Архив : №30. 29.07.2011

Моя подружка Катя Нейман

Проза Андрея Минеева зеркально точна на людей.

Их убедительность жутковата. Образы их – некие удивления автора. Он даёт им подвигаться и поговорить. Они сами за себя непринуждённо говорят самодостаточным площадным языком.

И получаются такими. Нами получаются – подчас с шишками под носом, как у алжирского дея. И не могут иначе. Автор вроде бы идёт на поводу у нас, не приукрашивая… Не всем это может нравиться.

И ярлык чистоплюйский для такого случая придуман: «чернуха» (как выразился один прыткий столичный критик, познакомившись с образчиком минеевской манеры). Мы достаточно в своё время начитались «светлых образов» по желанию.

Проза Минеева авторская, то есть не расчётливая. Произведённая один на один с эстетическим богом… В нынешнем разориентированном читательском мире она возвращает нас к урокам классики…

Как писатель, Андрей Минеев не весьма везуч на тиражи. Автор одной скромно изданной книги в двухстах экземплярах. «Литературная Россия», представляя его своим читателям, в какой-то мере устраняет явную несправедливость…

Виктор СТРЕЛЕЦ

---

 

1

 

В же­лез­ной клет­ке, лох­ма­тый и гряз­ный, он не­ис­то­во бе­сит­ся. Сви­ре­по ос­ка­лив­шись, ры­чит и плю­ёт­ся. Тря­сёт пру­тья ре­шёт­ки, пы­та­ет­ся лезть по ним на­верх. По­до­зри­тель­но щу­рит злые жёл­тые гла­за и ши­пит. Спрыг­нув на пол, хрип­ло тя­же­ло ды­шит.

Ка­тя про­шла вдоль кле­ток, по­мор­щи­лась от рез­ко­го за­па­ха и спро­си­ла:

– Та­та­рин уе­хал?

– Здесь. У се­бя в ка­би­не­те с ка­ки­ми-то зве­ря­ми.

Сза­ди из клет­ки до­но­сит­ся ры­ча­ние:

– Я те­бе это за­пом­ню! По­вер­нись сю­да, ты, олень, му­ф­лон вет­ви­с­тый… Ад­во­ка­та мне при­ве­ди!

Де­жур­ный си­дит к не­му спи­ной, пи­шет, от­ве­ча­ет на те­ле­фон­ные звон­ки. По­сто­ян­но хло­па­ет дверь. По­сле раз­во­да вхо­дят за­сту­па­ю­щие в на­ряд па­т­руль­ные. Сме­ясь, вста­ли воз­ле клет­ки. Сни­ма­ют на ка­ме­ру мо­биль­но­го те­ле­фо­на. Брыз­ну­ли ему в ли­цо из га­зо­во­го бал­лон­чи­ка.

– Ад­во­ка­та мне при­ве­ди­те! – ути­рая слё­зы, кри­чит он, вце­пив­шись в ре­шёт­ку. – Эй, ло­ша­ра, ты слу­шай сю­да…

По­вер­нув­шись от пуль­та на вра­ща­ю­щем­ся сту­ле, де­жур­ный вы­гля­нул в длин­ный пу­с­той ко­ри­дор. Убе­див­шись, что там ни­ко­го нет, встал из-за сто­ла. Вы­та­щив ре­зи­но­вую пал­ку, щёлк­нул зам­ком и шаг­нул в клет­ку. Тот по­пя­тил­ся:

– Ты че­го, дра­кон, по­пу­тал?! Толь­ко по­про­буй при­кос­нись ко мне…

Взмах, удар пал­кой по лбу, ди­кий вопль… Раз­ме­рен­но, ме­то­дич­но под­ни­ма­ет­ся и опу­с­ка­ет­ся пал­ка. Пол­зая на ко­ле­нях, он за­кры­ва­ет ру­ка­ми го­ло­ву. От уда­ров лоп­ну­ла курт­ка на спи­не. Ску­лит, за­бил­ся в угол на за­плё­ван­ном по­лу. По­крас­нев, тя­же­ло ды­ша, де­жур­ный су­нул пал­ку в коль­цо на рем­не и стал его обы­с­ки­вать. Вы­вер­нув все кар­ма­ны, бро­сил на стол ко­мок из смя­тых де­неж­ных ку­пюр.

– А по­че­му он бо­си­ком? Ко­пы­та где его?

– Он их ски­нул. Вон ва­ля­ют­ся.

Ря­дом с гряз­ной спор­тив­ной сум­кой ле­жа­ли сто­птан­ные ту­ф­ли.

Брез­г­ли­во под­нял и по­ста­вил сум­ку на стол, рас­стег­нул мол­нию. Мол­ча под изум­лён­ный смех всех при­сут­ст­ву­ю­щих до­стал из сум­ки чу­гун­ную ско­во­ро­ду, ре­зи­но­вые са­по­ги.

– Ту­рист! Рус­со ту­ри­с­то.

По­том до­стал стек­лян­ную бан­ку с бе­лой ма­зью. От­вин­тил крыш­ку, ос­то­рож­но по­ню­хал.

– Дай-ка… – взял из его рук ка­пи­тан. – Зна­ешь, что это? Вот бы­ва­ет бар­су­чий жир, да?.. А это су­чий жир!

Кри­во ус­ме­ха­ясь, па­т­ру­ли вы­шли на крыль­цо. Подъ­е­ха­ла ма­ши­на, из ко­то­рой вы­лез­ли их со­слу­жив­цы, у ко­то­рых се­го­дня был вы­ход­ной. В май­ках и шор­тах.

Один из них не сра­зу за­ме­тил, что по­те­рял сла­нец. Про­ска­кал об­рат­но на од­ной но­ге. Вер­нув­шись, не­до­умён­но по­смо­т­рел на всех:

– А вы че­го здесь до сих пор? Мы вас дол­го ждать бу­дем?

– День­ги да­вай­те.

– У те­бя, что, де­нег нет?!

– Мы се­го­дня во­об­ще ни­че­го не под­ня­ли.

– Вот вы чер­ти! – он изум­лён­но всплес­нул ру­ка­ми. – За­чем тог­да во­об­ще на ра­бо­ту хо­дить?! – он опас­ли­во по­ко­сил­ся на свет в за­ре­шё­чен­ных ок­нах и спро­сил ти­ше: – Та­та­рин здесь?

– Толь­ко что спу­с­тил­ся. Ты поз­до­ро­вать­ся с ним хо­чешь?

– Я с ним?! С этим ша­ка­лом?

…На тём­ном пу­с­ты­ре на ок­ра­и­не съез­жа­ют­ся па­т­руль­ные ма­ши­ны. Опу­с­тив стек­ло, Ка­тя сер­ди­то спро­си­ла:

– За­чем вы здесь вста­ли? По­даль­ше нель­зя бы­ло отъ­е­хать?

Хло­па­ют две­ри. При све­те фар со­ста­ви­ли на ка­пот вод­ку, пи­во, за­ку­с­ку. На­ли­ва­ют в пла­с­ти­ко­вые ста­ка­ны.

– Сер­гей, а что ты хо­чешь? И так все на нер­вах. От­ку­да здо­ро­вье? Од­ни стрес­сы. На ра­бо­те сам зна­ешь. До­мой при­шёл, там же­на. То де­нег ма­ло при­нёс, то пал­ку не так по­ста­вил.

– А ты ставь так, как на­до… – об­са­сы­вая ры­бий плав­ник, за­ме­ти­ла Ка­тя.

– Во, ви­дал! – яро вски­нув бро­ви, он по­ка­зал на неё паль­цем. – А им всё мож­но.

Ночь. Га­ра­жи. Свал­ка. По­дул ве­тер. Ше­ле­с­тят ли­с­ть­я­ми вы­со­кие де­ре­вья. Чуть в сто­ро­не го­рит ог­ня­ми боль­шой го­род.

Сза­ди хлоп­ну­ла дверь. Все удив­лён­но по­вер­ну­лись. Из тем­но­ты на них на­дви­ну­лась ог­ром­ная фи­гу­ра. За­стег­нул пу­го­ви­цы и за­пра­вил ру­баш­ку в брю­ки. Блес­нул стёк­ла­ми оч­ков.

– Вот она, су­ка с Бу­зу­лу­ка! – по­жи­мая его ру­ку, за­сме­я­лись. – Ты че­го там си­дел?

Он мол­ча вы­пил, по­мор­щил­ся. По­за­ди не­го так же из тем­но­ты по­ка­за­лась де­вуш­ка.

– Ты че­го вы­лез­ла?

Она мол­ча бы­с­т­ро раз­вер­ну­лась и се­ла об­рат­но в ма­ши­ну. Он дол­го мол­ча жу­ёт. Вы­те­рев ру­ки, сплю­нув, по­пра­вил оч­ки на но­су и ото­шёл в ку­с­ты. Улы­ба­ясь, про­во­ди­ли его взгля­дом.

– Вы в кур­се, что он на свой день рож­де­ния пья­ный всю се­мью пе­ре­ку­сал.

– В са­мом де­ле?

– Его тё­ща при­хо­ди­ла к та­та­ри­ну жа­ло­вать­ся. По­ка­зы­ва­ла ему уку­сы. На но­су и на пле­чах. У неё нос си­ний, как сли­ва. Ей та­та­рин зна­е­те что ска­зал?

За­хру­с­тев вет­ка­ми, он по­явил­ся сно­ва. Все за­мол­ча­ли. Не за­ме­чая их улы­бок, он уг­рю­мо спро­сил:

– Че­го вы тут про та­та­ри­на? Че­го он орал там се­го­дня?

– Как обыч­но. «Где за­дер­жа­ния? Всех уво­лю. У ме­ня на ули­це оче­редь из та­ких, как вы. Кон­курс на ва­ши ме­с­та. Про­фес­си­о­на­лы, ко­то­рые рань­ше по­уволь­ня­лись, те­перь все об­рат­но про­сят­ся. Я с ни­ми этот го­род по­рву!»

В ма­ши­не гром­ко иг­ра­ла блат­ная му­зы­ка. От­ма­хи­ва­лись и шлё­па­ли ко­ма­ров. Двое раз­де­лись и схо­ди­ли в пруд оку­нуть­ся. Вер­нув­шись, те­перь мо­к­рые вы­ти­ра­лись. У Ка­ти в на­груд­ном кар­ма­не за­ви­б­ри­ро­вал те­ле­фон. Она до­ста­ла труб­ку, ус­лы­ша­ла го­лос де­жур­но­го:

– Ка­тя, вы где? Ива­нов по­ехал про­ве­рять.

– А че­го так ра­но? – уди­ви­лась она. – Он от­ку­да на­чал?

В этот мо­мент в её ма­ши­не за­тре­ща­ла ра­ция. Во­круг го­мон, гал­дёж, му­зы­ка, пья­ные го­ло­са.

– Ти­хо все! – крик­ну­ла Ка­тя.

В на­сту­пив­шей ти­ши­не мол­ча на­ли­ва­ют.

– Ней­ман, где вы на­хо­ди­тесь? – стро­го по ра­ции спро­сил Ива­нов.

– На 50 лет Ок­тя­б­ря, то­ва­рищ май­ор.

– Всё нор­маль­но у вас?

– Так точ­но.

До­пив пи­во, Ка­тя смя­ла и вы­ки­ну­ла пла­с­ти­ко­вый ста­кан. Вы­тер­ла сал­фет­кой гу­бы и дви­же­ни­ем бро­вей по­ка­за­ла на­пар­ни­ку, что­бы са­дил­ся в ма­ши­ну.

– Всё, мы по­еха­ли. Вань­ка про­ве­рять на­чал. По­поз­же со­зво­ним­ся. Вы здесь бу­де­те?

Мах­нув ру­кой вслед отъ­е­хав­шей ма­ши­не, уса­тый ка­пи­тан до­стал те­ле­фон. Ша­та­ясь, ото­шёл в сто­ро­ну и стал ти­хо, ла­с­ко­во раз­го­ва­ри­вать с же­ной:

– Ал­ло, до­ро­гая? Как там ба­бу­ля? Тё­ща моя всё ша­ро­ёб… не спит ещё? А де­ти? А ты по­че­му не спишь?.. А я всё ра­бо­таю, да. Ра­бо­ты мно­го.

На­блю­дая за ним, все без­звуч­но сме­ют­ся. По­ло­жив те­ле­фон в кар­ман, он под­хо­дит то­роп­ли­во и де­ло­ви­то:

– Так. Ну что? Я у ма­мы от­про­сил­ся. Ку­да мы по­едем?

– Я пред­ла­гаю по­поз­же к Ка­те по­ехать. У неё муж в са­на­то­рии от­ды­ха­ет.

Он за­ду­мал­ся, ту­го со­об­ра­жа­ет, на­хму­рил­ся и спро­сил:

– И что, мы ту­да про­сти­ту­ток вы­зо­вем?

– За­чем те­бе про­сти­ту­ток? Её от­дрю­чишь.

– Ко­го? – изу­мил­ся он. – Ка­тю­шу?!

 

2

В пять ча­сов ут­ра, си­дя в па­т­руль­ной ма­ши­не, Ка­тя зев­ну­ла, при­крыв ру­кой рот, и ска­за­ла:

– Ез­ди­ли вче­ра в ста­рый го­род в гос­ти­ни­цу. У них там по­сто­я­лец по­ве­сил­ся. В шка­фу на ве­шал­ке для одеж­ды. Ко­ро­че, сто­ят сза­ди ме­ня ди­ре­к­т­ри­са с ка­кой-то ба­бой. Я раз­го­вор их слы­шу. Ди­ре­к­т­ри­са ей шё­по­том: «Смо­т­ри, Га­ля. Он та­кой тя­жё­лый, а ве­шал­ка его вы­дер­жа­ла. О чём это го­во­рит? Хо­ро­шую мы ме­бель ку­пи­ли!»

На­пар­ник за­сме­ял­ся и про­лил ми­не­раль­ную во­ду на грудь. Ка­тя за­ду­ма­лась, по­том вздох­ну­ла:

– Я ещё обе­ща­ла се­го­дня с сы­ном в цирк схо­дить. Кло­уна смо­т­реть. К ним в са­дик на ут­рен­ник при­гла­ша­ли. Ему так по­нра­ви­лось. Он ме­ня до­стал те­перь. Кло­уна ему на­до по­смо­т­реть.

– За­чем хо­дить? Их вон сколь­ко во­круг. А ты ещё день­ги бу­дешь пла­тить. По­до­жди! – он до­стал те­ле­фон. – Бес­плат­но хо­чешь? Смо­т­ри вон ка­кие! Ски­нуть? – сме­ясь, он на­жи­мал кноп­ки. – Ка­ко­го те­бе?

– Та­ких у ме­ня у са­мой пол­ный те­ле­фон. А мне ну­жен на­сто­я­щий.

– За­чем те­бе на­сто­я­щий? На­сто­я­щие они не смеш­ные. А эти вон ка­кие угар­ные!

* * *

– Кло­ун!

– Че­го? – из тём­но­го под­ва­ла по­яв­ля­ет­ся тол­стяк, тя­же­ло ды­шит.

– «Я!» на­до от­ве­чать. Ты, я гля­жу, сов­сем рас­сла­бил­ся. Ну-ка да­вай ещё раз… – мо­ло­дой до­б­ро­душ­ный мол­да­ва­нин раз­да­вил в пе­пель­ни­це си­га­ре­ту, по­вер­нул­ся на вра­ща­ю­щем­ся сту­ле и хрип­ло вос­клик­нул: – Кло­ун!

– Я!

– Вот те­перь пра­виль­но. На крыль­це хо­ро­шо под­мёл? Смо­т­ри, я ведь не по­ле­нюсь, про­ве­рю пой­ду.

Кло­ун вздох­нул, вы­тер плат­ком лоб, взял мет­лу и стал под­ни­мать­ся по ле­ст­ни­це. Их здесь мно­го в под­зе­ме­лье. Мол­да­ва­не, ар­мя­не, та­д­жи­ки, ки­тай­цы. Рус­ский сре­ди них толь­ко один. Над ним они все друж­но из­де­ва­ют­ся.

– Я сна­ча­ла то­же ду­мал, что это у не­го по­го­ня­ло про­сто. А по­том уз­нал, что он ре­аль­но кло­уном в цир­ке ра­бо­та­ет. У не­го трое де­тей, же­на боль­ная. Он во­об­ще моск­вич! Ко­ро­че, он здесь на трёх ра­бо­тах ра­бо­та­ет… – он по­вер­нул­ся и крик­нул: – Кло­ун! Иди сю­да.

Гром­ко хлоп­ну­ла же­лез­ная дверь. Шар­ка­ю­щие ша­ги, сип­лая от­дыш­ка.

– По­ка­жи но­мер ка­кой-ни­будь. Нам про­сто в зо­о­парк… в цирк, то есть, не­ког­да хо­дить.

В ма­лень­кое ок­но под по­тол­ком вид­но, что на­чи­на­ет­ся рас­свет. Про­снув­шись, за­ще­бе­та­ли пти­цы.

– А раз­ве кло­унам ма­ло пла­тят? Я ду­мал, что кло­уном за­ши­бись быть? – он го­во­рит се­рь­ёз­но, кло­ун кон­фу­зит­ся, все во­круг сме­ют­ся. – Слышь, а у вас бы­ва­ют ди­на­с­тии? Кло­ун-отец, кло­ун-сын… При­кинь­те, це­лая се­мья од­них кло­унов!

Они си­дят в под­ва­ле. От­пу­с­тив кло­уна об­рат­но уби­рать­ся, бри­га­дир под­сел к спав­ше­му на меш­ках та­д­жи­ку и гру­бо толк­нул его. Тот вя­ло по­ше­ве­лил­ся.

– Слышь, та­д­жик. Ты ког­да в свою Че­бу­ре­кию?

– А что?

– Как что! Ды­ни, пер­си­ки, все де­ла… Ког­да бу­дет?

– Мой брат ско­ро при­ез­жа­ет.

– Ты ему за­ка­зал?

– Пер­си­ки не бу­дет.

– А что бу­дет?

– Ды­ни, ви­но­град… Пер­си­ки не бу­дет.

– А ган­д­жу­бас?

Та­д­жик хо­чет спать и на­чи­на­ет злить­ся, ру­га­ет­ся страш­ны­ми не­по­нят­ны­ми сло­ва­ми. Он сно­ва лёг на ме­шок, но мол­да­ва­нин боль­но тол­ка­ет его в бок:

– Слу­шай, че­бу­рек. Хо­рош спать. Ты ког­да ему бу­дешь зво­нить? Он там не за­вис­нет? Пе­ре­дай ему, что пусть бы­с­т­рее при­ез­жа­ет.

Се­го­дня осо­бен­ный день. Все зна­ют, что хо­зя­ин зар­пла­ту бу­дет да­вать. На сте­не ви­сят ча­сы, стрел­ка дви­га­ет­ся мед­лен­но. Скры­вая не­тер­пе­ние, все ждут. При­шёл хо­зя­ин, все со­бра­лись и мол­чат. Он спро­сил по ра­бо­те, сде­лал за­ме­ча­ния, по­том стал раз­да­вать всем кон­вер­ты.

Пе­ре­одев­шись, кло­ун в уг­лу счи­та­ет день­ги. Мо­ло­дой мол­да­ва­нин в спор­тив­ном ко­с­тю­ме по­смо­т­рел че­рез его пле­чо и по­ин­те­ре­со­вал­ся:

– Всё ни­штяк, кло­ун? По­лу­чил кот­ле­ту? В этом ме­ся­це без штра­фов? Ты се­го­дня да­вай не опаз­ды­вай. Я всё по­ни­маю, но я не мо­гу те­бя каж­дый день от­ма­зы­вать. Со­гла­сись?

Кив­нув и шмыг­нув но­сом, кло­ун спря­тал кон­верт с день­га­ми во вну­т­рен­ний кар­ман ко­жа­ной курт­ки.

…В по­ло­ви­не ше­с­то­го ут­ра, си­дя в па­т­руль­ной ма­ши­не, Ка­тя не­тер­пе­ли­во спро­си­ла:

– Где твои га­с­тар­бай­те­ры? Они точ­но здесь пой­дут?

– А тут боль­ше ни­как не прой­дёшь. Здесь нет дру­гой до­ро­ги. Ос­ли­ная тро­па к эле­к­т­рич­ке. Им се­го­дня зар­пла­ту да­дут.

– Это кто те­бе ду­нул?

– На­до ра­бо­тать с на­се­ле­ни­ем… – На­пар­ник за­га­доч­но улыб­нул­ся. – Хо­зя­ин их сам сдал. Го­во­рит: «Ле­ни­вые ста­ли, на­ча­ли при­пу­хать. По­ра но­вых на­би­рать». Хи­т­рый, су­ка. Он и с ни­ми рас­счи­тал­ся, и со мной.

Из-за га­ра­жей че­рез про­лом в за­бо­ре вы­шла тол­па. Из пре­гра­див­шей им путь па­т­руль­ной ма­ши­ны вы­лез­ла Ка­тя и её на­пар­ник. За ни­ми в про­ло­ме за­бо­ра по­ка­зал­ся хо­хо­чу­щий сер­жант. Толк­нул в спи­ну ис­пу­ган­но­го мол­да­ва­ни­на, по­ста­вил его ли­цом к сте­не.

– Ты че­го? – спро­си­ла Ка­тя.

– Ох!.. – он вы­тер со ще­ки сле­зу. – Там сей­час Ярый взял од­но­го ба­бая за усы и про­бил. Ба­бай от­ле­тел, а у Яро­го в паль­цах усы его ос­та­лись.

По­ка­чав го­ло­вой, Ка­тя по­вер­ну­лась и взя­ла из рук кло­уна па­с­порт. За же­лез­ны­ми во­ро­та­ми за­ла­я­ла со­ба­ка. Пры­гая, зве­ня це­пью…

Вер­нув па­с­порт, Ка­тя из­ви­ни­лась и от­пу­с­ти­ла кло­уна. На­пар­ник по­смо­т­рел на неё удив­лён­но. Улыб­нув­шись, она по­жа­ла пле­ча­ми и раз­ве­ла ру­ка­ми:

– У не­го про­пи­с­ка мос­ков­ская.

– У ко­го?! – изу­мил­ся он.

– У это­го кло­уна.

 

3

За же­лез­ны­ми во­ро­та­ми за­ла­я­ла со­ба­ка. Пры­гая, брыз­гая слю­ной, рва­лась с це­пи ог­ром­ная ов­чар­ка. Гор­дый и са­мо­уве­рен­ный хо­зя­ин сто­ял ря­дом. От­во­рив ка­лит­ку, Ка­тя по­про­си­ла:

– Со­бач­ку убе­ри­те, по­жа­луй­ста.

– С ка­кой ста­ти? Я у се­бя до­ма. Это моя ча­ст­ная тер­ри­то­рия.

– Со­бач­ку, го­во­рю, убе­ри­те! – по­вы­си­ла го­лос Ка­тя.

По­сле пре­пи­ра­тельств, на­су­пив­шись и вор­ча, он за­крыл со­ба­ку в буд­ке. Ка­тя в со­про­вож­де­нии ещё не­сколь­ких ми­ли­ци­о­не­ров про­шла по дво­ру и се­ла за стол под па­ху­чей цве­ту­щей яб­ло­ней.

– Кто у вас сей­час ещё здесь на­хо­дит­ся? Вы при­са­жи­вай­тесь.

Сме­ла со сто­ла бе­лые опав­шие ле­пе­ст­ки, раз­ло­жи­ла бу­ма­ги. К ним по­до­шли и сто­ят на­сто­ро­жен­но же­на и ма­лень­кий сын. По­до­шёл роб­кий му­жик в рва­ной одеж­де.

– А этот граж­да­нин кто? Что он у вас здесь де­ла­ет?

– Так вы из-за не­го при­шли? А что он на­тво­рил? – нерв­но за­сме­ял­ся хо­зя­ин.

– У нас есть све­де­ния, что вы его здесь на­силь­но удер­жи­ва­е­те. Он у вас тут в ка­че­ст­ве ра­ба про­жи­ва­ет.

– Ка­ко­го ра­ба?! – вско­чил хо­зя­ин. – Я его из жа­ло­с­ти дер­жу. Для не­го тут са­на­то­рий. Пе­ре­но­че­вать, по­ку­шать…

– Вы его ра­бо­тать за­став­ля­е­те?

– А что ему де­лать? Хо­дит, как чёрт, за­нять­ся не­чем.

Все за­мол­ча­ли. Ка­тя вни­ма­тель­но ог­ля­де­ла ви­но­ва­то пря­чу­ще­го гла­за и по­ку­сы­вав­ше­го гу­бы ра­ба.

– Что у не­го за си­ня­ки?

– От­ку­да я знаю? – хо­зя­ин не­до­умён­но по­жал пле­ча­ми.

На­блю­дая за ни­ми, в сто­ро­не ку­рят двое. Один мо­ло­дой, не­дав­но по­сту­пив­ший на служ­бу в ми­ли­цию. Он ти­хо спро­сил:

– А она нем­ка или ев­рей­ка?

– Это она по му­жу Ней­ман… – улыб­нул­ся ры­жи­ми уса­ми его опыт­ный на­пар­ник. – А так она Ка­тя Ко­но­ва­ло­ва.

Про­шли в са­рай. Там на зем­ля­ном по­лу ле­жал ма­т­рац, же­лез­ная ми­с­ка и лож­ка. Ро­и­лись и гу­де­ли му­хи. По­смо­т­рев, вер­ну­лись об­рат­но за стол.

– Это там он у вас жи­вёт?

– Нет.

– Это вы са­ми там спи­те и еди­те?

– Вы ни­че­го не зна­е­те! – раз­дра­жён­но по­мор­щил­ся он. – Да­вай­те это­го бар­бо­са са­мо­го спро­сим? Я ведь его с дет­ст­ва знаю. Я его пол­го­да на­зад слу­чай­но встре­тил. Го­во­рю: «Ты че­го так опу­с­тил­ся?» Он го­во­рит: «Судь­ба та­кой». На­чал мне на жизнь жа­ло­вать­ся. Я его по­жа­лел. Умыл, одел, на­кор­мил. А че­рез три дня при­хо­жу, он у ме­ня из до­му всё вы­нес…

– На­до бы­ло ид­ти к нам с за­яв­ле­ни­ем.

– Мне это­го ско­та про­сто жал­ко ста­ло! – он уда­рил по сто­лу ку­ла­ком. – Мы ведь с ним вы­рос­ли вме­с­те. Не­уже­ли я его са­жать бу­ду? Ре­шил, что пусть от­ра­ба­ты­ва­ет. Опять с по­мой­ки его за­брал. Дал ему ло­па­ту…

– При­дёт­ся вам по­ст­ра­дать за ва­шу до­б­ро­ту.

– Мо­жет быть, вы за это­го уш­лёп­ка ме­ня ещё в тюрь­му по­са­ди­те?

– Как суд ре­шит.

– Да что это та­кое! – он вско­чил, всплес­нул ру­ка­ми. – Кто у нас та­кие за­ко­ны при­ду­мы­ва­ет?! Ме­ня, как вол­ча­ру ка­ко­го-то, сра­зу за шкво­рень и по­та­щи­ли. А эта жерт­ва сно­ва по по­мой­кам, как с гу­ся во­да.

За­хло­пав гла­за­ми, об­няв ис­пу­ган­но­го сы­на, же­на виз­г­ли­во воз­му­ти­лась:

– А по­че­му в са­мом де­ле? Зна­чит, за то, что он у нас ого­род вско­пал, вы его су­дить бу­де­те, а за то, что он нам всю квар­ти­ру об­во­ро­вал…

– Я не пой­му, а ко­му ху­же от то­го, что он у ме­ня ра­бо­та­ет? – глу­хо за­ры­чал хо­зя­ин. – Луч­ше пусть пьёт, во­ру­ет, да? Он у ме­ня про­жи­вёт здесь доль­ше. Чем сдох­нет. Это всё де­ма­го­гия. Вы о нём за­бо­ти­тесь? Здесь у не­го кры­ша над го­ло­вой и ку­сок хле­ба все­гда есть. А вы хо­ти­те, что­бы он опять по ко­лод­цам ла­зил. Это всё де­мо­кра­тия ва­ша... Сво­бо­да этих сво­ло­чей пор­тит. Об­ще­ст­во мне ещё долж­но быть бла­го­дар­но, что я из не­го здесь че­ло­ве­ка де­лаю. Сколь­ко я их знаю. Они са­ми го­во­рят: «По­ка на зо­не си­дел, я че­ло­ве­ком был. Я там в цер­ковь хо­дил. А на во­лю вы­шел…»

С цве­ту­щей яб­ло­ни кра­си­во опа­да­ли бе­лые ле­пе­ст­ки. В сто­ро­не сто­я­ли ис­пу­ган­ный маль­чик и бес­сло­вес­ный раб, ожи­да­ю­щий ре­ше­ния сво­ей уча­с­ти. По­смо­т­рев на не­го, Ка­тя в пер­вый раз встре­ти­лась с ним взгля­дом. Он роб­ко улыб­нул­ся.

 

4

По­ну­рив го­ло­вы, уг­рю­мо бре­дут не­сча­ст­ные про­па­щие лю­ди. Они ка­тят бак, ме­шок с ми­с­ка­ми зве­нит. На об­шар­пан­ных сте­нах у каж­дой две­ри ви­сят кар­точ­ки с опи­са­ни­ем тех, кто за­перт вну­т­ри. Их при­выч­ки, по­вад­ки. Стро­гая над­пись: «К две­ри при­сло­нять­ся ЗА­ПРЕ­ЩЕ­НО!»

Гряз­ный, во­ню­чий ко­ри­дор тём­но­го хо­лод­но­го зве­рин­ца. Ту­с­к­ло го­ря­щие лам­поч­ки. Кон­во­ир щёл­ка­ет зам­ком, от­кры­ва­ет ре­шёт­ку. Ос­та­но­вил­ся воз­ле оче­ред­ной ка­ме­ры, под­нял пру­жин­ный ме­ха­низм глаз­ка. Не­ко­то­рое вре­мя по­до­ждал, на­ко­нец раз­дра­жён­но рявк­нул:

– А ну-ка жо­пы под­ня­ли свои!

В ка­ме­ре все не­хо­тя не­до­воль­но мед­лен­но под­ня­лись. Он дол­го мол­ча смо­т­рит на них. Они мол­ча сто­ят. Ря­дом в ба­ке ко­лы­шет­ся, бле­с­тит жир­ны­ми пят­на­ми суп. За­хлоп­нув гла­зок, он ко­рот­ко раз­ре­шил:

– Да­вай­те!

Хлоп­нув, упа­ла от­стёг­ну­тая пол­ка кор­муш­ки. Бы­с­т­ро су­е­тли­во за­мель­ка­ли ру­ки и же­лез­ные ми­с­ки.

Из дру­гих ко­ри­до­ров так­же до­но­сят­ся кри­ки, то­пот, звон­ки в зве­рин­це. Пе­ре­би­рая связ­ки клю­чей, кон­во­и­ры от­пи­ра­ют зам­ки кор­му­шек. Зэ­ки ото­дви­га­ют за­со­вы, от­ки­ды­ва­ют пол­ки. Пе­ре­да­ют со сте­ны воз­ле каж­дой ка­ме­ры круж­ки и лож­ки. В окош­ко кор­муш­ки вы­со­вы­ва­ют­ся раз­ри­со­ван­ные ко­неч­но­с­ти со­дер­жа­щих­ся там. Бе­рут ку­с­ки чёр­но­го хле­ба. Не уди­ви­тель­но, ес­ли от­ту­да клеш­ни или во­ло­са­тые ла­пы с ког­тя­ми вы­су­нут­ся. Ка­жет­ся, с та­ки­ми пре­до­сто­рож­но­с­тя­ми толь­ко ди­ких страш­ных жи­вот­ных на­до со­дер­жать. Ми­с­ка с ка­шей и рыб­ны­ми кон­сер­ва­ми. Круж­ка чая. Пе­ре­стук за­хло­пы­ва­е­мых кор­му­шек.

Воз­вра­ща­ясь на­зад, над­зи­ра­тель не­о­жи­дан­но ог­лу­ши­тель­но бьёт ре­зи­но­вой пал­кой по же­лез­ной две­ри ка­ме­ры:

– По­жра­ли?

Ог­лох­ли в ка­ме­ре, не­ви­дан­ные раз­ри­со­ван­ные ска­зоч­ные зве­ри не­до­воль­но ур­чат в сей­фе. По­сто­ро­нил­ся, ми­мо про­гна­ли за­клю­чён­но­го. Ра­ком бе­жит, низ­ко опу­с­тив го­ло­ву, вы­вер­нув вверх ру­ки и рас­то­пы­рив паль­цы, гром­ко вы­кри­ки­вая:

– Да, граж­да­нин на­чаль­ник!

– Сто­ять… – ко­рот­ко ти­хо бро­са­ет кон­во­ир.

– Есть, граж­да­нин на­чаль­ник!

Шер­ша­вая сте­на. Ри­сун­ки, над­пи­си. Име­на и клич­ки. Кре­с­ты, вось­ми­ко­неч­ные звёз­ды. Же­лез­ная таб­лич­ка при­кру­че­на бол­та­ми: «Ми­ни­с­тер­ст­во юс­ти­ции Рос­сии. Уч­реж­де­ние №…»

…Он ши­ро­ко рас­крыл рот. По­том бы­с­т­ро раз­вер­нул­ся и на­кло­нил­ся. Под­нял ско­ван­ные на­руч­ни­ка­ми за спи­ной ру­ки и ве­е­ром раз­вёл паль­цы. Низ­ко на­кло­нив­шись, упи­ра­ясь лбом в сте­ну, ши­ро­ко рас­ста­вив но­ги, сто­ит не­по­движ­но. Смо­т­рит в пол, за­ку­сив гу­бу, ду­ма­ет о Ка­те: «Ин­те­рес­но, что она сей­час де­ла­ет?»

* * *

А Ка­тя в это вре­мя си­дит в ком­па­нии по­друг. По­пра­ви­ла во­ло­сы и спро­си­ла:

– Где эта звез­да? По­ш­ла чай­ник ста­вить и про­па­ла.

– Ищет, ку­да по­ста­вить!

От­ки­нув­шись на спин­ку сту­ла, Ка­тя по­смо­т­ре­ла во­круг. На пол­ках на сте­нах сто­ит кол­лек­ция пив­ных кру­жек. Муж у по­дру­ги ув­ле­ка­ет­ся.

– Она мне го­во­рит: «У ме­ня та­кое ощу­ще­ние, что я пья­ная. Хо­чет­ся к муж­чи­нам при­ста­вать». Я го­во­рю: «Ты хоть в ру­ках се­бя дер­жи». – «Зна­ешь, ког­да я вы­пью, то в ру­ках я мо­гу се­бя дер­жать. Но у ме­ня но­ги в сто­ро­ны разъ­ез­жа­ют­ся...» Я го­во­рю: «Так ты ро­ли­ки сни­май хоть ино­гда».

– Вы про ко­го? – при­нес­ла чай­ник Ле­ноч­ка, до­ста­ла чаш­ки.

– Про Маш­ку-ло­хуш­ку. Рас­ска­зы­ваю, что ви­де­ла её не­дав­но. В ле­о­пёр­до­вой коф­точ­ке…

– Нет, она так-то сим­па­тич­ная. Про­сто у неё зу­бы. По­ка она не улыб­нёт­ся, она сим­па­тич­но вы­гля­дит. А мой, как её улыб­ку ви­дит, он аж вздра­ги­ва­ет.

– Не всем та­ки­ми кра­си­вы­ми быть, вер­но? – тол­стая Ве­роч­ка по­прав­ля­ет бу­сы на гру­ди, том­но взды­ха­ет. – Я, кста­ти, вче­ра с му­жем тво­им в ав­то­бу­се встре­ти­лась. Да ты не пе­ре­жи­вай. Че­го сра­зу так раз­вол­но­ва­лась? Я у те­бя его не уве­ду. Он не в мо­ём вку­се.

– Ой, зай­ка моя!.. – ус­мех­ну­лась Ле­ноч­ка. – Не на­до ля-ля, а то би-би за­да­вит...

Взяв ло­жеч­ку, Ка­тя за­черп­ну­ла из чаш­ки мёд. Тя­нет­ся, ис­тон­ча­ясь, ян­тар­ная нить. Обо­рвав­шись, па­да­ют клей­кие кап­ли. Упа­ли на юб­ку.

– Ах, я та­кая сви­нья!

– По­ка­жи! По­ка­жи ка­кая?

Смор­щив ли­цо, Ка­тя гром­ко по­хрю­ка­ла.

– Де­воч­ки, это ва­ша сви­нья?

– На­ша! – сме­ясь, хо­ром вос­клик­ну­ли по­дру­ги.

До­пив чай, Ка­тя по­смо­т­ре­ла в ок­но. Вздох­ну­ла и под­ня­лась из-за сто­ла.

– Лад­но, де­воч­ки. С ва­ми хо­ро­шо, но мне ид­ти на­до.

– Ку­да ты то­ро­пишь­ся? По­си­ди ещё. Так дав­но не ви­де­лись.

– Мне в тюрь­му на­до.

– Ку­да? – все за­хо­хо­та­ли.

– К му­жу.

– К ко­му?! – ещё силь­нее грох­нул хо­хот. – Эй, вы что ей на­ли­ва­ли?

– К быв­ше­му! – уди­ви­лась Ка­тя, что ей не ве­рят. – Я раз­ве не рас­ска­зы­ва­ла? Он на Рож­де­ст­во двух че­ло­век за­ре­зал. Был в гос­тях у лю­бов­ни­цы. Они си­де­ли втро­ём, справ­ля­ли Рож­де­ст­во. Мой Па­ша, его лю­бов­ни­ца и её муж. Он её к му­жу при­рев­но­вал. Её он сра­зу од­ним уда­ром в серд­це на­по­вал. А тот стал со­про­тив­лять­ся, не хо­тел уми­рать. Ру­кой за лез­вие схва­тил­ся, он ему па­лец сре­зал. Ко­ро­че, Па­ша по­бе­дил. Он всё-та­ки спец­на­зо­вец быв­ший. Так что се­го­дня со­бе­русь, за­в­т­ра по­еду…

Стоя в при­хо­жей пе­ред зер­ка­лом, Ка­тя оде­ва­ет­ся. На­блю­дая за ней, по­дав ей сум­ку, по­дру­га не удер­жа­лась и с не­до­уме­ни­ем спро­си­ла:

– Я не по­ни­маю. За­чем те­бе к не­му ехать?

По­жав пле­ча­ми, Ка­тя от­кры­ла дверь и шаг­ну­ла че­рез по­рог:

– Жал­ко всё-та­ки. У не­го, кро­ме ме­ня, ни­ко­го нет.

 

5

Ут­ро. Сквозь створ­ки жа­лю­зи яр­ко све­тит солн­це. Чув­ст­ву­ет­ся пре­лый дач­ный за­пах. До­но­сит­ся стук ка­па­ю­щей из кра­на в мой­ку во­ды. На ши­ро­ком влаж­ном ли­с­те си­дит жёл­тая ви­но­град­ная улит­ка, вы­су­нув­шая из ра­ко­ви­ны ши­ро­кую пло­с­кую но­гу и ма­лень­кую го­ло­ву.

– Дай ро­жу по­дав­лю? – не до­жи­да­ясь от­ве­та, Ка­тя ос­т­ры­ми ног­тя­ми сда­ви­ла ко­жу у ме­ня на лбу.

До это­го я ещё дре­мал, а те­перь точ­но про­снул­ся и за­ши­пел. Да­же про­сле­зил­ся.

– Лад­но, не плачь. Смо­т­ри, ка­ко­го кро­ко­ди­ла вы­да­ви­ла! – улыб­ну­лась Ка­тя и по­ка­за­ла на ног­те. – По­мажь оде­ко­ло­ном.

В ок­нах на­про­тив по­ка­зы­ва­ют­ся мед­ли­тель­ные ещё сон­ные фи­гу­ры со­се­дей. Яб­ло­ни с гу­с­той кро­ной, спи­лен­ны­ми вет­вя­ми и за­ма­зан­ны­ми из­ве­с­тью. Меж­ду ку­с­тов смо­ро­ди­ны тя­нут­ся тру­бы, клуб­ки шлан­гов. Вдоль за­бо­ра, пу­та­ясь с про­во­ло­кой, ник­нет ма­ли­на. Рас­ка­чи­ва­ясь, скри­пят ка­че­ли. Воз­ле ба­ни в боль­шой ём­ко­с­ти опав­ши­ми бе­лы­ми цвет­ка­ми усы­па­на тём­ная во­да.

– Те­бя по­слу­ша­ешь, та­кое ощу­ще­ние скла­ды­ва­ет­ся… – ска­зал я и за­ду­мал­ся. – Как те­бе объ­яс­нить? Зна­ешь, есть ста­рин­ное сти­хо­тво­ре­ние…

– На­вер­ное, Пуш­кин на­пи­сал? – на­сме­ш­ли­во ска­за­ла она и, под­тя­нув до лок­тей ру­ка­ва, при­ня­лась уби­рать сле­ды вче­раш­не­го за­сто­лья.

– Ко­ро­че, там опи­сы­ва­ет­ся вол­шеб­ный фо­нарь. Это та­кое ста­рин­ное ус­т­рой­ст­во, ко­то­рое кар­тин­ки по­ка­зы­ва­ло. Вот там опи­сы­ва­ют­ся вся­кие ди­ко­вин­ные жи­вот­ные. Он по­сто­ян­но вос­кли­ца­ет: «Явись!» И по­яв­ля­ет­ся упырь ка­кой-ни­будь. Он это­го упы­ря очень по­дроб­но опи­сы­ва­ет. Так что уже про­тив­но ста­но­вит­ся. Тог­да он кри­чит ему: «Ис­чез­ни!» Упырь мгно­вен­но ис­че­за­ет. А он но­во­му чу­де-юде при­ка­зы­ва­ет: «Явись!» И так всё сти­хо­тво­ре­ние. Оно очень длин­ное. Вот ког­да я те­бя слу­шаю, как ты про свою ра­бо­ту рас­ска­зы­ва­ешь, у ме­ня точ­но та­кое ощу­ще­ние. Ты мне кар­тин­ки по­ка­зы­ва­ешь, а я про­шу: «Убе­ри!»

– А что ты хо­чешь? Это я те­бе ещё ма­ло. Ес­ли бы я те­бе про всех рас­ска­зы­ва­ла… – вы­та­ра­щив гла­за, ска­за­ла Ка­тя. – Я ведь их не при­ду­мы­ваю. Про­сто мне по ра­бо­те при­хо­дит­ся ча­с­то с ни­ми стал­ки­вать­ся. Ес­ли бы я те­бе про всех…

– Не на­до. У ме­ня и так го­ло­ва се­дая.

– Ког­да про­сто по ули­це идёшь, их вро­де не так за­мет­но. А на са­мом де­ле ты се­бе пред­ста­вить не мо­жешь, сколь­ко мра­зи во­круг!

 

6

Глу­бо­ки­ми мор­щи­на­ми из­ре­за­но его ли­цо. Рас­стег­нув во­рот ру­баш­ки, он до­стал пла­ток и вы­тер пот со лба.

– На фут­бо­ле он в этом го­ду ни ра­зу не был. Хо­тя рань­ше ни од­ной иг­ры не про­пу­с­кал.

– Мо­жет, его при­би­ли дав­но?

Гром­ко иг­ра­ет му­зы­ка в ре­с­то­ра­не. Офи­ци­ант­ки пор­ха­ют над сто­ла­ми, ме­ня­ют та­рел­ки. Они сто­ро­нят­ся этих ог­ром­ных шум­ных раз­ма­хи­ва­ю­щих ру­ка­ми ста­ри­ков, ко­то­рые все по­хо­жи на ам­ба­лов. Об­ни­ма­ясь, гром­ко вос­кли­ца­ют:

– О! Я про это­го не­го­дяя сколь­ко лет ни­че­го уз­нать на мо­гу. Вы где его на­шли?

– Ты сам где пря­чешь­ся?

От­во­дя взгляд от хо­хо­чу­ще­го ста­ри­ка, шё­по­том спра­ши­ва­ют:

– Сколь­ко уже про­шло, как он за­ко­ди­ро­вал­ся?

– Го­да три. У не­го ведь оба па­ца­на на иг­ле си­дят. Но там всё, кон­че­ные лю­ди. Ка­кие на­деж­ды по­да­ва­ли оба.

Тот, про ко­го они шеп­чут­ся, быв­ший чем­пи­он, зна­ме­ни­тый в спор­тив­ных кру­гах че­ло­век, ти­хо воз­ра­жа­ет яро спо­ря­ще­му с ним:

– А кто сей­час тре­не­ром на шесть ты­сяч пой­дёт ра­бо­тать, ска­жи мне?

Ог­ром­ное стек­ло во всю сте­ну от по­ла до по­тол­ка. За ок­ном близ­ко хо­дят лю­ди, едут трам­ваи.

– Про ко­го вы го­во­ри­те? Про Го­луб­ка? Го­лу­бок по­мер!

– У ме­ня же­на его ви­де­ла два ме­ся­ца на­зад.

– Ко­го ты слу­ша­ешь? – пре­зри­тель­но фырк­нул. – У ме­ня же­на то­же мно­го че­го зна­ет. Ка­кая ак­т­ри­са с кем спит…

– Она не мог­ла оши­бить­ся. Она его зна­ет хо­ро­шо.

– Его лю­ди в гро­бу ви­де­ли! По­том за­ка­пы­ва­ли. Что ты!.. – раз­дра­жён­но мах­нул ру­кой, плю­нул и от­вер­нул­ся.

Во гла­ве сто­ла си­дел груз­ный и уг­рю­мый ста­рик, по­ло­жив ру­ки на ко­ле­ни. У не­го гу­с­тые бро­ви, гор­ба­тый клюв но­са. Во­рот­ник бе­лой ру­баш­ки рас­стёг­нут, узел гал­сту­ка ос­лаб­лен. Ог­ром­ные ру­ки, тя­жё­лые скульп­тур­ные чер­ты ли­ца. Ко­рот­кие се­дые во­ло­сы. Тол­стые виш­нё­вые гу­бы. Пу­с­тые гла­за на­вы­ка­те. Гла­за, мно­гих при­во­див­шие в тре­пет. Это и был ува­жа­е­мый че­ло­век. Чей юби­лей они се­го­дня от­ме­ча­ли.

К не­му под­сел па­рень с ме­да­лью на гру­ди. Сму­щён­но улы­ба­ясь, спро­сил:

– А вы ме­ня не по­мни­те? Я то­же у вас ра­бо­тал. Но у вас та­ких, как я, на­вер­ное, ты­ся­чи бы­ло.

– Че­ст­но ска­зать, не по­мню… – гру­ст­но при­знал­ся ав­то­ри­тет­ный ста­рик. – Но у ме­ня днев­ни­ки за все го­да. Там все лю­ди, с кем я ра­бо­тал…

Все за­мол­ча­ли, пе­ре­гля­ды­ва­ют­ся и по­ка­ш­ли­ва­ют. Звяк­ну­ла вил­ка, шарк­ну­ла под сто­лом но­га. Дож­дав­шись пол­ной ти­ши­ны, быв­ший на­чаль­ник шта­ба под­нял рюм­ку и ска­зал:

– Да­вай­те не бу­дем за­бы­вать, по ка­ко­му по­во­ду мы се­го­дня со­бра­лись. Я хо­чу ска­зать, что те го­ды, ког­да я ра­бо­тал вме­с­те с Алек­сан­д­ром Ива­но­ви­чем, бы­ли мои луч­шие го­ды. Ду­маю, что мно­гие со мной со­гла­сят­ся. Он ни­ког­да не был рав­но­душ­ным че­ло­ве­ком. К не­му лю­бой мог прий­ти со сво­ей бе­дой. Я ча­с­то вспо­ми­наю преж­нее вре­мя. Не­смо­т­ря на все труд­но­с­ти… – он по­ду­мал и про­дол­жил: – Мо­жет быть, мы про­сто ина­че бы­ли вос­пи­та­ны. Но мы жи­ли и ра­бо­та­ли для лю­дей.

* * *

При­дя до­мой, он мол­ча про­шёл в свою ком­на­ту. Ка­тя про­во­ди­ла его взгля­дом, они дав­но не раз­го­ва­ри­ва­ли. Он за­крыл дверь, щёлк­нул за­мок. Ка­тя в его ком­на­те дав­но не бы­ла, не пред­став­ля­ет, что там.

Ста­рик сел за стол. До­стал из хо­ло­диль­ни­ка ка­с­т­рю­лю. Вклю­чил чай­ник. От­крыл ок­но, глу­бо­ко вдох­нул ве­чер­ний воз­дух. По­смо­т­рел на ог­ни боль­шо­го го­ро­да. Пе­ре­одел­ся в пи­жа­му. Сел за стол.

Фо­то. Дет­ские ко­ля­с­ки, маль­чиш­ки в ко­с­тюм­чи­ках ма­т­ро­сов. На от­ды­хе в бе­лых шля­пах и ру­баш­ках, вет­ки си­ре­ни, па­пи­ро­сы. Транс­па­ран­ты, ло­зун­ги. Жен­щи­ны в пи­д­жа­ках и юб­ках, но­с­ках и бо­тин­ках. Ба­ра­ки. Мо­то­цик­лы. Пе­с­ча­ные ка­рь­е­ры. Пей­заж го­лой сте­пи с по­тре­с­кав­шей­ся зем­лёй, бес­ко­неч­но тя­нут­ся те­ле­граф­ные стол­бы. Да­ле­ко на го­ри­зон­те вид­но вы­со­кое зда­ние ло­доч­ной стан­ции, ма­ши­на с ус­та­нов­лен­ны­ми на ка­би­не ог­ром­ны­ми гром­ко­го­во­ри­те­ля­ми и про­жек­то­ром. До­с­ка «Жизнь от­де­ла». В се­рых и чёр­ных ши­не­лях и га­ли­фе, са­по­гах. В мун­ди­рах, ме­хо­вых шап­ках с ко­кар­да­ми. Рем­ни, по­го­ны, фу­раж­ки. Раз­во­ды па­т­ру­лей. Бе­се­ды с дру­жин­ни­ка­ми БНД.

Пе­ред ним на сто­ле ле­жат мно­го раз­ных те­т­ра­дей. За­пи­си раз­ных лет. Он об­лиз­нул па­лец и пе­ре­вер­нул стра­ни­цу.

«…А осе­нью мне при­шлось рас­сле­до­вать гром­кое де­ло. Кас­сир тре­с­та, при­дя ут­ром к се­бе на ра­бо­ту, вскрыл сейф, про­из­вёл в ком­на­те бес­по­ря­док, по­том на­нёс се­бе в те­мен­ной об­ла­с­ти мно­го ран ту­пым пред­ме­том и пе­ре­ре­зал брит­вой шею. При­быв­шие на ме­с­то про­ис­ше­ст­вия со­труд­ни­ки уго­лов­но­го ро­зы­с­ка оце­ни­ли этот слу­чай как убий­ст­во с ог­раб­ле­ни­ем, и в этом на­прав­ле­нии ста­ли ве­с­ти рас­сле­до­ва­ние. Толь­ко мне это сра­зу по­ка­за­лось стран­ным. В даль­ней­шим бла­го­да­ря мне бы­ло ус­та­нов­ле­но, что кас­сир со­вер­шил рас­тра­ту. Кон­чая жизнь са­мо­убий­ст­вом и пы­та­ясь скрыть своё пре­ступ­ле­ние от род­ных и со­слу­жив­цев, он си­му­ли­ро­вал на­па­де­ние с ог­раб­ле­ни­ем.

…По пред­ло­же­нию от­вет­ст­вен­но­го де­жур­но­го 43 от­де­ле­ния ми­ли­ции в по­ме­ще­нии пер­во­го мор­га (за­чёрк­ну­то)

11 но­я­б­ря ут­ром Бе­лов при­шёл на ав­то­ба­зу и об­на­ру­жил, что на ма­ши­не, ко­то­рую он во­дил, от­сут­ст­ву­ет од­на фа­ра. Он уви­дел свою фа­ру на ма­ши­не шо­фё­ра Пав­ло­ва. Фа­ра бы­ла с по­ме­той Бе­ло­ва, и он от­вер­нул её с ма­ши­ны Пав­ло­ва. Шо­фёр Пав­лов по­тре­бо­вал воз­вра­ще­ния фа­ры, а так как Бе­лов не хо­тел от­да­вать свою фа­ру, то Пав­лов схва­тил мо­ло­ток и уда­рил его по го­ло­ве. Бе­лов был до­став­лен в при­ём­ный по­кой про­тез­но­го ин­сти­ту­та и при под­го­тов­ке к опе­ра­ции скон­чал­ся.

…По пред­ло­же­нию на­род­но­го сле­до­ва­те­ля Пер­во­май­ско­го рай­о­на бы­ла про­ве­де­на экс­пер­ти­за для об­на­ру­же­ния сле­дов му­же­лож­ст­ва у пе­де­ра­с­та Ви­но­гра­до­ва. В свя­зи с тем, что субъ­ект был за­дер­жан спу­с­тя сут­ки, то сле­дов по­ло­во­го сно­ше­ния экс­пер­ту об­на­ру­жить не уда­лось. Яв­ных при­зна­ков при­выч­но­го пас­сив­но­го му­же­лож­ст­ва так­же не бы­ло ус­та­нов­ле­но. Поз­же сам Ви­но­гра­дов по­ка­зал на до­про­се, что пять лет на­зад по­зна­ко­мил­ся с граж­да­ни­ном Те­те­ри­ным и впер­вые с ним из муж­чин имел по­ло­вое сно­ше­ние, иг­рал ак­тив­ную роль. По­сле это­го имел по­ло­вые сно­ше­ния с Кузь­ми­ным, с ко­то­рым связь про­дол­жа­лась око­ло двух лет. С Кузь­ми­ным вы­пол­нял ак­тив­ную и пас­сив­ную роль. По­след­нее по­ло­вое сно­ше­ние имел на­ка­ну­не со слу­чай­ным муж­чи­ной в рай­о­не кол­хоз­но­го рын­ка. Где был за­ме­чен сто­ро­жем и по его опи­са­ни­ям поз­же за­дер­жан. Та­ким об­ра­зом, в ко­рот­кий пе­ри­од был ус­та­нов­лен круг субъ­ек­тов, при­вер­жен­ных к это­му по­ро­ку. Все они бы­ли при­го­во­ре­ны к раз­лич­ным сро­кам за­клю­че­ния от трёх до пя­ти лет…»

Он пе­ре­чи­тал на­пи­сан­ное им вче­ра. Глот­нул го­ря­чий чай, со­брал­ся с мыс­ля­ми и про­дол­жил:

«В том же го­ду про­изо­ш­ло важ­ное со­бы­тие в мо­ей лич­ной жиз­ни…»

 

7

Ночь. Тём­ная ком­на­та. В уг­лу го­рит вол­шеб­ный фо­нарь. Ка­тя бе­рёт по­да­рен­ную мною тон­кую книж­ку. От­крыв, на­чи­на­ет чи­тать на­пи­сан­ное гро­мозд­ким вы­чур­ным язы­ком сти­хо­тво­ре­ние. Слож­ная риф­ма, мно­го не­по­нят­ных слов. Ста­ра­ет­ся вы­ра­зи­тель­но, но по­сто­ян­но пу­та­ет­ся и сби­ва­ет­ся:

– Гре­мит ор­ган на сто­гне труб­ный, Прон­за­ет ночь и ти­ши­ну. Оча­ро­ва­тель­ный огнь чуд­ный Ма­лю­ет на сте­не лу­ну. В ней хо­дят те­ни раз­но­род­ны: Вол­шеб­ник му­д­рый, чу­до­твор­ный Жез­ла дви­же­нь­ем, уст, очес То их тво­рит, то ис­треб­ля­ет. На­род тол­па­ми по­спе­ша­ет Смо­т­реть к не­му та­ких чу­дес. Явись! И бысть. Пе­ще­ры оби­та­тель ди­кий, Из тьмы ужас­ной пре­ве­ли­кий Вы­хо­дит…

Ма­лень­кий маль­чик, её сын, ши­ро­ко рас­крыв гла­за, пред­став­ля­ет се­бе не­что ужас­ное. И даль­ше на­чи­на­ет­ся длин­ное по­дроб­ное опи­са­ние раз­ных зло­де­ев и стра­да­ний. Страш­ные кар­ти­ны бы­с­т­ро сме­ня­ют­ся.

За сте­ной ста­рик пи­шет по­дроб­ную кни­гу сво­ей жиз­ни. Скру­пу­лёз­но, ког­да ко­го и за что по­са­дил. Вни­зу па­т­руль­ные пьют на пу­с­ты­ре. Под но­га­ми у них ше­ве­лит­ся тра­ва. В ноч­ное вре­мя, из­ви­ва­ясь, вы­ле­за­ет из зем­ли ста­рый де­ся­ти­лет­ний мно­го пе­ре­жив­ший дож­де­вой червь. Без глаз, без ушей, толь­ко рот. На не­го на­сту­па­ет но­га кра­ду­ще­го­ся на ра­бо­ту та­д­жи­ка. В са­рае раб си­дит на це­пи и смо­т­рит на лу­ну. Ря­дом в до­ме го­рит ок­но. Там за на­кры­тым сто­лом си­дит за бу­тыл­кой его хо­зя­ин, со­кру­ша­ет­ся и рас­суж­да­ет о спра­вед­ли­во­с­ти. Ус­та­лый тол­стый кло­ун ис­ку­пал же­ну, дал ле­кар­ст­ва. При­ва­лив­шись к сте­не, ест ма­ка­ро­ны.

Пе­ре­вер­нув стра­ни­цу, Ка­тя под­ня­ла го­ло­ву. В ок­но би­лась ноч­ная ба­боч­ка. Ти­хое ров­ное ды­ха­ние.

Она по­тя­ну­лась к лам­пе. Щёлк­нул вы­клю­ча­тель. Свет по­гас.

Андрей МИНЕЕВ,
г. ТОЛЬЯТТИ