Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №26. 01.07.2011

Мельхиоровый век сибирской литературы

 Почему писатель Василий Афонин объявил войну томскому губернатору Виктору Крессу

 

Моё пу­те­ше­ст­вие по ли­те­ра­тур­ным тай­ни­кам Си­би­ри про­дол­жа­ет­ся. Не­бла­го­дар­ное это, на­вер­ное, де­ло – пи­сать о пи­са­те­лях!.. Они са­ми о се­бе всё уже рас­ска­за­ли или рас­ска­жут – а тут что-то вро­де кон­ку­рен­ции или да­же мел­ко­го во­ров­ст­ва фак­тов би­о­гра­фии вы­хо­дит… Ку­да при­ят­нее чи­тать или пи­сать ре­цен­зии на свои или чу­жие кни­ги. Здесь текст объ­ект, ни­че­го лич­но­го. А вот лич­ность, внеш­ность пи­са­те­ля – это вро­де ку­лис, и ту­да вой­дёт не каж­дый (и со­при­кос­но­ве­ние чре­ва­то – так бы­ло в ве­сен­нем раз­го­во­ре с Ва­ди­мом Мак­ше­е­вым). Впро­чем, так бы­ло в двад­ца­том ве­ке, до на­ступ­ле­ния пи­а­ра: пи­са­тель пря­тал­ся, ему хва­та­ло книг. Ны­не же пи­са­тель, по­сле от­но­си­тель­но удач­но­го де­бю­та – уже пуб­лич­ное ли­цо. Боль­ше слов уст­ных, чем пе­чат­ных. А уж ес­ли пи­са­тель ста­но­вит­ся се­рий­ным – он уже «го­во­ря­щая го­ло­ва», поч­ти те­ле­ком­мен­та­тор. И да­же хо­ро­шим, обя­за­тель­ным то­ном для не­го яв­ля­ет­ся не­кий веб-ин­тер­фейс, ин­фор­ми­ру­ю­щий чи­та­те­лей-по­ку­па­те­лей о но­вых то­ва­рах и со­бы­ти­ях его жиз­ни.

Фото: Дмитрий ЧЁРНЫЙ
Фото: Дмитрий ЧЁРНЫЙ

Я же по­гру­жа­юсь в мир на­столь­ко «рань­ше­го» вре­ме­ни (че­ло­ве­че­с­ко­го, не хро­но­ло­ги­че­с­ко­го), что дух за­хва­ты­ва­ет – мой со­бе­сед­ник не поль­зу­ет­ся ни мо­биль­ной свя­зью, ни Ин­тер­не­том. Од­на­ко пи­са­тель в нём про­яв­ля­ет­ся уже в от­рез­ке те­ле­фон­но­го раз­го­во­ра, ког­да мы ищем ме­с­то для встре­чи. Го­лос из Се­вер­ска за­дум­чи­во опи­сы­ва­ет сво­е­го хо­зя­и­на: «Вы­со­кий, с се­дой бо­род­кой, бу­ду ждать вас у иро­нич­но­го па­мят­ни­ка Че­хо­ву, про­гу­ли­вать­ся по на­бе­реж­ной». Я по­до­шёл к па­мят­ни­ку-Че­хо­ву с ты­ла, то есть обо­гнув том­ский «бе­лый дом» с ли­це­вой сто­ро­ны, где ле­жа­ла спа­си­тель­ная в трид­ца­ти­гра­дус­ную жа­ру тень. Поч­ти в рост па­мят­ни­ка Че­хо­ву (ко­то­рый, сто­я­щий «врас­ко­ря­ку», над­мен­ный и бо­сой, ви­дит­ся как бы гла­за­ми пья­но­го му­жи­ка: моск­вич Че­хон­те по­те­рял тут в гря­зи га­ло­шу и воз­му­тил­ся ви­дом пья­но­го по­се­ти­те­ля сто­я­ще­го на на­бе­реж­ной до сих пор ре­с­то­ра­на «Сла­вян­ский ба­зар») – пи­са­тель дви­гал­ся на­вст­ре­чу мне. Я при­ме­тил его из­да­ли, хо­тя по на­бе­реж­ной шло не­ма­ло гу­ля­ю­щих. В бе­лых шта­нах и си­ней со­роч­ке, вы­со­кий и сте­пен­ный, как лай­нер (я до это­го гля­дел как раз на ги­гант­ское мрач­ное суд­но, слов­но сев­шее на мель в ши­ро­чен­ной То­ми)…

Ва­си­лий Афо­нин под­твер­дил, что я не ошиб­ся, и тут из се­до­го об­рам­ле­ния ок­ла­ди­с­той шки­пер­ской бо­род­ки и гу­с­тых бро­вей, как из руб­ки, гля­ну­ли си­ние, на пер­вый взгляд чрез­вы­чай­но ра­зо­ча­ро­ван­ные гла­за. Ра­зо­ча­ро­ван­ные, ко­неч­но, не мной и не жа­рой, а чем-то дли­тель­ным, фа­таль­ным.

Мы при­зем­ли­лись в те­ни, на изо­гну­той лав­ке, воз­ле су­пру­гов-га­с­тар­бай­те­ров, же­на ско­ро­го­вор­кой из­ли­ва­ла в свой мо­биль­ник за­га­доч­ную юж­ную ду­шу, эта ино­язы­кая му­зы­ка бы­ла да­же при­ят­ным фо­ном на­ше­го раз­го­во­ра – ни сло­ва не по­нят­но…

Ва­си­лий Его­ро­вич на пол­то­ра ча­са пе­ре­шёл в уст­ный жанр, и там, где пи­са­тель пи­са­те­ля про­сто не сме­ет не по­нять, я вклю­чил то­ва­ри­ще­с­кое во­об­ра­же­ние и меж­по­ко­лен­че­с­кую со­ли­дар­ность. Хо­тя, меж­ду про­чим, Афо­нин крыл КПСС столь креп­ко, как да­же Мак­ше­ев не пы­тал­ся… Уже че­рез пять ми­нут ста­ло яс­но, что ря­дом со мной не про­сто «ли­те­ра­тур­ный фи­гу­рант», а ис­то­рия ли­те­ра­ту­ры кон­ца двад­ца­то­го ве­ка. Как го­во­рит­ся, от пер­вых лиц. По­сте­пен­но, как рас­хо­дят­ся об­ла­ка, схо­ди­ло хму­ро-внеш­нее, я утк­нул­ся руч­кой и взгля­дом в свой блок­нот и, лишь из­ред­ка вы­гля­ды­вая на на­су­про­тив­ный те­атр дра­мы, рас­сма­т­ри­вал го­ды из­ве­ст­но­с­ти Ва­си­лия Афо­ни­на, как раз­гля­ды­ва­ют до­ро­гие ху­до­же­ст­вен­ные аль­бо­мы.

Вот мрач­ная стра­ни­ца: со­рок ше­с­той год, Ва­ся идёт в шко­лу бо­сой, по­то­му что не бы­ло обу­ви, и в одеж­де, ед­ва ли не из тра­ви­нок свя­зан­ной, хол­що­вых шта­нах. Про­сту­жа­ет­ся, и слы­шит раз­го­вор ро­ди­те­лей сквозь жар – они уве­ре­ны, что он ум­рёт… Ког­да же де­ся­ти­ле­тия спу­с­тя его рас­сказ «Под­сол­ну­хи» чи­та­ют по ра­дио, и его мать при­ез­жа­ет к не­му, она пла­чет: «Вась­ка, а ведь ты дол­жен был уме­реть!..»

Или, на­при­мер, уже яр­кая вне­зап­ная Одес­са, ку­да от­пра­вил­ся Афо­нин, по­ра­бо­тав на ро­ди­не, здесь, в Си­би­ри, па­с­ту­хом и скот­ни­ком. Его судь­ба, ко­неч­но, пе­ре­кли­ка­ет­ся с дет­ст­вом Ва­ди­ма Мак­ше­е­ва – он то­же из се­мьи ссыль­ных, толь­ко не бе­ло­эми­г­ран­та, а рас­ку­ла­чен­но­го, то­же схо­ро­нил се­с­тёр, но его-то отец вер­нул­ся из ла­ге­рей. До 1958-го го­да его род­ная де­рев­ня Жер­нов­ка Пих­тов­ско­го рай­о­на су­ще­ст­во­ва­ла вну­т­ри Ко­мен­да­тур­ской зо­ны. Ту­да в 1947-м ста­ли пе­ре­во­дить ко­лым­ских за­клю­чён­ных «де­ся­ти­лет­ни­ков», сплошь ин­тел­ли­ген­цию, они по­ст­ро­и­ли эле­к­т­ро­стан­цию. И вот один из них, яв­но не­слом­лен­ный Ко­лы­мой боль­ше­вик, от­бы­вая уже до­мой из Си­би­ри, по­да­рил па­с­ту­ху Ва­си­лию кни­гу Эн­гель­са «Про­ис­хож­де­ние се­мьи и ча­ст­ной соб­ст­вен­но­с­ти». Те­перь, по­ка па­со­мые им ста­да пи­та­лись трав­кой, бу­ду­щий пи­са­тель пи­тал­ся ду­хов­но, про­во­дил вре­мя за чте­ни­ем клас­си­ка на­уч­но­го ком­му­низ­ма. Имен­но эта кни­га в со­че­та­нии с ро­ман­ти­че­с­кой меч­той и да­ла старт. Но не сра­зу в Одес­су: па­с­тух меч­тал при­бить­ся к цы­ган­ско­му та­бо­ру. Ему ви­де­лась воз­люб­лен­ная цы­ган­ка и впе­ре­ди ки­бит­ка, си­дя­щий в ней с труб­кой па­па­ша, как в филь­ме «Та­бор ухо­дит в не­бо» …

Я и сам спер­ва при­нял ссу­ту­лив­ше­го­ся пи­са­те­ля за по­тух­шую ку­ри­тель­ную труб­ку – ред­ко­го, бла­го­род­но­го де­ре­ва, из ко­то­рой пах­нет ис­тлев­ши­ми до­ро­ги­ми сор­та­ми та­ба­ка, но ког­да рас­ко­че­га­ри­лись его вос­по­ми­на­ния, ме­та­фо­ра се­бя не оп­рав­да­ла. Труб­ка смач­но по­пы­хи­ва­ет, энер­гия ав­тор­ско­го сло­ва ув­ле­ка­ет соб­ст­вен­ны­ми ме­та­фо­ра­ми. Си­бир­ский па­с­тух-ро­ман­тик по при­бы­тии в Бес­са­ра­бию но­че­вал на вок­за­ле, но вско­ре ра­зо­ча­ро­вал­ся в цы­га­нах, жизнь в та­бо­ре ему не по­нра­ви­лась, и он ос­та­но­вил­ся в Одес­се – уже ори­ен­ти­ру­ясь на ра­бо­тав­ших там Горь­ко­го, Гри­на, Ги­ля­ров­ско­го… Про­жил в по­ис­ках ра­бо­ты не­де­лю под ку­с­том. На­нял­ся груз­чи­ком в порт – на са­мую тя­жё­лую ра­бо­ту.

– Го­во­рят, в порт каж­дый день при­ни­ма­ют и уволь­ня­ют по сто че­ло­век – не вы­дер­жи­ва­ют му­с­ку­лы. Ме­сяц да­ют ис­пы­та­тель­но­го сро­ка, это вре­мя я жил в ка­ют-ком­па­нии спи­сан­но­го суд­на «Иван Су­са­нин». Са­мое в этот ис­пы­та­тель­ный срок се­рь­ёз­ное – это ког­да те­бе ки­да­ют на спи­ну ме­шок тро­ст­ни­ко­во­го са­ха­ра ку­бин­ско­го, сто ше­ст­над­цать ки­ло­грамм. И ес­ли рас­пла­с­та­ешь­ся, ни­кто не ос­та­но­вит­ся, груз­чи­ки пой­дут по те­бе…

Вы­дер­жав­ших ме­сяц груз­чи­ков пе­ре­во­ди­ли в об­ще­жи­тие на ули­це Чи­че­ри­на, в об­ща­гу. Там-то и на­чал своё са­мо­об­ра­зо­ва­ние Афо­нин. Но сре­ди но­вых книг по-преж­не­му Эн­гельс, пи­шу­щий о го­су­дар­ст­ве, на­прав­лял ду­мы груз­чи­ка. Пять лет про­ра­бо­тав в пор­ту, Ва­си­лий ре­шил по­сту­пать в уни­вер­си­тет им. Меч­ни­ко­ва.

– Ес­ли по­сту­пать – то толь­ко в уни­вер­си­тет. И там уж – толь­ко на юри­ди­че­с­кий. Хо­тел по­нять, что та­кое го­су­дар­ст­во, так как у Эн­гель­са по­черп­нул не­мно­гое. Пла­ни­ро­вал ве­с­ти юри­ди­че­с­кую прак­ти­ку, по­мо­гать граж­да­нам в их от­но­ше­ни­ях с го­су­дар­ст­вом…

Тут на­до от­ме­тить, что об­лик аби­ту­ри­ен­та имел в эк­за­ме­на­ци­он­ный пе­ри­од по­ли­ти­че­с­кий от­те­нок – бо­род­ка, джин­сы, пла­ток на шее, – в шесть­де­сят ше­с­том та­кая одеж­да и внеш­ность бы­ла да­ле­ко не об­ще­при­ня­той. Раз­ве что Ан­д­рон Кон­ча­лов­ский мог се­бе поз­во­лить под кры­лом па­пы так пи­жо­нить… Кон­курс на юр­фак был су­ро­вый, на­бор ма­лый – пред­по­чте­ние от­да­ва­ли ком­со­моль­цам, а тут вдруг груз­чик в джин­сах, прин­ци­пи­аль­но бес­пар­тий­ный. Прав­да, он сдал все эк­за­ме­ны на от­лич­но, лишь один на хо­ро­шо. Де­кан фа­куль­те­та, ког­да об­суж­да­ли его кан­ди­да­ту­ру, от­ме­тил, чи­тая со­чи­не­ние: «Груз­чик, а со­об­ра­жа­ет!».

– По­че­му же груз­чик не дол­жен со­об­ра­жать? – оби­дел­ся Афо­нин за ра­бо­чий класс, и пе­ре­шёл в кон­тра­та­ку, – ес­ли вы ме­ня не при­ме­те, я по­еду к Твар­дов­ско­му и всё по­дроб­но ему из­ло­жу!

Лич­но Твар­дов­ско­го тог­да Ва­си­лий не знал, од­на­ко па­ру-трой­ку рас­ска­зов от­нёс в воз­глав­ля­е­мый им «Но­вый мир», от­ку­да по­лу­чил пер­вый от­вет: «На­пе­ча­тать ва­ши рас­ска­зы не мо­жем, но у вас аб­со­лют­но ли­те­ра­тур­ные спо­соб­но­с­ти, пи­ши­те». А в жур­нал при­ве­ло Афо­ни­на, по­жа­луй, лишь уп­рям­ст­во – на пу­ти из Си­би­ри в Одес­су он про­гу­ли­вал­ся по мос­ков­ской на­бе­реж­ной, где жил Твар­дов­ский. Бук­валь­но как в де­рев­не – спро­сил, где тут Твар­дов­ский жи­вёт, ему под­ска­за­ли во дво­ре, он под­нял­ся, но за­стал лишь же­ну его Ма­рию. Она-то и по­со­ве­то­ва­ла от­не­с­ти рас­ска­зы в жур­нал, так как сту­дент Афо­нин вос­хи­щал­ся про­зой Юрия Ка­за­ко­ва, да­же ез­дил к не­му в Аб­рам­це­во, но раз­ми­нул­ся бук­валь­но на не­сколь­ко ми­нут… Тог­да на­пи­сал Ва­си­лию Бе­ло­ву, ко­то­рым то­же за­чи­ты­вал­ся, и он ото­звал­ся вне­зап­ным пред­ло­же­ни­ем: «Не смо­же­те ли при­ехать в Во­лог­ду?»

– Но­вый се­ми­де­ся­тый год я встре­чал в ком­па­нии жив­ше­го в Во­лог­де тог­да Ас­та­фь­е­ва, Ни­ко­лая Руб­цо­ва и Ва­си­лия Бе­ло­ва. Руб­цов за сто­лом иг­рал на гар­мо­ни, слёз­но пел свои пес­ни, осо­бен­но «Жу­рав­ли» его впе­чат­ли­ли… А я – лишь сту­дент чет­вёр­то­го кур­са! Мы вы­пи­ли с ним су­хо­го ви­на, и Руб­цов ска­зал: «Вы, на­вер­ное, очень хо­ро­ший че­ло­век, Ва­си­лий – весь ве­чер мол­чи­те».

В сво­ей де­вят­над­ца­той по счё­ту, по­ка не из­дан­ной кни­ге под ра­бо­чим на­зва­ни­ем «Осень» Ва­си­лий Его­ро­вич от­вёл и Руб­цо­ву по­чёт­ное ме­с­то, вспо­ми­ная свою ис­чез­нув­шую в 1975–76 го­дах с кар­ты СССР де­рев­ню: как но­че­вал на се­но­ва­ле под тё­со­вой кры­шей всё ле­то, до­жи­дал­ся там жу­рав­лей, ко­то­рые на ру­бе­же сен­тя­б­ря и ок­тя­б­ря про­ле­та­ли, а ря­дом пу­с­тая скво­реч­ня гу­де­ла на ве­т­ру, он дул «меж бо­лот­ных ство­лов».

В том же 1975-м го­ду, ког­да ро­дил­ся ин­тер­вью­ер и за­кан­чи­ва­лась де­рев­ня Афо­ни­на, вы­шла его пер­вая кни­га – в но­во­си­бир­ском из­да­тель­ст­ве, с пре­дис­ло­ви­ем Сер­гея За­лы­ги­на. Пер­вую же ру­ко­пись Афо­ни­на чи­тал Вла­ди­мир Яков­ле­вич Лак­шин: от­ве­тил один­над­ца­ти­с­т­ра­нич­ным пись­мом че­рез не­де­лю, рас­ска­зал, как чи­та­ли ру­ко­пись Ка­ве­рин и Тро­е­поль­ский (ав­тор «Бе­ло­го Би­ма Чёр­ное ухо»). Ва­си­лий Его­ро­вич гос­тил и у Лак­ши­ных в Моск­ве – бы­ла стра­на, бы­ли и ли­те­ра­тур­ные кри­ти­ки!.. Тог­да-то, про­го­во­рив всю ночь с мо­ло­дым си­бир­ским пи­са­те­лем, ещё со­мне­вав­шим­ся в сво­их ли­те­ра­тур­ных спо­соб­но­с­тях, Вла­ди­мир Яков­ле­вич и ска­зал на за­ре: «Ва­ся, что вы со­мне­ва­е­тесь? Не­уже­ли вы ду­ма­е­те, что я бы столь­ко во­зил­ся с ва­ми, не будь у вас та­лан­та? Не знаю, как бу­дет скла­ды­вать­ся ва­ша би­о­гра­фия, но уч­ти­те – ли­те­ра­ту­ра до до­б­ра не до­ве­дёт!»

С то­го же 75-го го­да Афо­нин мно­го пе­ча­та­ет­ся в «Юно­с­ти» – по­сле пер­вой пуб­ли­ка­ции его за­ме­тил и Бо­рис По­ле­вой. За счёт ре­дак­ции при­гла­сил по­бы­вать в Моск­ве, ве­лел свои ру­ко­пи­си, ми­нуя от­дел про­зы, сра­зу не­сти к не­му. Да­же вру­чил при­гла­си­тель­ный би­лет от се­к­ре­та­ри­а­та Со­ю­за пи­са­те­лей в Крем­лёв­ский дво­рец съез­дов, там Афо­нин по­об­щал­ся и с Ев­ту­шен­ко

Чув­ст­вуя, что та­бак би­о­гра­фии ку­рит­ся всё мед­лен­нее в «труб­ке» Афо­ни­на, под­но­шу огонь­ку:

– Су­дя по схо­же­с­ти су­деб и те­ма­ти­ки, мож­но и вас, как Мак­ше­е­ва, от­не­с­ти к де­ре­вен­щи­кам?

– Я не сто­рон­ник во­об­ще это­го тер­ми­на, при­ми­тив­но су­жа­ю­ще­го твор­че­ст­во на­ше­го по­ко­ле­ния. Ес­ли го­во­рить о ли­те­ра­тур­ной шко­ле, ко­то­рой я сле­дую, то на­до упо­мя­нуть Ак­са­ко­ва, Тур­ге­не­ва, Бу­ни­на, Шме­лё­ва и Юрия Ка­за­ко­ва. Со­лже­ни­цын, на­при­мер, ни­как не по­па­да­ет в этот ряд, хо­тя и был ду­хов­ной опо­рой.

С Со­лже­ни­цы­ным свя­за­на ещё од­на стра­ни­ца кра­соч­но­го аль­бо­ма жиз­ни Афо­ни­на, сно­ва одес­ская. В 1971-м го­ду ЦК КПСС дал цир­ку­ляр – унич­то­жать «Один день Ива­на Де­ни­со­ви­ча», кни­гу, ед­ва не по­лу­чив­шую Ле­нин­скую пре­мию (но тог­да и из­да­на она бы­ла под лич­ным на­жи­мом Хру­щё­ва, ра­бо­тал его про­ект очи­ще­ния се­бя от ви­ны пе­ред ре­прес­си­ро­ван­ны­ми и сва­ли­ва­ния всех ске­ле­тов на Ста­ли­на, то есть его пи­ар). В биб­ли­о­те­ке уни­вер­си­те­та им. Меч­ни­ко­ва со сле­за­ми на гла­зах в под­соб­ке рва­ла Со­лже­ни­цы­на биб­ли­о­те­кар­ша. Ту­да за­шёл Афо­нин, и са­мый по­след­ний, не­до­ра­зор­ван­ный «сов­пи­сов­ский» эк­земп­ляр ус­пел вы­про­сить и уне­с­ти под одеж­дой. Биб­ли­о­те­кар­ша ска­за­ла: «Ес­ли най­дут – ни мне, ни те­бе не жить в уни­вер­си­те­те». Тог­да же Ва­си­лий вы­сту­пил на уни­вер­си­тет­ском дис­пу­те в за­щи­ту Со­лже­ни­цы­на, что де­лал ред­ко, го­во­рил пят­над­цать ми­нут с три­бу­ны. От­ре­с­та­в­ри­ро­ван­ную же кни­гу спря­тал под ма­т­рас. Но в об­ще­жи­тии нет се­к­ре­тов – кто-то до­нёс де­ка­ну, и он явил­ся с обы­с­ком.

– Де­кан не­на­ви­дел Хру­щё­ва, по­сколь­ку его при­ход не дал ему за­щи­тить оче­ред­ную учё­ную сте­пень, до это­го он за­щи­тил­ся по те­ме «Роль Ста­ли­на в раз­ви­тии со­вет­ско­го уго­лов­но­го пра­ва». Он за­явил, что я хра­ню ан­ти­со­вет­скую кни­гу, и её тот­час об­на­ру­жи­ли под ма­т­ра­сом.

Быв­ший груз­чик и тут не по­лез в кар­ман за сло­вом:

– Так ког­да вы ра­бо­та­ли в Харь­ко­ве, вы же сла­ви­ли Хру­щё­ва, ко­то­рый эту кни­гу так вы­со­ко це­нил!

– Не упо­ми­най­те при мне это­го лы­со­го ду­ра­ка!

– Ага, те­перь вы сла­ви­те уже не Хру­щё­ва, а Бреж­не­ва?!

Вме­с­то то­го что­бы сгла­дить си­ту­а­цию, Афо­нин спе­ци­аль­но на­ры­вал­ся на скан­дал. Од­на­ко на­шёл­ся и за­ступ­ник – зам­де­ка­на Лев Ми­ха­йло­вич Стрель­цов, к ко­то­ро­му пря­ми­ком от­пра­вил­ся скан­да­лист. Тот ска­зал: «Ва­ся, воз­вра­щай­тесь в об­ще­жи­тие и ве­ди­те се­бя по­ка там ти­хо, всё ула­дит­ся». Та­ким об­ра­зом и уда­лось до­жить до гос­эк­за­ме­нов. За­то здесь-то де­кан оты­г­рал­ся и за­дал де­вять до­пол­ни­тель­ных во­про­сов! К ожи­да­ю­ще­му при­го­во­ра Ва­си­лию вы­шла сту­дент­ка и об­ра­до­ва­ла: «три» по по­лит­эко­но­мии. Про­нес­ло, выс­шее об­ра­зо­ва­ние по­лу­че­но…

Памятник А.П. ЧЕХОВУ в Томске
Памятник А.П. ЧЕХОВУ в Томске

За­то ког­да ста­ли вы­хо­дить кни­ги Афо­нина в мос­ков­ских и си­бир­ских из­да­тель­ст­вах (а ти­ра­жи бы­ли не ме­нее ста ты­сяч), Фе­ликс Куз­не­цов, воз­глав­ляв­ший спер­ва Со­юз пи­са­те­лей, а по­том Ин­сти­тут ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры, дал об­зор­ную ста­тью в «Прав­де» о твор­че­ст­ве мо­ло­до­го пи­са­те­ля, от­ме­тил его как при­мер сра­зу об­ра­тив­ше­го на се­бя вни­ма­ние: «По­мо­га­ет раз­ви­тию рус­ской ли­те­ра­ту­ры». В парт­ко­ме уни­вер­си­те­та Меч­ни­ко­ва мгно­вен­но от­клик­ну­лись, на­шли фо­то Ва­си­лия, в боль­шой рам­ке по­ме­с­ти­ли в хол­ле ву­за, где он про­ви­сел семь лет. Уни­вер­си­тет­ские пи­са­ли и зво­ни­ли: «Уже ког­да вас вы­го­ня­ли за Со­лже­ни­цы­на, мы зна­ли, что вы три­ум­фаль­но вер­нё­тесь…»

Ког­да же сам Со­лже­ни­цын воз­вра­щал­ся в Рос­сию в 1994-м, Ва­си­лий Афо­нин в ме­ст­ном Со­ю­зе пи­са­те­лей по­со­ве­то­вал – дать те­ле­грам­му во Вла­ди­во­с­ток.

– Та­мош­ние пар­тий­ные да­мы не со­гла­си­лись сна­ча­ла, од­на­ко ког­да Со­лже­ни­цын всё же при­ехал в Томск, все они, все об­ко­мов­цы, вы­ст­ро­ив­шись в ряд, встре­ча­ли его на вок­за­ле. Я по­том в ак­то­вом за­ле гос­ти­ни­цы «Ок­тябрь­ская», где он ос­та­но­вил­ся, вы­сту­пил, и он под­пи­сал мой от­ре­с­та­в­ри­ро­ван­ный эк­земп­ляр его кни­ги, тот са­мый.

– Там же тог­да был и Ва­дим Мак­ше­ев. Как ва­ши от­но­ше­ния скла­ды­ва­лись до и по­сле 1991-го го­да, ведь он воз­глав­лял об­ла­ст­ную пи­са­тель­скую ор­га­ни­за­цию?

– Мы дру­жи­ли ещё до то­го, как он ре­шил пой­ти на по­клон к пар­тий­ным да­мам. По­мню, я при­вёз из Моск­вы бу­тыл­ку ви­на, и мы пи­ли у ме­ня на кух­не, а он пла­кал, вспо­ми­ная, как по­сле смер­ти ма­те­ри и се­с­т­ры был вы­нуж­ден ло­вить и жа­рить ко­шек – со­дро­гал­ся, вспо­ми­ная, как сди­рал шку­ры, со­би­рал хво­рост, жа­рил и ел… Его про­зу я от­но­шу, в ос­нов­ном, к ху­до­же­ст­вен­но-до­ку­мен­таль­ной – име­ет она ка­мер­ный ха­рак­тер, в ней нет воз­ду­ха, све­та. Хо­тя есть од­на су­гу­бо ху­до­же­ст­вен­ная, луч­шая, на мой взгляд, его вещь «Крас­ные ко­ни». Эту луч­шую его кни­гу я по­сы­лал Лак­ши­ну, он по­мо­гал с из­да­ни­ем. Вот, Мак­ше­ев, ко­то­рый ко­шек ел – это мой Мак­ше­ев, здесь есть его прав­да, судь­ба его се­мьи. А вот ког­да он стал дру­жить с об­ко­мов­ской да­мой, ра­бо­тать в «Крас­ном зна­ме­ни» и рас­хва­ли­вать за­слу­ги КПСС пе­ред на­ро­дом, тут мы ра­зо­шлись…

– На­сколь­ко я знаю, его от­но­ше­ния с ме­ст­ны­ми вла­с­тя­ми и по сей день луч­ше, чем у вас, хо­тя власть-то сме­ни­лась но­ми­наль­но? Он, на­при­мер, на ко­рот­кой но­ге с Крес­сом, то­же по­том­ком ссыль­ных…

– Крес­са-то я знаю ещё со вре­мён ра­бо­ты его в долж­но­с­ти ди­рек­то­ра сов­хо­за, он ведь аг­ро­ном по об­ра­зо­ва­нию. Та­ким и ос­тал­ся, про­сто сме­нив пар­тий­ный зна­чок. У ме­ня с ним свя­зана ис­то­рия не­хо­ро­шая, но для не­го-то, на­вер­ное, обык­но­вен­ная. Ос­та­вив сов­хоз, он сде­лал­ся се­к­ре­та­рём рай­ко­ма КПСС, что он де­лал тог­да, и что сей­час – не­слож­но пред­ста­вить…

Гля­дя на Те­атр дра­мы, сто­я­щий на­про­тив «бе­ло­го до­ма», я дей­ст­ви­тель­но раз­гля­дел два бан­не­ра, со­об­ща­ю­щие в ста­ром со­вет­ском сти­ле и но­вых то­нах три­ко­ло­ра об оче­ред­ной кон­фе­рен­ции «Ед­Ра». Та­ко­го мо­ве­то­на од­но­пар­тий­цы Крес­са в Моск­ве се­бе не поз­во­ля­ют – раз­ве что в ви­де рек­лам­ной рас­тяж­ки что-ни­будь об­ще­че­ло­ве­че­с­кое, но вот столь стро­го и скуч­но… Это стиль аг­ро­но­ма.

– Сущ­ность гу­бер­на­то­ра Крес­са – хо­луй­ст­во пе­ред вла­с­тью, – про­дол­жил Афо­нин, – он ведь пе­ред Пу­ти­ным так вы­сте­лил­ся, что поч­ти каж­дую фра­зу его под­хва­ты­ва­ет на свой лад, в мо­ей кни­ге «Днев­ник пор­т­ре­ти­с­та» об этом по­дроб­но на­пи­са­но. Её, кста­ти, при­нес­ли Крес­су в крес­ло – но он вряд ли чи­та­ет кни­ги. За двад­цать лет его гу­бер­на­тор­ст­ва ко мне как пи­са­те­лю ни­ка­ко­го вни­ма­ния про­яв­ле­но на де­ле не бы­ло. Тог­да имен­но, ког­да Кресс пе­ре­кра­сил­ся в три­ко­лор, мне по­ста­ви­ли вра­чи та­кой ди­а­гноз, что я ду­мал – не вы­жи­ву. Од­на­ко слож­ная опе­ра­ция ос­та­ви­ла жизнь, но вра­чи, дав ин­ва­лид­ность, ска­за­ли стро­го – уез­жай­те из го­ро­да на при­ро­ду. Де­нег у ме­ня ни­ког­да не бы­ло, хоть в ли­те­ра­ту­ре я 39 лет, ав­тор 20 жур­на­лов, есть и не­ма­ло пе­ре­во­дов мо­ей про­зы… По­это­му я об­ра­тил­ся к ру­ко­во­ди­те­лю При­го­род­но­го рай­о­на с та­ким пред­ло­же­ни­ем: по­ст­рой­те мне са­мый скром­ный дом в де­рев­не Пе­ту­хо­во, а я на­пи­шу де­сять очер­ков о жиз­ни рай­о­на, их на­пе­ча­та­ют из­ве­ст­ные жур­на­лы. Вро­де до­го­во­ри­лись, стро­ить на­ча­ли, шесть очер­ков я на­пи­сал, по­ка­зал пуб­ли­ка­ции Гра­чё­ву, гла­ве рай­о­на. Од­на­ко он ждал ка­ких-то лич­ных па­не­ги­ри­ков и ос­тал­ся не­до­во­лен. Вско­ре я вы­яс­нил, что стро­и­тель­ст­во мо­е­го до­ми­ка ве­дёт пья­ная бри­га­да, и по­ст­ро­и­ли они ку­хонь­ку 4 ква­д­рат­ных ме­т­ра, ко­ри­дор 80 сан­ти­ме­т­ров, пол­то­ра ме­т­ра ком­на­та... Я об­ра­тил­ся к Крес­су, он по­ру­чил про­вер­ку Пи­ля­ви­ну, при­ехал ре­ви­зор. Он-то и об­на­ру­жил, что Гра­чёв стро­ил под Ака­дем­го­род­ком се­бе особ­няк на сред­ст­ва для мо­е­го до­ми­ка, и ни­ка­кой от­чёт­но­с­ти не вёл. Пи­ля­вин по­сту­пил как че­ст­ный че­ло­век, всё до­ло­жил Крес­су. Од­на­ко гу­бер­на­тор про­чил Гра­чё­ва се­бе в за­мы по сель­ско­му хо­зяй­ст­ву и слу­шать Пи­ля­вина не стал. Ни мне не по­ве­рил, ни ему – про­сто так ему бы­ло нуж­но. Пи­ля­вин на это ска­зал о Гра­чё­ве – что че­ло­век за­ни­ма­ет не свой ка­би­нет, а он от­ка­зы­ва­ет­ся ку­ри­ро­вать та­кое стро­и­тель­ст­во, за ко­то­рое и Кресс не от­ве­ча­ет. Вско­ре мне Кресс по­зво­нил до­мой, пер­вый и по­след­ний раз – и уве­рял, что всё бу­дет по­ст­ро­е­но. Но воз и ны­не там. Ба­наль­ный чи­нов­ни­чий об­ман.

По сле­дам это­го об­ще­ния с чи­ну­ша­ми Ва­си­лий Его­ро­вич на­пи­сал кни­гу «Дом на хол­ме» и очерк «Бы­лое и ду­мы». Са­мо со­бой, ни од­на здеш­няя га­зе­та не взя­лась на­пе­ча­тать. Но я по­вто­ряю один раз в пять лет в сво­их пуб­ли­ка­ци­ях: я хо­чу слы­шать из­ви­не­ния Крес­са, же­ла­тель­но пуб­лич­ные!

– Ва­си­лий Его­ро­вич, а жить в Томск вас кто при­гла­сил и ког­да?

– О, это слу­чи­лось в те вре­ме­на, ког­да Ли­га­чёв ещё мо­лод был и за­ни­мал ме­с­то Крес­са ны­неш­нее. По­сле все­го лишь двух мо­их пуб­ли­ка­ций Его­ру Кузь­ми­чу, как го­во­рит­ся, до­ло­жи­ли, но в хо­ро­шем смыс­ле. Ли­га­чёв по­ни­мал зна­че­ние та­лан­та и ли­те­ра­ту­ры в жиз­ни об­ще­ст­ва – при­гла­сил к се­бе в ка­би­нет, пол­ный его со­вет­ни­ков. Дру­же­люб­но бе­рёт за ру­ку, са­жа­ет за стол, спра­ши­ва­ет о твор­че­с­ких пла­нах и не­на­вяз­чи­во пред­ла­га­ет по­се­лить­ся здесь, обес­пе­чить квар­ти­рой. На­до ска­зать, он не был един­ст­вен­ным при­гла­ша­ю­щим в тот мо­мент – ме­ня зва­ли жить и в ста­ро­рус­ские го­ро­да, шесть го­ро­дов зва­ли за Урал. Нов­го­род, Ко­ст­ро­ма, Тверь. На Вол­гу зва­ли жить, та­мош­ний мэр мне од­наж­ды по­ка­зал клю­чи от че­ты­рёх­ком­нат­ной квар­ти­ры, учи­ты­вая, что у ме­ня двое де­тей – толь­ко б со­гла­сил­ся… Но ни­ку­да я не по­ехал – здесь мои де­ды, баб­ки, ро­ди­те­ли по­хо­ро­не­ны, сё­с­т­ры. Тре­тью се­с­т­ру в со­рок де­вя­том схо­ро­ни­ли… Ли­га­чёв же дал воз­мож­ность вы­брать дом, этаж, квар­ти­ру. По­сле пуб­ли­ка­ции мо­ей ста­тьи «По­ка шу­мит Ми­хай­лов­ская ро­ща» мы с ним час бро­ди­ли по этой ро­ще, го­во­ри­ли. Он был от­крыт для лю­бо­го твор­че­с­ко­го че­ло­ве­ка, на­чи­на­ния…

– А с Ми­ха­и­лом Ан­д­ре­е­вым вы по-преж­не­му в до­б­рых от­но­ше­ни­ях?

– Да, Ми­ха­ил один из не­мно­гих, ко­го я ува­жаю. Я сам его на­шёл, ког­да по­яви­лись его пер­вые сти­хи в пе­ча­ти – все­гда так де­лал, ког­да у нас по­яв­лял­ся по-на­сто­я­ще­му та­лант­ли­вый че­ло­век. Он жил в ман­сар­де тог­да, ещё без се­мьи… В де­вят­над­ца­той кни­ге у ме­ня от­ве­де­но ге­рою, ко­то­ро­го на­зва­ли в честь Ло­мо­но­со­ва, по­эту-пе­сен­ни­ку две с по­ло­ви­ной стра­ни­цы – ле­с­пром­хоз там есть Ени­сейск, вот там этот по­эт жи­вёт и тво­рит. Един­ст­вен­но с кем из Со­ю­за пи­са­те­лей, да­же по­ки­нув по­след­ний в де­вя­но­с­тых, я об­ща­юсь…

Наш раз­го­вор мед­лен­но сво­ра­чи­вал­ся, Ва­си­лий Его­ро­вич под­пи­сал мне во­сем­над­ца­тую кни­гу «Про­щё­ное вос­кре­се­нье», где есть, как ми­ни­мум, две яв­но ав­то­био­гра­фи­че­с­ких по­ве­с­ти, где ис­то­рия за­клю­че­ния от­ца из­ло­же­на. На пол­то­ра ча­са я по­гру­зил­ся в мас­штаб­ный мир ли­те­ра­тур­ных свер­ше­ний – ко­то­рый це­ли­ком рас­по­ла­га­ет­ся в со­вет­ской эпо­хе, сколь не­мил бы аван­гард её не был мо­е­му со­бе­сед­ни­ку. Поч­ти двад­цать книг! До­ста­точ­но для со­бра­ния со­чи­не­ний, ка­ко­вые ито­го­во по­ла­га­лись «сов­пи­сам», де­тям Эпо­хи. Па­ра­док­сов в ней и вне её мно­го: друг пи­са­те­лей и по­этов, ос­тав­ший­ся ком­му­ни­с­том по сей день, мой од­но­пар­ти­ец Ли­га­чёв, ко­то­ро­го пар­тий­ные чи­ну­ши Зю­га­но­ва всё гро­зят ис­клю­чить из КПРФ, и пе­ре­вёр­тыш, как и вся парт­но­мен­к­ла­ту­ра, Кресс – не за­ме­ча­ю­щий под бо­ком ти­туль­ное имя ли­те­ра­ту­ры кон­ца ХХ ве­ка. Увы, за­гля­нув в стро­ку «ти­раж» по­след­ней кни­ги Афо­ни­на, я уви­дал ци­ф­ру 200, как у са­мо­го скром­но­го сбор­ни­ка сти­хов. Это по­сле сто­ты­сяч­ных ти­ра­жей! Так ли ужас­на бы­ла КПСС, при ко­то­рой рас­цвёл бес­пар­тий­ный та­лант ан­ти­со­вет­ски на­ст­ро­ен­но­го Афо­ни­на? От­ча­с­ти он сам от­ве­ча­ет на этот во­прос, вы­брав эпи­гра­фом к «Про­щё­но­му вос­кре­се­нью» точ­но про оли­гар­хов ска­зан­ное ви­зан­тий­ским Ва­си­ли­ем Ве­ли­ким: «За­хва­тив всё об­щее, об­ра­ща­ют в свою соб­ст­вен­ность». Да и уст­но Ва­си­лий Его­ро­вич воз­му­щал­ся, точ­но не­га­тив­ную экс­кур­сию про­во­дя:

– По пу­ти в аэ­ро­порт есть по­сё­лок Ап­рель. В двух­ты­сяч­ных вы­рос – его на­зы­ва­ют и си­бир­ской Ве­не­ци­ей, и Фло­рен­ци­ей. Там жи­вут по­ми­мо Крес­са и его чи­нуш все на­ши мил­ли­о­не­ры... Да­же пель­ме­ни бы­ли «Гу­бер­на­тор­ские» – вот до че­го ли­зо­блю­ды у ли­зо­блю­да под на­ча­лом до­хо­дят…


Дмитрий ЧЁРНЫЙ,
г. Томск




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования