Архив : №42. 21.10.2011

Изумляемся вместе с Романом Сенчиным

 ГА­ЛЕ­РЕЯ РУС­СКИХ ЕВ­РЕ­ЕВ

 

Ес­ли про­из­не­с­ти сло­во­со­че­та­ние «рус­ский азер­бай­д­жа­нец» или «рус­ский ка­зах», то есть боль­шая до­ля ве­ро­ят­но­с­ти, что вас не пой­мут. А за «рус­ским ев­ре­ем» дав­но уже су­ще­ст­ву­ет впол­не кон­крет­ный об­раз. В сво­ей кни­ге «Ев­реи го­су­дар­ст­ва Рос­сий­ско­го», вы­шед­шей в из­да­тель­ст­ве «Че­ло­век», Лев Берд­ни­ков пред­ста­вил око­ло трид­ца­ти би­о­гра­фий та­ко­го ро­да лю­дей.

Лич­но я до чте­ния этой кни­ги знал ма­ло о ком из ге­ро­ев Берд­ни­ко­ва. На­при­мер, ни­ког­да не слы­шал о Хо­зи Ко­ко­се, кафф­ском (фе­о­до­сий­ском) куп­це, за­оч­ном дру­ге Ива­на III (лич­но они ни­ког­да не встре­ча­лись), по­мо­гав­шем рус­ско­му ца­рю в про­ти­во­сто­я­нии с Зо­ло­той Ор­дой, в под­дер­жа­нии ми­ра с крым­ским ха­ном. Ко­кос уча­ст­во­вал в ос­во­бож­де­нии рус­ских плен­ных, в том чис­ле дья­ка Фё­до­ра Ку­ри­цы­на, вы­ку­пил и вер­нул пра­во­слав­ные свя­ты­ни, за­хва­чен­ные ха­ном Мен­г­ли-Ги­ре­ем в Ки­е­во-Пе­чер­ском мо­на­с­ты­ре.

Ин­те­рес­ны очер­ки о бо­я­ри­не Ал­ма­зе Ива­но­ве, уча­ст­во­вав­шем в рус­ско-поль­ско-ук­ра­ин­ских де­лах при ца­ре Алек­сее Ми­хай­ло­ви­че; о дип­ло­ма­те пе­т­ров­ской эпо­хи Пе­т­ре Ша­фи­ро­ве, на­ту­ра­ли­с­те кон­ца XVIII ве­ка Кар­ле Габ­ли­це, пи­са­те­ле и чи­нов­ни­ке Ми­ни­с­тер­ст­ва на­род­но­го про­све­ще­ния се­ре­ди­ны XIX ве­ка Ле­о­не Ман­дель­ш­та­ме, ге­не­ра­ле цар­ской ар­мии Ми­ха­и­ле Гру­лё­ве…

По-но­во­му пред­ста­ют и вро­де бы хо­ро­шо из­ве­ст­ные фи­гу­ры. На­при­мер, поэт Семён Надсон, ми­нистр на­род­но­го про­све­ще­ния граф Ува­ров (нет, он не был эт­ни­че­с­ким ев­ре­ем, но, ока­зы­ва­ет­ся, мно­го сде­лал для «про­све­ще­ния рус­ско­го ев­рей­ст­ва»).

В на­шем пред­став­ле­нии «ме­с­теч­ко», это не­что ми­лое и мир­ное, но и бед­ное. В бед­но­с­ти, ко­неч­но, по­вин­ны цар­ские за­ко­ны, за­пре­ща­вшие ев­ре­ям то, то и это. Глав­ное – за­прет учить­ся, быть рав­но­прав­ным. На де­ле же не­ред­ко всё бы­ло ина­че.

В этом пла­не как раз очень по­ка­за­тель­на судь­ба Ле­о­на Ман­дель­ш­та­ма. Он ро­дил­ся в 1819 го­ду в го­ро­де Жа­го­ры Ви­лен­ской гу­бер­нии. Его отец, «зна­ток Тал­му­да и иу­дей­ской книж­но­с­ти… был не чужд и про­све­ти­тель­ских идей. Меж­ду тем борь­ба ев­рей­ских фа­на­ти­ков ста­ри­ны про­тив но­вых ве­я­ний при­ни­ма­ла тог­да под­час сред­не­ве­ко­вый ха­рак­тер – «зло­вред­ные» кни­ги они сжи­га­ли на ко­ст­рах. Од­но толь­ко хра­не­ние Биб­лии в пе­ре­во­де Мен­дель­со­на по­чи­та­лось по­дви­гом са­мо­по­жерт­во­ва­ния; лю­дей сжи­ва­ли со све­та, сда­ва­ли в сол­да­ты за ма­лей­шее пре­гре­ше­ние про­тив ре­ли­гии». Ле­о­ну уда­лось по­лу­чить «не толь­ко тра­ди­ци­он­ное ев­рей­ское, но и об­щее об­ра­зо­ва­ние», он изу­чал ино­ст­ран­ные язы­ки и ев­ро­пей­скую ли­те­ра­ту­ру.

«В ше­ст­над­цать лет он стал уг­луб­лён­но за­ни­мать­ся рус­ским язы­ком. О том, как по­сти­га­ли в ту по­ру язык Пуш­ки­на и Го­го­ля мо­ло­дые ев­реи из ме­с­те­чек, рас­ска­зы­ва­ет Ан-ский в по­ве­с­ти «Пи­о­не­ры»: «А как мы учи­лись? Раз­ве мы зна­ли, с че­го на­чать? Раз­ве у нас бы­ли кни­ги?! В пол­ночь, пря­чась в под­ва­лах и по­гре­бах, с ри­с­ком для жиз­ни учи­лись мы рус­ской гра­мо­те. И как учи­лись! То­ва­рищ, умер­ший от ча­хот­ки, вы­учил на­и­зусть рус­ско-не­мец­кий сло­варь – рус­ско-ев­рей­ско­го тог­да ещё не бы­ло, и та­ким об­ра­зом вы­учил­ся по-рус­ски. Дру­гой то­ва­рищ вы­учил на­и­зусть «Свод за­ко­нов», что­бы сра­зу и по-рус­ски на­учить­ся, и за­ко­ны уз­нать».

С тру­дом, но Ле­о­ну Ман­дель­ш­та­му уда­лось сдать экс­тер­ном эк­за­ме­ны за курс гу­берн­ской гим­на­зии. «По при­ка­зу ми­ни­с­т­ра на­род­но­го про­све­ще­ния гра­фа С.С. Ува­ро­ва Ман­дель­ш­там «без даль­ней­ше­го ис­пы­та­ния» был до­пу­щен к слу­ша­нию уни­вер­си­тет­ских лек­ций».

«Как-то не вя­жет­ся, – за­ме­ча­ет ав­тор кни­ги, – та­кой «ре­жим на­и­боль­ше­го бла­го­при­ят­ст­во­ва­ния» с про­цент­ной нор­мой при­ёма ев­ре­ев в ву­зы, тра­ди­ци­он­но ас­со­ци­и­ру­ю­щей­ся с цар­ской Рос­си­ей!

В даль­ней­шем Ман­дель­ш­та­му суж­де­но бу­дет до­жить и до этих ог­ра­ни­чи­тель­ных (ес­ли не ска­зать, юдо­фоб­ских) мер. Но тог­да, в 30–40-е го­ды XIX ве­ка, иу­деи во­все не рва­лись в уни­вер­си­те­ты – они бы­ли за­пер­ты в ме­с­теч­ках, пол­но­стью от­го­ро­жен­ных от рус­ской жиз­ни, язы­ка и куль­ту­ры. А по­то­му и об­ра­зо­ва­тель­ная по­ли­ти­ка пра­ви­тель­ст­ва по от­но­ше­нию к ним бы­ла со­вер­шен­но иной. Объ­я­вив Тал­муд и «фа­на­тизм» рав­ви­нов ви­нов­ни­ка­ми се­па­ра­тиз­ма се­го на­ро­да, вла­с­ти про­воз­гла­си­ли тог­да глав­ной сво­ей за­да­чей нрав­ст­вен­ное и ре­ли­ги­оз­ное пре­об­ра­зо­ва­ние ев­рей­ской на­ции, её сбли­же­ние с хри­с­ти­ан­ским на­се­ле­ни­ем им­пе­рии. А для это­го над­ле­жа­ло со­здать сеть школ и ка­зён­ных учи­лищ, в ко­их на­ря­ду с иу­да­из­мом (впро­чем, мо­дер­ни­зи­ро­ван­ным, ибо из про­грам­мы вся­че­с­ки стре­ми­лись вы­тес­нить Тал­муд, за­то на­сто­я­тель­но ре­ко­мен­до­ва­лась Биб­лия в не­мец­ком пе­ре­во­де и с ком­мен­та­ри­я­ми Мен­дель­со­на) пре­по­да­ва­лись бы пред­ме­ты об­ще­об­ра­зо­ва­тель­ные: ма­те­ма­ти­ка, фи­зи­ка, ри­то­ри­ка, ге­о­гра­фия, ино­ст­ран­ные язы­ки (и преж­де все­го рус­ский), оте­че­ст­вен­ная ис­то­рия, ли­те­ра­ту­ра и т.д.».

Ещё сту­ден­том Ле­он Ман­дель­ш­там вы­пу­с­тил сбор­ник сво­их сти­хо­тво­ре­ний на рус­ском язы­ке (1840 год), уча­ст­во­вал в ра­бо­те Рав­вин­ской ко­мис­сии (1843). По­сле окон­ча­ния Пе­тер­бург­ско­го уни­вер­си­те­та изу­ча­ет за гра­ни­цей кли­но­пись, за­тем со­зда­ёт учеб­ни­ки, ев­рей­ско-рус­ский и рус­ско-ев­рей­ский сло­ва­ри, пи­шет на­уч­ные тру­ды, пе­ре­во­дит на ив­рит про­из­ве­де­ния рус­ских пи­са­те­лей.

31 ав­гу­с­та 1889 го­да Ле­он Ман­дель­ш­там ско­ро­по­с­тиж­но скон­чал­ся на па­ро­хо­де, пе­ре­плы­вав­шем Не­ву. Ни­ка­ких до­ку­мен­тов при нём об­на­ру­же­но не бы­ло, и его по­хо­ро­ни­ли на Ус­пен­ском пра­во­слав­ном клад­би­ще. Че­рез не­сколь­ко дней лич­ность бы­ла ус­та­нов­ле­на, и прах Ман­дель­ш­та­ма пе­ре­нес­ли на Пре­об­ра­жен­ское ев­рей­ское клад­би­ще…

Кста­ти ска­зать, Осип Ман­дель­ш­там при­хо­дил­ся Ле­о­ну вну­ча­тым пле­мян­ни­ком.

Мож­но ска­зать, что Ле­о­ну Ман­дель­ш­та­му по­вез­ло. Его сра­зу взял под свою опе­ку Ува­ров, ему не при­шлось ме­нять ве­ру, он всю жизнь за­ни­мал­ся де­лом по ду­ше, ос­та­ва­ясь ев­ре­ем.

Че­ло­ве­ку на во­ен­ной служ­бе при­хо­ди­лось труд­нее. Ми­ха­ил Гру­лёв, сде­лав­ший бле­с­тя­щую ка­рь­е­ру, прой­дя путь от ря­до­во­го до ге­не­ра­ла, ро­дил­ся в Ви­теб­ской гу­бер­нии, в чер­те осед­ло­с­ти, окон­чил обя­за­тель­ную пра­ви­тель­ст­вен­ную шко­лу (де­ло бы­ло в го­ды ре­форм Алек­сан­д­ра II), по­сту­пил в уе­зд­ное ре­аль­ное учи­ли­ще в го­ро­де Се­бе­же. «Он был един­ст­вен­ным иу­де­ем в этом рус­ском за­ве­де­нии, и ему, в от­ли­чие от уча­щих­ся-хри­с­ти­ан, го­су­дар­ст­во вы­пла­чи­ва­ло ещё и сти­пен­дию – 60 руб­лей в год». По­сле окон­ча­ния учи­ли­ща Ми­ха­ил по­сту­па­ет на во­ен­ную служ­бу, че­рез не­сколь­ко лет по­лу­ча­ет чин ун­тер-офи­це­ра, но вы­ше ему, че­ло­ве­ку иу­дей­ско­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния, под­нять­ся не­воз­мож­но. По­сле не­сколь­ких по­пы­ток по­сту­пить в юн­кер­ское учи­ли­ще он вы­нуж­ден был при­нять пра­во­сла­вие, «со­вер­шить фор­маль­ность». В ду­ше он был тог­да аг­но­с­ти­ком.

«Од­на­ко Гру­лёв не мог не знать, что, со­глас­но иу­да­из­му, по­доб­ная «фор­маль­ность» есть от­ступ­ни­че­ст­во. И вос­при­ни­ма­ет­ся эта са­мая «фор­маль­ность» как пре­да­тель­ст­во сво­е­го на­ро­да, ве­ры и соб­ст­вен­ной се­мьи. То­го, кто са­мо­сто­я­тель­но при­нял кре­ще­ние, на­зы­ва­ли «ма­шу­мад», т.е. «унич­то­жен­ный». От та­ко­го че­ло­ве­ка от­ре­ка­лись все; су­ще­ст­во­вал да­же спе­ци­аль­ный об­ряд, ког­да бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки справ­ля­ли по не­му тра­ур (над­ры­ва­ли края одеж­ды и си­де­ли на по­лу без обу­ви). Вы­кре­с­та пре­да­вал про­кля­тию (хе­ре­му) рав­вин, а на ев­рей­ском клад­би­ще по­яв­ля­лась ус­лов­ная мо­ги­ла, к ко­то­рой бе­зу­теш­ные ро­ди­те­ли при­хо­ди­ли по­мя­нуть по­те­рян­но­го сы­на».

Судь­ба Ми­ха­и­ла Гру­лё­ва яр­ко де­мон­ст­ри­ру­ет по­ло­же­ние ми­ря­ни­на, вы­нуж­ден­но­го под­ст­ра­и­вать­ся под ус­ло­вия го­су­дар­ст­ва, в ко­то­ром до­ми­ни­ру­ет оп­ре­де­лён­ная ре­ли­гия. Се­го­дня эти тен­ден­ции в Рос­сии по­сте­пен­но на­чи­на­ют про­яв­лять­ся вновь, а в му­суль­ман­ском ми­ре, в Из­ра­и­ле, в США они по-прежнему очень силь­ны. Мож­но вспом­нить, что по­сле из­бра­ния Ба­ра­ка Оба­мы на пост пре­зи­ден­та Со­еди­нён­ных Шта­тов аме­ри­кан­цев пер­вым де­лом встре­во­жил во­прос, ка­ко­ва его ре­ли­ги­оз­ная при­над­леж­ность. Пред­ста­ви­те­лю Бе­ло­го до­ма сто­и­ло не­ма­лых уси­лий до­ка­зать, что пре­зи­дент хри­с­ти­а­нин, а имен­но – про­те­с­тант. Как и боль­шин­ст­во граж­дан США…

Да, в Рос­сии (в том чис­ле и в Рос­сии) ев­ре­ям при­хо­ди­лось не­лег­ко из-за сво­е­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния. На го­су­дар­ст­вен­ную служ­бу ис­по­ве­ду­ю­щим иу­да­изм путь был за­ка­зан. Впро­чем, как и не­ве­ру­ю­щим. Кста­ти ска­зать, про­бле­мы для ино­вер­цев, аг­но­с­ти­ков и ате­и­с­тов су­ще­ст­ву­ют и в се­го­дняш­нем Из­ра­и­ле. Де­ло Йо­ра­ма Ка­ню­ка то­му под­тверж­де­ние. Ему в кон­це кон­цов офи­ци­аль­но поз­во­ли­ли быть че­ло­ве­ком «без ре­ли­гии». Прав­да, он пред­ста­ви­тель сво­бод­ной про­фес­сии – пи­са­тель. А мо­жет ли быть там «без ре­ли­гии» ми­нистр?

---

 

ПО­ПЫТ­КА ИТО­ГА

 

Кни­ги, по­доб­ные той, что со­брал Вла­ди­мир Бон­да­рен­ко, как пра­ви­ло, ру­га­ют. Все эти «100 ве­ли­ких ху­дож­ни­ков», «100 ве­ли­ких ком­по­зи­то­ров»… Вро­де бы, дей­ст­ви­тель­но, про­фа­на­ция, под­ме­на, а с дру­гой сто­ро­ны… Как воз­ни­ка­ет ин­те­рес к то­му или ино­му ху­дож­ни­ку, ком­по­зи­то­ру, пи­са­те­лю? Вот уви­дел кар­ти­ну или ре­про­дук­цию, ус­лы­шал му­зы­ку, про­чи­тал сти­хо­тво­ре­ние или рас­сказ, и за­ин­те­ре­со­вал­ся? А ес­ли не уви­дел, не ус­лы­шал, не про­чи­тал? По­это­му не­кие ори­ен­ти­ры не­об­хо­ди­мы. По­пу­ля­ри­за­ция, так ска­зать.

В этом пла­не кни­га Вла­ди­ми­ра Бон­да­рен­ко «Рус­ская ли­те­ра­ту­ра ХХ ве­ка. 100 луч­ших по­этов, про­за­и­ков, кри­ти­ков», уви­дев­шая свет в из­да­тель­ст­ве «Рос­сий­ский пи­са­тель», по­лез­на и важ­на. Она впол­не мо­жет за­ин­те­ре­со­вать че­ло­ве­ка и рус­ской ли­те­ра­ту­рой, и оп­ре­де­лён­ным пи­са­те­лем, по­этом, кри­ти­ком.

Я, на­при­мер, от­крыл для се­бя по­этов Ва­си­лия Фё­до­ро­ва, Дми­т­рия Кле­нов­ско­го, Вла­ди­ми­ра Мо­ро­зо­ва, ро­ман Дми­т­рия Ме­реж­ков­ско­го «Ма­лень­кая Те­ре­за», мно­же­ст­во ин­те­рес­ных, но, ка­за­лось бы, ушед­ших в не­бы­тие кри­ти­ков. Пиль­ский, Бем, Мо­чуль­ский, Вейд­ле, Иваск, Пер­цов, Ма­ка­ров, За­ва­ли­шин… От­лич­но, ког­да ав­тор при­во­дит ци­та­ты из ста­тей, прав­да, де­ла­ет это ред­ко.

Пер­во­на­чаль­но ста­тьи о про­за­и­ках, по­этах, кри­ти­ках пуб­ли­ко­ва­лись в га­зе­тах «За­в­т­ра» и «День ли­те­ра­ту­ры». По­нят­но, что у га­зе­ты свой объ­ём, свои за­ко­ны по­да­чи ма­те­ри­а­ла. Но для кни­ги ста­тьи мож­но бы­ло и рас­ши­рить. А так по­лу­чи­лись (осо­бен­но в слу­чае с про­за­и­ка­ми) поч­ти лишь спи­с­ки фа­ми­лий с очень крат­кой ха­рак­те­ри­с­ти­кой твор­че­ст­ва и вы­де­ле­ни­ем од­но­го про­из­ве­де­ния. Вот, к при­ме­ру, ста­тей­ка об Ас­та­фь­е­ве:

«Вик­тор Ас­та­фь­ев. Ро­ман «Про­кля­ты и уби­ты» был опуб­ли­ко­ван в 1994 го­ду. Тя­жё­лый ро­ман, да­же я бы ска­зал, злой ро­ман, злой к соб­ст­вен­но­му на­ро­ду. Но ро­ман стал ве­хой в ли­те­ра­ту­ре кон­ца XX ве­ка».

Вот, соб­ст­вен­но, и всё про это­го, бес­спор­но, од­но­го из луч­ших (не знаю, в чис­ле пя­ти­де­ся­ти или ста, или ста пя­ти­де­ся­ти) в рус­ской ли­те­ра­ту­ре про­шло­го ве­ка.

Дру­гие ста­тьи о про­за­и­ках не­мно­гим по­дроб­нее вы­ше­при­ве­дён­ной.

Стран­но, что ав­тор вы­де­ля­ет лишь од­но про­из­ве­де­ние из твор­че­с­ко­го на­сле­дия то­го или ино­го пи­са­те­ля… Нет, кто-то дей­ст­ви­тель­но ос­тал­ся од­ним про­из­ве­де­ни­ем, как, на­при­мер, Ве­не­дикт Еро­фе­ев по­эмой «Моск­ва – Пе­туш­ки» или Гри­го­рий Кли­мов «Кня­зем ми­ра се­го» (кста­ти ска­зать, лю­бо­пыт­но, что Вла­ди­мир Бон­да­рен­ко вклю­чил Кли­мо­ва в чис­ло пя­ти­де­ся­ти луч­ших), но у боль­шин­ст­ва ав­то­ров име­ется не­сколь­ко рав­но­знач­ных, рав­но­вы­да­ю­щих­ся про­из­ве­де­ний.

Я бы так од­но­знач­но не на­звал не­со­мнен­но луч­шим про­из­ве­де­ни­ем Юрия Бон­да­ре­ва «Го­ря­чий снег». А «Ба­та­ль­о­ны про­сят ог­ня»? «Ти­ши­на»?.. Или Ва­лен­тин Рас­пу­тин. Не ду­маю, что «Про­ща­ние с Ма­тё­рой» силь­нее трёх дру­гих его ве­ли­ких по­ве­с­тей (уточ­ню – «День­ги для Ма­рии», «По­след­ний срок» и «Жи­ви и по­мни»). Ско­рее все­го, все че­ты­ре по­ве­с­ти со­став­ля­ют еди­ное це­лое, еди­ную ле­то­пись… Или вот ав­тор у Иль­фа и Пе­т­ро­ва вы­де­ля­ет ро­ман «Две­над­цать сту­ль­ев», а по­че­му не «Зо­ло­то­го те­лён­ка»?

По­ни­маю, что о вку­сах не спо­рят. Но тем не ме­нее.

С по­эта­ми луч­ше. Бон­да­рен­ко пи­шет о них не то что­бы по­дроб­нее, но как-то теп­лее, и в кон­це ста­тей при­во­дит сти­хо­тво­ре­ния или от­рыв­ки, ко­то­рые поч­ти все­гда де­мон­ст­ри­ру­ют, что пе­ред на­ми боль­шой по­эт.

Ста­тьи же о кри­ти­ках пред­став­ля­ют не­со­мнен­ную цен­ность. В пер­вую оче­редь по­то­му, что о кри­ти­ках мы, ин­те­ре­су­ю­щи­е­ся рус­ской ли­те­ра­ту­рой, но не изу­ча­ю­щие её, зна­ем очень ма­ло. Пя­ток имён из по­за­про­ш­ло­го ве­ка, пя­ток из про­шло­го. С од­ной сто­ро­ны, до­ста­точ­но, а с дру­гой, – по­нять вре­мя, кон­текст, зна­че­ние то­го или ино­го ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния в мо­мент из­да­ния без го­ло­са кри­ти­ка очень слож­но.

Кро­ме сво­их пя­ти­де­ся­ти луч­ших, Вла­ди­мир Бон­да­рен­ко вклю­чил в кни­гу и по пять­де­сят луч­ших по мне­нию чи­та­те­лей. Ход ин­те­рес­ный и по­лез­ный, – ав­тор про­ек­та (а это мож­но с пол­ным пра­вом на­звать про­ек­том, при­чём удач­ным) при­гла­сил к ди­а­ло­гу чи­та­те­лей. Ду­маю, что свои пя­ти­де­сят­ки он из­на­чаль­но фор­ми­ро­вал с же­ла­ни­ем вы­звать у чи­та­те­лей не­со­гла­сие, спро­во­ци­ро­вать на спор. Рас­ше­ве­лить.

Это Бон­да­рен­ко уда­лось. И от­лич­но, что он по­ме­с­тил чи­та­тель­ские от­кли­ки, по­рой и очень ос­т­рые, в прин­ци­пе, ма­ло­при­ят­ные лю­бо­му ав­то­ру. К при­ме­ру: «Смеш­ной по­ли­ти­че­с­кий спи­сок, смеш­ной по со­ста­ву, при­ро­де и са­мой ариф­ме­ти­че­с­кой идее. Ил­лю­с­т­ри­ру­ет лю­би­мую те­му Бон­да­рен­ко – и на­шим, и ва­шим, и во­об­ще, за­чем ру­гать­ся, да­вай­те луч­ше вы­пьем в ЦДЛ, как при де­душ­ке…»

Вы­бор луч­ших дей­ст­ви­тель­но по­ле­мич­ный, хо­тя это пра­во ав­то­ра. Но вот что вы­зы­ва­ет у ме­ня не­до­уме­ние.

Во-пер­вых, не­по­нят­но по­че­му ав­тор не при­дер­жи­ва­ет­ся хро­но­ло­ги­че­с­ко­го по­ряд­ка, хо­тя в це­лом этот по­ря­док со­блю­ден. В по­эзии, на­при­мер, ХХ век для Бон­да­рен­ко от­кры­ва­ют Слу­чев­ский, К. Р., Ин­но­кен­тий Ан­нен­ский. За­тем идёт по­че­му-то Алек­сандр Блок, по­сле не­го – Ан­д­рей Бе­лый, Кон­стан­тин Баль­монт, Ва­ле­рий Брю­сов, Вя­че­слав Ива­нов. Ло­гич­нее бы­ло бы при­дер­жи­вать­ся вез­де стар­шин­ст­ва по го­ду рож­де­ния. Тем бо­лее что Брю­со­ва и Ива­но­ва Блок счи­тал сво­и­ми учи­те­ля­ми.

Стран­но, что в чис­ло ли­те­ра­тур­ных кри­ти­ков Бон­да­рен­ко вклю­ча­ет Ве­ру Мак­си­мо­ву и Бо­ри­са Лю­би­мо­ва, кри­ти­ков те­а­т­раль­ных. От­кры­ва­ют же спи­сок луч­ших кри­ти­ков Вла­ди­мир Ста­сов, Вик­тор Бу­ре­нин и Ва­си­лий Ро­за­нов… Ко­неч­но, Ста­сов ве­ли­кий кри­тик, но о ли­те­ра­ту­ре-то он поч­ти не пи­сал. Бу­ре­нин хоть и про­жил в ХХ ве­ке двад­цать шесть лет, всё-та­ки при­над­ле­жит ве­ку пре­ды­ду­ще­му. Ро­за­нов фи­ло­соф, мыс­ли­тель, сво­е­об­раз­ней­ший про­за­ик (о нём есть ста­тья и в раз­де­ле пи­са­те­лей), но не кри­тик.

От­кры­ва­ют спи­сок пя­ти­де­ся­ти про­за­и­ков Лев Тол­стой и Ан­тон Че­хов. Что ж, хоть они и про­жи­ли в ХХ ве­ке сов­сем не­мно­го, но очень силь­но на не­го по­вли­я­ли. Но со­гла­сить­ся с ав­тор­ской трак­тов­кой ме­ша­ют не­точ­но­с­ти в ста­тье о Тол­стом. По­че­му-то он пи­шет, что по­весть «Ха­д­жи Му­рат» опуб­ли­ко­ва­на «ве­ли­ким пи­са­те­лем в 1902 го­ду». На са­мом де­ле из­да­ли её уже по­сле его смер­ти в 1912-м. А «Крей­це­ро­ва со­на­та» вы­шла в свет не в ХХ ве­ке, а рань­ше – в 1886 го­ду.

Оши­бок и опе­ча­ток в кни­ге во­об­ще не­ма­ло. Вла­ди­мир Бо­го­мо­лов на­зван Юри­ем; а вот из ста­тьи об Иго­ре Шкля­рев­ском: «Как и мно­гие де­ти 1937 го­да, ка­кое-то вре­мя про­жил в дет­до­ме, что на­ло­жи­ло от­пе­ча­ток на его по­эзию, так­же, как и на по­эзию Ни­ко­лая Клю­е­ва, Вла­ди­ми­ра Ус­ти­но­ва и дру­гих». На­вер­ня­ка вме­с­то «Клю­е­ва» дол­жен был быть «Руб­цов»…

Ви­нить за ошиб­ки и опе­чат­ки од­но­го ав­то­ра я бы не стал. Ав­тор мо­жет оши­бать­ся. Но у кни­ги как у впол­не ма­те­ри­аль­но­го про­дук­та есть ре­дак­тор (в дан­ном слу­чае в вы­ход­ных дан­ных чёр­ным по бе­ло­му на­пи­са­но: «Ре­дак­тор – Н.И. До­ро­шен­ко»), ко­то­рый за этот про­дукт и не­сёт от­вет­ст­вен­ность. К со­жа­ле­нию, мно­гие ре­дак­то­ры, кор­рек­то­ры в по­след­нее вре­мя тек­с­ты, ка­жет­ся, не чи­та­ют.

Роман СЕНЧИН