Архив : №16. 20.04.2012

В поисках новых земель

В по­ис­ках но­вых форм се­го­дняш­ние ли­те­ра­то­ры до­ста­точ­но ча­с­то об­ра­ща­ют­ся к тра­ди­ции.

Так, Де­нис Гуц­ко в рас­ска­зе «Пра­зд­ник» («Вол­га», № 3–4) рас­суж­да­ет на те­му, не раз всплы­вав­шую не толь­ко в со­вре­мен­ной про­зе, но и в тек­с­тах бо­лее ран­них. Его глав­ный ге­рой, Ка­пу­с­тин (че­ло­век-фа­ми­лия) осо­бен­но бо­лез­нен­но пе­ре­жи­ва­ет своё от­цов­ст­во. По­сле раз­во­да с же­ной (от­но­ше­ния что до раз­ры­ва, что по­сле, бы­ли и ос­та­лись про­хлад­ны­ми) он пы­та­ет­ся вос­ста­но­вить кон­такт с до­че­рью-под­ро­ст­ком.

Соб­ст­вен­но, весь рас­сказ – ре­флек­сия ге­роя по по­во­ду пе­ре­жи­ва­ния поч­ти ат­ро­фи­ро­вав­ше­го­ся от­цов­ско­го чув­ст­ва. Но для Ка­пу­с­ти­на ди­а­лог с до­че­рью ма­ло чем по­хож на ту за­хлё­с­ты­ва­ю­щую лю­бовь к ре­бён­ку, ка­кую опи­сы­ва­ет, на­при­мер, Юрий Ка­за­ков в сво­ём рас­ска­зе «Во сне ты горь­ко пла­кал». У пер­со­на­жа Гуц­ко всё до­ста­точ­но три­ви­аль­но, брак ис­тлел, буд­то сам по се­бе, да и как мог­ло быть ина­че, ведь ав­тор то и де­ло за­ос­т­ря­ет чи­та­тель­ское вни­ма­ние на мыс­ли са­мо­го Ка­пу­с­ти­на о том, что в его жиз­ни всё обыч­но. Го­ре-па­па­ша – се­рый, де­прес­сив­ный и, в об­щем-то, по­сред­ст­вен­ный пер­со­наж. Все его по­пыт­ки за­ве­с­ти раз­го­вор с де­воч­кой (ко­то­рую он, по­хо­же, ещё и не очень хо­ро­шо зна­ет, а ско­рее, про­сто по­мнит, ка­кой она бы­ла в ран­нем дет­ст­ве) то и де­ло на­тал­ки­ва­ют­ся на её скольз­кие, ми­мо­лёт­ные от­ве­ты или глу­хое мол­ча­ние. Од­на­ко раз­вяз­ка у рас­ска­за не­о­жи­дан­ная, по­пав в не­при­ят­ную ис­то­рию, ис­пы­тав стресс, Ка­пу­с­тин буд­то ожи­ва­ет, ста­но­вит­ся ре­ши­тель­нее и спо­кой­нее. И де­воч­ка вдруг ви­дит от­ца в но­вом све­те… Но сча­с­тье это не­дол­го. Ка­пу­с­тин, со­вер­шая пра­во­на­ру­ше­ние, су­дя по все­му, на­жи­ва­ет ку­чу про­блем – ему гро­зит суд, срок или бо­лее се­рь­ёз­ное на­ка­за­ние. По­это­му-то его ма­лень­кая тра­ге­дия и вы­гля­дит ещё бо­лее не­зна­чи­тель­ной, ведь об­ре­тя дол­го­ждан­ное вни­ма­ние доч­ки, он не мо­жет (а ви­ди­мо, и ни­ког­да уже не смо­жет в гря­ду­щем) им вос­поль­зо­вать­ся. Се­кунд­ное сбли­же­ние и рез­кий не­ве­ро­ят­ный раз­рыв… Из-за ко­то­ро­го не ве­рит­ся по-на­сто­я­ще­му в ис­крен­ность Ка­пу­с­ти­на…

В рас­ска­зе «Скан­дал» Сер­гей Шар­гу­нов («Но­вый мир», № 3) так­же по­ве­ст­ву­ет о впол­не обы­ден­ном (и в не­ко­то­ром смыс­ле тра­ди­ци­он­ном) со­бы­тии. Ар­хи­тек­тор Ва­си­лий Рыч­ков воз­вра­ща­ет­ся на «ро­ди­ну» в де­ре­вень­ку Ма­лые Кол­ду­ны. По прав­де ска­зать, и де­рев­ни-то дав­но уж нет, и ро­ди­на весь­ма со­мни­тель­ная, сам ге­рой бы­вал тут лишь во мла­ден­че­ст­ве, по­это­му ка­ких бы то ни бы­ло вос­по­ми­на­ний у не­го об этом ме­с­те нет. А по при­ез­де он об­на­ру­жи­ва­ет по­ле пе­ре­па­хан­ное да клад­би­ще не­по­да­лё­ку (вро­де как про­кля­тое). Во­об­ще в рас­ска­зе Шар­гу­но­ва ино­гда зву­чат чуть ли не свя­точ­ные ин­то­на­ции, мол, при­ехал один му­жик не­ве­до­мо ку­да, и всё что-то ему мнит­ся: не то в ком­на­те тя­же­ло ды­шат, не то у но­во­яв­лен­ной род­ст­вен­ни­цы гу­бы с си­не­вой, но в ито­ге у ав­то­ра не вы­хо­дит ни ми­с­ти­ки как та­ко­вой, ни за­яв­лен­но­го скан­да­ла. Сло­ня­ет­ся ге­рой из ма­ши­ны в биб­ли­о­те­ку, из биб­ли­о­те­ки в ма­ши­ну, слу­ша­ет бай­ки ме­ст­ной биб­ли­о­те­кар­ши и баб­ки Его­ров­ны, про то, что тут вот мост по­ру­шил­ся, там со­се­ди жи­ли, а тог­да-то его мать бы­ла, ой, ка­кая хо­ро­шая дев­ка. И к фи­на­лу текст мель­ча­ет…

На фо­не не очень удач­ной сти­ли­за­ции под на­род­ный го­вор опи­сы­ва­е­мое вы­гля­дит весь­ма стран­но. О род­ст­вен­ни­ках Рыч­ков тол­ком ни­че­го не уз­на­ёт, кро­ме об­щих раз­го­во­ров о том, кто да где по­мер, на клад­би­ще не схо­дил (что стран­но, раз уж Шар­гу­нов при­ни­ма­ет­ся убеж­дать чи­та­те­ля в том, что речь идёт о воз­вра­ще­нии к кор­ням).

Во­об­ще Рыч­ков – пер­со­наж край­не вя­лый и не­лю­бо­зна­тель­ный, да­же «страш­ная» тай­на Его­ров­ны рас­кры­ва­ет­ся пе­ред ним и то лишь тог­да, ког­да ста­ру­ха со­зна­ёт­ся, что мол­чать уж боль­ше мо­чи нет. И по­нят­но, что «скан­дал» Его­ров­ны по ны­неш­ним вре­ме­нам яй­ца вы­еден­но­го не сто­ит (как и фра­за са­мо­го Рыч­ко­ва, ту­по по­вто­рён­ная за му­жи­ком, про то, что Бо­га нет). Ну, по­ст­ро­и­ла глаз­ки, по­ко­кет­ни­ча­ла с чу­жим му­жем (от­цом Рыч­ко­ва), по­це­ло­вал её тот в по­ры­ве, раз­ру­га­лась вдрызг с по­друж­кой (ма­те­рью Ва­си­лия), соб­ст­вен­но, всё. Яс­но, что ав­тор на­ме­ка­ет нам на тя­же­ло­вес­ность это­го лёг­ко­го со­бы­тия для ду­ши Его­ров­ны, од­на­ко как-то уж очень немо­ти­ви­ро­ван­но. К то­му же всё вре­мя от­вле­ка­ет рус­ский ак­цент, ес­ли так мож­но вы­ра­зить­ся, с ко­то­рым го­во­рят и дей­ст­ву­ют пер­со­на­жи. Осо­бен­но фаль­ши­во вы­гля­дит по­клон биб­ли­о­те­кар­ши («Хоть на вну­ка тво­е­го по­смо­т­ре­ла! Счи­тай, внук! Ка­кой па­рень ми­ро­вой! Я к се­бе, а у вас – об­ще­ние! – вы­ско­чи­ла, сно­ро­ви­с­то по­кло­ни­лась ма­ши­не, при­ло­жив руч­ки, как кры­лыш­ки, к гру­ди»). Та­кое ощу­ще­ние, что Шар­гу­нов не про раз­ва­лив­шу­ю­ся рус­скую де­рев­ню пи­шет, а на свой лад пы­та­ет­ся пе­ре­ска­зы­вать сель­ские бас­ни, под­ра­жая сель­ско­му же вы­го­во­ру. В ито­ге не­по­нят­но, что хо­тел ска­зать ав­тор. Что Бо­га нет? Что кор­ней не сы­с­кать, а сы­с­кав, не про­чув­ст­во­вать? Что де­рев­ня (ис­то­рия Ма­лых Кол­ду­нов ти­пич­на) сги­ну­ла? Что ге­рой, как не при­шей к од­но­му ме­с­ту ру­кав, бол­та­ет­ся с не­яс­ной це­лью? Или что ба­буш­ка Его­ров­на – че­ло­век со­ве­ст­ли­вый и впол­не де­ре­вен­ский? Как ни кру­ти, а смыс­ло­вой за­ряд рас­се­и­ва­ет­ся в фи­на­ле прак­ти­че­с­ки без ос­тат­ка. И по­лу­ча­ет­ся, что тра­ди­ци­он­ный кон­фликт не толь­ко тра­ди­ци­он­но не ре­ша­ет­ся, но не мо­жет быть раз­ло­жен на тра­ди­ци­он­ные со­став­ля­ю­щие. А но­ва­тор­ст­ва в тек­с­те нет.

Сов­сем иной взгляд на тра­ди­ции у пи­са­те­лей бо­лее стар­ше­го по­ко­ле­ния.

Ми­ха­ил Яс­нов во вто­ром но­ме­ре «Но­во­го ми­ра» опуб­ли­ко­вал за­ме­ча­тель­ную пе­да­го­ги­че­с­кую ста­тью («Про­сто та­кая жизнь…»), со­сед­ст­ву­ю­щую с вос­по­ми­на­ни­я­ми о Кор­нее Чу­ков­ском (та же книж­ка «Но­во­го ми­ра», Ва­лен­тин Бе­ре­с­тов «Пи­сать для мил­ли­о­нов. Пуб­ли­ка­ция, пре­дис­ло­вие и ком­мен­та­рии Пав­ла Крюч­ко­ва»). Яс­нов ве­дёт речь о со­вре­мен­ной дет­ской по­эзии, крат­ко за­тра­ги­вая и со­вет­ский по­ли­ти­зи­ро­ван­ный пе­ри­од 1920–1930-х го­дов. Ми­ха­ил Да­вы­до­вич мель­ком от­ме­ча­ет се­го­дняш­ние тен­ден­ции: «Гра­ни­цы сво­бо­ды и все­доз­во­лен­но­с­ти ока­за­лись на­столь­ко раз­мы­ты­ми, что мы ещё дол­гие го­ды бу­дем вы­нуж­де­ны про­во­дить или да­же вос­ста­нав­ли­вать гра­ни­цы меж­ду ни­ми – и в сти­хах для де­тей то­же. «Сти­хи в ас­сор­ти­мен­те» (та­кую над­пись я од­наж­ды уви­дел над книж­ным лот­ком), увы, ре­аль­ность се­го­дняш­не­го рын­ка – по­ку­па­тель дет­ской ли­те­ра­ту­ры стал­ки­ва­ет­ся с за­си­ль­ем так на­зы­ва­е­мых по­де­лоч­ных книг, ав­то­ра­ми ко­то­рых яв­ля­ют­ся не толь­ко про­фес­си­о­наль­ные пи­са­те­ли (они здесь как раз в мень­шин­ст­ве), но лю­ди, ли­бо мня­щие се­бя пе­да­го­га­ми, ли­бо про­сто стра­да­ю­щие от­сут­ст­ви­ем ме­ры, слу­ха, эс­те­ти­че­с­ко­го вку­са. Бес­ко­неч­ные «ве­сё­лые» аз­бу­ки, под­риф­мов­ки, вы­руб­ки с убо­ги­ми вир­ша­ми, рас­счи­тан­ны­ми на не­взы­с­ка­тель­ные при­ст­ра­с­тия ма­ло­об­ра­зо­ван­но­го чи­та­те­ля, – несть все­му это­му чис­ла!

За­то ощу­ща­ют­ся се­рь­ёз­ные по­те­ри: из чи­та­тель­ско­го оби­хо­да ис­че­за­ют сю­жет­ные сти­хи, про­па­ла по­эти­че­с­кая сказ­ка, иг­ра во всех фор­мах и ви­дах пре­ва­ли­ру­ет над ли­ри­кой (а что де­лать с ду­шой?); поч­ти не из­да­ют­ся (да и пи­шут­ся ли?) сти­хи для под­ро­ст­ков. На­сколь­ко ши­ро­ка и бо­га­та пе­ре­вод­ная про­за, на­столь­ко же узок и бе­ден ру­че­ёк дет­ской пе­ре­вод­ной по­эзии – и это при на­шей ещё сов­сем не­дав­но столь мощ­ной шко­ле по­эти­че­с­ко­го пе­ре­во­да! В этом смыс­ле по­эти­че­с­кая клас­си­ка про­дол­жа­ет удер­жи­вать пер­вые ме­с­та в чи­та­тель­ском спро­се. Сла­ва бо­гу, что она у нас есть!» И не уди­ви­тель­но, что в та­ких ус­ло­ви­ях при­зыв об­ра­тить­ся к луч­шим тра­ди­ци­ям рус­ской и со­вет­ской ли­те­ра­ту­ры для де­тей так и про­сит­ся на язык.

Что же до вос­по­ми­на­ний о Чу­ков­ском, их по­яв­ле­ние впол­не пред­ска­зу­е­мо, да­же Яс­нов на­чи­на­ет свою ста­тью с ци­ти­ро­ва­ния строк из­ве­ст­но­го по­эта. Ведь 31 мар­та 2012 го­да ис­пол­ни­лось 130 лет со дня рож­де­ния Кор­нея Ива­но­ви­ча, ра­зу­ме­ет­ся, жур­на­лы (и мно­гие из­да­ния – на­при­мер, «Ни­кея» не­дав­но вы­пу­с­ти­ла кни­гу вос­по­ми­на­ний Еле­ны Чу­ков­ской) ре­ши­ли поч­тить па­мять по­эта. Не­боль­шая но­во­ми­ров­ская пуб­ли­ка­ция то­же вы­пол­ня­ет эту функ­цию. Бе­ре­с­тов кон­ста­ти­ру­ет факт: Чу­ков­ский «со­еди­нил го­род­ской фоль­к­лор с де­ре­вен­ским, с клас­си­кой, с дет­ски­ми счи­тал­ка­ми, то есть – с дет­ским фоль­к­ло­ром. Это всё ис­точ­ни­ки его по­эзии. И он со­здал эпос для са­мых ма­лень­ких де­тей, он со­здал ли­те­ра­ту­ру для них, це­лую ли­те­ра­ту­ру». И по су­ти ни­че­го но­во­го не рас­ска­зы­ва­ет.

Тра­ди­ци­о­нен (вер­нее ска­зать, да­же ба­на­лен) в сво­их рас­суж­де­ни­ях и Ле­о­нид Ко­с­тю­ков в ста­тье «Сти­хи и по­эзия» («Ари­он», № 1). Осо­бен­но ав­тор ак­цен­ти­ру­ет чи­та­тель­ское вни­ма­ние на том, что сти­хи и по­эзия – это две раз­ные ве­щи. И в об­щем то­не очень по­нят­но, за­чем раз­вёр­ты­вать эту оче­вид­ную мысль до це­лой ста­тьи. «По­эзия – это, соб­ст­вен­но, то, что обыч­но вы­ра­жа­ет­ся сти­ха­ми. Глав­ный по­вод и, ве­ро­ят­но, чуть ли не един­ст­вен­ная цель сти­хо­пи­са­ния. Не­что ин­ту­и­тив­ное, на уров­не ощу­ще­ния. С од­ной сто­ро­ны, что-то не­ве­ро­ят­но цен­ное, при­тя­га­тель­ное и ог­ром­ное, че­му мож­но по­свя­тить жизнь. С дру­гой сто­ро­ны, что-то зыб­кое, ту­ман­ное и эфе­мер­ное, че­го нель­зя по­щу­пать. Нель­зя предъ­я­вить – точ­нее, вро­де бы мож­но, но предъ­яв­лен­ное за­ве­до­мо не всех убе­дит». Как из­ве­ст­но, о по­эзии и её функ­ци­ях мно­гое бы­ло ска­за­но ещё Ари­с­то­те­лем, и пе­ре­ска­за­но поз­же рус­ски­ми (и не толь­ко) по­эта­ми в сво­их про­грамм­ных ста­ть­ях, эс­се и очер­ках.

Од­на­ко в на­сто­я­щий мо­мент по­ка­за­тель­ны не са­ми рас­суж­де­ния Ко­с­тю­ко­ва, сколь­ко их воз­ник­но­ве­ние. Ав­тор не про­сто пы­та­ет­ся вновь про­го­во­рить об­ще­из­ве­ст­ные ис­ти­ны, но об­ра­тить на них вни­ма­ние пи­шу­щих лю­дей, тем са­мым как бы вер­нуть по­этов под сень ис­ти­ны.

Рав­но как зна­ко­ва и ста­тья «Вик­тор Пе­ле­вин: эво­лю­ция в пост­мо­дер­низ­ме» очер­ки­с­та Сер­гея Си­ро­ти­на в тре­ть­ем но­ме­ре «Ура­ла» за 2012 год. Од­на­ко тут при­ят­но иное: за­га­доч­ный Пе­ле­вин рас­сма­т­ри­ва­ет­ся ав­то­ром не в тра­ди­ци­он­ном клю­че, а в са­мом что ни на есть пост­мо­дер­нист­ском. Речь, преж­де все­го, идёт о по­пыт­ках Вик­то­ра Оле­го­ви­ча пе­ре­дать ужи­ва­е­мость са­к­раль­но­го, аб­сурд­но­го и бы­то­во­го в на­шей жиз­ни. Соб­ст­вен­но пе­ре­се­че­ние ре­аль­но­с­ти и са­к­раль­но­с­ти – и есть, по мне­нию Си­ро­ти­на, пе­ле­вин­ское от­кры­тие. «Од­на сплош­ная ре­аль­ность, по­сто­ян­ная и вез­де­су­щая, оди­на­ко­вая в пи­о­нер­ском ла­ге­ре и на во­об­ра­жа­е­мой Лу­не и не­про­зрач­ная для взгля­да со сто­ро­ны. Пе­ле­вин не раз­де­лил со­бы­тия на ре­аль­ные и фан­та­с­ти­че­с­кие, по­это­му они и ре­аль­ны, и фан­та­с­тич­ны, при­чём без пост­мо­дер­нист­ско­го смыс­ло­во­го рос­тов­щи­че­ст­ва, ведь они не ве­дут борь­бы за свой ста­тус пе­ред ли­цом дей­ст­ви­тель­но­с­ти. В ко­неч­ном счё­те, это и есть при­знак са­к­раль­но­го. Пе­ле­вин по­до­шёл к не­му, ко­неч­но, не че­рез па­рад­ный вход от­кро­ве­ния. На крыль­це ас­ке­тиз­ма он то­же не си­дел, ожи­дая, ког­да от­кро­ют­ся две­ри. Он по­до­шёл с дру­гой сто­ро­ны, че­рез гряз­ный чу­лан раз­ла­га­ю­ще­го­ся со­вет­ско­го пей­за­жа, ко­то­рый мог бы быть про­сто убо­гим, но не­о­жи­дан­но об­на­жил свою связь с ир­ра­ци­о­наль­ны­ми ас­пек­та­ми ми­ра. По­это­му счи­тать по­весть со­ци­аль­но-кри­ти­че­с­кой мож­но лишь на­по­ло­ви­ну». По­это­му не­уди­ви­те­лен и вы­вод, к ко­то­ро­му при­хо­дит Си­ро­тин: имя Пе­ле­ви­на се­го­дня пол­но­стью ас­со­ци­и­ру­ет­ся с по­ня­ти­ем «пост­мо­дер­низм» и су­ще­ст­ву­ет в его пре­де­лах.

Впро­чем, за­нят­нее все­го в кон­тек­с­те тра­ди­ций вы­гля­дит ста­тья Дми­т­рия Кузь­ми­на («Но­вый мир», № 3) «По­ко­ле­ние «Де­бю­та» или по­ко­ле­ние «Транс­ли­та»?».

Кузь­мин, по его сло­вам, дол­гое вре­мя со­зер­цал пре­ми­аль­ный про­цесс из­ну­т­ри. «На про­тя­же­нии мно­гих лет я воз­дер­жи­вал­ся от пуб­лич­ных вы­ска­зы­ва­ний по по­во­ду пре­мии «Де­бют» – ру­ко­вод­ст­ву­ясь, по­ми­мо вы­ше­ска­зан­но­го, ещё и чув­ст­вом со­ли­дар­но­с­ти и ува­же­ния по от­но­ше­нию к тем вы­со­ко­класс­ным про­фес­си­о­на­лам (то есть, что важ­но, не толь­ко яр­ким ав­то­рам, но и глу­бо­ким спе­ци­а­ли­с­там по по­ло­же­нию дел в на­шей ли­те­ра­ту­ре), ко­то­рые за­ни­ма­ют­ся этим про­ек­том, – а это, на­до по­ни­мать, не толь­ко его офи­ци­аль­ные ко­ор­ди­на­то­ры Оль­га Слав­ни­ко­ва и Ви­та­лий Пу­ха­нов, но и сло­жив­ша­я­ся во­круг них ко­ман­да, со­став ко­то­рой тра­ди­ци­он­но не раз­гла­ша­ет­ся. Од­на­ко из го­да в год у ме­ня креп­ло ощу­ще­ние, что эта ко­ман­да про­фес­си­о­на­лов не­у­клон­но про­иг­ры­ва­ет вой­ну, – при­том что ре­зуль­та­ты каж­до­го сра­же­ния в от­дель­но­с­ти вро­де бы не так уж бес­про­свет­ны. Ны­неш­ний се­зон, став­ший для пре­мии ре­во­лю­ци­он­ным, ду­ма­ет­ся, вы­све­тил эту си­ту­а­цию осо­бен­но от­чёт­ли­во – но умал­чи­вать об этом мне ка­жет­ся да­лее не­воз­мож­ным преж­де все­го по­то­му, что зна­че­ние за­тра­ги­ва­е­мых при этом во­про­сов вы­хо­дит да­ле­ко за пре­де­лы вну­т­рен­них про­блем «Де­бю­та» как та­ко­во­го».

И да­лее Кузь­мин очень иро­нич­но и ед­ко до­ка­зы­ва­ет так на­зы­ва­е­мую «трен­до­вость» – а в боль­шин­ст­ве де­бют­ных слу­ча­ев – под­ра­жа­тель­ность, под­дел­ку под тра­ди­ци­он­ность по­эзии на­чи­на­ю­щих ав­то­ров. Со­по­с­тав­ляя два по­то­ка мо­ло­дой ли­те­ра­ту­ры (пре­мия «Де­бют» и аль­ма­нах «Транс­лит»), вы­во­ды де­ла­ет не в поль­зу пер­вых. «О пре­мии же «Де­бют», к сло­ву ска­зать, один из за­мет­ных ав­то­ров «Транс­ли­та», не по­след­ний по­эт по­ко­ле­ния 20-лет­них Сер­гей Огур­цов, пи­шет в сво­ём бло­ге вот что: «Бо­лее, чем ког­да бы то ни бы­ло, «Де­бют» се­го­дня от­кро­вен­но об­слу­жи­ва­ет контр­куль­тур­ные ин­те­ре­сы ре­жи­ма: 1. Со­хра­не­ние кон­сер­ва­тив­ных цен­но­с­тей (пра­во­сла­вие – са­мо­дер­жа­вие – на­ци­о­на­лизм); 2. Обес­це­ни­ва­ние зна­ния; 3. Аб­сорб­ция пе­ре­до­вой куль­ту­ры в офи­ци­аль­ной (имя ко­то­рой – про­па­ган­да); 4. Де­по­ли­ти­за­ция ис­кус­ст­ва. <…> Ког­ни­тив­ный, эс­те­ти­че­с­кий и по­ли­ти­че­с­кий китч от­нюдь не слу­чай­но воз­во­дит­ся в об­ра­зец. <…> Что мо­жет за­ста­вить тех, ко­му не­без­раз­лич­но ис­кус­ст­во и куль­ту­ра, до­б­ро­воль­но бо­роть­ся за «Де­бют»? От­сы­лать в та­кую пре­мию свои ру­ко­пи­си – зная, име­нем че­го яв­ля­ет­ся по­бе­да? Зная, что судь­ба их – пле­с­тись в лонг-ли­с­тах, этих спи­с­ках кол­ла­бо­ра­ци­о­низ­ма, в ок­ру­же­нии все­го, что их не­на­ви­дит, что не­на­ви­дят они са­ми?»

Ины­ми сло­ва­ми, кто зна­ет, кто зна­ет, ког­да тра­ди­ция (за­ча­с­тую пе­ре­хо­дя­щая в кос­ность и топ­та­ние на ме­с­те) со­льёт­ся с но­ва­тор­ст­вом и от­кро­ет для нас но­вые по­эти­че­с­кие и про­за­и­че­с­кие зем­ли… По­жи­вём, опять же, уви­дим.

 

 

 

 

Алёна БОНДАРЕВА