Архив : №12. 23.03.2012

Не юношеский писатель

 

В де­вя­том но­ме­ре ва­шей га­зе­ты вы­шла ста­тья Мак­си­ма Ар­те­мь­е­ва «Лон­дон и Ку­прин», в ко­то­рой со­по­с­тав­ля­ют­ся два за­ме­ча­тель­ных пи­са­те­ля. Со­по­с­тав­ле­ние не бес­спор­ное, оба пи­са­те­ля очень зна­чи­мы и судь­бо­нос­ны для мно­гих из нас. Не­ко­то­рые и спу­с­тя го­ды све­ря­ют по ним свои жиз­нен­ные ори­ен­ти­ры, как по на­дёж­но­му и не­раз­ру­ши­мо­му ком­па­су. Та­кие пи­са­те­ли – пла­не­ты на не­бо­с­кло­не ли­те­ра­тур­ных со­звез­дий.

А.И. Ку­прин, ко­то­рый, как от­ме­тил Мак­сим Ар­те­мь­ев, «кон­чил­ся как пи­са­тель» по­сле ре­во­лю­ции 1917 го­да, на мой взгляд, рас­цвёл в этот пе­ри­од как бле­с­тя­щий пуб­ли­цист. Да что и го­во­рить, ок­ру­жа­ю­щая дей­ст­ви­тель­ность ста­ла ку­да не­ве­ро­ят­нее и тра­гич­нее лю­бо­го вы­мыс­ла. Сло­ва Ку­при­на из ста­тьи «На­ция», с бо­лью бро­шен­ные в эми­г­рант­ской пе­ча­ти, и се­го­дня для ме­ня тис­не­ны зо­ло­том: «…Во­круг па­мят­ни­ка Ру­не­бер­га го­рят раз­но­цвет­ные эле­к­т­ри­че­с­кие ог­ни. Плот­ным хвой­ным ба­рь­е­ром об­не­сён пье­де­с­тал. Гру­ды жи­вых цве­тов ле­жат у под­но­жия. Кто-то про­из­но­сит на чу­жом для ме­ня язы­ке речь (финск.); сло­ва мне не по­нят­ны, но я чув­ст­вую их ду­шу... Сту­ден­ты по­ют на­ци­о­наль­ный гимн. Ты­сяч­ная тол­па ско­ва­на поч­ти­тель­ным вни­ма­ни­ем. На­ция при­вет­ст­ву­ет сво­е­го по­эта.

На­ция!

...Ви­дал ли кто-ни­будь хоть раз в жиз­ни хоть один цве­ток у ног Пуш­ки­на?.. с ап­лом­бом, с на­слаж­де­ни­ем ко­па­ем­ся в ин­тим­ных об­сто­я­тель­ст­вах, со­про­вож­дав­ших ду­эль и смерть Пуш­ки­на... И так со все­ми: с Го­го­лем, Тол­стым, Тур­ге­не­вым, До­сто­ев­ским... со все­ми…

…Пле­ва­ли мы на своё ис­то­ри­че­с­кое про­шлое, на свет­лую па­мять сво­их пра­вед­ни­ков, на сво­е­го кор­миль­ца – ве­ли­кий рус­ский на­род, на своё на­ци­о­наль­ное до­сто­ин­ст­во, сты­дясь и вы­сме­и­вая его. В дни не­удач оп­лё­вы­ва­ем рус­скую ар­мию…

Плю­ём и удив­ля­ем­ся: «Что это нас как буд­то ма­ло ува­жа­ют!»

А.И. Ку­прин, как и Л.Ан­д­ре­ев, по­сле 1917 го­да ско­рее кон­чил­ся как ли­бе­рал. Но мне бы хо­те­лось по­де­лить­ся сво­и­ми мыс­ля­ми (ни­ко­го не срав­ни­вая) о дру­гом пи­са­те­ле.

 

Лон­дон, ко­неч­но, счи­та­ет­ся пи­са­те­лем юно­ше­ст­ва и идёт в раз­ря­де «при­клю­чен­че­с­кая ли­те­ра­ту­ра». Но лич­но у ме­ня всё су­ще­ст­во это­му со­про­тив­ля­ет­ся. Джек Лон­дон го­раз­до ши­ре при­вя­зан­но­го к его твор­че­ст­ву тер­ми­на. Да и юно­ше­с­кая лю­бовь, как са­мая чи­с­тая и прон­зи­тель­ная, ос­тав­ля­ет след на всю жизнь. Не раз при­хо­ди­лось ви­деть 50-лет­них «юно­шей», ко­то­рые, с гру­ст­ной улыб­кой гля­дя на за­пы­лив­ши­е­ся книж­ные пол­ки, го­во­ри­ли, что им хо­те­лось бы пе­ре­чи­тать Лон­до­на.

 

Для ме­ня Лон­дон бли­зок рус­ско­му серд­цу ду­хом борь­бы и не­ус­по­ко­ен­но­с­ти. Ча­с­тым от­сут­ст­ви­ем happy end-ов, но бес­ко­неч­ной «лю­бо­вью к жиз­ни», к ко­то­рой пи­са­тель про­ди­ра­ет­ся че­рез су­ро­вую и бес­по­щад­ную дей­ст­ви­тель­ность.

В рас­ска­зе Лон­до­на «За­кон жиз­ни» пле­мя ос­тав­ля­ет ста­ро­го ин­дей­ца на вер­ную ги­бель. Но сколь­ко в при­ня­тии ста­рым ин­дей­цем этих об­сто­я­тельств и по­ни­ма­нии их – че­ло­ве­че­с­ко­го до­сто­ин­ст­ва, сколь­ко вы­зо­ва по­ш­лень­кой тру­со­с­ти и ува­же­ния к хо­ду вре­ме­ни. А как близ­ко рус­ско­му серд­цу со­че­та­ние «Бе­лое без­мол­вие». А сколь­ко са­мо­по­жерт­во­ва­ния, так по­нят­но­го рус­ско­му, в рас­ска­зе «Ко­нец сказ­ки», ког­да ге­рой от­пу­с­ка­ет свою же­ну, по­лю­бив­шую бо­лее до­стой­но­го. Ред­ко­ст­ное му­же­ст­во, про­яв­лен­ное при та­ком от­ка­зе, воз­вы­ша­ет че­ло­ве­ка над не­за­вид­ны­ми об­сто­я­тель­ст­ва­ми.

А как глу­бо­ко ори­ги­наль­ны и ни на ко­го не по­хо­жи ро­ма­ны «Меж­звё­зд­ный ски­та­лец» или «Джон – Яч­мен­ное зер­но» (как и эта те­ма ста­но­вит­ся до бо­ли зна­ко­мой и по­нят­ной в на­шей не все­гда трез­ве­ю­щей стра­не). И раз­ве не слы­шит­ся че­хов­ское из «Дя­ди Ва­ни»: «Я бы мог стать Шо­пен­га­у­э­ром, До­сто­ев­ским...» в че­ло­ве­ке, си­дя­щем в тюрь­ме и суб­ли­ми­ру­ю­щем, про­жи­ва­ю­щем в сво­ём со­зна­нии дру­гие жиз­ни. Ка­кой шаг за грань не­ве­ро­ят­но­го и не­объ­яс­ни­мо­го. Не­уже­ли и в этом Лон­дон не сде­лал ни­ка­ко­го от­кры­тия?

А все­мир­но из­ве­ст­ный ро­ман «Мар­тин Иден»? Не­уже­ли это про­сто «ста­нов­ле­ние ин­тел­ли­ген­та и не­по­ни­ма­ние его сре­дой»? По­че­му же ро­ман стал на­столь­ной кни­гой мно­гих рус­ских пи­са­те­лей, оп­ре­де­лив­шей их жиз­нен­ный, твор­че­с­кий путь? По­че­му Лон­до­на це­ни­ла та­кой не­сред­ний и не юно­ше­с­кий пи­са­тель, как М.И. Цве­та­е­ва, на­звав «Мар­ти­на Иде­на» бес­смерт­ной кни­гой? По­че­му В.В. Ма­я­ков­ский сни­мал по «Мар­ти­ну Иде­ну» на рус­ский ма­нер фильм «Не для де­нег ро­див­ший­ся». А ма­т­рос Шук­шин за­чи­ты­вал­ся им в Се­ва­с­то­поль­ской биб­ли­о­те­ке. В чис­ле по­чи­та­те­лей Лон­до­на мож­но бы­ло бы на­звать да­же та­ко­го не про­сто­го и не оп­ти­ми­с­тич­но­го пи­са­те­ля, как Ле­о­нид Ан­д­ре­ев. Да и «де­душ­ка» Ле­нин пу­с­тя­ка­ми не ув­ле­кал­ся (впро­чем, тут при­мер не­удач­ный – Гит­лер то­же к До­сто­ев­ско­му не­пло­хо от­но­сил­ся).

Во вся­ком слу­чае, ви­ди­мо, есть в Лон­до­не ка­кая-то не­ве­ро­ят­но при­тя­га­тель­ная си­ла, ко­то­рая де­ла­ет его «на­шим», род­ным пи­са­те­лем, вклю­чая не­за­кон­но­рож­ден­ность, веч­ное же­ла­ние об­ре­с­ти кор­ни («Зов пред­ков»), се­мью, дом; и тра­ги­че­с­кий ко­нец в се­ре­ди­не пу­ти.

С Лон­до­ном мож­но бы­ло бы срав­нить мно­гих рус­ских пи­са­те­лей: и Горь­ко­го, с ко­то­рым се­бя срав­ни­вал и сам Лон­дон, и, ска­жем, Юрия Ка­за­ко­ва, ко­то­ро­го тя­ну­ло не на Чёр­ное, а на Бе­лое мо­ре, но, в ко­неч­ном счё­те, судь­ба и твор­че­ст­во каж­до­го вы­да­ю­ще­го­ся пи­са­те­ля – уни­каль­ны. Лон­дон не­со­по­с­та­вим.

Что до рус­ско­го со­бра­та по пе­ру, ка­ко­вым в ста­тье Мак­си­ма Ар­те­мь­е­ва пред­став­лен А.И. Ку­прин, то сам А.И. вы­со­ко це­нил Лон­до­на и дваж­ды ото­звал­ся о нём в ста­ть­ях. В од­ной сто лет на­зад, в 1911 г. («…В Аме­ри­ке, в стра­не штам­па, де­ло­вых лю­дей и без­дар­но­с­тей, по­явил­ся но­вый пи­са­тель – Джек Лон­дон…»). И в дру­гой, на кон­чи­ну пи­са­те­ля в 1916 г.: «Все кто чи­та­ют, – а рус­ские чи­та­те­ли в очень боль­шой сте­пе­ни, – как буд­то из­ве­ри­лись в том, что в че­ло­ве­че­ст­ве ис­па­ри­лось и вы­дох­лось, про­па­ло на­ве­ки ге­ро­и­че­с­кое на­ча­ло. Мы уже на­ча­ли бы­ло ду­мать, что че­ло­век дол­жен уми­рать от сквоз­но­го ве­т­ра, не ве­рить в друж­бу и сло­во… Мы как буд­то ни­ког­да не зна­ли, что че­ло­век, каж­дый че­ло­век, уме­ет пре­зи­рать са­мые тя­жё­лые стра­да­ния…

 

…Нам, имен­но нам, рус­ским, веч­но мя­ту­щим­ся, веч­но бро­дя­щим, все­гда оби­жен­ным и ча­с­то са­мо­от­вер­жен­ным сти­хий­но и стре­мя­щим­ся в та­ин­ст­вен­ное бу­ду­щее, – мо­жет быть страш­ное, мо­жет быть ве­ли­кое, – нам осо­бен­но до­рог Джек Лон­дон. И от­то­го-то у све­жей мо­ги­лы – зем­ной по­клон это­му уди­ви­тель­но­му ху­дож­ни­ку. За ве­ру в че­ло­ве­ка».

 

На этом мож­но бы­ло бы и за­кон­чить. Но мне ка­жет­ся пра­виль­ным при­ве­с­ти в за­клю­че­ние гру­ст­ные сло­ва са­мо­го Лон­до­на: «Луч­шее, что бы­ло со­зда­но мо­им умом и серд­цем, фак­ти­че­с­ки про­шло не­за­ме­чен­ным для ми­ро­во­го чи­та­те­ля… чи­та­тель вос­тор­га­ет­ся в мо­их про­из­ве­де­ни­ях гру­бой, пол­но­кров­ной си­лой и то­му по­доб­ной ерун­дой… ме­ня оку­та­ли гру­бость, тем­но­та, не­ве­же­ст­во. И смо­т­рел я боль­ше не во­круг, а вверх».

Хо­чет­ся и нам всем по­же­лать при­слу­шать­ся к это­му му­д­ро­му со­ве­ту – не­взи­рая на го­ды, не уби­вать в се­бе маль­чиш­ку, и тог­да, быть мо­жет, кто-то из нас на се­ром про­моз­г­лом не­бе уви­дит ал­ма­зы. 

Алексей ДЕРЯГИН,
г. ПЕРМЬ