но – всё рав­но! – лю­ди и в ди­ких по­ло­же­ни­ях всё рав­но ос­та­ют­ся ЛЮДЬ­МИ. Он хо­чет по­мочь – и кто-то бе­рёт у не­го из рук по­мощь, а кто-то ди­ко, с из­дёв­кой бьёт его по да­ю­щим ру­кам. Он ви­дит жизнь в ли­цо – имен­но по­то­му, что в нём идёт по­сто­ян­ная му­чи­тель­ная ра­бо­та ду­ха: кто я? Кто они? Что есть Бог для них? По­че­му всё так? Ку­да мы все идём?

Тай­ком ото всех он пи­шет та­кую не­ве­ро­ят­ную, с точ­ки зре­ния ка­но­на ере­ти­че­с­кую, но по серд­цу – пол­ную люб­ви «Свя­тую кни­гу Се­ра­фи­ма». Быть мо­жет, это ещё один ог­ром­ный, фан­та­с­ти­че­с­кий апо­криф. А мо­жет, это свод на­блю­де­ний – глаз Се­ра­фи­ма ос­тёр, он фик­си­ру­ет про­ис­хо­дя­щее. За­чем? Что­бы каж­дый день па­дать и под­ни­мать­ся. Ид­ти даль­ше. Взби­рать­ся по ле­ст­ни­це. По ле­ст­ви­це...

Се­ра­фим – бун­тарь? До­сто­ев­ский ког­да-то сде­лал на­бро­с­ки к ро­ма­ну (он не на­пи­сал его, а за­ду­мал пре­крас­но): жизнь Алё­ши Ка­ра­ма­зо­ва: Алё­ша-то из церк­ви – в ре­во­лю­цию по­дал­ся! Всё, вся мир­ская жизнь мощ­но об­ня­ла и за­кру­жи­ла, и обе­ты раз­ле­те­лись пра­хом, и мiръ – под­мял, по­бо­рол! Но это лишь этап. Бун­тар­ст­во про­хо­дит, как ос­па. Тя­же­ла до­ро­га к му­д­ро­с­ти. Се­ра­фим не мудр. Он бе­зу­мен, по­то­му что лю­бит! Его жизнь ле­тит в тар­та­ра­ры, под ко­лё­са смерт­но­го гре­ха – в дра­ке с од­но­гла­зым быв­шим ха­ха­лем сво­ей лю­би­мой На­сти он вы­би­ва­ет ему при­кла­дом ру­жья здо­ро­вый глаз...

Не на­до бы­ло с та­кою энер­ге­ти­кой ид­ти в ие­реи? Но раз­ве мы под­сти­ла­ем со­лом­ки под вся­кий свой шаг, по­сту­пок? Под судь­бу?

Се­ра­фим не столь­ко свя­щен­ник, сколь­ко – ху­дож­ник! Я и хо­те­ла на­пи­сать ху­дож­ни­ка. Он за­пе­чат­ле­ва­ет жизнь как уме­ет. «Не стре­ляй­те в пи­а­ни­с­та, он иг­ра­ет как уме­ет»...

Но отец Се­ра­фим не Бет­хо­вен в ря­се. И не пре­ступ­ник. Он про­сто ЖИ­ВОЙ. И лю­бит. И всё. В этом вся его ересь.

– Нет ли в тво­ей кни­ге пе­ре­кли­чек с ро­ма­ном Майи Ку­чер­ской «Бог дож­дя»?

– Вот те­перь я точ­но про­чи­таю ро­ман «Бог дож­дя»! Чи­та­ла толь­ко ста­тьи о нём... и ви­де­ла-слы­ша­ла не­сколь­ко раз Майю Ку­чер­скую в те­ле­пе­ре­да­чах. Она нра­вит­ся мне... пе­чаль­ной гра­ци­ей мыс­ли. Дра­го­цен­но­с­тью неж­ной жен­ст­вен­но­с­ти. И дра­го­цен­но, на­вер­ное, то, что та­кое жен­ст­вен­ное про­чте­ние слож­ной со­во­куп­ной про­бле­мы: «лю­бовь – ре­ли­гия – сан – грех – свя­тость – по­ка­я­ние – оп­рав­да­ние» вы­ра­зи­лось в «свет­ской» кни­ге. Мой «Се­ра­фим» ведь то­же не цер­ков­ная, не ду­хов­ная кни­га. Ли­те­ра­ту­ра – это та пло­щад­ка, где цер­ков­ный ка­нон не­мыс­лим (или для ме­ня не­мыс­лим, пусть так!), он ведь сра­зу пе­ре­кры­ва­ет воз­дух ху­дож­ни­ку; труд­но сле­пить мо­гу­чий об­раз, ес­ли пра­ви­ла жё­ст­ко за­да­ны, про­грам­ма не­зыб­ле­ма и ос­вя­ще­на ты­ся­че­ле­ти­я­ми. Так – в ико­но­пи­си. Но в ис­кус­ст­ве – не так.

Од­на­ко к ре­ли­ги­оз­ной ми­фо­ло­гии ис­кус­ст­во то­же ты­ся­че­ле­ти­я­ми при­па­да­ет ис­сох­шим ртом. По­смо­т­ри, сколь­ко ро­ма­нов, рас­ска­зов, пьес, сце­на­ри­ев филь­мов, сти­хов, по­эм – о Хри­с­те! Бес­счёт­но! А сколь­ко ещё бу­дет! А о свя­тых? И: где грех, где свя­тость? Жан­ну д’Арк со­жг­ли как ере­ти­цу, а она кри­ча­ла на ко­ст­ре, уми­рая, с кре­с­том в ру­ках! А по­сле – свя­той на­зва­ли! И мо­лят­ся св. Жан­не, за­ступ­ни­че­ст­ва у Жан­ны про­сят... «А су­дьи кто»?

Или вот Лев Тол­стой. Сколь­ко ко­пий сло­ма­но над его жиз­нью и смер­тью! От­лу­чён от церк­ви? За что? Где про­ле­га­ет не­ви­ди­мая гра­ни­ца меж­ду за­блуж­де­ни­ем ху­дож­ни­ка – и от­кро­вен­ным глум­ле­ни­ем над са­к­ра­лом? Я чи­та­ла тол­сто­вское пе­ре­ло­же­ние Еван­ге­лия. Он «за­бы­то­вил» его, при­зем­лил как мог, да! Но – не из­глу­мил­ся над Хри­с­том, нет. Он про­сто хо­тел при­бли­зить его «к на­ро­ду», и тут он вы­сту­пил как са­мый на­род­ник из на­род­ни­ков! А вот в «Вос­кре­се­нии», в ро­ма­не, пол­ном ХРИ­С­ТИ­АН­НЕЙ­ШЕЙ люб­ви, ро­ма­не о вос­кре­се­нии мёрт­вой ду­ши Не­хлю­до­ва и за­му­чен­ной ду­ши Мас­ло­вой – как ед­ко, силь­но, страш­но и пе­чаль­но изо­б­ра­же­на служ­ба! Буд­то не гла­за­ми рус­ско­го во­цер­ков­лён­но­го че­ло­ве­ка – а гла­за­ми мар­си­а­ни­на, ко­то­ро­му стран­ны и одеж­ды, и бор­мо­та­ние, и всё зо­ло­тое озе­ро об­ря­да. Да ведь каж­дый ху­дож­ник – та­кой мар­си­а­нин. У Аль­фон­са До­де отец уми­рал – До­де у смерт­но­го од­ра сто­ял, пла­кал, а вни­ма­тель­ный бес­ст­ра­ст­ный глаз схва­ты­вал: вот так ле­жит ру­ка, вот так – склад­ки про­сты­ни... за­пом­нить... А Тин­то­рет­то пи­сал пор­т­рет умер­шей от ве­не­ци­ан­ской чу­мы до­че­ри. Она ле­жит на по­душ­ках, ли­цо из­зе­ле­на-блед­ное, мёрт­вое – а он уда­ря­ет ки­с­тью по хол­сту.

Отец Алек­сандр Мень в сво­ей кни­ге «Сын Че­ло­ве­че­с­кий» внят­но ска­зал об опас­но­с­ти об­ря­до­ве­рия. Но до­ко­ле есть об­ряд – есть тра­ди­ция. И ча­с­то тра­ди­ция бы­ва­ет из­вра­ще­на. Са­мим вре­ме­нем. По­ко­ле­ни­я­ми. Ни­кто уже сей­час не ска­жет нам, как во­ис­ти­ну «пра­виль­но». И ведь От­цы Церк­ви жи­ли че­рез мно­го со­тен лет по­сле Ии­су­са. Еван­ге­лие – од­но, а тол­ко­ва­ний и из­ме­не­ний цер­ков­ных служб, ус­та­ва – де­сят­ки! И по­том, двад­цать ве­ков на­зад в на­ро­де хо­ди­ло мно­же­ст­во Еван­ге­лий-апо­кри­фов. Это бы­ли на­сто­я­щие по­эмы. Их за­пре­ти­ли; ос­та­ви­ли толь­ко че­ты­ре ка­но­ни­че­с­ких. Как про­хо­ди­ла эта борь­ба? Кто за­пре­щал? Как де­ли­ли па­ст­ву? Как схва­ты­ва­лись не на жизнь, а на смерть ни­ко­ла­и­ты, гно­с­ти­ки, ма­ни­хей­цы, ари­а­не? Вот где де­тек­тив. Тра­ги­че­с­кий де­тек­тив...

– К Церк­ви, ре­ли­гии сей­час всё боль­ше об­ра­ща­ют­ся пи­са­те­ли, ре­жис­сё­ры. На­сколь­ко сей­час это ак­ту­аль­но для на­ше­го об­ще­ст­ва и бы­ли ли ка­кие-то ин­те­рес­ные от­кры­тия в этой об­ла­с­ти для те­бя в по­след­нее вре­мя?

– На­ше вре­мя сей­час счи­та­ют опас­ным в цер­ков­ном смыс­ле: ко­ро­мыс­ло ка­ча­ет­ся – с од­ной сто­ро­ны, пре­ступ­ле­ния, об­ще­ст­во боль­но не­со­мнен­но, чер­ну­ха опять пол­зёт и на­пол­за­ет, скин­хе­ды уби­ва­ют всех смуг­лых и «чёр­ных», на­до бы ле­кар­ст­во свя­то­с­ти вве­с­ти под ко­жу; с дру­гой – гро­зят­ся, что в Рос­сии ско­ро бу­дет те­о­кра­ти­че­с­кое го­су­дар­ст­во – и всё к это­му идёт... Да, со­блазн цар­ст­вен­но-го­су­дар­ст­вен­ной ви­зан­тий­ской «сим­фо­нии» бли­зок. А за спи­ной – чёр­ная без­дна без­ве­рия, от­кро­вен­ная ус­меш­ка ди­а­во­ла. Меж­ду про­чим, мой Се­ра­фим и об этом раз­ду­мы­ва­ет!

Я не люб­лю сми­рен­ных тё­те­нек, гла­дя­щих по го­ло­вкам ре­бя­ти­шек: ах, ан­ге­ло­чек, он хо­дит на кли­ро­се по­ёт! И я люб­лю де­тей, ан­гель­ски по­ющих на кли­ро­се. Па­ра­докс? Да про­сто де­ти чи­с­ты, им нра­вит­ся кра­со­та хра­ма, му­зы­ка, вкус­ный пи­рог и чай по­сле служ­бы в тра­пез­ной. Да... я ведь и тё­те­нек этих бед­ных то­же – люб­лю. Я их в «Се­ра­фи­ме» – ох как на­пи­са­ла... уз­на­ют они се­бя, ой, уз­на­ют... да ведь не про­чи­та­ют...

Ни­че­го. Ху­дож­ник – это зер­ка­ло. И же­ла­тель­но, чтоб оно чи­с­то бы­ло, а не за­ля­па­но.

И вот ещё чу­до ка­кое. Пи­шут сей­час мно­гие свя­щен­ни­ки ху­до­же­ст­вен­ные тек­с­ты. И – силь­но пи­шут! Вот отец Си­ме­он (Ду­ра­сов), ему и по­свя­щён ро­ман. Он же – пи­са­тель Пётр Епи­фа­нов: с кни­гой «Про­стые рас­ска­зы о жиз­ни и смер­ти» (вы­шла в Пи­те­ре), с изу­ми­тель­ной ру­ко­пи­сью «Лу­на над ули­цей Мон­те­о­ли­вь­е­то» – о сво­ём пу­те­ше­ст­вии по Ита­лии. Ду­маю, она ско­ро уви­дит свет. И это бу­дет сен­са­ция: о. Си­ме­он – че­ло­век вы­со­чай­шей куль­ту­ры, аб­со­лют­ный на­след­ник рус­ских пи­са­те­лей и мыс­ли­те­лей 19-го ве­ка. Вот отец Вла­ди­мир Чу­гу­нов – с ро­ма­ном «Рус­ские маль­чи­ки», в фи­нал «Яс­ной По­ля­ны» в этом го­ду во­шёл. Вот отец Вла­ди­мир Гоф­ман – ин­те­рес­ней­ший про­за­ик и по­эт. Что это? А раз­ве это за­пре­ще­но – свя­щен­ни­ку быть ху­дож­ни­ком? Зна­чит, бо­го­ма­зом быть мож­но, а вот пи­са­те­лем – нель­зя?

– Ка­кое по­сла­ние со­вре­мен­но­му че­ло­ве­ку не­сёт твой «Се­ра­фим», на ка­ко­го чи­та­те­ля он рас­счи­тан?

– Ес­ли очень ко­рот­ко... Жи­вая ду­ша – пе­ред ли­цом Бо­га – и пе­ред ли­цом гре­ха и пе­ча­ли. Веч­ная ма­те­рия.

А на ка­ко­го чи­та­те­ля рас­счи­тан? Да на вся­ко­го, кто про­чи­та­ет! Кни­га не слож­на, это не фи­ло­соф­ский трак­тат. Это ис­то­рия жиз­ни, и она – как у от­ца Си­ме­о­на – о жиз­ни и смер­ти. Про­стая ис­то­рия. Про­стая ду­ша. По­мнишь, у Фло­бе­ра: «Про­стая ду­ша»?..

– Как те­бе пред­став­ля­ет­ся со­вре­мен­ное со­сто­я­ние на­шей ли­те­ра­ту­ры? Ка­кие ав­то­ры ка­жут­ся на­и­бо­лее близ­ки­ми, ин­те­рес­ны­ми? Ка­кие те­мы ещё не вскры­ты?

– Со­сто­я­ние – за­ме­ча­тель­ное. В 2000-е буд­то про­рва­ло пло­ти­ну, по­ве­я­ло ве­т­ром све­жим и хо­лод­ным – я жи­ла на Бай­ка­ле, я вот знаю, что та­кое кул­тук, он те­бя на­ск­возь про­ду­ва­ет и всю ду­шу вы­ду­ва­ет, – и рус­ская ре­а­ли­с­ти­че­с­кая про­за «но­вой вол­ны» яви­лась та­ким ве­т­ром. Но дол­го жить на ве­т­ру нель­зя: ты пре­вра­тишь­ся в пла­кат. Ду­ша жи­вая вос­тре­бу­ет иной слож­но­с­ти, иной кра­со­ты, иной эс­те­ти­ки, иной на­сы­щен­но­с­ти тек­с­та. Ис­кус­ст­во – не точ­ка, а объ­ём. Но и не цве­ти­с­тое «мо­ре раз­ли­ван­ное». Фе­но­мен со­ци­аль­но­го ро­ма­на по­ка­зал се­бя – и стал ис­то­ри­ей. У До­сто­ев­ско­го «Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы» то­же ведь со­ци­аль­ный ро­ман! И не толь­ко!

Вот в этом «и не толь­ко» – се­к­рет даль­ней­ше­го дви­же­ния на­шей ли­те­ра­ту­ры. Бу­дут вос­тре­бо­ва­ны бо­лее ху­до­же­ст­вен­ные ве­щи, не ла­пи­дар­но-пла­кат­ные. Со­ци­аль­ность, ес­ли ты ху­дож­ник, ни­ку­да от те­бя не уй­дёт. Про­сто она пре­вра­тит­ся... в на­род­ность. В твою связь с тво­им на­ро­дом. И не толь­ко с тво­им.

Близ­кие мне ав­то­ры... Про Оле­га Ер­ма­ко­ва я уже ска­за­ла: ху­дож­ник ог­ром­ной, бай­каль­ской глу­би­ны. Алек­сей Ива­нов. Сло­жен и бе­зум­но ин­те­ре­сен Алек­сандр Или­чев­ский. Иль­дар Абу­зя­ров. Очень ин­те­ре­сен мне путь За­ха­ра При­ле­пи­на.

– Ес­ли бы сей­час бы­ла пре­зен­та­ция тво­ей кни­ги пе­ред чи­та­те­лем, как бы ты её пред­ста­ви­ла, что­бы его за­це­пи­ло?

– Ох... Ну вот так:

– Лю­ди, про­сти­те Хри­с­та ра­ди, что на­пи­са­ла эту кни­гу!

Как в Про­щё­ное вос­кре­се­нье... 


Беседу вёл Андрей РУДАЛЁВ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования