Архив : №29. 20.07.2012

Мне холодно и боязно

 РАС­СКАЗ

В двад­цать я вы­гу­ли­вал кровь. Вы­гу­ли­ва­лось. Ино­гда чув­ст­во­вал се­бя пу­с­тот­но. Ос­ко­мин­но. Стыд­но. Как-то су­ет­но. Но за­бы­вал. Пи­са­лось лег­ко и про­сто. Ос­но­ва­ний счи­тать се­бя ге­ни­ем бы­ло пре­до­ста­точ­но. Бро­шен­ных жен­щин я се­бе про­щал. Не взра­щён­ных де­тей то­же. С лёг­ко­с­тью! Хо­дил без тру­сов, ибо жа­ли – эрек­ци­о­нен был вез­де. Я был ге­ни­ем! Твор­цом! Имел пра­во.

К двад­ца­ти пя­ти чув­ст­во «твор­ца» ста­ло про­па­дать. Жен­щин ста­но­ви­лось боль­ше – про­зы, со­от­вет­ст­вен­но, мень­ше. Ду­мал – на­го­ню. Го­нял. Пу­с­то­ту в се­бе. Ощу­щать се­бя на­чал та­лант­ли­вым. Уже не ге­ний, но и не пи­са­ка ка­кой-ни­будь… Сви­реп­ст­во­вал. Не ге­ни­аль­ни­чая – та­лант­ли­ви­чал. Чи­тая од­них – вос­па­рял, дру­гих – ие­зу­ит­ни­чал. Эко я!.. Стрин­ги вре­за­лись в про­меж­ность… Но кое-что всё же ме­ша­ло…

К трид­ца­ти стал по­ба­и­вать­ся. Че­го? По­нять не мог. При­нял­ся жечь сам се­бя. Ут­ра­чи­вал. Ут­ра­тил. То­го – двад­ца­ти­лет­не­го. Ко­ря­во ка­за­лось. Смеш­но. Не ум­но. Ре­зал аб­за­ца­ми, вы­ре­зал гла­ва­ми, вы­ди­рал ли­с­та­ми. Стыд­но за ге­ния ста­ло. По­ш­ля­тин­ка. Взял­ся за двад­ца­ти­пя­ти­лет­не­го. Ни­че­го, ни­че­го. Очень ни­че­го… Но вот тут и тут… И вот здесь ещё… В му­сор, ко­ро­че, – скло­нив­шись над ве­д­ром и по­тря­сая «кле­но­вым ли­ст­ком». Не­за­мет­но на­чал чув­ст­во­вать се­бя пи­шу­щим. Пи­сал дол­го. За год – де­сять пре­ды­ду­щих на­го­нял. Не по ка­че­ст­ву, прав­да, – по ко­ли­че­ст­ву.

Же­нил­ся. Взра­с­тил и вскор­мил. Стиль по­явил­ся. Не ге­ний, ко­неч­но, – но стиль. Сло­вом, по­хож на всех. Фа­ми­лию по­ме­няй – ни­кто и не за­ме­тит. Од­на­ко я! В «ду­бо­вых» са­ти­но­вых тру­сах. Но чув­ст­во­вал – под­ви­са­ло. Хо­тя пе­ча­та­ли, хва­ли­ли… Раз­вёл­ся.

Вос­прял как-то. Сно­ва по­чув­ст­во­вал се­бя ге­ни­ем. Трид­цать пять. Кое-ко­го уже пе­ре­жил! Во­всю пе­ча­тал­ся. Се­рь­ёз­но. Мог на­звать кри­ти­ков кри­ти­ка­на­ми. На­зы­вал. Стал ча­с­то но­сить плав­ки – спор­тив­ни­чал, кру­тил из се­бя то­го – двад­ца­ти­лет­не­го. Но там всё боль­ше ску­чал. Ис­кры не бы­ло. Хват­ки.

К со­ро­ка что-то про­изо­ш­ло. Буд­то от­ка­за­ла руч­ка, буд­то чер­ни­ла за­кон­чи­лись… Пе­ре­чи­ты­вал… Ес­те­ст­вен­но, се­бя род­но­го, ко­го же ещё!.. Вя­ло­ва­то… По­хож на всех сра­зу… Соб­ст­вен­но­го «эго» (от, на­брал­ся за го­ды слов!) не вы­ра­зил… да и не имел, на­вер­ное, «эго» это­го… Сме­шон и ущер­бен… Ста­ли жать плав­ки. По­те­ло… Хо­тел ску­пить ти­ра­жи… унич­то­жить… Но уже ску­пи­ли… ду­ра­чо­ны­ши… вы­ста­ви­ли на пол­ках… сти­ра­ли пыль… глу­пы­ши… Я-то знал – чушь! Ос­та­но­вил­ся. Не пи­сал. Дёр­гал пра­вым пред­пле­чь­ем. При­выч­ка.

Че­рез год взял­ся за ста­рое. Ре­шил – в стол. Для по­том­ков. А как же! На­пи­сал. Вы­рва­ло. Бук­валь­но. Пе­ре­чи­тал. Ока­за­лось, по но­вой взял­ся за ста­рое. Дай, ду­маю, по­терп­лю – с ме­ся­цок. Тер­пел. C не­де­лю. И сно­ва за стол. Чер­кать и чи­ри­кать. Да что это я, в са­мом де­ле! Пи­сать! Но­вое! Дру­гое! Своё!

К пя­ти­де­ся­ти под­за­бы­ли. Кто? Что? От­ку­да?  Но вы­дал! Ах, да! Вспом­ни­ли. При­юти­ли. В ко­лон­ках. «Ста­рое нов­ше­ст­во». Вот оно! Не по­ня­ли! Ста­ло быть, ге­ний! Го­го­лем хо­дил, Па­с­тер­на­ком цвёл, Горь­ким пла­кал. Слад­ко так – с ма­зо­хист­ским под­тек­с­том. Не при­знан. Оха­ян. Го­ним. Пи­са­тель, зна­чит! С боль­шо-о-ой бук­вы Пи­са­тель!.. Прав­да, пе­ре­стал сов­сем пла­вать – воз­раст. Плав­ки сме­нил на тру­сы. Дол­го но­си­лись. Как не ме­нее дол­го жа­ли.

От­ха­я­лись. При­зна­ли. Про­сто па­ра звон­ков и не­на­вяз­чи­во-на­вяз­чи­вый пи­ар. Сно­ва ста­ли чи­тать. Но без удив­ле­ния как-то, без пи­е­те­та долж­но­го. Так – нор­маль­но. Чи­та­ет­ся. Имя имею – и хо­ро­шо. Сла­день­ко так, не су­ет­но.

К ше­с­ти­де­ся­ти пред­ло­жи­ли ро­ман. Те­му. Сю­жет. Пи­шу. Ни­че­го так. Скуч­но, но пи­шу. Не мое. Не­мое. Но­ги мёрз­нут. В каль­со­ны об­ла­чил­ся. Се­бя двад­ца­ти­лет­не­го вспо­ми­наю. Без­тру­со­во­го. Го­лы­шо­ны­ша. То­го – ко­го сжёг. Не про­фес­си­о­на­ла, ко­неч­но. Без­стиль­но­го и на­ив­но­го. Раз­но­пла­но­во­го ка­ко­го-то, раз­но­раз­мер­но­го и раз­но­шёр­ст­но­го… Но как-то… бо­лее че­ст­но­го, что ли. Не лгу­ще­го – без пя­тен в про­меж­но­с­ти... Но про­ме­нял. На теп­ло и уют. Хоть и пре­ет.

И вот мне семь­де­сят. Я в пиг­мен­те. Не пи­шу уже. Об­рыд­ло – не хо­чу вы­гу­ли­вать со­весть. И не хо­чу вось­ми­де­ся­ти. Знаю – пи­сать ни­ког­да не бу­ду. Ни­че­го. Ибо не­че­го. Мне хо­лод­но и бо­яз­но. Пи­жа­ма вре­за­ет­ся в пят­на. Я вспо­ми­наю се­бя и уже не счи­таю се­бя кем-то.

Ви­сит…

Глеб НАГОРНЫЙ