Архив : №08. 24.02.2012

Январь, стихи и революции

Тол­стые жур­на­лы «Но­вый мир», «Наш со­вре­мен­ник» и «Ок­тябрь» уже с ян­ва­ря за­да­ли при­лич­ную ли­те­ра­тур­ную вы­со­ту.

В «Но­вом ми­ре» осо­бен­но ин­те­рес­ны по­эти­че­с­кие под­бор­ки Алек­сан­д­ра Куш­не­ра и Ба­хы­та Кен­же­е­ва, а так­же рас­сказ Оле­га Зо­бер­на «Рус­ский при­кид». «Наш со­вре­мен­ник» по­ра­до­вал чи­та­те­лей креп­кой пуб­ли­ци­с­ти­кой и ли­те­ра­ту­ро­вед­че­с­ки­ми ста­ть­я­ми. «Ок­тябрь» же опуб­ли­ко­вал про­зу Ан­д­рея Би­то­ва, вы­сту­пил с ос­т­рой дис­кус­си­ей «И раб судь­бу бла­го­сло­вил».

Поч­ти каж­дое сти­хо­тво­ре­ние Алек­сан­д­ра Куш­не­ра (под­бор­ка «Об­ла­ка в по­лё­те», № 1, 2012, «Но­вый мир») как тон­чай­ший ме­ха­низм, изящ­ная, юве­лир­ная ра­бо­та. По­эт пре­взо­шёл са­мо­го се­бя (не­сколь­ко не столь удач­ных сти­хо­тво­ре­ний вы­шло во вто­ром но­ме­ре «Звез­ды» за 2012 год, впро­чем, и там есть не­пло­хой текст «Я луч­ше, ка­жет­ся, бы­ла»). Од­на­ко но­во­ми­ров­ское со­бра­ние в це­лом бо­лее ла­ко­нич­но и ём­ко. При­ят­ный юмор, не­на­вяз­чи­вые ли­те­ра­тур­ные ал­лю­зии, по­сто­ян­ная апел­ля­ция к Пуш­ки­ну, уму­д­рён­ным эл­ли­нам и су­ро­вым рим­ля­нам. Об­ра­ще­ние к чи­та­те­лю как к дав­но зна­ко­мо­му ум­но­му ин­тел­ли­гент­но­му со­бе­сед­ни­ку по­рой иро­нич­но и с под­тру­ни­ва­ни­ем.

 

Ан­г­лии жаль! По­ло­ви­на её на­се­ле­нья Ис­треб­ле­на в де­тек­ти­вах. При­ят­ное чте­нье! Что ни ро­ман, то убий­ст­во – од­но ли, два. В Лон­до­не страш­но. В про­вин­ции то­же спа­се­нья Нет: пе­ре­пач­ка­ны кро­вью цве­ты и тра­ва.   Ко­фе не пей­те: в нём ло­жеч­кой яд раз­ме­ша­ли. Чай? От­ка­жи­тесь от чая или за ок­но Вы­плес­ни­те, толь­ко так, что­бы не уви­да­ли. И, ра­зу­ме­ет­ся, очень опас­но ви­но.

 

В це­лом же – аб­со­лют­ная про­зрач­ность, вы­ве­рен­нось тек­с­тов, с ла­ку­на­ми в нуж­ных ме­с­тах, раз­но­ве­ли­ки­ми глу­би­на­ми, па­у­за­ми и под­тек­с­том. Од­на­ко лёг­кость – лишь ви­ди­мость. Хро­нос не дрем­лет. А че­ло­ве­че­с­кая жизнь для веч­но­с­ти – ни­что. И сти­хи Куш­не­ра про­ни­за­ны этим ощу­ще­ни­ем вре­мен­но­с­ти и не­ми­ну­е­мо­с­ти фи­на­ла: «Хо­ро­шо, что ни ях­ты у нас, ни вил­лы./ Хо­ро­шо, что ни Фаль­ка, ни Ре­ну­а­ра./ Хо­ро­шо, что не мра­мор­ные пе­ри­ла./ Ни шо­фё­ра, ни гор­нич­ной, ни швей­ца­ра./ Да­же ав­то­мо­би­ля, спа­си­бо, не­ту,/ Цвет­ни­ка под ок­ном, подъ­е­зд­ной ал­леи./ Ка­ко­во бы нам бы­ло ос­та­вить эту/ Жизнь, бла­жен­ные при­хо­ти и за­теи!» От та­кой ян­вар­ской по­эзии и спо­кой­но, и гру­ст­но од­но­вре­мен­но, как в сол­неч­ный осен­ний день, ког­да ос­та­ёшь­ся в ком­на­те, что­бы си­деть у ок­на и чи­тать хо­ро­шую кни­гу (же­ла­тель­но ка­ко­го-ни­будь древ­не­го по­эта). Ше­ле­с­тишь стра­ни­ца­ми, из­ред­ка по­гля­ды­вая то на по­трё­пан­ные кро­ны де­ре­вь­ев, то на не­спеш­но про­плы­ва­ю­щие об­ла­ка.

Куш­не­ру в «Но­вом мире» вто­рит и Ба­хыт Кен­же­ев (под­бор­ка «Ещё по­жи­вём»), до­сти­га­ю­щий в сво­их по­эти­че­с­ких тек­с­тах при­мер­но той же яс­но­с­ти и утон­чён­но­с­ти: «…а снег взмы­ва­ет, тая, та­кой про­стой на вид./ До са­мо­го ки­тая он, вер­но, до­ле­тит./ Там му­зы­ка, и тан­цы, и ак­ва­рель­ный сад./ Там до­б­рые ки­тай­цы на ве­точ­ках си­дят». Впро­чем, Кен­же­ев то­же уг­луб­ля­ет­ся в раз­го­во­ры о дли­не вре­ме­ни, ско­ро­по­с­тиж­но­с­ти жиз­ни и всё том же че­ло­ве­че­с­ком не­же­ла­нии по­ки­дать зем­ные пре­де­лы.

Эта же ин­то­на­ция зву­чит (ре­зо­ни­ру­ет, а по­том и во­все ви­до­из­ме­ня­ет­ся) у Ан­д­рея Би­то­ва. От­ры­вок «По­след­ний из ог­ла­шен­ных» (№ 1, «Ок­тябрь»), сам пи­са­тель при­зы­ва­ет счи­тать его «эпи­ло­гом «Ог­ла­шен­ных», а так­же всей че­ты­рёх­том­ной «Им­пе­рии в че­ты­рёх из­ме­ре­ни­ях». 1960–2011…», ко­то­рую он «до­вёл <…> до се­го­дняш­не­го дня» и боль­ше в неё не вер­нёт­ся... Про­за Би­то­ва с её днев­ни­ко­вым то­ном и ме­му­ар­ны­ми ин­то­на­ци­я­ми до­ста­точ­но про­ста. Аб­ха­зия, Рос­сия, рак, по­зд­нее кре­ще­ние, раз­мы­ш­ле­ния о жиз­ни, по­сто­ян­ные ре­ми­нис­цен­ции и ка­кой-то не­вер­ба­ли­зи­ру­е­мый (при всём же­ла­нии не вы­го­ва­ри­ва­е­мый) веч­ный по­иск: спо­кой­ст­вия ли, бе­сед со стар­цем, со­ве­та его… В це­лом же при­ят­ное, за­дум­чи­вое чте­ние.

Сов­сем иная про­за у Оле­га Зо­бер­на (это и по­нят­но, Зо­берн пи­са­тель мо­ло­дой). На пер­вый взгляд, глав­ный пер­со­наж – су­ту­лый юно­ша в тре­ни­ро­воч­ных шта­нах и ла­ки­ро­ван­ных бо­тин­ках, ос­нов­ной кон­тин­гент Мы­тищ, Би­рю­лё­во и Бу­то­во. Иде­аль­ный ге­рой для За­ха­ра При­ле­пи­на. Од­на­ко ни па­цан­ской эти­ки, ни раз­го­во­ров а-ля «но­вый ре­а­лизм» о со­вре­мен­ных ник­чём­ных мо­ло­дых лю­дях у Зо­бер­на нет. Тре­ни­ро­воч­ные шта­ны и еже­днев­ные за­ня­тия спор­том в пар­ке – для ге­роя лишь спо­соб ино­бы­тия, но­вая эс­те­ти­ка, сво­е­об­раз­ный об­ще­ст­вен­ный про­тест, глу­бо­кая са­мо­иро­ния и стран­ный гу­ма­низм. «В кон­це кон­цов, поз­во­лить се­бе одеть­ся без­дум­но или во­об­ще «ни­как» – рос­кошь в му­ни­ци­паль­ном ми­ре. И в при­ро­де этой рос­ко­ши за­клю­че­но то, что мы на­прас­но ута­и­ва­ем от са­мих се­бя – чув­ст­во род­ст­ва с тре­ть­е­сте­пен­ны­ми при­ме­та­ми вре­ме­ни, кро­ме ко­то­рых, по су­ти, нет боль­ше ни­че­го, ведь яв­ле­ния пер­вой ве­ли­чи­ны до­жи­ва­ют по­след­ние про­моз­г­лые день­ки в лжи­вых обе­ща­ни­ях и ри­то­ри­че­с­ких фи­гу­рах». И тут не толь­ко ци­ти­ру­е­мо­го Бо­д­ри­я­ра вспо­ми­на­ешь, но и «злую», но в це­лом гу­ман­ную эс­те­ти­ку ХХ ве­ка. Един­ст­вен­ное, что сму­ща­ет в тек­с­те, не­о­жи­дан­ная экс­прес­сия по­след­не­го аб­за­ца и не­кс­та­ти всплы­ва­ю­щая фи­зи­о­ло­ги­че­с­кая де­таль.

Не мо­жет не ра­до­вать и ян­вар­ская пуб­ли­ци­с­ти­ка. Так, в пер­вом но­ме­ре «На­ше­го со­вре­мен­ни­ка» за за­тра­пез­ным на­зва­ни­ем «В борь­бе не­рав­ной двух сер­дец» скры­ва­ет­ся да­ле­ко не ­од­но­знач­ная ста­тья Ста­ни­сла­ва Ку­ня­е­ва (пер­вая её часть) о Ни­ко­лае Руб­цо­ве и его граж­дан­ской же­не Люд­ми­ле Дер­би­ной. Точ­нее, речь идёт о тра­ге­дии, меж­ду ни­ми про­изо­шед­шей (фак­ти­че­с­ки сра­зу по­сле ги­бе­ли Руб­цо­ва Дер­би­на со­зна­лась в том, что в бы­то­вой ссо­ре за­ду­ши­ла по­эта). Но за­слу­га ав­то­ра не столь­ко в раз­го­во­ре о слож­ной и на­ме­рен­но за­мал­чи­ва­е­мой ис­то­рии, а, ско­рее, в по­пыт­ках оты­с­кать её при­чи­ны в дру­гой пло­с­ко­сти. В ито­ге Ку­ня­ев на­ме­рен­но или про­тив сво­ей во­ли об­на­ру­жи­ва­ет ря­дом с Руб­цо­вым по­эта (Дер­би­на до сих пор пи­шет сти­хи) не ме­нее мощ­но­го. Толь­ко ку­да бо­лее тём­но­го и тя­жё­ло­го. «Я топ­та­ла рас­свет­ные тра­вы,/ из-под ног сне­ги­ря­ми зо­ри взле­та­ли./ Ра­ди горь­кой мо­ей сла­вы/ лю­ди имя моё уз­на­ли./ Я – чу­до­ви­ще! По­лу­ло­шадь!/ Но мер­ца­ют гру­ди, как лу­ны./ Моя жизнь – это скорб­ная но­ша,/ на­смеш­ка злая фор­ту­ны». Соб­ст­вен­но, в этом столк­но­ве­нии двух раз­но­ве­ли­ких та­лан­тов ав­тор ста­тьи и ус­ма­т­ри­ва­ет не­о­бра­ти­мый ро­ко­вой мо­мент. «Ма­лень­кая тра­ге­дия» Пуш­ки­на «Мо­царт и Са­ль­е­ри» за­вер­ша­ет­ся ве­ли­ким во­про­сом о сов­ме­с­ти­мо­с­ти ге­ния и зло­дей­ст­ва. Пуш­кин не ри­ск­нул от­ве­тить на этот во­прос ут­вер­ди­тель­но, по­то­му что знал: твор­че­ст­во мо­жет слу­жить и до­б­ру, и злу, по­то­му что один та­лант ощу­ща­ет в се­бе Бо­жью ис­кру, а дру­гой – вспыш­ки ча­дя­ще­го ад­ско­го пла­ме­ни».

Од­на­ко что бы ни го­во­рил Ку­ня­ев о ви­не Дер­би­ной, её сти­хи, рав­но как мас­штаб и си­ла лич­но­с­ти, не мо­гут не по­ра­жать. И в об­щем-то ста­но­вит­ся яс­но, что так при­вле­ка­ло в ней Руб­цо­ва. Но чи­тая, всё же ду­ма­ешь, ка­кая же тя­же­ло­кры­лая, то­мя­ща­я­ся, мрач­ная и древ­няя ду­ша у неё. На про­тя­же­нии столь­ких де­ся­ти­ле­тий твер­дит, как за­ве­дён­ная, ви­ну свою при­знаю, но рас­ка­я­нья не ис­пы­ты­ваю.

Лю­бо­пы­тен и рас­сказ о «Рус­ском де­ле» Н.Клю­е­ва», опуб­ли­ко­ван­ный в той же книж­ке «На­ше­го со­вре­мен­ни­ка» (Сер­гей Ку­ня­ев, ста­тья «Ты, жгу­чий Ав­ва­кум»). Ав­тор пы­та­ет­ся ра­зо­брать­ся в при­чи­нах на­па­док на Клю­е­ва, его не­при­зна­ния со­вет­ской вла­с­тью (а, сле­до­ва­тель­но, и со­вет­ской пе­ча­тью).

Не без удо­воль­ст­вия Ку­ня­ев при­во­дит боль­шую вы­держ­ку из за­щи­ти­тель­ной ста­тьи Ро­бер­та Фё­до­ро­ви­ча Кул­лэ «По­эт рас­коль­ни­чь­ей куль­ту­ры»: «К со­жа­ле­нию, со­вер­шен­но не­по­ня­тым ос­та­ёт­ся до сих пор наш круп­ный со­вре­мен­ный по­эт Ни­ко­лай Клю­ев. Его ма­с­тер­ст­во, сво­е­об­раз­ная по­эти­че­с­кая ма­не­ра, кров­но свя­зан­ная со сти­хи­ей на­род­но­го твор­че­ст­ва имен­но в его рас­коль­ни­чь­ем, куль­ти­ви­ру­ю­щем пе­сен­но-бы­лин­ный ска­зоч­ный стиль пре­лом­ле­нии, его изу­ми­тель­ная цве­ти­с­тость твор­че­с­ко­го сло­ва, не­о­быч­ная яр­кость его об­ра­зов, та­ких на­ро­чи­тых, ска­зоч­но-сти­ли­зо­ван­ных – идёт от этой ве­ко­вой «кре­с­ть­ян­ской» куль­ту­ры». Ду­ма­ет­ся, всё ска­зан­ное в ста­тье Ку­ня­е­ва о про­шлом кон­флик­те Клю­е­ва до сих пор во мно­гом ак­ту­аль­но.

Но осо­бо­го вни­ма­ния за­слу­жи­ва­ет ана­ли­ти­че­с­кий ма­те­ри­ал Алек­сан­д­ра Ка­зин­це­ва (тот же но­мер «На­ше­го со­вре­мен­ни­ка») «По­езд уби­ра­ет­ся в ту­пик». Здесь речь идёт о не­дав­них со­бы­ти­ях, про­те­с­тах, ми­тин­гах и тре­бо­ва­ни­ях че­ст­ных вы­бо­ров. Ка­зин­цев, опи­ра­ясь на вну­ши­тель­ный га­зет­ный ма­те­ри­ал и се­рь­ёз­ные ста­ти­с­ти­че­с­кие дан­ные, по­ве­ст­ву­ет в хро­но­ло­ги­че­с­ком по­ряд­ке о ка­та­ст­ро­фи­че­с­кой под­та­сов­ке вы­бо­ров, на­род­ных вы­ступ­ле­ни­ях на Чи­с­тых пру­дах и Бо­лот­ной.

Преж­де все­го, ра­ду­ет на­ст­рой ав­то­ра (ду­ма­ет­ся, его в рав­ной ме­ре под­дер­жат бло­ге­ры, зав­сег­да­таи Twitter’a и чи­та­те­ли тол­стых жур­на­лов): «…Рос­сия об­но­ви­лась. Те­перь ею уже нель­зя пра­вить по-преж­не­му. Кто-то со­чтёт это ут­верж­де­ние че­рес­чур сме­лым. Де­с­кать, мас­штаб про­те­с­тов не столь зна­чи­те­лен, что­бы де­лать се­рь­ёз­ные обоб­ще­ния. Точ­ка зре­ния по­пу­ляр­ная у сто­рон­ни­ков вла­с­ти».

Да и за­ра­жа­ет во­оду­шев­ле­ние, с ко­им Ка­зин­цев вос­кли­ца­ет: «С По­лян­ки на Бо­лот­ную те­кут ре­кой. В ос­нов­ном мо­ло­дёжь. Сколь­ко юных лиц! Хо­тя вла­с­ти сде­ла­ли всё, что­бы не пу­с­тить их на ми­тинг. В стар­ших клас­сах школ объ­я­ви­ли кон­троль­ную ра­бо­ту. Рас­пу­с­ти­ли слух, что всех во­ен­но­обя­зан­ных пря­мо с пло­ща­ди по­ве­зут по во­ен­ко­ма­там. Мно­го пар. Пе­ре­до мной де­вуш­ка и па­рень лет 17-ти взя­лись за ру­ки. А те об­ня­лись. Де­мон­ст­ра­ция влюб­лён­ных». Так бы и до­ба­вить к это­му ана­ли­ти­че­с­ко­му ма­ни­фе­с­ту: слу­шай­те, слу­шай му­зы­ку ре­во­лю­ции, ес­ли бы не дис­кус­сия жур­на­ла «Ок­тябрь», раз­ме­с­тив­ше­го на сво­их стра­ни­цах не­сколь­ко не­од­но­знач­ных эс­се о сво­бо­де и раб­ст­ве.

Ан­д­рей Бал­дин, Па­вел Ба­син­ский, Юрий Буй­да, Алек­сандр Та­ра­сов и Бо­рис Ми­на­ев рас­суж­да­ют о том, ка­ко­ва при­ро­да раб­ст­ва во­об­ще и рус­ско­го в ча­ст­но­с­ти. Как мы, рус­ские, по­ни­ма­ем сво­бо­ду. И что та­кое на­ша воль­ни­ца.

Опять же, учи­ты­вая не­дав­ние по­ли­ти­че­с­кие со­бы­тия, ав­то­ры ка­са­ют­ся рус­ско­го бун­та (впро­чем, весь­ма кор­рект­но, да­же ког­да го­во­рит об этом Та­ра­сов). В це­лом же, будь то не­сколь­ко бел­ле­т­ри­зи­ро­ван­ный под­ход к во­про­су (Бо­рис Ми­на­ев) или бо­лее ра­ди­каль­ный (Алек­сандр Та­ра­сов), у всех пи­шу­щих ин­то­на­ция од­на. Сло­жив­ша­я­ся си­ту­а­ция в стра­не ма­ло ко­го ус­т­ра­и­ва­ет.

Так, Юрий Буй­да пи­шет: «Мы на­хо­дим­ся – и тут я не шу­чу, – в са­мом на­ча­ле пу­ти к вы­со­ко­раз­ви­то­му об­ще­ст­ву по­треб­ле­ния, ко­то­рое пре­вра­ща­ет сво­бо­ду в по­ня­тие са­мо­цен­ное, а по­то­му со­мни­тель­ное (спа­са­ет нас по­ка низ­кая по­ку­па­тель­ная спо­соб­ность на­се­ле­ния, ко­то­ро­му не по кар­ма­ну но­вей­шие идеи и иде­о­ло­гии). Куль­ту­ра по­треб­ле­ния то­ва­ров, идей и цен­но­с­тей у нас толь­ко-толь­ко на­чи­на­ет фор­ми­ро­вать­ся». А Ан­д­рей Бал­дин ему буд­то вто­рит: «Ры­ноч­ная сво­бо­да по­куп­ки и про­да­жи зна­ния? Нет, толь­ко воль­ность не­зна­ния, сво­бо­да от об­ра­зо­ва­ния: не хо­чешь пла­тить за учё­бу, не­до­ста­ёт средств у ро­ди­те­лей на эти глян­це­вые па­ке­ты зна­ний, про­да­ва­е­мые в шко­ле-су­пер­мар­ке­те, – не учись. Сту­пай, от­рок, ты сво­бо­ден.

Ре­зуль­та­ты на­ли­цо: шко­ла-ма­га­зин вы­пу­с­ка­ет не­учей. Про­дав­цы в ней (не учи­те­ля, учи­те­ля не зна­ют, ку­да деть­ся от ма­га­зин­ной на­па­с­ти) оза­бо­че­ны не про­све­ще­ни­ем, а тем, в ка­ком ме­с­те по­ста­вить кас­со­вый ап­па­рат под на­зва­ни­ем «ЕГЭ»: на вы­хо­де из от­де­ла сред­ней шко­лы или на вхо­де в выс­шую? Со­от­вет­ст­вен­но – обо­га­тит­ся шко­ла, тор­гу­ю­щая не зна­ни­я­ми, но под­сказ­ка­ми на все во­про­сы эк­за­ме­на, или вуз, ре­пе­ти­тор­ский кор­пус. Вот важ­ный во­прос! Это мно­го ин­те­рес­нее эфе­мер­но­го про­све­ще­ния юно­ше­ст­ва. И на­ше юно­ше­ст­во воз­ра­с­та­ет не­о­бу­чен­ным, за­ви­си­мым от под­сказ­ки, не­спо­соб­ным со­ри­ен­ти­ро­вать­ся в про­ст­ран­ст­ве зна­ний, то есть – не­сво­бод­ным. Оно за­ве­до­мо от­прав­ля­ет­ся в не­во­лю, в раб­ст­во у гос­по­ди­на Руб­ля.

Ког­да-то боль­ше­ви­ки на­ме­ре­ны бы­ли же­лез­ной пал­кой по­гнать на­род к сча­с­тью, ны­неш­ние эко­но­ми­че­с­кие боль­ше­ви­ки де­ла­ют это же­лез­ным руб­лём. И всё гром­че кри­чат о сво­бо­де, как и те, преж­ние, что ко­ло­ти­ли на­род же­лез­ной пал­кой».

Од­на­ко бун­та, по­хо­же, в оди­на­ко­вой ме­ре опа­са­ют­ся все уча­ст­ни­ки дис­кус­сии. Уж слиш­ком крас­но­ре­чи­ва на­ша ис­то­рия и го­раз­да на при­ме­ры рус­ская ли­те­ра­ту­ра. Да и от­ча­с­ти прав Па­вел Ба­син­ский, го­во­ря: «Ког­да сво­бо­да без­гра­нич­на, один все­гда ус­пе­ет про­бе­жать по го­ло­вам де­ся­ти, по­ка эти де­сять бу­дут со­об­ра­жать, что им де­лать со сво­ей сво­бо­дой. В ре­зуль­та­те де­сять че­ло­век ока­жут­ся в го­ри­зон­таль­ном по­ло­же­нии (чи­тай ро­ман Дми­т­рия Да­ни­ло­ва «Го­ри­зон­таль­ное по­ло­же­ние»), а про­бе­жав­ший по их го­ло­вам бу­дет сме­ять­ся над их «раб­ской при­ро­дой». Я не же­лаю та­кой «сво­бо­ды» и «де­мо­кра­тии»...»

Но важ­но дру­гое. По­доб­ные дис­кус­сии, по­ка ещё ос­то­рож­ные и не осо­бо яро­ст­ные (бес­спор­но, пер­вые в ря­ду «ре­во­лю­ци­он­ных»), го­во­рят об од­ном: на­ши лю­ди (чи­та­ю­щие и пи­шу­щие уж точ­но) из­ряд­но за­си­де­лись в сво­ей вну­т­рен­ней эми­г­ра­ции и ус­та­ли от­мал­чи­вать­ся. А не­о­жи­дан­ный рост на­ци­о­наль­но­го са­мо­со­зна­ния стал се­рь­ёз­ным толч­ком для но­вых боль­ших ди­а­ло­гов, а сле­до­ва­тель­но, и по­во­дом для иной ли­те­ра­ту­ры. Брат­ки с ок­ра­ин (рас­сказ Зо­бер­на очень чёт­ко это ил­лю­с­т­ри­ру­ет), их па­цан­ская эти­ка, рав­но как и ме­не­д­жер­ские сказ­ки про зо­лу­шек – вче­раш­ний день. Но­вые ге­рои – лю­ди сов­сем дру­го­го скла­да, мы тол­ком их ещё не раз­гля­де­ли, но уже зна­ем, где мож­но по­вст­ре­чать этих мо­ло­дых лю­дей с вдох­но­вен­ны­ми ли­ца­ми…

Алёна БОНДАРЕВА