Архив : №12. 23.03.2012

Новая пещерность современной литературы

В рамках пятнадцатой выставки-ярмарки «Книги России» состоялся круглый стол по актуальным проблемам современной документальной и исторической прозы под названием: «1000 и один автор «Былого и дум». К 200-летию со дня рождения А.И. Герцена». Дискуссия была анонсирована следующим образом: «Название знаменитого художественно-публицистического труда А.И. Герцена долгое время было точной формулой исторической прозы. Однако сегодняшние попытки отобразить время разрывают связь между «былым» и «думами». Литература избегает художественных обобщений, предпочитая остроту и субъективность документального свидетельства. И сближается с журналистикой, которая, в свою очередь, отказывается от аналитических статей в пользу комментариев непосредственных участников событий… Вопрос в том, как работает историческая мысль в изменившихся культурных и технических условиях?»

 

Ири­на Бар­ме­то­ва, глав­ный ре­дак­тор жур­на­ла «Ок­тябрь»:

От­прав­ной точ­кой на­ше­го об­суж­де­ния мы бе­рём про­из­ве­де­ние Гер­це­на «Бы­лое и ду­мы». Нам ин­те­ре­сен опыт Гер­це­на, как он пре­лом­ля­ет­ся сей­час, как сей­час на­ши пи­са­те­ли, жур­на­ли­с­ты, де­я­те­ли те­а­т­ра ра­бо­та­ют с фак­том, ра­бо­та­ют с де­та­лью, с пред­ме­том. Лю­бо­пыт­но рас­смо­т­реть, в ча­ст­но­с­ти, как та­кой сво­е­об­раз­ный Гер­цен на­ше­го вре­ме­ни в ли­це Ле­о­ни­да Пар­фё­но­ва со­здал с его про­ек­том «На­мед­ни» со­вер­шен­но иной пласт на­шей ис­то­рии, в ко­то­ром де­та­ли со­еди­не­ны и со­став­ля­ют жизнь, где всё на­пи­сан­ное име­ет очень лич­ный, ин­ди­ви­ду­аль­ный ха­рак­тер.

 

Бо­рис Ми­на­ев, ав­тор би­о­гра­фии Бо­ри­са Ель­ци­на в се­рии «ЖЗЛ»:

На­до ска­зать, что это до­воль­но сме­лый, па­ра­док­саль­ный за­мы­сел – вклю­чить Пар­фё­но­ва и его кни­гу «На­мед­ни. На­ша эра» в кон­текст раз­мы­ш­ле­ний, свя­зан­ных с Гер­це­ном. Гер­цен – это клас­сик, это фун­да­мент рус­ской ли­те­ра­ту­ры, и Пар­фё­нов, ка­за­лось бы, со­вер­шен­но не из это­го кон­тек­с­та. Пар­фё­нов – мой кол­ле­га (я то­же за­ни­ма­юсь жур­на­ли­с­ти­кой), и он все­гда вы­зы­вал у ме­ня и вос­хи­ще­ние, и ин­те­рес, и ка­кие-то во­про­сы, не­до­уме­ния, и ка­кие-то про­ти­во­ре­чи­вые ре­ак­ции. Очень ос­т­рая и очень жи­вая фи­гу­ра. Но глав­ным об­ра­зом при­вле­ка­ет са­ма эта па­ра­док­саль­ность: при чём здесь ли­те­ра­ту­ра? Ведь всё-та­ки «Бы­лое и ду­мы» – это пер­вая ме­му­ар­ная кни­га, со­еди­ня­ю­щая в се­бе лич­ный опыт че­ло­ве­ка и опыт це­лой стра­ны, це­лой на­ции. То есть это не кни­га ис­то­ри­ка и не кни­га пи­са­те­ля, а та­кие ме­му­а­ры, ко­то­рые вы­хо­дят за свои рам­ки и за­став­ля­ют сле­ду­ю­щие по­ко­ле­ния вос­при­ни­мать по­жар Моск­вы, пер­вую рус­скую по­ли­ти­че­с­кую эми­г­ра­цию, си­ту­а­цию «за­стоя» имен­но по Гер­це­ну. А Пар­фё­нов – это про­сто те­ле­пе­ре­да­ча. Очень за­бав­ная, очень ми­лая, но­с­таль­ги­че­с­кая, с очень ори­ги­наль­ным, ко­неч­но, жур­на­лист­ским ноу-хау – брать ка­кие-то от­дель­ные ме­ты, фак­ты и из них ле­пить мо­за­и­ку вре­ме­ни. Но всё это силь­но свя­за­но с си­ю­ми­нут­ным за­про­сом, по­сколь­ку те­ле­ви­де­ние си­ю­ми­нут­но. И вдруг это ста­ло кни­гой, и кни­гой очень вос­тре­бо­ван­ной (по фор­ма­ту, по ма­ке­ту она на­по­ми­на­ет ста­рый жур­нал «Ого­нёк», в ко­то­ром я ра­бо­тал), при­том, что кни­га очень до­ро­гая, не име­ю­щая еди­но­го сю­же­та, ге­ро­ев, не име­ю­щая ни­че­го та­ко­го осо­бен­но го­ря­че­го. А она ока­за­лась вос­тре­бо­ва­на чи­та­те­лем в си­лу то­го, что это един­ст­вен­ная кни­га, за­пол­ня­ю­щая ла­ку­ну ме­му­а­ров о на­шем вре­ме­ни. Ка­за­лось бы, не под­хо­дит кни­га Пар­фё­но­ва под де­фи­ни­цию ме­му­а­ров, по­то­му что там нет ни­че­го лич­но­го. Он ни­где не го­во­рит: «Я вспо­ми­наю» и т.п. Од­на­ко, ког­да ты чи­та­ешь это год за го­дом, ког­да ты пы­та­ешь­ся по­нять, что об­ще­го меж­ду пла­ща­ми из ней­ло­на, жен­ским бе­ль­ём, пес­ня­ми Па­ул­са и Пу­га­чё­вой, ты по­ни­ма­ешь, что это и есть ме­му­а­ры че­ло­ве­ка очень па­мят­ли­во­го, ко­то­рый в сво­ей ин­ди­ви­ду­аль­ной па­мя­ти со­еди­нил все эти фак­ты. Он ни­ког­да не го­во­рит про се­бя, но чем даль­ше ты это чи­та­ешь, тем боль­ше по­ни­ма­ешь, что со­еди­ня­ет все эти не­со­вме­с­ти­мые ве­щи имен­но лич­ность, и ес­ли бы её не бы­ло, кни­га бы­ла бы аб­со­лют­но про­валь­ной. Вид­но че­ло­ве­ка, его пси­хо­ло­гию и его даль­ней­шее от­но­ше­ние ко все­му (ведь у дан­но­го кон­крет­но­го по­ко­ле­ния иное, спе­ци­фи­че­с­кое ко все­му от­но­ше­ние). В этом за­клю­чён стран­ный па­ра­докс, по­то­му что в книж­ках «На­мед­ни» нет ни­ка­ких идей или лейт­мо­ти­вов, ко­то­рые вро­де как долж­ны быть в «бы­лом и ду­мах» (не­кое от­но­ше­ние к ис­то­рии, соб­ст­вен­но «ду­мы»), но есть эго­ис­тич­ное от­но­ше­ние к ис­то­рии: важ­но толь­ко то, что я по­мню, что я ос­т­ро вос­при­ни­маю.

 

Ли­дия Хе­сед, кри­тик, пе­ре­вод­чик:

Что при­вле­ка­ет нас в днев­ни­ках и от­ли­ча­ет их от ме­му­а­ров? Днев­ни­ки ве­дут­ся каж­дый день, и в них нет по­дроб­но­го ана­ли­за со­бы­тий. У ав­то­ра нет воз­мож­но­с­ти по про­ше­ст­вии лет взгля­нуть на со­бы­тия бо­лее объ­ек­тив­но, ког­да что-то сгла­дит­ся вре­ме­нем, что-то бу­дет пе­ре­ос­мыс­ле­но. В днев­ни­ке – не­по­сред­ст­вен­ная хро­ни­ка с ме­с­та со­бы­тий, и ино­гда это очень важ­но для по­ни­ма­ния тех со­бы­тий, ко­то­рые там опи­сы­ва­ют­ся. Осо­бен­но ес­ли это вой­на. По­то­му что, мне ка­жет­ся, днев­ни­ки на­и­бо­лее ос­т­ро пе­ре­да­ют ту ат­мо­сфе­ру, ко­то­рую че­ло­ве­ку слу­чи­лось пе­ре­жить, в ко­то­рой ему при­шлось на­хо­дить­ся во вре­мя вой­ны. Ме­ня за­ин­те­ре­со­ва­ла те­ма со­вре­мен­но­го во­ен­но­го днев­ни­ка и, в ча­ст­но­с­ти, че­чен­ский днев­ник Же­реб­цо­вой По­ли­ны. Кни­га уни­каль­на, во-пер­вых, тем, что у ав­то­ра хва­ти­ло си­лы и му­же­ст­ва её на­пи­сать, а во-вто­рых, тем, что она всё-та­ки вы­шла. Это днев­ник, ко­то­рый че­чен­ская де­вуш­ка ве­ла во вре­мя вто­рой че­чен­ской вой­ны 1999–2001 го­да, жи­вя в г. Гроз­ном. Кни­гу очень дол­го не хо­те­ли из­да­вать, по­то­му что она до­воль­но про­во­ка­ци­он­ная по со­дер­жа­нию, там очень мно­го рез­ких оце­нок. Но она очень по­ка­за­тель­на и как до­ку­мент ис­то­ри­че­с­кий, и как до­ку­мент че­ло­ве­че­с­кий. Са­ма По­ли­на рас­ска­за­ла мне о том, как она пи­са­ла днев­ни­ки, на­сколь­ко тя­же­ло ей бы­ло ре­гу­ляр­но ве­с­ти эти за­пи­си, о том, на что она опи­ра­лась. Де­ло в том, что, хо­тя ве­с­ти днев­ник бы­ло для неё еже­днев­ной по­треб­но­с­тью, она при­зна­ёт­ся, что у неё бы­ли ори­ен­ти­ры ли­те­ра­тур­ные. Она ча­с­то вспо­ми­на­ла Ан­ну Франк, бло­кад­ные днев­ни­ки Та­ни Са­ви­че­вой и дру­гих де­тей. В них дей­ст­ви­тель­но мно­го об­ще­го, не­смо­т­ря на вре­мен­ной раз­рыв, там очень чёт­ко пе­ре­да­но на­ст­ро­е­ние, дух вой­ны. Я мно­го ис­ка­ла так­же днев­ни­ки дру­гих жи­те­лей во­ен­но­го Гроз­но­го. На­при­мер, из­ве­с­тен так на­зы­ва­е­мый «Днев­ник ста­ри­ка». Это днев­ник Уса­ма Ма­ма­да­е­ва, жи­те­ля Гроз­но­го. Он очень силь­но от­ли­ча­ет­ся от днев­ни­ка По­ли­ны, в пер­вую оче­редь по­то­му, что это пи­сал де­ре­вен­ский жи­тель, ко­то­рый во­об­ще не при­вык, мо­жет быть, ни о чём пи­сать. Он не та­кой по­дроб­ный, но очень под­ку­па­ет сво­ей ис­крен­но­с­тью и про­сто­той и чем-то да­же по­хож на за­пи­си ма­лень­ко­го ре­бён­ка. Ин­те­рес­но, как два че­ло­ве­ка, ко­то­рые на­хо­ди­лись в од­ной точ­ке в од­но и то же вре­мя, по-раз­но­му пи­шут о со­бы­ти­ях. По­ли­на пы­та­ет­ся ана­ли­зи­ро­вать, она до­воль­но по­дроб­но раз­би­ра­ет­ся, на чьей сто­ро­не прав­да, на сто­ро­не Гроз­но­го или на сто­ро­не Моск­вы, хо­тя так и не при­хо­дит ни к ка­ко­му вы­во­ду. А ав­тор вто­ро­го днев­ни­ка Усам Ма­ма­да­ев про­сто опи­сы­ва­ет еже­днев­но, что он де­лал, свой быт. Ещё мне по­ка­за­лось ин­те­рес­ным здесь со­от­но­ше­ние ли­те­ра­ту­ры до­ку­мен­таль­ной и ху­до­же­ст­вен­ной. Из­ве­ст­но, что о Чеч­не пи­са­ли до­воль­но мно­го, есть мно­го во­ен­ных ро­ма­нов. На­при­мер, ро­ман «Асан» Вла­ди­ми­ра Ма­ка­ни­на. Но по­лу­ча­ет­ся, что как бы че­ло­век ни со­би­рал ма­те­ри­ал, как бы он ни пы­тал­ся по­гру­зить­ся в ту об­ста­нов­ку, всё рав­но это не вы­зы­ва­ет та­ко­го ощу­ще­ния прав­до­по­до­бия, ка­кое вы­зы­ва­ют днев­ни­ки. Тот же «Асан» – это про­сто оп­ре­де­лён­ная ми­фо­ло­гия, впи­сан­ная в че­чен­ские де­ко­ра­ции, бес­по­лез­но там ис­кать ана­ло­гию с ре­аль­ны­ми людь­ми и со­бы­ти­я­ми, со­по­с­тав­лять с хро­ни­ка­ми. Но есть, на­при­мер, «Жен­ский че­чен­ский днев­ник» – то­же ху­до­же­ст­вен­ная кни­га о че­чен­ской вой­не, на­пи­сан­ная те­перь уже со слов жур­на­ли­ст­ки Та­ть­я­ны Мед­ве­де­вой, ко­то­рая на­хо­ди­лась там в за­лож­ни­ках, то есть со слов оче­вид­ца тех со­бы­тий. Это ин­те­рес­но, глу­бо­ко, вы­зы­ва­ет от­клик в ду­ше, од­на­ко и здесь та­ко­го ощу­ще­ния прав­ды и при­сут­ст­вия, под­лин­но­с­ти, как от днев­ни­ка ре­аль­но­го че­ло­ве­ка, по­жа­луй, не воз­ни­ка­ет, и, на­вер­ное, не долж­но воз­ни­кать, по­то­му что это дру­гой жанр. И я сде­ла­ла для се­бя вы­вод, что, ес­ли вы дей­ст­ви­тель­но хо­ти­те уз­нать боль­ше о вой­не, то нуж­но чи­тать днев­ни­ки.

 

Ва­ле­рия Пу­с­то­вая, кри­тик:

Глав­ный, на­вер­ное, куль­тур­ный и, в том чис­ле, ли­те­ра­тур­ный симп­том на­ше­го вре­ме­ни: мы по­сте­пен­но на­блю­да­ем за­рож­де­ние но­во­го жа­н­ра, ко­то­рый дей­ст­ви­тель­но, как очень точ­но ска­зал Бо­рис Ми­на­ев, рань­ше труд­но бы­ло се­бе пред­ста­вить и в ко­то­ром труд­но бы­ло опо­знать ли­те­ра­ту­ру. И вот сей­час мы опо­зна­ём в этом но­вое ис­кус­ст­во. Кри­зис под­лин­но­с­ти в ли­те­ра­ту­ре дав­но на­ра­с­тал, и од­ним из пер­вых симп­то­мов бы­ло, как мы по­мним, со­рев­но­ва­ние за чи­та­те­ля меж­ду сов­сем та­кой до­ку­мен­таль­ной, на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ской ли­те­ра­ту­рой (nonfiction) и ху­до­же­ст­вен­ным вы­мыс­лом. Сей­час это раз­де­ле­ние, ко­то­рое рань­ше бы­ло меж­ду на­прав­ле­ни­я­ми, при­шло внутрь са­мой ху­до­же­ст­вен­ной про­зы, са­мой её ма­те­рии, и каж­дый пи­са­тель, на­вер­ное, сто­ит пе­ред вы­бо­ром – на ос­но­ве че­го пи­сать? Мож­но пи­сать на ос­но­ве опы­та, ко­то­рый пи­са­тель не­под­дель­но зна­ет. На­при­мер, на ос­но­ве чу­жих днев­ни­ков, как сде­ла­ла Ма­ри­на Ах­ме­до­ва в кни­ге про жур­на­ли­ст­ку На­та­лью Мед­ве­де­ву «Жен­ский че­чен­ский днев­ник». Очень из­ве­ст­на ху­до­же­ст­вен­ная кни­га на ос­но­ве соб­ст­вен­ных пе­ре­жи­ва­ний Эли­за­бет Гил­берт «Есть, мо­лить­ся, лю­бить» – это ми­ро­вой бест­сел­лер и, в об­щем, дей­ст­ви­тель­но, страш­но при­ят­ная кни­га. Ког­да её чи­та­ешь, по­ни­ма­ешь, что ошиб­ка на­ших ма­с­те­ров сло­ва, пи­шу­щих ав­то­био­гра­фи­че­с­кую про­зу, за­клю­ча­ет­ся в том, что они пи­шут о се­бе как о пи­са­те­лях. Гил­берт то­же счи­та­ет се­бя очень да­же пи­са­тель­ни­цей (это весь­ма ам­би­ци­оз­ный ав­тор), но она пи­шет как раз­ве­дён­ная жен­щи­на, ко­то­рая, на­ко­нец, на­шла своё сча­с­тье и гар­мо­нию с Бо­гом. И жен­щи­ны по все­му ми­ру влю­би­лись в эту кни­гу. И вот пи­са­тель вста­ёт пе­ред вы­бо­ром: пи­сать о том, что он зна­ет сам (или про­ник­нуть, вне­д­рить­ся в ре­аль­но су­ще­ст­ву­ю­щие струк­ту­ры, что­бы уз­нать об этом), или пе­ре­клю­чить­ся на ка­кой-то вы­ду­ман­ный мир. Но во вто­ром слу­чае, по­жа­луй, его об­ста­вят ма­с­те­ра фан­та­с­ти­ки, ми­с­ти­ки. Ког­да мы го­во­рим о вы­мыс­ле в ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре се­го­дня, то под­ра­зу­ме­ва­ем Пе­ле­ви­на, мо­жет быть, мо­ло­дую пи­са­тель­ни­цу Ан­ну Ста­ро­би­нец, то есть та­кие, дей­ст­ви­тель­но, сов­сем-сов­сем вы­мы­ш­лен­ные ве­щи. Нам не хо­чет­ся, что­бы нам мут­ни­ли ин­фор­ма­цию о жиз­ни ка­ки­ми-то ми­фа­ми, пред­став­ле­ни­я­ми. Ещё один, уже за­та­с­кан­ный, при­мер: мо­ло­дая пи­са­тель­ни­ца, кри­тик Али­са Га­ни­е­ва и, до­пу­с­тим, Гер­ман Са­ду­ла­ев. Оба они пи­са­ли о ка­ком-то кав­каз­ском опы­те, ис­поль­зо­ва­ли кав­каз­ские ре­а­лии, но Са­ду­ла­ев, как го­во­рит­ся, «не до­га­дал­ся», что ни­ко­му не ну­жен миф че­чен­ско­го на­ро­да, не нуж­ны вот эти по­эмы о че­чен­ских де­вуш­ках, о че­чен­ских ми­фах, не нуж­но вос­ста­нав­ли­вать эпос, как он пы­тал­ся сде­лать на стра­ни­цах ли­те­ра­тур­ных жур­на­лов. А всем на­до, что­бы по­яви­лись вот эти ма­лень­кие де­та­ли и речь: де­та­ли – очень мел­кие, речь – очень кос­но­языч­ная, то­же ис­пе­щ­рён­ная де­та­ля­ми. Вот что сей­час дей­ст­ви­тель­но нуж­но. И ес­ли пи­са­тель не уме­ет сво­ро­вы­вать это или ими­ти­ро­вать, то, в об­щем, он силь­но про­иг­ры­ва­ет сво­им кол­ле­гам. В ча­ст­но­с­ти, тут мож­но при­ве­с­ти ещё один при­мер – све­жая книж­ка под гри­фом «пред­став­ля­ет Бо­рис Аку­нин» – «Фо­то как хок­ку». Он со­здал ЖЖ-про­ект, где про­сил ре­аль­ных лю­дей до­стать ему три ре­аль­ные фо­то­гра­фии од­но­го че­ло­ве­ка, меж­ду ко­то­ры­ми уме­с­ти­лась жизнь это­го че­ло­ве­ка, и рас­ска­зать о ней. Рас­крыв эту кни­гу в ма­га­зи­не, я с удив­ле­ни­ем об­на­ру­жи­ла, что на­пи­сал её дей­ст­ви­тель­но не Аку­нин, а там на са­мом де­ле кос­но­языч­ные тор­же­ст­вен­ные пись­ма чи­та­те­лей из се­рии: «Моя ба­буш­ка ро­ди­лась в та­ком-то го­ду...», и – да­лее сле­ду­ет та­кой до­пол­ня­ю­щий фо­то­гра­фии рас­сказ о судь­бе ре­аль­но­го че­ло­ве­ка. Это страш­но за­во­ра­жи­ва­ет. Мож­но вспом­нить так­же кни­гу, то­же став­шую бест­сел­ле­ром, «Не­свя­тые свя­тые». Бы­ло ведь мно­го опы­тов ре­ли­ги­оз­ной про­зы, и все эти кни­ги ос­та­лись вну­т­ри цер­ков­ных ла­вок. А здесь, за счёт то­го, что че­ло­век на­пи­сал о ре­аль­ных лю­дях – свя­щен­ни­ках, вы­шла вос­тре­бо­ван­ная книж­ка. Так вот, мо­жет быть, сей­час на­сту­пит та­кой но­вый пе­ри­од, ког­да на ос­но­ве до­ку­мен­таль­но­го, де­таль­но­го опы­та бу­дет со­зда­вать­ся ими­ти­ро­ва­нно-до­ку­мен­таль­ная ли­те­ра­ту­ра. Ме­ня на­ве­ло на эту мысль чте­ние как раз днев­ни­ка По­ли­ны Же­реб­цо­вой и тре­ть­ей кни­ги Ма­ри­ны Ах­ме­до­вой, ко­то­рая на­зы­ва­ет­ся «Днев­ник смерт­ни­цы. Ха­ди­жа». И вот тут-то я, ка­жет­ся, сло­ма­лась в сво­ём па­фо­се – ан­ти­ли­те­ра­тур­ном, ан­ти­ху­до­же­ст­вен­ном, ан­ти­вы­мыс­ло­вом, – по­то­му что я по­чув­ст­во­ва­ла в этой книж­ке (со­вер­шен­но ху­до­же­ст­вен­ной, где Ма­ри­на Ах­ме­до­ва де­ла­ет вид, ими­ти­ру­ет днев­ни­ко­вую те­т­радь да­ге­с­тан­ской де­воч­ки, рас­ту­щей в за­те­рян­ном гор­ном се­ле) си­лу. Там ка­кие-то об­ла­ка в фор­ме шер­сти, плы­ву­щей по не­бу, ка­кая-то тя­жё­лая нрав­ст­вен­ная ат­мо­сфе­ра – смесь язы­че­ст­ва, по­мно­жен­но­го на му­суль­ман­скую об­ряд­ность, ста­рые сель­ские обы­чаи. И бед­ный де­ви­чий ум ге­ро­и­ни ме­чет­ся сре­ди все­го это­го ли­це­ме­рия и, с дру­гой сто­ро­ны, тра­ди­ци­он­ных ук­ла­дов, ко­то­рые то­же очень цен­ны, по­то­му что, ко­неч­но, они дер­жат се­ло, поз­во­ля­ют муж­чи­нам и жен­щи­нам со­че­тать­ся бра­ком, ро­жать де­тей. Чув­ст­ву­ешь, что в этом ог­ром­ная ка­кая-то си­ла и од­но­вре­мен­но ог­ром­ная дичь и ги­бель. Де­воч­ке хо­чет­ся вы­брать­ся из это­го. Но это всё ими­ти­ро­ва­но. Ког­да чи­та­ешь днев­ник По­ли­ны Же­реб­цо­вой, та­кой нрав­ст­вен­ной глу­би­ны не чув­ст­ву­ешь. Воз­мож­но, по­то­му что По­ли­на ре­аль­ная де­воч­ка, и она – и об­ра­зо­ван­ней, и твёр­же, и сво­бод­ней, чем ти­пи­зи­ро­ван­ная ге­ро­и­ня Ма­ри­ны Ах­ме­до­вой. Но эта ху­до­же­ст­вен­ная ге­ро­и­ня про­буж­да­ет го­раз­до бо­лее глу­бо­кие чув­ст­ва и во­об­ще сиг­на­ли­зи­ру­ет о чём-то та­ком боль­шем, чем ин­фор­ма­ция. Что­бы по­лу­чить ин­фор­ма­цию о се­го­дняш­ней вой­не, о се­го­дняш­нем се­ле, о се­го­дняш­ней куль­ту­ре, да, на­до чи­тать днев­ни­ки. Но что­бы сде­лать этот опыт сво­им, что­бы про­ник­нуть­ся ка­ки­ми-то че­ло­ве­че­с­ки­ми чув­ст­ва­ми со­ст­ра­да­ния, меч­ты, со­пе­ре­жи­ва­ния, мне по­ка­за­лось, что эта вы­ду­ман­ная книж­ка всё-та­ки по-преж­не­му об­став­ля­ет днев­ник. Не­дав­но я про­чи­та­ла све­жую ре­цен­зию Льва Да­нил­ки­на, где он пи­шет о по­след­ней кни­ге Барн­са и го­во­рит, что, мол, Барнс при­вёл столь­ко де­та­лей, что ни­ка­кая нон-фикшн про­за не уло­ви­ла бы столь­ко гру­бой, ту­пой ти­пич­но­с­ти на­ших бу­ден, не пой­ма­ла бы так жизнь за её суть. И я по­ду­ма­ла: как он прав! Мо­жет быть, дей­ст­ви­тель­но сей­час не­кий но­вый этап, при ко­то­ром на ос­но­ве опы­та при­об­ще­ния к све­же­с­ти, кон­кре­ти­ке де­та­ли, чу­жо­му язы­ку, на ос­но­ве опять же чу­жих днев­ни­ков и ка­ких-то изу­чен­ных чу­жих ре­а­лий ли­те­ра­ту­ра нач­нёт, ус­лов­но го­во­ря, ими­ти­ро­вать по­гру­же­ние в чу­жое со­зна­ние и со­зда­вать бо­лее глу­бо­кие об­ще­че­ло­ве­че­с­кие об­ра­зы. То есть пи­са­тель об­рат­но из жур­на­ли­с­та нач­нёт ста­но­вить­ся ху­дож­ни­ком.

 

Алек­сан­д­ра Гу­зе­ва, со­труд­ник жур­на­ла «Ок­тябрь»:

Чем за­ни­ма­ют­ся жур­на­ли­с­ты в Ин­тер­не­те? Они пе­ре­ква­ли­фи­ци­ро­ва­лись, мож­но ска­зать, в ре­дак­то­ров. То есть они со­би­ра­ют у жи­вых лю­дей прав­ду (где-то вы­ди­ра­ют, а где-то и не на­до вы­ди­рать, по­то­му что те днев­ни­ки, ко­то­рые ве­лись на бу­ма­ге, сей­час ве­дут­ся еже­днев­но в Ин­тер­не­те по­сред­ст­вом бло­гов, ми­к­ро­бло­гов) – и это и есть та са­мая под­лин­ная кар­ти­на дей­ст­ви­тель­но­с­ти, при­чём са­мая ин­те­рес­ная её кар­ти­на. По­рой ста­тья о ка­ком-то важ­ном со­бы­тии, ме­ро­при­я­тии на­по­ло­ви­ну со­сто­ит из ци­тат и вы­дер­жек из бло­гов и ми­к­ро­бло­гов, что уже дав­но вне­д­ри­лось в за­пад­ной жур­на­ли­с­ти­ке. И, на са­мом де­ле, да­же боль­ше: кар­ти­на дня ста­но­вит­ся не столь­ко сло­вес­ной, сколь­ко ви­зу­аль­ной и ау­ди­о­ви­зу­аль­ной. То есть век­тор сбо­ра ин­фор­ма­ции на­прав­лен на то, что­бы по­ка­зы­вать кар­ти­ну дня так, что­бы её ви­де­ли, а не чи­та­ли. И в этом пла­не Ин­тер­нет, ко­неч­но, раз­ба­ло­вал чи­та­те­ля, по­то­му что те­перь, ес­ли ста­тью со­про­вож­да­ет ау­ди­о­за­пись или ви­део­за­пись или слайд-шоу с фо­то­гра­фи­ей, это пер­вое, на что об­ра­ща­ет­ся вни­ма­ние, и это, по су­ти, глав­ное, и жур­на­ли­с­ту ос­та­ёт­ся толь­ко со­про­во­дить это ка­ки­ми-то сво­и­ми за­мет­ка­ми, ком­мен­та­ри­я­ми. Жур­на­лист сей­час не столь­ко рас­ска­зы­ва­ет лю­дям, сколь­ко да­ёт пра­во са­мим лю­дям рас­ска­зать друг дру­гу о чём-то. И, соб­ст­вен­но, по­ис­ком та­ких рас­ска­зы­ва­ю­щих о се­бе ге­ро­ев за­ни­ма­ют­ся сей­час прак­ти­че­с­ки все из­да­ния. На­при­мер, жур­нал «Боль­шой го­род» во­об­ще, мож­но ска­зать, про­фес­си­о­наль­но спе­ци­а­ли­зи­ру­ет­ся на по­ис­ке ге­ро­ев: са­мые обыч­ные учи­те­ля, пси­хо­ло­ги, со­ци­о­ло­ги са­ми рас­ска­зы­ва­ют о се­бе, и это по­рой го­раз­до ин­те­рес­нее, чем ка­кие-то слож­ные ана­ли­ти­че­с­кие ста­тьи. За­чем их чи­тать, ког­да мож­но по­слу­шать са­мих лю­дей. Жур­на­ли­с­ту ос­та­ёт­ся толь­ко как-то струк­ту­ри­ро­вать весь этот рас­сказ. И ещё хо­те­лось бы ска­зать о та­ком яв­ле­нии, как пе­ре­пост­мо­дер­низм, как его, на мой взгляд, очень ос­т­ро­ум­но, сфор­му­ли­ро­вал Лев Ру­бин­штейн. Ру­б­ри­кой с та­ким на­зва­ни­ем за­ни­ма­ет­ся жур­нал «Боль­шой го­род»: они со­би­ра­ют всё то, что за не­де­лю бы­ло на­коп­ле­но в Ин­тер­не­те, всё то, что поль­зо­ва­те­ли со­ци­аль­ных се­тей «пе­ре­по­с­ти­ли» к се­бе. Это со­зда­ёт весь­ма ин­те­рес­ную и прав­ди­вую кар­ти­ну, по­то­му что поль­зо­ва­те­ли Ин­тер­не­та не бу­дут лу­ка­вить, они ко­пи­ру­ют се­бе в блог лишь то, что им нра­вит­ся, что их «за­це­пи­ло». И всё это (пусть да­же ка­кие-то смеш­ные кар­тин­ки) очень под­лин­но го­во­рит о со­сто­я­нии об­ще­ст­ва. Здесь соб­ст­вен­но са­мо об­ще­ст­во и фор­ми­ру­ет кар­ти­ну дей­ст­ви­тель­но­с­ти.

 

Алек­сей Зен­зи­нов, дра­ма­тург:

Се­го­дняш­ний чи­та­тель­ский за­прос, как пра­ви­ло, ори­ен­ти­ру­ет­ся на фик­са­цию про­ис­хо­дя­ще­го, и в очень не­зна­чи­тель­ной сте­пе­ни вос­тре­бо­ва­на ре­флек­сия по по­во­ду за­фик­си­ро­ван­но­го. Я со­гла­сен и с тем, что в пер­вую оче­редь це­нит­ся фик­са­ция ви­зу­аль­ная. Не­да­ром та­кое ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во по­се­ще­ний в Ин­тер­не­те на сай­тах, где вы­кла­ды­ва­ют­ся ви­део, сня­тые поль­зо­ва­те­ля­ми на мо­биль­ные сред­ст­ва. Та­ко­го ро­да опе­ра­тив­ное ви­део го­раз­до бо­лее вос­тре­бо­ва­но, чем раз­мы­ш­ле­ния. И ока­зы­ва­ет­ся, что ана­ли­ти­ка, в ус­ло­ви­ях, ког­да ав­то­ри­те­ты не про­сто по­ко­леб­ле­ны, а, мож­но ска­зать, об­ру­ше­ны, ус­ту­па­ет ме­с­то фик­са­ции, ко­то­рая ока­зы­ва­ет­ся бо­лее адек­ват­ной на­ше­му вре­ме­ни. По­лу­ча­ет­ся, что се­го­дня глав­ное для лю­дей, впле­тён­ных в эту ог­ром­ную сеть Ин­тер­нет, – за­фик­си­ро­вать и до­не­с­ти до ос­таль­ных, а про­цесс ос­мыс­ле­ния и ана­ли­за ото­дви­га­ет­ся на по­том. Но по­сколь­ку каж­дый день при­но­сит но­вые со­бы­тия, то это «по­том» ни­ког­да не на­сту­па­ет. Каж­дый день мы во­вле­че­ны в де­сят­ки и сот­ни про­ис­ше­ст­вий, ис­то­рий, со­вер­ша­ю­щих­ся по все­му ми­ру. Од­ни вол­ну­ют нас боль­ше, дру­гие мень­ше, но всё это со­став­ля­ет на­шу по­всед­нев­ность, ко­то­рая не ус­пе­ва­ет быть ос­мыс­лен­ной. По су­ти, то, что мы де­ла­ем, фик­си­руя со­бы­тия на свои мо­биль­ные те­ле­фо­ны, ка­ме­ры, срод­ни то­му, что де­ла­ли пер­во­быт­ные лю­ди, ког­да ри­со­ва­ли на сте­нах пе­щер ма­мон­тов, оле­ней, би­зо­нов без по­пыт­ки дать си­ту­а­цию в раз­ви­тии, в ана­ли­зе, без же­ла­ния най­ти пер­во­при­чи­ны и пре­ду­с­мо­т­реть по­след­ст­вия. Сов­сем не­дав­но в «Те­а­т­ре.doc», ко­то­рый, как вы, мо­жет быть, зна­е­те, ра­бо­та­ет толь­ко с со­вре­мен­ной дра­ма­тур­ги­ей (и, как пра­ви­ло, это до­ку­мен­таль­ная пье­са), про­шёл се­ми­нар, ко­то­рый на­зы­вал­ся «Сви­де­тель на сце­не»: бы­ла сде­ла­на по­пыт­ка ос­мыс­лить опыт до­ку­мен­таль­но­го те­а­т­ра, опыт вер­ба­ти­ма, ког­да на ос­но­ве ин­тер­вью с ре­аль­ны­ми людь­ми со­зда­ют­ся пье­сы, где все ге­рои не вы­мы­ш­ле­ны, где нет ни од­ной при­ду­ман­ной ав­то­ром реп­ли­ки (всё пе­ре­не­се­но из рас­ши­ф­ро­вок за­пи­сан­ных на маг­ни­то­фон бе­сед). На се­ми­на­ре очень мно­го го­во­ри­ли о том, на­сколь­ко со­от­но­сят­ся се­го­дня два по­ня­тия – прав­да и ис­ти­на. Нуж­на ли ис­ти­на лю­дям, ко­то­рые при­вык­ли со­би­рать от­дель­ные ча­ст­ные прав­ды фак­та, при том, что са­мо до­ве­рие к ис­ти­не как к че­му-то боль­шо­му и, мо­жет быть, да­же транс­цен­дент­но­му, на­хо­дя­ще­му­ся за пре­де­ла­ми на­ше­го ми­ра, очень силь­но по­до­рва­но. И воз­мож­но ли это до­ве­рие вос­ста­но­вить? Ка­кое со­от­но­ше­ние меж­ду ав­тор­ским, всё рав­но из­би­ра­тель­ным, на­ча­лом, фор­ми­ру­ю­щим та­кие пье­сы (по­то­му что в лю­бом слу­чае дра­ма­тург, ког­да идёт в на­род со­би­рать ин­тер­вью, за­пи­сы­ва­ет де­сят­ки ча­сов за­пи­си, де­ла­ет по­том ка­кой-то от­бор, ка­кую-то мон­таж­ную ра­бо­ту), и до­ку­мен­таль­но­с­тью? Ког­да Ва­ле­рия ска­за­ла о не­об­хо­ди­мо­с­ти в бу­ду­щем со­еди­нить до­ку­мен­таль­ное на­ча­ло с ав­тор­ским вы­мыс­лом, мне по­ка­за­лось, что это очень ин­те­рес­ная идея, ко­то­рая мо­жет быть пер­спек­тив­на не толь­ко для про­зы, но и для дра­ма­тур­гии, по­то­му что мы на се­го­дняш­ний день дей­ст­ви­тель­но ощу­ща­ем оп­ре­де­лён­ную ис­чер­пан­ность преж­не­го пу­ти. До сих пор вер­ба­тим шёл вширь, за­ни­ма­ясь изу­че­ни­ем со­ци­аль­но­го сре­за по го­ри­зон­та­ли. А, воз­мож­но, при­шла по­ра уже сей­час вы­ст­ра­и­вать и вер­ти­каль­ный вер­ба­тим, где бу­дет ид­ти раз­го­вор не толь­ко о со­ци­аль­ном, но и о смыс­ле жиз­ни. И ещё од­на очень важ­ная те­ма до­ку­мен­таль­но­го те­а­т­ра се­го­дня, о ко­то­рой хо­те­лось бы ска­зать, – это язык, фик­са­ция то­го, что про­ис­хо­дит с на­шей ре­чью, при­клю­че­ния язы­ка, ко­то­рые на са­мом де­ле ока­зы­ва­ют­ся по­рой го­раз­до ин­те­рес­нее, чем вы­мы­ш­лен­ный аван­тюр­ный сю­жет.

 

Бо­рис Ми­на­ев:

На­до при­знать, что ком­пью­тер в це­лом и глав­ным об­ра­зом Ин­тер­нет, ко­то­рый в на­шей стра­не по­явил­ся в ос­нов­ном не­дав­но, на на­ших гла­зах, очень силь­но из­ме­нил че­ло­ве­ка. И я не ус­таю по­ра­жать­ся, каж­дый день от­кры­вая бло­ги и ми­к­ро­бло­ги, со­че­та­нию ин­тим­но­го, от­кро­вен­но­го с пуб­лич­ным. Че­ло­век, ко­то­рый пи­шет ве­щи аб­со­лют­но ин­тим­ные, от­кро­вен­ные, си­ю­ми­нут­ные, толь­ко что при­шед­шие в го­ло­ву, и при этом зна­ет, что его бу­дут чи­тать мно­гие лю­ди, и же­ла­ет, что­бы у не­го бы­ло как мож­но боль­ше чи­та­те­лей, стре­мясь к это­му вну­т­рен­не (не у всех по­лу­ча­ет­ся, но ре­цеп­ты из­ве­ст­ны) – это во­об­ще ка­кой-то дру­гой че­ло­век. Ведь днев­ник из­на­чаль­но (а по фор­ме бло­ги очень по­хо­жи на днев­ни­ки, и я ду­маю, что пер­вый рос­сий­ский круп­ней­ший бло­гер – это, на­вер­ное, Вя­зем­ский со сво­и­ми за­пис­ны­ми книж­ка­ми) пи­сал­ся людь­ми для се­бя. Мо­жет, бы­ла ка­кая-то мысль опуб­ли­ко­вать, ос­та­вить для по­том­ков, но не как у ны­неш­них Вя­зем­ских, допустим, то­же очень та­лант­ли­вых, ос­т­рых, па­ра­док­саль­ных, ко­то­рые пря­мо на на­ших гла­зах пре­вра­ща­ют это в пуб­лич­ность. Что это та­кое? Это дру­гой че­ло­век, с дру­гой пси­хо­ло­ги­ей. Сдвиг ка­кой-то ог­ром­ный идёт во всём. И я ду­маю, что это рас­пад ста­рой си­с­те­мы гу­ма­ни­тар­ных цен­но­с­тей. Это ка­са­ет­ся и ли­те­ра­ту­ры, по­то­му что по­лу­ча­ет­ся, что ли­те­ра­ту­ра не нуж­на, она бу­дет в Ин­тер­не­те, там есть всё – дра­мы, сю­же­ты, ма­лень­кие афо­риз­мы и т.д.

 

Алек­сей Зен­зи­нов:

У очень из­ве­ст­но­го фи­ло­со­фа, ком­по­зи­то­ра Вла­ди­ми­ра Мар­ты­но­ва, с ко­то­рым нам по­сча­ст­ли­ви­лось ра­бо­тать (мы де­ла­ли с ним один те­а­т­раль­ный про­ект «Че­ло­век.doc», где он стал иде­о­ло­гом спек­так­ля, в ко­то­ром се­бя и иг­ра­ет), есть сле­ду­ю­щая кон­цеп­ция (ес­ли очень крат­ко и схе­ма­тич­но её из­ла­гать): се­го­дня сло­вес­ная ци­ви­ли­за­ция, ори­ен­ти­ро­ван­ная на вер­баль­ное на­ча­ло, долж­на сме­нить­ся но­вы­ми ти­па­ми ци­ви­ли­за­ции, но­вым ти­пом си­с­те­мы вза­и­мо­от­но­ше­ний че­ло­ве­ка с ми­ром, ког­да мы воз­вра­ща­ем­ся к ка­ко­му-то пе­ри­на­таль­но­му, мож­но ска­зать, эта­пу, где мла­де­нец, на­хо­дясь в ут­ро­бе, не раз­ли­ча­ет се­бя как еди­ни­цу, от­дель­ную от сре­ды, ко­то­рая его ок­ру­жа­ет; сре­да и есть он сам. Це­ло­ст­ное вос­при­я­тие ми­ра, ког­да сло­ва те­бя не от­де­ля­ют от это­го ми­ра, ког­да ты дол­жен прой­ти сквозь сло­во, что­бы по­чув­ст­во­вать мир во всём его мно­го­об­ра­зии и един­ст­ве. Этот путь Мар­ты­нов счи­та­ет се­го­дня для ци­ви­ли­за­ции на­и­бо­лее же­ла­тель­ным. А по­лу­чит­ся ли он, ска­зать очень слож­но.

 

Ва­ле­рия Пу­с­то­вая:

Я та­кую глу­пость ска­жу: у ме­ня дав­но воз­ник­ла мысль, что ис­кус­ст­во бли­жай­ше­го бу­ду­ще­го – это ис­кус­ст­во при­клад­ное и все­об­щее. Сей­час кре­а­ти­вить хо­тят все (рань­ше на это бы­ла при­ви­ле­гия лишь «ху­дож­ни­ков»). Рань­ше бы­ло по­ня­тие «ав­тор­ские ук­ра­ше­ния», а сей­час все ук­ра­ше­ния – ав­тор­ские, все сним­ки – ав­тор­ские, все ре­пор­та­жи. Мы го­во­ри­ли о том, что дра­ма­тур­ги ищут лю­дей из на­ро­да, жур­на­ли­с­ты ищут ге­ро­ев из на­ро­да, ко­то­рые бы за них всё про­го­во­ри­ли. Лю­ди са­ми за се­бя всё де­ла­ют. Мы воз­вра­ща­ем­ся к ка­ко­му-то на­ту­раль­но­му хо­зяй­ст­ву в ис­кус­ст­ве: ты сам вска­пы­ва­ешь свой ого­род, сам с не­го ку­ша­ешь кар­тош­ку. Лю­дям ин­те­рес­но всё де­лать сво­и­ми ру­ка­ми и ско­рее се­бя про­яв­лять, чем друг дру­га чи­тать, чем поль­зо­вать­ся тем, что сде­лал дру­гой. «Ме­няю свой блог на твои бу­сы». Мне ка­жет­ся, в ис­кус­ст­ве гря­дёт на­ту­раль­ный об­мен. То есть это на­ча­ло всё-та­ки но­вой ци­ви­ли­за­ции, и во­об­ще есть у ме­ня по­до­зре­ние, что те­а­т­раль­ное ис­кус­ст­во пре­вра­тит­ся в не­что вро­де тре­нин­гов. Мо­жет быть, да­же вер­ба­тим Алек­сея Зен­зи­но­ва при­дёт к то­му, что ту­да лю­ди бу­дут при­хо­дить, что­бы ка­кой-то ин­сайд пе­ре­жить. «Ак­тё­ры что-то го­во­рят, дра­ма­тур­ги пи­шут, а мы-то здесь при чём? По­че­му мы пас­сив­ные зри­те­ли?» Раз­го­во­ры об этом уже есть. Но мне ка­жет­ся, что в бу­ду­щем всё это бу­дет мас­штаб­нее, мы дой­дём до но­во­го хра­мо­во­го дей­ст­вия (по Пе­ле­ви­ну или нет). Вот эта вот прак­тич­ность, праг­ма­тич­ность но­во­го ис­кус­ст­ва для ме­ня силь­но оче­вид­на. Хо­тя тог­да это, по­жа­луй, дей­ст­ви­тель­но оз­на­ча­ет ко­нец на­ше­го по­ни­ма­ния ху­до­же­ст­ва, ху­до­же­ст­вен­но­с­ти, ис­кус­ст­ва. Мо­жет быть, это бу­дет не­кий иной уро­вень по­ни­ма­ния, мо­жет, лю­ди на зем­ле бо­га уви­дят, я не знаю...

Материал подготовил Евгений БОГАЧКОВ