Архив : №15. 15.04.2011

Вечный спутник

 Мне 60 лет, и из них я знал Юрия На­ги­би­на лет 45, на­вер­ное, а мо­жет быть, и боль­ше… Пер­вый раз в до­ме На­ги­би­на я ока­зал­ся, – он дру­жил с мо­им от­цом, – где-то го­ду, на­вер­ное, в 63-м, то есть чёрт-те зна­ет ког­да. И этот че­ло­век про­из­вёл на ме­ня ог­ром­ное впе­чат­ле­ние. Преж­де все­го, че­ло­ве­че­с­кое, по­то­му что он был оба­я­те­лен, мил, при­ятен и всё та­кое. Но оба­я­тель­ных лю­дей не так ма­ло, на са­мом де­ле. Ещё го­раз­до боль­шее впе­чат­ле­ние на ме­ня про­из­ве­ли кни­ги На­ги­би­на. Мне бы­ло очень при­ят­но чи­тать его и чув­ст­во­вать, что он жи­вёт ря­дом, – бук­валь­но на­и­с­ко­сок че­рез до­ро­гу в на­шем дач­ном по­сёл­ке, – и мож­но его уви­деть и с ним по­го­во­рить. Пульс, ко­то­рый бьёт­ся в его про­зе, он су­ще­ст­ву­ет и в нём са­мом, так ска­зать, вжи­вую. На­ги­бин был очень (в жиз­ни, как я его за­пом­нил) до­б­рым, ве­сё­лым, от­ча­с­ти на­ив­ным, очень эле­гант­ным че­ло­ве­ком с ог­ром­ным вку­сом. У не­го был очень кра­си­вый дач­ный дом, где все­гда при­ят­но бы­ло на­хо­дить­ся. Я был ма­лень­кий, что на­зы­ва­ет­ся, бол­тал­ся под но­га­ми у взрос­лых. И ког­да не­множ­ко под­ра­с­тал, всё это мне ста­но­ви­лось ещё ин­те­рес­нее... Но са­мое ин­те­рес­ное, – это, ко­неч­но, то, как На­ги­бин ме­нял­ся как пи­са­тель. Это был че­ло­век бе­зум­но та­лант­ли­вый с пер­вых сво­их про­из­ве­де­ний. Сна­ча­ла «Чи­с­тые пру­ды» – за­ме­ча­тель­ный сбор­ник рас­ска­зов, по­ра­зи­тель­но неж­ный, точ­ный. В этих рас­ска­зах он был под­чёрк­ну­то апо­ли­ти­чен, он был со­вер­шен­но сам по се­бе, та­кой рус­ский пи­са­тель во­об­ще. Хо­тя там ощу­ща­ет­ся со­вет­ско-пи­о­нер­ская ат­мо­сфе­ра, но она аб­со­лют­но не яв­ля­ет­ся са­мо­це­лью.

Мне очень нра­вит­ся рас­сказ На­ги­би­на «Тор­пед­ный ка­тер». Он на ме­ня про­из­во­дил стран­ное впе­чат­ле­ние ка­кой-то без­на­дёж­но­с­ти. Де­ти, пи­о­не­ры со­би­ра­ют пе­ред вой­ной день­ги на тор­пед­ный ка­тер. Ус­т­ра­и­ва­ют агит­бри­га­ду, хо­дят по до­мам, по дво­рам, вы­сту­па­ют в раз­ных квар­ти­рах. Ка­кие-то ко­пей­ки им да­ют ра­бо­чие, по­лит­ка­тор­жа­не, пен­си­о­не­ры, ин­ва­ли­ды и про­сто со­сто­я­тель­ные лю­ди. И кон­ча­ет­ся вся эта ис­то­рия тем, что день­ги, ко­то­рые они со­бра­ли, про­пил и про­ку­тил их лю­би­мый пи­о­нер­во­жа­тый. Ди­кая тра­ге­дия! Ре­бя­та го­во­рят о том, что «ни­че­го, мы всё рав­но из­го­то­вим но­вые под­пис­ные ли­с­ты, пой­дём по но­вым дво­рам...». Но мне по­че­му-то бы­ло ужас­но боль­но. Я по­нял, что здесь не­на­туж­но, без по­ли­ти­че­с­ко­го па­фо­са изо­б­ра­же­ны тра­ги­че­с­кие вза­и­мо­от­но­ше­ния на­ро­да и вла­с­ти. Лю­ди со­би­ра­ют­ся, ста­ра­ют­ся, что-то де­ла­ют, а кто-то эти день­ги, сред­ст­ва – хлоп! – и все тру­ды, что на­зы­ва­ет­ся, ми­мо! И, глав­ное, что слу­чи­лось с этим пи­о­нер­во­жа­тым? Ка­кой-то ком­со­моль­ский де­я­тель про­сто за­пер­ся с ним в пи­о­нер­ской ком­на­те и на­бил ему мор­ду. То есть он не на­ка­зан, на са­мом де­ле! Ну, в мор­ду да­ли, пой­дёт в дру­гой пи­о­нер­ский от­ряд, там ко­го-ни­будь ещё ог­ра­бит, из­на­си­лу­ет, убь­ёт и т.д. Вот вам – власть и на­род! И это всё рас­ска­за­но про­сто, без лиш­них слов.

По­том, я по­мню, ка­кое ог­ром­ное на ме­ня про­из­ве­ли впе­чат­ле­ние на­ги­бин­ские ма­лень­кие рас­ска­зы, по­ве­с­ти из се­рии «Веч­ные спут­ни­ки». И, ко­неч­но, днев­ник На­ги­би­на – по­ра­зи­тель­ная вещь. Там он пе­ре­шёл ещё на сле­ду­ю­щий уро­вень пи­са­тель­ст­ва, мне ка­жет­ся. Я очень люб­лю про­зу На­ги­би­на, та­кую не­сколь­ко тя­гу­чую, пру­с­ти­ан­скую, дей­ст­ви­тель­но (не на­прас­но он лю­бил Пру­с­та), с длин­ны­ми пе­ри­о­да­ми, с длин­ны­ми фра­за­ми, с не­ко­то­ры­ми да­же кра­си­во­с­тя­ми, впол­не не­об­хо­ди­мы­ми для про­зы. Но в днев­ни­ке и вот в этой по­ве­с­ти об от­це он вы­шел уже на уро­вень пи­са­те­ля, ко­то­ро­го не вид­но. Это выс­ший пи­ло­таж пи­са­тель­ский, ког­да ты чи­та­ешь книж­ку и ви­дишь пе­ред со­бой то, что там, но со­вер­шен­но не ви­дишь слов, фраз и вся­ких та­ких шту­чек. Я по­мню, как Юрий Три­фо­нов го­во­рил мне ког­да-то, за­ме­ча­тель­ный то­же пи­са­тель: «Вот Юра ма­ло ра­бо­та­ет над фра­зой. Он не рас­тёт как про­за­ик». Ну, что ска­жешь Три­фо­но­ву?! «Да, да, да. Ко­неч­но...» А по­том, ког­да я про­чи­тал днев­ник, я по­ду­мал: «Ой-ё-ёй, как рас­тёт!» По­ни­ма­е­те? По­то­му что он стал про­сто вы­да­ю­щим­ся про­за­и­ком в сво­их по­след­них, по­смерт­но опуб­ли­ко­ван­ных ве­щах. Осо­бен­но в днев­ни­ке. По­то­му что это и есть на­сто­я­щая про­за, тот уро­вень, до ко­то­ро­го до­хо­дил Че­хов, До­сто­ев­ский в не­ко­то­рых ме­с­тах. Ког­да ты смо­т­ришь сквозь стра­ни­цу, пи­са­тель ис­че­за­ет и на­сту­па­ет ди­а­лог, так ска­зать, чи­та­те­ля с сущ­но­с­тью. В этом он был очень хо­рош. И мне осо­бен­но бы­ло при­ят­но чи­тать днев­ник, по­то­му что все го­во­ри­ли: «Вот, там всех по­ру­гал, по­ма­зал, вся­че­с­ки про­ехид­ни­чал, на­сме­хал­ся!..» А про мо­е­го па­пу про един­ст­вен­но­го он на­пи­сал толь­ко хо­ро­шее, я ему за это очень бла­го­да­рен. Они дей­ст­ви­тель­но бы­ли в очень до­б­рых от­но­ше­ни­ях. Мне Юрий Мар­ко­вич уже по­сле смер­ти мо­е­го от­ца го­во­рил, что «Вик­тор был мне не про­сто при­яте­лем, а был мо­им ли­те­ра­тур­ным дру­гом. Ты, на­вер­ное, не по­ни­ма­ешь, что это та­кое...». Я не по­ни­мал, что это та­кое, и сей­час да­же с тру­дом по­ни­маю, но, на­вер­ное, это ка­кое-то осо­бое еди­но­мы­ш­лен­ни­че­ст­во, что ли...

И мне очень при­ят­но, что эти кни­ги из­да­ют­ся, и они бу­дут из­да­вать­ся ещё, и их бу­дут чи­тать. Я все­гда ре­ко­мен­дую всем сво­им мо­ло­дым зна­ко­мым и ро­вес­ни­кам: «Чи­тай­те На­ги­би­на. Не по­жа­ле­е­те!»

Денис ДРАГУНСКИЙ