Архив : №08. 24.02.2012

Бесстыжие партийные надзиратели

В эти дни мы сдаём в типографию сборник «Дитя хрущёвской оттепели», посвящённый начальным страницам истории нашего издания, когда оно ещё называлось «Литература и жизнь». Эта книга впервые вводит в научный оборот многие документы из РГАЛИ, Российского госархива новейшей истории и частных писательских собраний, а также содержит свидетельства первых сотрудников газеты. Открывает книгу историко-литературное исследование Вячеслава Огрызко «Дерзать или лизать». Мы публикуем одну из глав этого исследования.

 

Ког­да я изу­чал в ар­хи­вах ма­те­ри­а­лы об ис­то­рии га­зе­ты, то по­ра­жал­ся, как же ча­с­то ре­дак­ци­он­ные на­чаль­ни­ки не то что апел­ли­ро­ва­ли к пар­тий­но­му ап­па­ра­ту. Они все­рьёз счи­та­ли со­труд­ни­ков ЦК КПСС чуть ли не сверх­че­ло­ве­ка­ми, об­ла­да­ю­щи­ми не­за­уряд­ным ин­тел­лек­том, и ви­де­ли в них рас­по­ря­ди­те­лей люд­ских су­деб. Я на­пом­ню, как вто­рой за­ме­с­ти­тель глав­но­го ре­дак­то­ра га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» Алек­сандр Дым­шиц вес­ной 1960 го­да ото­звал­ся о за­ве­ду­ю­щем от­де­лом куль­ту­ры ЦК Дми­т­рии По­ли­кар­по­ве: «Он – один из очень ум­ных ру­ко­во­дя­щих пар­т­ра­бот­ни­ков». Но так ли это?

Си­с­те­ма, как пра­ви­ло, на­верх вы­дви­га­ла не ин­тел­лек­ту­а­лов, а се­рость, под­на­то­рев­шую в ин­три­гах и ли­шён­ную ка­ких-ли­бо прин­ци­пов. Пар­тап­па­рат­чи­ки обыч­но от­ста­и­ва­ли не све­жие идеи и пер­спек­тив­ные про­ек­ты. Они в пер­вую оче­редь бо­ро­лись за свои тёп­лые крес­ла и все­воз­мож­ные при­ви­ле­гии. И По­ли­кар­пов в этом пла­не ма­ло чем от­ли­чал­ся от дру­гих сво­их со­рат­ни­ков.

Вспом­ним: в 1944 го­ду По­ли­кар­пов, про­ва­лив­ший до это­го Все­со­юз­ный ра­дио­ко­ми­тет, стал орг­се­кре­та­рём Со­ю­за пи­са­те­лей. И что он сде­лал на этом по­сту? Из­вёл поч­ти всех ав­то­ров од­но­го из са­мых пра­во­вер­ных ли­те­ра­тур­ных жур­на­лов стра­ны «Зна­мя», ко­то­рым ру­ко­во­дил вер­ный ста­ли­нец и мра­ко­бес Все­во­лод Виш­нев­ский. Он прак­ти­че­с­ки за­тра­вил Ве­ру Па­но­ву, Ве­ру Ин­бер, Мар­га­ри­ту Али­гер. А сколь­ко до­ста­лось от не­го Алек­сан­д­ру Твар­дов­ско­му, Кон­стан­ти­ну Си­мо­но­ву, Бо­ри­су Па­с­тер­на­ку… Не вы­тер­пев гру­бо­го дав­ле­ния По­ли­кар­по­ва, один из со­труд­ни­ков «Зна­ме­ни» Ана­то­лий Та­ра­сен­ков по­жа­ло­вал­ся в 1946 го­ду се­к­ре­та­рю ЦК Ге­ор­гию Ма­лен­ко­ву. Не от­ли­чав­ший­ся вы­со­ким ху­до­же­ст­вен­ным вку­сом но­вый иде­о­лог пар­тии вы­нуж­ден был со­звать спе­ци­аль­ное со­ве­ща­ние и по­ста­вить на по­ве­ст­ку дня во­прос: «Пре­ступ­ник По­ли­кар­пов или не пре­ступ­ник?»

Даль­ше вме­шал­ся Ста­лин. Мно­го­лет­ний за­ме­с­ти­тель Твар­дов­ско­го – Алек­сей Кон­дра­то­вич рас­ска­зы­вал в сво­ём «но­во­мир­ском» днев­ни­ке: «Субъ­ек­тив­но он [Д.А. По­ли­кар­пов] был дей­ст­ви­тель­но че­с­тен и – как ред­кость – бес­ко­ры­с­тен. То есть не то что­бы сов­сем уж так бес­ко­ры­с­тен: де­ла­ние ка­рь­е­ры, за­бо­та о ней – уже ко­рысть. Но от служ­бы он не хо­тел ни­че­го – ни ши­кар­ных квар­тир, ни осо­бых пай­ков и льгот, – служ­ба бы­ла вы­ше. Он слу­жил с ду­шой, а не ра­ди че­го-то. И эта осо­бен­ность, иду­щая от 20-х ко­ст­ро­во-ком­со­моль­ских лет, бы­ла в нём сим­па­тич­на, он ни­сколь­ко не по­хо­дил на ап­па­рат­чи­ков но­вой фор­ма­ции... ко­то­рым толь­ко бы ур­вать, схва­тить, по­лу­чить. Это, по-ви­ди­мо­му, сбли­зи­ло По­ли­кар­по­ва с А.Т. по­сле вой­ны. Дру­жить они, ко­неч­но, не дру­жи­ли, но мог­ли встре­тить­ся, вы­пить, по­го­во­рить. В то вре­мя По­ли­кар­пов был се­к­ре­та­рём Со­ю­за [пи­са­те­лей СССР], не­ким Щер­ба­ко­вым при Горь­ком. Власть у не­го по­сле то­го, как пи­са­те­ля­ми за­ня­лись все­рьёз (и преж­де все­го Ста­лин вме­с­те с под­руч­ным Жда­но­вым: у Ста­ли­на всю жизнь был осо­бый ин­те­рес к пи­са­те­лям, мо­жет быть, в си­лу то­го, что и он ког­да-то в юно­с­ти пи­сал стиш­ки и, ви­ди­мо, меч­тал стать по­этом), – по­сле из­ве­ст­но­го по­гром­но­го по­ста­нов­ле­ния о жур­на­лах «Звез­да» и «Ле­нин­град» бы­ла не­ма­лой, но он был умён, по­ни­мал, кто та­кой Твар­дов­ский, и пы­тал­ся с ним дру­жить. Впос­лед­ст­вии, ког­да я с По­ли­кар­по­вым встре­чал­ся по жур­на­лу мно­го раз, он мне го­во­рил в ми­ну­ты от­кро­вен­но­с­ти: «Я люб­лю Твар­дов­ско­го, зна­ешь, сколь­ко раз мы с ним ру­га­лись, спо­ри­ли до кри­ка, так, что Ма­рия Ил­ла­ри­о­нов­на пу­га­лась и при­бе­га­ла к нам, ду­ма­ла, нас раз­ни­мать на­до. Я его и рань­ше лю­бил, хо­тя он ме­ня и снял с се­к­ре­та­рей Со­ю­за...» – «То есть как снял?» – по­лю­бо­пыт­ст­во­вал я. «Так. Ска­зал в ЦК на со­ве­ща­нии, что я, ко­неч­но, люб­лю ли­те­ра­ту­ру, но толь­ко не со­вет­скую». Ког­да я спро­сил об этом А.Т., он ска­зал, что дей­ст­ви­тель­но го­во­рил та­кие сло­ва на со­ве­ща­нии в ЦК, но вряд ли они бы­ли при­чи­ной сня­тия По­ли­кар­по­ва. Де­ло в том, что По­ли­кар­пов в шты­ки встре­тил «Спут­ни­ков» Па­но­вой, «В око­пах Ста­лин­гра­да» и т.п. – про­из­ве­де­ния, ко­то­рые ему по­ка­за­лись при­ни­же­ни­ем ге­ро­и­че­с­ко­го, при­зем­ле­ни­ем об­ра­за со­вет­ско­го че­ло­ве­ка... Зна­ко­мая пе­сен­ка. Он их не пу­с­кал от­дель­ны­ми кни­га­ми, и тог­да ряд пи­са­те­лей об­ра­ти­лись по это­му по­во­ду в ЦК. Го­во­рят, что это пись­мо по­па­ло к Ста­ли­ну и буд­то бы он вы­звал По­ли­кар­по­ва с до­кла­дом о том, что де­ла­ет­ся в ли­те­ра­ту­ре. По­сколь­ку это про­ис­хо­ди­ло по­сле гру­бо­про­ра­бо­точ­но­го по­ста­нов­ле­ния ЦК о «Звез­де» и «Ле­нин­гра­де», то По­ли­кар­пов со­от­вет­ст­вен­но и на­ст­ро­ил­ся. И, до­кла­ды­вая Ста­ли­ну, пе­ре­чис­лял ошиб­ки и по­ро­ки пи­са­те­лей: этот был троц­ки­с­том, тот ещё тог­да-то сры­вал­ся в бе­зы­дей­щи­ну, и всё в та­ком ду­хе. Ста­лин слу­шал мол­ча и вдруг пре­рвал его и ска­зал: «Ну вот что, у ме­ня для те­бя дру­гих пи­са­те­лей не­ту. Иди!». И По­ли­кар­пов вы­шел из ста­лин­ско­го ка­би­не­та уже не ко­мис­са­ром по ли­те­ра­ту­ре. Не знаю, прав­да это или ле­ген­да. Ста­лин лю­бил ино­гда по­ка­зать свою «ши­ро­ту», «ве­ли­ко­ду­шие». Воз­мож­но, сня­тие По­ли­кар­по­ва про­изо­ш­ло не без уча­с­тия Ста­ли­на, по­то­му что По­ли­кар­пов на дол­гое вре­мя вы­был из вы­со­кой но­мен­к­ла­ту­ры и под­нял­ся вновь лишь по­сле смер­ти Ста­ли­на».

Ос­тав­шись в 1946 го­ду не у дел, По­ли­кар­пов на­ко­нец за­нял­ся сво­им об­ра­зо­ва­ни­ем и за­оч­но окон­чил Мос­ков­ский об­ла­ст­ной пе­да­го­ги­че­с­кий ин­сти­тут. В ли­те­ра­тур­ных кру­гах ре­ши­ли, что на этом ка­рь­е­ра По­ли­кар­по­ва за­вер­ши­лась. Но на­ив­ные пи­са­те­ли за­блуж­да­лись. По­сле по­лу­че­ния дип­ло­ма о выс­шем об­ра­зо­ва­нии но­вый по­кро­ви­тель про­шт­ра­фив­ше­го­ся на­чёт­чи­ка – Ми­ха­ил Сус­лов сна­ча­ла про­вёл сво­е­го лю­бим­чи­ка на долж­ность ди­рек­то­ра Ли­тин­сти­ту­та, а по­том сно­ва по­та­щил его вверх, и в 1955 го­ду всё-та­ки уса­дил вер­но­го че­ло­веч­ка в крес­ло за­вот­де­лом куль­ту­ры ЦК, ко­то­рое до это­го за­ни­мал не­пло­хой эко­но­мист Алек­сей Ру­мян­цев.

По­ли­кар­пов до са­мо­го по­след­не­го мо­мен­та со­про­тив­лял­ся со­зда­нию га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь». В от­ли­чие от дру­гих ап­па­рат­чи­ков, за­ни­мав­ших вы­со­кие по­сты в ЦК, он пре­крас­но по­ни­мал, что пред­став­ля­ла из се­бя пи­са­тель­ская сре­да. Каж­дый вто­рой мнил се­бя ге­ни­ем и ни­кто ни­ко­му не хо­тел ни в чём ус­ту­пать. Са­мы­ми без­за­щит­ны­ми ока­за­лись боль­шие ху­дож­ни­ки. Они не бы­ли при­спо­соб­ле­ны к бы­ту и, как пра­ви­ло, не зна­ли, как от­ста­и­вать свои пра­ва. На­и­боль­шей же аг­рес­сив­но­с­тью от­ли­ча­лись гра­фо­ма­ны. Без­дар­но­с­ти бы­с­т­рей дру­гих сби­ва­лись в стаи и осаж­да­ли на­чаль­ст­во, до­би­ва­ясь все­воз­мож­ных при­ви­ле­гий. Ка­ких-ли­бо прин­ци­пов по­сред­ст­вен­но­с­ти не име­ли. Свои убеж­де­ния они ме­ня­ли как пер­чат­ки. По­ли­кар­пов не знал, как обуз­дать «Ли­те­ра­тур­ную га­зе­ту», хо­тя в се­ре­ди­не 1950-х го­дов этим из­да­ни­ем ру­ко­во­дил близ­кий ему по ду­ху Все­во­лод Ко­че­тов. Ко­че­тов ведь по­ка­зал се­бя че­ло­ве­ком сти­хии. Что у не­го бы­ло на уме, то по­сто­ян­но сле­та­ло и с язы­ка. Он не умел мол­чать, за­клю­чать тай­ные со­ю­зы, до­би­вать оп­по­нен­тов по-ти­хо­му. Ко­че­тов все­гда шёл на­про­лом. По­ли­кар­пов бо­ял­ся, что ес­ли со­здать вто­рую пи­са­тель­скую га­зе­ту, ли­те­ра­тур­ный ге­не­ра­ли­тет, по­лу­чив в свои ру­ки ещё од­ну мощ­ную три­бу­ну, окон­ча­тель­но вый­дет из-под его опе­ки и нач­нёт на­вя­зы­вать ему свои ус­ло­вия. Но Хру­щёв в этом во­про­се в де­ка­б­ре 1957 го­да под­дер­жал не его, а Ле­о­ни­да Со­бо­ле­ва.

За­тем По­ли­кар­по­ва на ка­кое-то вре­мя во­об­ще от­лу­чи­ли от рос­сий­ских ли­те­ра­тур­ных из­да­ний. Все «тол­стые» жур­на­лы, став­шие ор­га­на­ми Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии, и га­зе­та «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» пе­ре­шли в ве­де­ние от­де­ла на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК КПСС по РСФСР, ко­то­рый воз­глав­лял Ни­ко­лай Казь­мин. За от­де­лом же По­ли­кар­по­ва ос­та­ви­ли ку­ри­ро­ва­ние Со­ю­за со­вет­ских пи­са­те­лей, «Лит­га­зе­ты», «Но­во­го ми­ра», «Юно­с­ти», «Друж­бы на­ро­дов» и не­сколь­ких дру­гих из­да­ний со­юз­но­го под­чи­не­ния, а так­же Ин­сти­ту­та ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры, Пуш­кин­ско­го До­ма и Ли­тин­сти­ту­та.

Су­дя по все­му, имен­но По­ли­кар­пов ор­га­ни­зо­вал в 1958 го­ду вто­рой уход из «Но­во­го ми­ра» рас­чёт­ли­во­го Си­мо­но­ва (По­ли­кар­пов так и не про­стил Си­мо­но­ву со­ве­ща­ние 1946 го­да у Ма­лен­ко­ва; он счи­тал, что Си­мо­нов мог тог­да его от­сто­ять и спа­с­ти от уни­зи­тель­ной от­став­ки) и уволь­не­ние из «Лит­га­зе­ты». Но ес­ли в «Но­вый мир» ему так и не да­ли про­ве­с­ти свою кли­ен­ту­ру (по­мощ­ник Хру­щё­ва – Ле­бе­дев про­лоб­би­ро­вал вто­рое воз­вра­ще­ние в жур­нал Твар­дов­ско­го), то в ка­д­ро­вых во­про­сах «Лит­га­зе­ты» он по­лу­чил пол­ный карт-бланш.

По­ли­кар­пов сде­лал став­ку на Сер­гея Смир­но­ва. Во-пер­вых, осе­нью 1958 го­да они вме­с­те го­то­ви­ли со­бра­ние мос­ков­ских пи­са­те­лей по осуж­де­нию Па­с­тер­на­ка. Прав­да, По­ли­кар­пов силь­но све­тить­ся пе­ред пи­са­те­ля­ми тог­да не за­хо­тел. Он пред­по­чёл ус­т­ро­ить трав­лю опаль­но­го ли­те­ра­то­ра чу­жи­ми ру­ка­ми. Боль­ше дру­гих в бой рва­лись Со­фро­нов и Гри­ба­чёв. Но у них и так бы­ла дур­ная ре­пу­та­ция. Они ещё ни­как не мог­ли от­мыть­ся от уча­с­тия в кам­па­нии про­тив ко­с­мо­по­ли­тов. По­ли­кар­пов на­де­ял­ся уго­во­рить на роль глав­но­го ра­зоб­ла­чи­те­ля дру­гих ли­те­ра­тур­ных ге­не­ра­лов – Алек­сея Сур­ко­ва или Кон­стан­ти­на Фе­ди­на. Но ни Сур­ков, ни Фе­дин пред­ло­же­ние за­вот­де­лом куль­ту­ры ЦК под раз­ны­ми пред­ло­га­ми не при­ня­ли. За­то эту мис­сию по­гром­щи­ка с ра­до­с­тью ис­пол­нил Смир­нов, хо­див­ший до это­го в за­ме­с­ти­те­лях пред­се­да­те­ля Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции. По су­ти, По­ли­кар­пов в про­цес­се трав­ли Па­с­тер­на­ка су­мел «по­вя­зать» Смир­но­ва кро­вью. Во-вто­рых, По­ли­кар­по­ву бы­ло на ру­ку уча­с­тие пи­са­те­ля в ре­а­би­ли­та­ции за­щит­ни­ков Брест­ской кре­по­с­ти. Ни­кто не мог по­сле это­го уп­рек­нуть ма­тё­ро­го пар­тап­па­рат­чи­ка в том, что он опять стал про­дви­гать од­них ста­ли­ни­с­тов. Что-что, а конъ­юнк­ту­ру По­ли­кар­пов по­ни­мал все­гда. Он чув­ст­во­вал, что по­сле двад­ца­то­го съез­да пар­тии, осу­див­ше­го культ Ста­ли­на, на од­ном ох­ра­ни­тель­ст­ве уже не уси­деть. Дру­гое де­ло, что­бы Смир­но­ва силь­но не по­тя­ну­ло бы вле­во, По­ли­кар­пов ре­шил тут же «об­ло­жить» его пра­виль­ны­ми за­ме­с­ти­те­ля­ми. Ста­рей­ший со­труд­ник Ин­сти­ту­та ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры Ни­ко­лай Гей рас­ска­зы­вал мне, как в на­ча­ле 1959 го­да По­ли­кар­пов на­сто­я­тель­но сва­тал его с по­да­чи ди­рек­то­ра ИМ­ЛИ Ива­на Ани­си­мо­ва в за­ме­с­ти­те­ли к Смир­но­ву. Но по­сле двух или трёх бе­сед По­ли­кар­пов, ви­ди­мо, усом­нил­ся в том, смо­жет ли Гей удер­жать Смир­но­ва под пол­ным кон­тро­лем, и «про­бил» в «Лит­га­зе­ту» дру­го­го за­ме­с­ти­те­ля – опыт­но­го марк­сист­ско­го кри­ти­ка Ми­ха­и­ла Куз­не­цо­ва (ко­то­рый за­пом­нил­ся ли­бе­раль­но­му кры­лу это­го из­да­ния лишь тем, что в день по­хо­рон Па­с­тер­на­ка он не по­ле­нил­ся и под­нял­ся на ше­с­той этаж в спо­соб­ный на бунт от­дел ли­те­ра­ту­ры и над­зи­рал за тем, что­бы ни­кто из со­труд­ни­ков не сбе­жал бы на тра­ур­ную про­цес­сию в Пе­ре­дел­ки­но), а Гея на­зна­чи­ли ин­ст­рук­то­ром от­де­ла куль­ту­ры ЦК КПСС.

Ка­ко­во ра­бо­та­лось со­труд­ни­кам ли­те­ра­тур­ных из­да­ний под бди­тель­ным оком По­ли­кар­по­ва, хо­ро­шо рас­ска­зал в сво­их ме­му­а­рах Бе­не­дикт Сар­нов. Он, в ча­ст­но­с­ти, вспом­нил ис­то­рию сво­ей ста­тьи о Ев­ту­шен­ко и Воз­не­сен­ском, на­пи­сан­ную в кон­це 1950-х го­дов для «Лит­га­зе­ты». На­до ска­зать, что Сар­нов ни­ког­да не был по­клон­ни­ком этих по­этов. Но в от­ли­чие от По­ли­кар­по­ва и дру­гих пар­тап­па­рат­чи­ков он ру­гал их не за бе­зы­дей­ность, а, ска­жем так, за тех­ни­ку. А в до­ка­за­тель­ст­во кри­тик со­слал­ся на со­вет­скую ли­ри­ку 20–40-х го­дов, ко­то­рую власть фак­ти­че­с­ки за­мор­до­ва­ла и уг­ро­би­ла. Это-то и взбе­си­ло По­ли­кар­по­ва. Сар­нов рас­ска­зы­вал: «Как я уже го­во­рил, моя лит­га­зет­ская ста­тья про Ев­ту­шен­ко и Воз­не­сен­ско­го пе­ча­та­лась в двух но­ме­рах: пер­вая её часть в од­ном но­ме­ре, а окон­ча­ние долж­но бы­ло по­явить­ся в сле­ду­ю­щем. Но в сле­ду­ю­щем оно не по­яви­лось, по­то­му что в про­ме­жут­ке меж­ду эти­ми дву­мя но­ме­ра­ми как раз и раз­ра­зил­ся скан­дал. Раз­дал­ся зво­нок из ЦК – от «дя­ди Ми­ти», как все мы тог­да на­зы­ва­ли ку­ри­ро­вав­ше­го нас и ли­т­ра­ми пив­ше­го из нас кровь Д.А. По­ли­кар­по­ва – то­го са­мо­го, ко­то­ро­му Ста­лин не­ког­да ска­зал свою зна­ме­ни­тую фра­зу: «В на­сто­я­щий мо­мент у ме­ня нет для те­бя дру­гих пи­са­те­лей: хо­чешь ра­бо­тать – ра­бо­тай с эти­ми». «Дя­дя Ми­тя» был че­ло­век не­о­рди­нар­ный. Ког­да он уми­рал (от ра­ка), он ска­зал же­не, что ес­ли ум­рёт по­сле 15-го чис­ла, пусть она – так и быть! – возь­мёт «крем­лёв­ку» (по­ла­га­ю­щий­ся ему крем­лёв­ский па­ёк) за этот ме­сяц. А ес­ли он от­даст кон­цы до 15-го, что­бы ни в ко­ем слу­чае не сме­ла его брать: об­ма­ны­вать пар­тию он ей не раз­ре­шил. В то вре­мя, я ду­маю, уже не­мно­го ос­та­лось це­ков­ских чи­нов­ни­ков, ко­то­рые про­яв­ля­ли бы та­кую су­ро­вую ще­пе­тиль­ность в сво­их от­но­ше­ни­ях с «пар­тий­ной кор­муш­кой». Но не­о­рди­нар­ность, я бы да­же ска­зал, уни­каль­ность «дя­ди Ми­ти» про­яв­ля­лась не толь­ко в этом. В от­ли­чие от по­дав­ля­ю­ще­го боль­шин­ст­ва тог­даш­них пар­тий­ных бонз он был идей­ным. Он был по­сле­ды­шем тех «не­ис­то­вых рев­ни­те­лей», ко­то­рые ис­пол­ня­ли свои пар­тий­ные обя­зан­но­с­ти, как вы­ра­зил­ся од­наж­ды Ма­я­ков­ский, «не по служ­бе, а по ду­ше». Нам (не толь­ко нам, а всем, ко­го «дя­дя Ми­тя» ку­ри­ро­вал, за кем сле­дил сво­им бди­тель­ным оком) от это­го бы­ло толь­ко ху­же. Но к «Лит­га­зе­те» он от­но­сил­ся с осо­бой, по­вы­шен­ной бди­тель­но­с­тью. «Ва­шу га­зе­ту, – ска­зал он од­наж­ды Ми­ха­и­лу Мат­ве­е­ви­чу Куз­не­цо­ву, ко­то­рый был у нас тог­да за­ме­с­ти­те­лем глав­но­го ре­дак­то­ра, – я чи­таю с ка­ран­да­шом в ру­ке». Имен­но вот так, с ка­ран­да­шом в ру­ке, на­вер­но, про­чёл он и мою не­сча­ст­ную ста­тью. То есть – пер­вую её часть <…> Глав­но­го ре­дак­то­ра га­зе­ты вы­зва­ли в ЦК – «на ко­вёр», как это тог­да на­зы­ва­лось. Гру­бую ошиб­ку га­зе­ты пред­ла­га­лось не­мед­лен­но ис­пра­вить, а по­ли­ти­че­с­ки вред­ную ста­тью дез­аву­и­ро­вать. Вы­пол­нить эту роль – за­го­дя, ещё до то­го, как ре­шил­ся во­прос с пуб­ли­ка­ци­ей вто­рой ча­с­ти, – по­ру­чи­ли Алек­сан­д­ру Льво­ви­чу Дым­ши­цу, все­гда го­то­во­му к ус­лу­гам та­ко­го ро­да. За эту го­тов­ность его про­зва­ли «Пред­се­да­те­лем ев­рей­ской сек­ции Со­ю­за рус­ско­го на­ро­да». И хо­ди­ла тог­да о нём та­кая эпи­грам­ма:

 

Там на не­ве­до­мых до­рож­ках Сле­ды не­ви­дан­ных зве­рей. Там Дым­шиц на ко­рот­ких нож­ках По­гро­ма жаж­ду­щий ев­рей».

 

Дым­шиц тог­да ра­бо­тал вто­рым за­ме­с­ти­те­лем глав­но­го ре­дак­то­ра га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь», и он с удо­воль­ст­ви­ем от­клик­нул­ся на прось­бу По­ли­кар­по­ва, сроч­но за­слав в те­ку­щий но­мер род­но­го из­да­ния свой по­гром­ный от­клик «На­до до­ру­гать­ся!».

«Ма­ло то­го, – рас­ска­зы­вал в сво­их ме­му­а­рах Сар­нов, – что под­лец Дым­шиц боль­но хле­ст­нул ме­ня фра­зой мо­е­го лю­би­мо­го Ма­я­ков­ско­го: это ведь бы­ла не про­стая фра­за, а по­след­няя реп­ли­ка пред­смерт­но­го пись­ма Вла­ди­ми­ра Вла­ди­ми­ро­ви­ча, об­ра­щён­ная к не­на­ви­ди­мо­му мною Ер­ми­ло­ву. Вы­хо­ди­ло, что я – за­од­но с под­ле­цом Ер­ми­ло­вым, а он, Дым­шиц – с Ма­я­ков­ским. Но за­гла­вие – это толь­ко цве­точ­ки. Опу­с­кая про­ни­зы­ва­ю­щую всю его ста­тью фаль­ши­вую со­вет­скую ри­то­ри­ку («Мы – в по­хо­де. И мы обя­за­ны обе­ре­гать ритм на­ше­го ис­то­ри­че­с­ко­го мар­ша»), я при­ве­ду здесь все­го один, осо­бен­но тог­да воз­му­тив­ший ме­ня аб­зац, поч­ти сплошь со­сто­я­щий из пе­реч­ня имён по­этов, яко­бы ак­тив­но ра­бо­тав­ших и со­зда­вав­ших свои ше­де­в­ры в то са­мое вре­мя, о ко­то­ром я пи­сал как о вре­ме­ни за­стоя и упад­ка. На са­мом де­ле, уве­рял Дым­шиц сво­е­го (и мо­е­го) чи­та­те­ля, и тог­да, в мрач­ные го­ды куль­та лич­но­с­ти, со­вет­ская по­эзия бы­ла на оче­ред­ном ис­то­ри­че­с­ком подъ­ё­ме. «Не хо­чет­ся при­бе­гать к пе­реч­ням, что­бы оп­ро­вер­гать ими Б.Сар­но­ва. Но труд­но обой­тись без них. Са­мое бег­лое об­ра­ще­ние к ли­те­ра­тур­ной хро­ни­ке по­сле­во­ен­ных лет раз­би­ва­ет в пух и прах стран­ные до­мыс­лы кри­ти­ка. Раз­ве «цель­но­ме­тал­ли­че­с­ко­го» ге­роя вос­пе­ва­ли тог­да на­ши ста­рей­шие ма­с­те­ра – Н.Ти­хо­нов, Н.Асе­ев, А.Про­ко­фь­ев, И.Сель­вин­ский, В.Лу­гов­ской, В.Ин­бер, С.Мар­шак, М.Иса­ков­ский, С.Щи­па­чёв, М.Свет­лов, А.Сур­ков? Раз­ве не в ту по­ру бы­ли со­зда­ны Алек­сан­д­ром Твар­дов­ским его «по­сле­во­ен­ные сти­хи» и воз­ник у по­эта ши­ро­кий за­мы­сел «За да­лью – даль»? Раз­ве бли­с­та­тель­ная кни­га Кон­стан­ти­на Си­мо­но­ва «Дру­зья и вра­ги» не пред­ста­ви­ла нам боль­шой ду­хов­ной кра­со­ты и си­лы ре­во­лю­ци­он­но­го ли­ри­че­с­ко­го ге­роя? Раз­ве не пи­са­ли в то вре­мя и не со­зда­ва­ли пре­крас­ных про­из­ве­де­ний М.Али­гер и Я.Сме­ля­ков, С.Кир­са­нов и Н.Ры­лен­ков, С.Смир­нов и В.Рож­де­ст­вен­ский, Е.Дол­ма­тов­ский и О.Берг­гольц, Н.За­бо­лоц­кий и Л.Оша­нин, С.На­ров­ча­тов и А.Со­фро­нов, П.Ан­то­коль­ский и С.Ва­си­ль­ев, В.Шеф­нер и Н.Уша­ков? Раз­ве не в ту по­ру чи­та­те­ли на­креп­ко по­лю­би­ли по­эзию Н.Гри­ба­чё­ва, С.Ор­ло­ва, М.Ду­ди­на, М.Лу­ко­ни­на, А.Ме­жи­ро­ва? Раз­ве не имен­но тог­да так яр­ко за­све­ти­лась (ра­но по­га­шен­ная смер­тью) де­я­тель­ность С.Гуд­зен­ко, А.Не­до­го­но­ва, П.Ко­ма­ро­ва?.. На­ко­нец, раз­ве мож­но «за­быть» об ог­ром­ных ус­пе­хах по­этов брат­ских на­ро­дов – ук­ра­ин­ских, бе­ло­рус­ских и мно­гих, мно­гих дру­гих? Ведь «за­быть» о них – это как раз и зна­чит за­быть про «ча­со­вую стрел­ку». Ложь это­го длин­но­го пе­реч­ня со­сто­я­ла да­же не в том, что на «семь пар чи­с­тых» у Алек­сан­д­ра Льво­ви­ча тут при­шлось семь­де­сят семь «пар не­чи­с­тых». И да­же не в том, что «чи­с­тые» и «не­чи­с­тые» вы­сту­па­ли у не­го в од­ной па­ре (За­бо­лоц­кий – в па­ре с Оша­ни­ным, Ан­то­коль­ский – с Сер­ге­ем Ва­си­ль­е­вым, На­ров­ча­тов – с Со­фро­но­вым). Осо­бая под­лость это­го бла­го­ст­но­го спи­с­ка за­клю­ча­лась в том, что в то вре­мя Ана­то­лий Со­фро­нов вос­пе­вал ка­за­чий «ре­мян­ный ба­то­жок»:

 

При­ни­май-ка, мой дру­жок, Сей ре­мян­ный ба­то­жок... Ес­ли на­до – он за­ду­шит, Ес­ли на­до – за­се­чёт... ……………………….   Бей, ре­мян­ный ба­то­жок, По су­са­лам, по гла­зам, По зу­бам и по усам, Бей по мор­де де­ре­вян­ной! Что по­пор­тишь – не бе­да, Бей, ро­ди­мый, бей, ре­мян­ный, За­пле­тён­ный в три ря­да... Мой то­ва­рищ, мой дру­жок, Бей, ре­мян­ный ба­то­жок!

 

И не толь­ко вос­пе­вал, но и, раз­ма­хи­вая этим «ре­мян­ным ба­тож­ком», не­щад­но лу­пил им (вме­с­те с Сер­ге­ем Ва­си­ль­е­вым, ав­то­ром зна­ме­ни­той по­эмы «Без ко­го на Ру­си жить хо­ро­шо») «без­род­ных ко­с­мо­по­ли­тов». А Па­вел Гри­го­рь­е­вич Ан­то­коль­ский, вы­сту­па­ю­щий у Дым­ши­ца в па­ре с ав­то­ром той юдо­фоб­ской по­эмы, как раз и был тог­да вот этим са­мым «без­род­ным ко­с­мо­по­ли­том» и по­лу­чал вот этим са­мым «ре­мян­ным ба­тож­ком» и «по су­са­лам, и по гла­зам», и по про­чим чув­ст­ви­тель­ным ме­с­там. В том дым­ши­це­вом спи­с­ке не бы­ло, ко­неч­но, ни Ах­ма­то­вой, ни Па­с­тер­на­ка, ни да­же на де­сять лет вы­бро­шен­но­го из со­вет­ской по­эзии Мар­ты­но­ва (по­сле ста­тьи Ве­ры Ин­бер «Нам с ва­ми не по пу­ти, Ле­о­нид Мар­ты­нов!»). Но кое-ка­кие гром­кие име­на там всё-та­ки бы­ли, и чи­та­те­ля, не вник­ше­го в су­ще­ст­во спо­ра, спи­сок этот мог, по­жа­луй, и об­ма­нуть. Но чи­та­те­лю, бо­лее или ме­нее яс­но пред­став­ляв­ше­му, ка­кая ре­аль­ность сто­я­ла за каж­дым та­ким име­нем, за­пу­д­рить моз­ги бы­ло всё-та­ки труд­но. Вот, на­при­мер, Ти­хо­нов. Пер­вы­ми сво­и­ми сти­хо­твор­ны­ми сбор­ни­ка­ми («Ор­да» и «Бра­га») сра­зу по­ста­вив­ший се­бя в ряд с са­мы­ми зна­ме­ни­ты­ми тог­даш­ни­ми рус­ски­ми по­эта­ми (по­мни­те, у Ба­г­риц­ко­го «А в по­ход­ной сум­ке – спич­ки и та­бак, Ти­хо­нов, Сель­вин­ский, Па­с­тер­нак»?). Но в 40-х и 50-х он пре­вра­тил­ся в без­ли­ко­го, жал­ко­го и убо­го­го гра­фо­ма­на».

В об­щем, Сер­гей Смир­нов с Ми­ха­и­лом Куз­не­цо­вым под дав­ле­ни­ем По­ли­кар­по­ва и на­пе­ча­тан­но­го в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» злоб­но­го от­кли­ка Дым­ши­ца на­сто­я­ли на том, что­бы Сар­нов вто­рую часть ста­тьи о по­эзии су­ще­ст­вен­но пе­ре­де­лал. Сар­нов из-за это­го Дым­ши­цу да­же ру­ки боль­ше ни­ког­да не по­да­вал. А ак­ции По­ли­кар­по­ва, на­обо­рот, ста­ли толь­ко рас­ти.

По сви­де­тель­ст­ву Ни­ко­лая Гея, ког­да Хру­щёв от­пра­вил в от­став­ку По­спе­ло­ва, а Фур­це­ву пе­ре­вёл в ми­ни­с­т­ры куль­ту­ры, по Ста­рой пло­ща­ди по­полз­ли слу­хи о том, что Сус­лов пред­ло­жил По­ли­кар­по­ва по­вы­сить. Во вся­ком слу­чае, По­ли­кар­пов рез­ко ак­ти­ви­зи­ро­вал­ся. Он, в ча­ст­но­с­ти, на­чал ак­тив­но ин­те­ре­со­вать­ся де­ла­ми со­се­дей и, по су­ти, под­мял под се­бя от­дел на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК по РСФСР. Од­на­ко Хру­щёв по­че­му-то не внял ре­ко­мен­да­ци­ям Сус­ло­ва и че­рез ка­кое-то вре­мя се­к­ре­та­рём ЦК по иде­о­ло­гии ут­вер­дил Ле­о­ни­да Иль­и­чё­ва.

По­сле не­о­жи­дан­но­го взлё­та Иль­и­чё­ва Ста­рая пло­щадь за­мер­ла в ожи­да­нии се­рь­ёз­ных ка­д­ро­вых пе­ре­ста­но­вок в иде­о­ло­ги­че­с­ких от­де­лах ЦК. Но По­ли­кар­пов не толь­ко уси­дел в сво­ём крес­ле, а и су­ще­ст­вен­но уси­лил своё вли­я­ние на куль­тур­ную и ли­те­ра­тур­ную по­ли­ти­ку пар­тии. Ес­ли рань­ше он хо­тя бы фор­маль­но ста­вил в из­ве­ст­ность сво­е­го кол­ле­гу – за­вот­де­лом на­уки, школ и куль­ту­ры Ни­ко­лая Казь­ми­на, ког­да вле­зал в де­ла га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь», то по­сле 1961 го­да пре­ем­ни­ки Казь­ми­на – Ев­ге­ний Че­ха­рин и Зоя Ту­ма­но­ва уз­на­ва­ли о его пла­нах в от­но­ше­нии под­ве­дом­ст­вен­но­го им из­да­ния уже пост­фак­тум.

По­ли­кар­пов хо­тел, что­бы га­зе­та «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» слу­жи­ла преж­де все­го его це­лям. Он ви­дел в га­зе­те до­пол­ни­тель­ный ин­ст­ру­мент для рас­пра­вы над не­угод­ны­ми. Я не бу­ду при­во­дить здесь все ис­то­рии. Рас­ска­жу толь­ко од­ну, сви­де­тель­ст­ву­ю­щую о том, как вес­ной 1962 го­да По­ли­кар­пов с по­мо­щью «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» хо­тел «уто­пить» Кор­нея Чу­ков­ско­го.

Из­ве­ст­но, что Кор­ней Чу­ков­ский все­гда вы­зы­вал у пар­тап­па­ра­та од­но раз­дра­же­ние. В 30-е го­ды его силь­но не­на­ви­де­ла вдо­ва Ле­ни­на – На­деж­да Круп­ская. В кон­це 1940-х го­дов на пи­са­те­ля силь­но ок­ры­си­лись уже ру­ко­во­ди­те­ли Агит­про­па Ше­пи­лов, Иль­и­чёв и Круж­ков. В кон­це кон­цов парт­функ­ци­о­не­ры сво­и­ми ин­три­га­ми рас­ко­ло­ли се­мью Чу­ков­ско­го на два ла­ге­ря. Дочь пи­са­те­ля – Ли­дия, впер­вые по­ст­ра­дав­шая от со­вет­ско­го ре­жи­ма ещё в 1927 го­ду и вы­нуж­ден­ная це­лый год про­ве­с­ти в ссыл­ке в Са­ра­то­ве, а по­том по­те­ряв­шая в тюрь­ме сво­е­го вто­ро­го му­жа, дав­но от ка­ких-ли­бо ком­про­мис­сов с вла­с­тью от­ка­за­лась. Из­ве­ст­но, что по­сле вой­ны она, не­до­воль­ная ли­зо­блюд­ст­вом Си­мо­но­ва, ко­то­рый пе­ча­тал в ос­нов­ном сти­хи нуж­ных лю­дей и ча­с­то от­вер­гал на­сто­я­щую по­эзию, до­б­ро­воль­но по­ки­ну­ла ре­дак­цию «Но­во­го ми­ра». По­след­ние ил­лю­зии по по­во­ду хо­ро­ших со­вет­ских ре­дак­то­ров у неё раз­ве­ял Твар­дов­ский, от­ка­зав­ший­ся в 1959 го­ду пе­ча­тать в «Но­вом ми­ре» её по­весть «Со­фья Пе­т­ров­на». А вот брат Ли­дии Чу­ков­ской – Ни­ко­лай, на­обо­рот, ока­зал­ся, по су­ти, со­гла­ша­те­лем. Отец в от­ли­чие от сво­их де­тей ка­кое-то вре­мя пы­тал­ся ла­ви­ро­вать. Он под­дер­жи­вал от­но­ше­ния и с ле­вы­ми, и с пра­вы­ми, хо­тя в кни­гах тем не ме­нее упор­но гнул соб­ст­вен­ную ли­нию.

В ре­дак­ции га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» с Чу­ков­ским до­б­рые от­но­ше­ния под­дер­жи­вал сна­ча­ла Ев­ге­ний Осе­т­ров, а по­том Кон­стан­тин По­зд­ня­ев. Они це­ни­ли ста­ро­го ма­с­те­ра за эн­цик­ло­пе­дич­ность и за ши­ро­ту взгля­да на мир и по­это­му про­ща­ли ему чуж­дый им ли­бе­ра­лизм. В от­вет Чу­ков­ский охот­но пе­ча­тал в га­зе­те свои бай­ки о про­шлой жиз­ни.

Хруп­кий мир был на­ру­шен вес­ной 1962 го­да. По­лу­об­ра­зо­ван­ные кри­ти­ки из ла­ге­ря ох­ра­ни­те­лей ти­па Ас­та­хо­ва и Ар­хи­по­ва во­зом­ни­ли се­бя ин­тел­лек­ту­а­ла­ми и ре­ши­ли ру­ка­ми ста­рых боль­ше­ви­ков со­рвать при­суж­де­ние Чу­ков­ско­му Ле­нин­ской пре­мии за кни­гу о Ни­ко­лае Не­кра­со­ве. Но мне­ние быв­ше­го се­к­ре­та­ря ЦК пар­тии Еле­ны Ста­со­вой в пи­са­тель­ских кру­гах ни­че­го не зна­чи­ло. А Ар­хи­пов с Ас­та­хо­вым как ли­те­ра­ту­ро­ве­ды дав­но се­бя ском­про­ме­ти­ро­вать. И тог­да ис­пол­няв­ше­му обя­зан­но­с­ти глав­но­го ре­дак­то­ра «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» А.И. Куз­не­цо­ву ру­ко­во­ди­те­ли от­де­ла куль­ту­ры ЦК на­стой­чи­во по­ре­ко­мен­до­ва­ли оты­с­кать но­вых ком­пе­тент­ных ав­то­ров, спо­соб­ных с фак­та­ми в ру­ках воз­ра­зить Чу­ков­ско­му.

В об­щем, Куз­не­цо­ву кто-то со ссыл­кой на По­ли­кар­по­ва под­су­нул пись­мо че­ты­рёх пре­по­да­ва­те­лей из Яро­слав­ля. Чу­ков­ский, ко­неч­но, был очень огор­чён. Он по­том на­пи­сал Сер­гею Ба­руз­ди­ну: «Ко­неч­но, я не чи­тал че­ты­рёх яро­слав­цев, по­то­му что у ме­ня нет вре­ме­ни. Я кон­чаю кни­гу «Че­хов и его ма­с­тер­ст­во». Но чуть толь­ко кон­чу кни­гу, зай­мусь эти­ми чрез­вы­чай­но лю­бо­пыт­ны­ми – и очень ха­рак­тер­ны­ми – мо­ло­ды­ми людь­ми. Не знаю, по­че­му «ЛиЖ» так же­с­то­ко взъе­лась на ме­ня. Я все­гда от­но­сил­ся к ней с жи­вей­шим со­чув­ст­ви­ем и все­гда был го­тов со­труд­ни­чать в ней».

Од­на­ко пуб­ли­ка­ция под­мёт­но­го ма­те­ри­а­ла ожи­да­е­мо­го эф­фек­та не да­ла. 6 ап­ре­ля 1962 го­да По­ли­кар­пов вы­нуж­ден был при­знать, что га­зет­ный от­клик по­лу­чил­ся хо­тя и рез­ким, но не­до­ста­точ­но ар­гу­мен­ти­ро­ван­ным и по­это­му взы­вал в ли­те­ра­тур­ной сре­де со­чув­ст­вен­ное от­но­ше­ние к Чу­ков­ско­му. Что­бы спа­с­ти ли­цо, По­ли­кар­пов про­сил у сво­е­го на­чаль­ст­ва раз­ре­ше­ние на­да­вить на чле­нов Ко­ми­те­та по Ле­нин­ским пре­ми­ям с тем, что­бы те «под­дер­жа­ли ли­нию ста­рых боль­ше­ви­ков о не­же­ла­тель­но­с­ти при­суж­де­ния К.И. Чу­ков­ско­му Ле­нин­ской пре­мии». Как от­ре­а­ги­ро­ва­ло на­чаль­ст­во на эту ини­ци­а­ти­ву По­ли­кар­по­ва, не­из­ве­ст­но. За­то по­лу­чи­ли ог­ла­с­ку ито­ги тай­но­го го­ло­со­ва­ния чле­нов Ко­ми­те­та. За при­суж­де­ние Чу­ков­ско­му Ле­нин­ской пре­мии про­го­ло­со­ва­ло 70 че­ло­век, а про­тив – толь­ко 23.

Пи­са­тель, ког­да уз­нал о на­гра­де, за­пи­сал в сво­ём днев­ни­ке: «Моя по­бе­да зна­ме­на­тель­на, так как это по­бе­да ин­тел­ли­ген­ции над Ко­че­то­вы­ми, Ар­хи­по­вы­ми, Юго­вы­ми, Ли­ди­ей Фе­лик­сов­ной Кон и дру­ги­ми спло­чён­ны­ми чер­но­со­тен­ца­ми. На­пад­ки иди­о­та Ар­хи­по­ва и да­ли мне пре­мию». По­вто­рю, про­тив во­ли от­де­ла куль­ту­ры ЦК.

По­это­му на чём ос­но­вы­ва­лись мне­ния Пол­то­рац­ко­го и Дым­ши­ца о боль­шом уме и та­лан­те По­ли­кар­по­ва, не­по­нят­но. Этот ин­три­ган умел толь­ко ду­шить куль­ту­ру и ис­кус­ст­во, да­вить жи­вую мысль и ис­ко­ре­нять лю­бое про­яв­ле­ние ина­ко­мыс­лия.

Не луч­ше По­ли­кар­по­ва был и Казь­мин, за­ни­мав­ший с се­ре­ди­ны 1950-х го­дов долж­ность за­ве­ду­ю­ще­го от­де­лом на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК КПСС по РСФСР. Он так­же рья­но вы­сту­пал про­тив апо­ли­тич­но­с­ти пи­са­те­лей, мыс­лил од­ни­ми пар­тий­ны­ми ло­зун­га­ми и яро­ст­но об­ли­чал ук­ло­ни­с­тов, со­мне­вав­ших­ся в пар­тий­ном кур­се. В Рос­сий­ском го­сар­хи­ве но­вей­шей ис­то­рии со­хра­ни­лись де­сят­ки до­ку­мен­тов за под­пи­сью Казь­ми­на с осуж­де­ни­ем «упад­ни­че­с­кой» ли­ри­ки Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко в жур­на­ле «Ок­тябрь» (1959, № 9), с кри­ти­кой рас­ска­за Юрия Ка­за­ко­ва «От­ще­пе­нец» и с на­пад­ка­ми на зна­ме­ни­тое сти­хо­тво­ре­ние Бо­ри­са Слуц­ко­го «Фи­зи­ки и ли­ри­ки».

Раз­ни­ца меж­ду По­ли­кар­по­вым и Казь­ми­ным бы­ла лишь во вли­я­нии. За По­ли­кар­по­вым сто­ял се­рый кар­ди­нал – Сус­лов. А Казь­ми­на под­дер­жи­вал силь­но ос­ла­бев­ший се­к­ре­тарь ЦК По­спе­лов. Что­бы со­хра­нить свой пост, Казь­мин не гну­шал­ся ни­чем. Он ду­мал, что ло­бо­вые ата­ки на не­сго­вор­чи­вых ху­дож­ни­ков до­ба­вят ему в ап­па­рат­ной борь­бе оч­ки.

Бе­да Казь­ми­на за­клю­ча­лась в том, что ра­ди долж­но­с­ти он го­тов был вы­слу­жи­вать­ся пе­ред лю­бым ма­ло-маль­ски зна­чи­мым клер­ком. При­ве­ду один при­мер. 5 ок­тя­б­ря 1960 го­да в ЦК об­ра­тил­ся с за­пи­с­кой пер­вый се­к­ре­тарь Ма­га­дан­ско­го об­ко­ма КПСС Па­вел Афа­на­сь­ев, ко­то­ро­му страш­но не по­нра­ви­лась опуб­ли­ко­ван­ная в жур­на­ле «Мо­ло­дая гвар­дия» по­весть Ана­то­лия Гла­ди­ли­на «Пес­ни зо­ло­то­го при­ис­ка». Пар­тий­ный функ­ци­о­нер спу­тал ху­до­же­ст­вен­ную ли­те­ра­ту­ру с до­ку­мен­таль­ной про­зой. Он ре­шил, что пи­са­тель ис­ка­зил ис­то­рию стро­и­тель­ст­ва на Чу­кот­ке при­ис­ка «Ком­со­моль­ский». Мол, «Ана­то­лий Гла­ди­лин пред­ста­вил жизнь кол­лек­ти­ва при­ис­ка в кри­вом зер­ка­ле, обоб­щил слу­чай­ные от­ри­ца­тель­ные фак­ты и со­бы­тия, изо­б­ра­зил сво­их ге­ро­ев ра­зу­ве­рив­ши­ми­ся обы­ва­те­ля­ми, людь­ми мо­раль­но опу­с­тив­ши­ми­ся, не име­ю­щи­ми ни­ка­кой це­ли в жиз­ни». По сло­вам се­к­ре­та­ря об­ко­ма, по­весть Гла­ди­ли­на друж­но осу­ди­ла мо­ло­дёжь Ко­лы­мы и Чу­кот­ки. Но «в то же вре­мя кни­гу А.Гла­ди­ли­на весь­ма бла­го­же­ла­тель­но оце­ни­ли обы­ва­те­ли и те, кто от­бы­ва­ет на тер­ри­то­рии об­ла­с­ти на­ка­за­ние за уго­лов­ные пре­ступ­ле­ния». Что­бы дать от­пор ме­ща­на­ми, Ма­га­дан­ский об­ком КПСС ор­га­ни­зо­вал че­рез ме­ст­ную пи­са­тель­скую ор­га­ни­за­цию за­каз­ную ста­тью. Афа­на­сь­ев со­об­щал в ЦК: «Об­ла­ст­ное от­де­ле­ние Со­ю­за пи­са­те­лей РСФСР на­пра­ви­ло в ию­ле в ре­дак­цию га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» ре­цен­зию Оле­га Ку­ва­е­ва, ком­со­моль­ца-ге­о­ло­га, на­чи­на­ю­ще­го ли­те­ра­то­ра, в ко­то­рой бы­ли под­верг­ну­ты кри­ти­ке не­до­стат­ки по­ве­с­ти А.Гла­ди­ли­на. Но эта ре­цен­зия не бы­ла на­пе­ча­та­на. За­то «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» опуб­ли­ко­ва­ла ста­тью кри­ти­ка От­те­на «Но­вые о но­вом», пре­воз­но­ся­щую до не­бес по­весть «Пес­ни зо­ло­то­го при­ис­ка».

Кста­ти, в Ма­га­дан­ском об­ко­ме КПСС про­ект об­ра­ще­ния Афа­на­сь­е­ва в ЦК го­то­вил мо­ло­дой за­ве­ду­ю­щий сек­то­ром пе­ча­ти Вла­ди­мир Се­в­рук. В да­лё­ком 60-м го­ду он мнил се­бя кри­ти­ком и пи­сал не­пло­хие ста­тьи о чу­кот­ской по­эзии. Поз­же Афа­на­сь­ев от­пра­вил его учить­ся в ас­пи­ран­ту­ру Ака­де­мии об­ще­ст­вен­ных на­ук. Там быв­ший се­ве­ря­нин за­нял­ся во­ен­ной про­зой Ва­си­ля Бы­ко­ва. Но ког­да дис­сер­та­ция уже бы­ла го­то­ва, Бы­ков уго­дил под огонь боль­ших на­чаль­ни­ков из ЦК. Се­в­рук тут же пе­ре­ори­ен­ти­ро­вал­ся и об­лил лю­би­мо­го пи­са­те­ля гря­зью. Ес­те­ст­вен­но, по­сле это­го Де­ми­чев поз­вал ус­луж­ли­во­го кри­ти­ка в пар­тап­па­рат.

А как по­сту­пил, по­лу­чив под­го­тов­лен­ный Се­в­ру­ком до­ку­мент, Казь­мин? По идее, ему сле­до­ва­ло дать от­вет о том, что Гла­ди­лин на­пи­сал не до­ку­мен­таль­ную хро­ни­ку ос­во­е­ния Чу­кот­ки, а ху­до­же­ст­вен­ную по­весть, и по­это­му имел пол­ное пра­во на вы­мы­сел и обоб­ще­ния. Так же как и га­зе­та бы­ла воль­на дать свою оцен­ку ли­те­ра­тур­ным ка­че­ст­вам гла­ди­лин­ско­го про­из­ве­де­ния. В кон­це кон­цов по­че­му От­тен или ре­дак­ция долж­ны с кем-ли­бо со­гла­со­вы­вать свою точ­ку зре­ния.

Казь­мин, по­лу­чив пись­мо се­к­ре­та­ря Ма­га­дан­ско­го об­ко­ма КПСС, страш­но пе­ре­пу­гал­ся. Он знал, что Гла­ди­лин од­но вре­мя ра­бо­тал в «Ком­со­мол­ке» у все­силь­но­го зя­тя Хру­щё­ва – Ад­жу­бея. Но ему бы­ло не­из­ве­ст­но, со­хра­нил ли пи­са­тель с Ад­жу­бе­ем до­б­рые от­но­ше­ния или нет. По­это­му лич­но ус­т­ра­и­вать взбуч­ку Гла­ди­ли­ну Казь­мин на вся­кий слу­чай не стал. Ука­зы­вать «Мо­ло­дой гвар­дии» на оши­боч­ность пуб­ли­ка­ции по­ве­с­ти «Пес­ни зо­ло­то­го при­ис­ка» Казь­мин то­же не за­хо­тел. «Мо­ло­дая гвар­дия» счи­та­лась жур­на­лом со­юз­но­го под­чи­не­ния, и по­это­му её ку­ри­ро­вал от­дел По­ли­кар­по­ва. Пой­ти же по­со­ве­то­вать­ся к со­се­ду Казь­мин, мяг­ко го­во­ря, по­стес­нял­ся (он не ис­клю­чал, что По­ли­кар­пов мог рас­це­нить это как вле­за­ние в чу­жие де­ла и по­жа­ло­вать­ся на не­го Сус­ло­ву). В ито­ге Казь­мин всё сва­лил на глав­но­го ре­дак­то­ра га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» Пол­то­рац­ко­го. По пись­му Афа­на­сь­е­ва он 2 но­я­б­ря 1960 го­да дал сле­ду­ю­щую справ­ку: «Ма­га­дан­ский об­ком КПСС про­сит опуб­ли­ко­вать в од­ной из цен­т­раль­ных га­зет ре­цен­зию на по­весть А.Гла­ди­ли­на «Пес­ни зо­ло­то­го при­ис­ка» («Мо­ло­дая гвар­дия», 1960, № 6), в ко­то­рой да­но ис­ка­жён­ное пред­став­ле­ние о по­ло­же­нии дел на при­ис­ке «Ком­со­моль­ский». По мне­нию об­ко­ма пар­тии, кри­тик Н.От­тен, вы­сту­пив­ший с ре­цен­зи­ей на эту по­весть в га­зе­те «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь», не дал долж­ной оцен­ки по­ве­с­ти. От­дел на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК КПСС по РСФСР по­ру­чил га­зе­те «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» вновь вы­сту­пить со ста­ть­ёй по по­ве­с­ти А.Гла­ди­ли­на, уч­тя кри­ти­че­с­кие за­ме­ча­ния Ма­га­дан­ско­го об­ко­ма КПСС по дан­но­му во­про­су».

Лад­но, с тру­со­с­тью Казь­ми­на всё по­нят­но. Уд­ру­чи­ло дру­гое: за­чем в эту гряз­ную ис­то­рию вме­шал­ся очень пер­спек­тив­ный пи­са­тель Олег Ку­ва­ев. Он-то на что рас­счи­ты­вал?

По иро­нии судь­бы спу­с­тя че­ты­ре го­да всё тот же пер­вый се­к­ре­тарь Ма­га­дан­ско­го об­ко­ма КПСС Афа­на­сь­ев ус­т­ро­ил Ку­ва­е­ву пуб­лич­ную пор­ку за его пер­вую кни­гу «За­жги­те ко­ст­ры в оке­а­не» и чуть не до­вёл мо­ло­до­го ав­то­ра до су­и­ци­да. Поз­же, ког­да Ку­ва­ев на­пе­ча­тал свой са­мый зна­ме­ни­тый ро­ман «Тер­ри­то­рия», пер­во­от­кры­ва­те­ли чу­кот­ско­го зо­ло­та за­бро­са­ли ЦК пись­ма­ми с об­ви­не­ни­я­ми в том, что пи­са­тель всё в кни­ге ис­ка­зил (мол, по­ис­ки зо­ло­та ве­лись ина­че и при­ори­тет сле­до­ва­ло от­дать дру­гим лю­дям). Слу­чил­ся эф­фект бу­ме­ран­га.

Воз­вра­ща­ясь к Казь­ми­ну, ска­жу, что по­след­ние ак­кор­ды этот де­я­тель, пол­жиз­ни от­дав­ший трав­ле не­угод­ных пи­са­те­лей, со­чи­нил зи­мой 1961 го­да. 3 фе­в­ра­ля он в оче­ред­ной огол­те­лой за­пи­с­ке в ЦК об­ру­шил­ся на ле­нин­град­ских по­этов На­та­лью Гру­ди­ни­ну, Ва­ди­ма Шеф­не­ра и Ни­ну Ко­ро­лё­ву и по­пут­но вы­сте­гал Ан­д­рея Воз­не­сен­ско­го, Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко и Рим­му Ка­за­ко­ву. И за­тем 11 фе­в­ра­ля Казь­мин ка­те­го­рич­но от­ка­зал глав­но­му ре­дак­то­ру жур­на­ла «Моск­ва» Ев­ге­нию По­пов­ки­ну в ре­пуб­ли­ка­ции кни­ги Ива­на Бу­ни­на «Жизнь Ар­се­нь­е­ва».

Воз­мож­но, Казь­мин ду­мал, что ока­жет­ся свя­тее Па­пы Рим­ско­го. Но в ка­кой-то мо­мент его веч­ная ос­то­рож­ность ста­ла всех раз­дра­жать. Из пар­тап­па­ра­та он был уб­ран сра­зу по­сле от­став­ки сво­е­го за­ступ­ни­ка По­спе­ло­ва. Сус­лов по­са­дил По­спе­ло­ва на ин­сти­тут марк­сиз­ма-ле­ни­низ­ма, а Казь­ми­на – на цен­т­раль­ный му­зей Ле­ни­на. Для пар­тий­но­го чи­нов­ни­ка это бы­ло страш­ным уда­ром. Че­рез два го­да он умер.

Как я уже упо­ми­нал, не­по­сред­ст­вен­но га­зе­ту «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» в ЦК ку­ри­ро­вал ин­ст­рук­тор Ми­ха­ил Ко­ля­дич. В би­о­гра­фи­че­с­ком ком­мен­та­рии к сбор­ни­ку «Ап­па­рат ЦК КПСС и куль­ту­ра. 1958–1964» ему по­свя­ще­но бук­валь­но не­сколь­ко стро­чек. О нём ска­за­но: «В 1949–1952 гг. – ап­па­рат АОН при ЦК ВКП(б), в 1953–1955 гг. – ин­ст­рук­тор от­де­ла на­уки и куль­ту­ры ЦК КПСС, от­де­ла куль­ту­ры ЦК КПСС. В 1956–1961 гг. – ин­ст­рук­тор от­де­ла на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК КПСС по РСФСР». В ме­му­а­рах го­су­дар­ст­вен­ных де­я­те­лей, за­ни­мав­ших круп­ные по­сты в пар­тии во вто­рой по­ло­ви­не 50-х го­дов, имя Ко­ля­ди­ча во­об­ще от­сут­ст­ву­ет. По­про­бу­ем ра­зо­брать­ся, по­че­му: то ли че­ло­век ни­че­го не оп­ре­де­лял и яв­лял­ся пу­с­тым ме­с­том, то ли, на­обо­рот, всех до­стал.

Ро­дом Ко­ля­дич был из Вос­точ­ной Си­би­ри. На свою пер­вую вой­ну – про­тив бе­ло­фин­нов – он по­пал во­сем­над­ца­ти­лет­ним па­ца­ном. По­том на­ча­лись бои с гит­ле­ров­ца­ми. В 42-м не­мец­кая пу­ля про­шла в не­сколь­ких мил­ли­ме­т­рах от его ви­с­ка. По­сле дру­гой бит­вы вра­чи вы­ре­за­ли ему же­лу­док.

По­сле вой­ны быв­ший ар­мей­ский по­лит­рук Ко­ля­дич окон­чил ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­ги­че­с­кий фа­куль­тет Ир­кут­ско­го уни­вер­си­те­та и был вы­дви­нут на пар­тий­ную ра­бо­ту. Как мо­ло­до­го и пер­спек­тив­но­го ком­му­ни­с­та, про­шед­ше­го за­кал­ку на фрон­те, его в 1949 го­ду от­пра­ви­ли в ас­пи­ран­ту­ру Ака­де­мии об­ще­ст­вен­ных на­ук при ЦК ВКП(б). В ака­де­мии про­фес­су­ра на­стой­чи­во по­со­ве­то­ва­ла ему за­нять­ся Фа­де­е­вым.

Ста­рым пар­тий­ным ко­мис­са­рам по­нра­ви­лось, на­сколь­ко глу­бо­ко Ко­ля­дич вник в борь­бу ли­те­ра­тур­ных груп­пи­ро­вок 20-х го­дов. Учи­ты­вая, что в на­ча­ле 50-х го­дов си­ту­а­ция в ли­те­ра­ту­ре в чём-то по­вто­ри­лась – пи­са­тель­ский мир вновь ока­зал­ся рас­ко­ло­тым на не­сколь­ко ла­ге­рей, борь­ба меж­ду ко­то­ры­ми раз­вер­ну­лась не из-за эс­те­ти­че­с­ких рас­хож­де­ний, а в ос­нов­ном по иде­о­ло­ги­че­с­ким со­об­ра­же­ни­ям, вер­хи ре­ши­ли та­лант­ли­во­го си­би­ря­ка взять на ра­бо­ту в ап­па­рат ЦК КПСС. Он дол­жен был по­спо­соб­ст­во­вать при­ми­ре­нию кла­на Со­фро­но­ва–Гри­ба­чё­ва с груп­пой Си­мо­но­ва. Но по­лу­чи­лось так, что при нём власть в Со­ю­зе пи­са­те­лей в ка­кой-то мо­мент со­сре­до­то­чи­лась в тре­ть­их ру­ках, а имен­но по­эта Алек­сея Сур­ко­ва. Кста­ти, это был не худ­ший ва­ри­ант. Од­на­ко уп­ро­че­ние по­зи­ций Сур­ко­ва не вхо­ди­ло в пла­ны ни ле­вых ра­ди­ка­лов, ни пра­вых. По­это­му мно­гие вли­я­тель­ные пи­са­тель­ские груп­пи­ров­ки ока­за­лись Ко­ля­ди­чем не­до­воль­ны. Не слу­чай­но воз­гла­вив­ший в 1955 го­ду от­дел куль­ту­ры ЦК КПСС По­ли­кар­пов, все­гда сим­па­ти­зи­ро­вав­ший Со­фро­но­ву и Гри­ба­чё­ву, ос­тав­лять у се­бя Ко­ля­ди­ча не за­хо­тел и «спла­вил» его в дру­гой, ме­нее вли­я­тель­ный от­дел – на­уки, школ и куль­ту­ры по РСФСР к Казь­ми­ну.

Спу­с­тя ка­кое-то вре­мя Ко­ля­ди­чу в но­вом от­де­ле вме­ни­ли две за­да­чи – по­мочь по­ста­вить на но­ги но­вую пи­са­тель­скую га­зе­ту «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» и ока­зать со­дей­ст­вие в фор­ми­ро­ва­нии Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии. Су­дя по все­му, он, ока­зав­шись за­лож­ни­ком си­с­те­мы, оба за­да­ния с тре­с­ком про­ва­лил.

Как учё­ный, за­ни­мав­ший­ся твор­че­с­кой би­о­гра­фи­ей Фа­де­е­ва, Ко­ля­дич, ес­те­ст­вен­но, знал, что в кон­це жиз­ни его лю­би­мый ро­ма­нист в кор­не пе­ре­смо­т­рел от­но­ше­ние к Со­ю­зу со­вет­ских пи­са­те­лей и к ли­те­ра­тур­но­му ге­не­ра­ли­те­ту. Фа­де­ев убе­дил­ся в том, что Со­юз ока­зал­ся мер­тво­рож­ден­ным ре­бён­ком и сво­им дик­та­том за­гу­бил мно­гих яр­ких ху­дож­ни­ков, вы­не­ся на по­верх­ность вся­кую пе­ну. А ре­фор­ми­ро­вать сло­жив­шу­ю­ся струк­ту­ру бы­ло бес­смыс­лен­но. По су­ти, тре­бо­ва­лось за­но­во вы­ст­ра­и­вать всю си­с­те­му от­но­ше­ний вла­с­ти с твор­че­с­кой ин­тел­ли­ген­ци­ей. Что долж­но бы­ло при­ве­с­ти к но­вой мас­штаб­ной куль­тур­ной ре­во­лю­ции. Но оз­ву­чить эту идею Ко­ля­дич ока­зал­ся не го­тов.

Со­юз пи­са­те­лей Рос­сии из­на­чаль­но стал со­зда­вать­ся по об­раз­цу и по­до­бию за­хлеб­нув­ше­го­ся во все­воз­мож­ных по­ро­ках Со­ю­за со­вет­ских пи­са­те­лей. И Ко­ля­дич с этим сми­рил­ся. Он да­же не смог по­вли­ять на фор­ми­ро­ва­ние ру­ко­во­дя­щих ор­га­нов но­во­го со­ю­за. Поч­ти все хлеб­ные ме­с­та за­ня­ли во­ин­ст­ву­ю­щие гра­фо­ма­ны и ли­зо­блю­ды, не вы­ле­зав­шие из ка­би­не­тов По­ли­кар­по­ва и По­спе­ло­ва.

Не бы­ло у Ко­ля­ди­ча и ре­аль­ных ин­ст­ру­мен­тов вли­ять на ре­дак­ци­он­ную по­ли­ти­ку и в га­зе­те «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь». Он пре­крас­но знал, в ка­ких ка­би­не­тах ре­ша­лась судь­ба это­го из­да­ния. Да­же его пря­мой на­чаль­ник Казь­мин да­ле­ко не все­гда был все­си­лен. Ос­нов­ную ли­нию га­зе­ты во мно­гом оп­ре­де­лял фа­во­рит Хру­щё­ва – Со­бо­лев, на­пря­мую вхо­жий к боль­шин­ст­ву чле­нов Пре­зи­ди­у­ма ЦК КПСС.

Не­уди­ви­тель­но, что глав­ным де­лом Ко­ля­ди­ча в ЦК ста­ло на­пи­са­ние ли­те­ра­тур­ных об­зо­ров и раз­лич­ных спра­вок. Но и тут он был не­сво­бо­ден. Ра­бо­та в пар­тап­па­ра­те при­учи­ла его не к по­ис­ку но­вых яр­ких имён и не к под­держ­ке та­лан­тов, а на­обо­рот, за­став­ля­ла в ос­нов­ном ис­кать ре­ви­зи­о­ни­с­тов раз­ных ма­с­тей и вы­яв­лять ошиб­ки клас­со­во­го ха­рак­те­ра.

В Рос­сий­ском го­сар­хи­ве но­вей­шей ис­то­рии со­хра­ни­лось не­сколь­ко до­клад­ных за­пи­сок Ко­ля­ди­ча по во­про­сам ли­те­ра­ту­ры за 1957–1960 го­ды. Од­на из них, да­ти­ро­ван­ная 7 де­ка­б­ря 1957 го­да, ка­са­лась Ка­ре­лии. Опыт­ный пар­тий­ный ра­бот­ник не на­шёл в лит­про­цес­се ре­с­пуб­ли­ки ни­че­го хо­ро­ше­го. Он уви­дел лишь то, что в Ка­ре­лии ос­лаб­ла «борь­ба с бур­жу­аз­ной иде­о­ло­ги­ей, с бур­жу­аз­ны­ми пе­ре­жит­ка­ми». Всё дур­ное в ре­с­пуб­ли­ку при­внес­ли, по его мне­нию, жур­нал «Но­вый мир» и аль­ма­нах «Ли­те­ра­тур­ная Моск­ва». Бо­лее все­го Ко­ля­ди­чу не по­нра­ви­лись пуб­ли­ка­ции в пе­т­ро­за­вод­ском жур­на­ле ре­цен­зии моск­вич­ки Ал­лы Ки­ре­е­вой (мол, че­рез них сде­ла­на по­пыт­ка про­та­щить в ка­рель­скую ли­те­ра­ту­ру ре­ви­зи­о­низм), сти­хов Ма­ра­та Та­ра­со­ва и Вла­ди­ми­ра Мо­ро­зо­ва, ста­тьи ле­нин­град­ско­го кри­ти­ка Вла­ди­ми­ра Бах­ти­на, очер­ков Вик­то­ра Со­ло­вь­ё­ва, Все­во­ло­да Ус­ла­но­ва и по­ве­с­ти Ве­ры Ба­бич. Глав­ный вы­вод ин­ст­рук­то­ра ЦК сво­дил­ся к то­му, что на­до со всей ос­т­ро­той по­ста­вить в Ка­ре­лии «во­прос о борь­бе с апо­ли­тич­ны­ми, бе­зы­дей­ны­ми про­из­ве­де­ни­я­ми, о не­при­ми­ри­мо­с­ти к ним».

По­том жерт­вой Ко­ля­ди­ча стал во­ро­неж­ский жур­нал «Подъ­ём». Вес­ной 1959 го­да он сов­сем не по де­лу об­ру­гал мо­ло­до­го кри­ти­ка Ин­ну Рос­тов­це­ву за очень бе­зо­бид­ную ста­тью «Пол­пре­ды род­ной сто­ро­ны». Ему по­ка­за­лось, что сту­дент­ка Во­ро­неж­ско­го уни­вер­си­те­та не­пра­виль­но про­ана­ли­зи­ро­ва­ла пра­во­вер­ный ро­ман В.Ющен­ко «Все­гда с то­бой».

Как ку­ра­тор га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» Ко­ля­дич пы­тал­ся не до­пу­с­тить по­яв­ле­ния на стра­ни­цах пи­са­тель­ско­го из­да­ния ка­кой-ли­бо кри­ти­ки ли­те­ра­тур­ных ге­не­ра­лов. На пер­вом ме­с­те у не­го все­гда сто­я­ла идей­ность. Ху­до­же­ст­вен­ность име­ла для это­го парт­функ­ци­о­не­ра вто­ро­сте­пен­ное зна­че­ние. Кста­ти, это имен­но он пер­вым ука­зал пред­се­да­те­лю Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии Со­бо­ле­ву на дву­смыс­лен­ность фе­ль­е­то­на Ни­ко­лая Но­со­ва, спро­во­ци­ро­вав по­зор­ное су­ди­ли­ще над из­ве­ст­ным ли­те­ра­то­ром. Воль­но или не­воль­но, но та­кие лю­ди, как Казь­мин и Ко­ля­дич, не толь­ко не спо­соб­ст­во­ва­ли раз­ви­тию нор­маль­но­го лит­про­цес­са, они вся­че­с­ки на­саж­да­ли пи­са­тель­ско­му со­об­ще­ст­ву свои пред­став­ле­ния о ли­те­ра­ту­ре и, по су­ти, гу­би­ли в ху­дож­ни­ках твор­че­с­кое на­ча­ло.

Уб­ра­ли Казь­ми­на и Ко­ля­ди­ча из пар­тап­па­ра­та в 1961 го­ду. Дочь Ко­ля­ди­ча по­том го­во­ри­ла, что от­цу не про­сти­ли из­лиш­нюю са­мо­сто­я­тель­ность, ко­то­рая вы­ра­зи­лась в под­го­тов­ке двух сбор­ни­ков до­ку­мен­тов о ли­те­ра­ту­ре для из­да­тель­ст­ва «Со­вет­ская Рос­сия». В вер­хах дей­ст­ви­тель­но очень не лю­би­ли, ког­да ин­ст­рук­то­ры ЦК, да и ап­па­рат­чи­ки ран­гом по­вы­ше вы­ле­за­ли где-ни­будь с лич­ным мне­ни­ем или пуб­ли­ко­ва­ли соб­ст­вен­ные ста­тьи и кни­ги. По­лит­бю­ро вы­ско­чек не тер­пе­ло. Это факт. За это, кста­ти, в 1972 го­ду по­пла­тил­ся да­же та­кой опыт­ный ин­три­ган, как Алек­сандр Яков­лев. Меч­тая из­ба­вить­ся от при­став­ки «и.о.» и стать пол­но­цен­ным ру­ко­во­ди­те­лем от­де­ла про­па­ган­ды ЦК, он, за­ру­чив­шись под­держ­кой сво­их по­кро­ви­те­лей, опуб­ли­ко­вал в «Лит­га­зе­те» ста­тью «Про­тив ан­ти­ис­то­риз­ма», но в ито­ге был со­слан по­слом в Ка­на­ду. Но я ду­маю, глав­ная при­чи­на уда­ле­ния Ко­ля­ди­ча из ЦК со­сто­я­ла всё-та­ки не в его стрем­ле­нии пе­ча­тать­ся. К сво­им со­ро­ка го­дам он ус­пел ос­но­ва­тель­но за­пу­тать­ся и уже не по­ни­мал, что хо­ро­шо, а что пло­хо.

В чём толь­ко не про­яв­ля­лась про­ти­во­ре­чи­вость на­ту­ры Ко­ля­ди­ча. Его род­ные рас­ска­зы­ва­ли, что он в 1950-е го­ды ча­с­то по­мо­гал Ва­си­лию Гросс­ма­ну. В ча­ст­но­с­ти, под его на­жи­мом ре­дак­то­ры при оче­ред­ном пе­ре­из­да­нии ро­ма­на пи­са­те­ля «За пра­вое де­ло» вос­ста­но­ви­ли все цен­зур­ные со­кра­ще­ния и ис­прав­ле­ния. Од­но­вре­мен­но Ко­ля­дич под­дер­жи­вал до­б­рые от­но­ше­ния с глав­ным ре­дак­то­ром жур­на­ла «Зна­мя» Ва­ди­мом Ко­жев­ни­ко­вым, и, ког­да со­труд­ни­ки Глав­ли­та по­пы­та­лись от­рих­то­вать не­ко­то­рые по­ве­с­ти его то­ва­ри­ща, он лич­но по­зво­нил ру­ко­во­ди­те­лю со­вет­ской цен­зу­ры П.К. Ро­ма­но­ву, ко­то­ро­го знал ещё по сов­ме­ст­ной ра­бо­те в ЦК. Од­на­ко в кон­це 1960 го­да имен­но Ко­жев­ни­ков сдал в ЦК и Ко­ми­тет гос­бе­зо­пас­но­с­ти ру­ко­пись но­во­го ро­ма­на Гросс­ма­на «Жизнь и судь­ба», ко­то­рый глав­ный иде­о­лог Сус­лов вос­при­нял как мас­штаб­ную ди­вер­сию про­тив со­вет­ско­го строя. По­лу­ча­лось, что Ко­жев­ни­ков под­ста­вил под удар и его, Ко­ля­ди­ча. Си­ту­а­ция ос­лож­ня­лась тем, что Ко­ля­дич го­дом ра­нее ини­ци­и­ро­вал пуб­ли­ка­цию не­сколь­ких глав из ро­ма­на Гросс­ма­на в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни». Вы­хо­ди­ло, что ве­рить бы­ло ни­ко­му нель­зя.

По­сле ухо­да из ЦК Ко­ля­дич стал пре­по­да­вать в толь­ко что со­здан­ном Мос­ков­ском за­оч­ном пе­дин­сти­ту­те. Он со­сре­до­то­чил­ся в ос­нов­ном на двух те­мах: Ле­нин и ли­те­ра­ту­ра и со­вре­мен­ная рус­ская по­эзия. Но даль­ше тра­ди­ци­он­ных ме­то­ди­чек де­ло не по­ш­ло. Ни од­ной мо­но­гра­фии у не­го так и не вы­шло. Всё ос­та­лось на уров­не за­ду­мок.

Лю­бо­пыт­но, что ни сво­ей до­че­ри, ни зя­тю – а они оба ста­ли из­ве­ст­ны­ми ли­те­ра­ту­ро­ве­да­ми – Ко­ля­дич о сво­ём ру­ко­вод­ст­ве га­зе­той «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» ни­ког­да ни­че­го не рас­ска­зы­вал. Воз­мож­но, он это­го пе­ри­о­да сво­ей жиз­ни сты­дил­ся и не хо­тел да­же вспо­ми­нать.

 

(Окон­ча­ние сле­ду­ет)

Вячеслав ОГРЫЗКО