Архив : №30. 27.07.2012

УЭЛЬБЕК И НОВЫЙ РЕАЛИЗМ

Кстати, во Франции сей термин появился пораньше, чем в России, как и многое другое. Новым реализмом там стали называть в области изобразительного искусства то, что настало в девяностых (после сюрреализма, постмодерна, перформансов, рисунков фекалиями, своими мозгами и кровью), – в основном возврат к изобразительности, то есть немодной прежде фигуративности, но с непосредственным использованием некоторых объектов, и в этом-то и заключалась новизна и сам реализм. Экспроприация инсталляции у постмодерна… Вообще же, как вы знаете не хуже меня, история термина теряется – но не в веках, а в Европе. Неореализм – итальянское кинематографиечское направление, – конечно же, никто не забывал, равно как и то, что он стал своеобразным филиалом соцреализма в Европе. Движение «радугистов», поклонение Довженко – которого в России нынче вспоминают лишь киноспециалисты, – многое советское, дававшее тогда фору в сфере важнейшего искусства (вот как Ленин-то запряг – о чём Мединский не кряк), стало определяющим в Италии. Не моему поколению вспоминать, однако ставка на самостоятельные социалистические революции за пределами соцлагеря была сделана большая и точная – но, увы, там же, в самом неореализме и компартии Италии, произошёл надлом. В кино первым «надломистом» стал Пазолини, причём его бегство от им же воспетого в «маме Роме» прежде стиля, бегство в неосимволизм (у нас что-то похожее делал Параджанов) и «Сало или 100 дней Содома» стало буквальным переломом его ног и прочих костей, обернулось убийством эпатажного гения…

 

Но это всё да­лё­кий идей­но для со­вре­мен­ни­ков двад­ца­тый век. Роль ис­кус­ст­ва, рав­но как и во­об­ще роль куль­ту­ры, объ­ек­тив­но воз­ра­с­та­ла толь­ко в хо­де соц­стро­и­тель­ст­ва, кон­вер­ген­ции на­ций – как толь­ко оное при­ос­та­но­ви­лось и на­ста­ла ре­с­та­в­ра­ция-ре­ак­ция, ра­зоб­щён­ность от­ра­зи­лась вез­де, вклю­чая сти­ли. Ис­кус­ст­во, при­чём не толь­ко в Рос­сии (что по­ка­зы­ва­ет да­лее гра­ниц рас­про­ст­ра­ня­ю­ще­е­ся вли­я­ние на­ших ли­те­ра­ту­ры и ки­но), по­ка­ти­лось в про­па­с­ти про­шло­го, яв­ля­ясь по фор­ме пост­мо­дер­нист­ским, а по су­ти не­о­язы­че­с­ким, ме­та­фи­зи­че­с­ким ка­ким-то… «Каж­до­му – своё», «у каж­до­го – своё ви­де­ние». Ка­кая уж тут ли­те­ра­ту­ра? Од­ни бло­ги ос­та­ют­ся. Субъ­ек­ти­визм и ин­ди­ви­ду­а­лизм – под­лин­ный, а не по-хру­щёв­ски ис­тол­ко­ван­ный без­гра­мот­но культ лич­но­с­ти, – ка­зал­ся мо­гиль­щи­ком все­го ре­а­лиз­ма во­об­ще, на ве­ки веч­ные. Цен­ность от­ра­же­ния и ос­мыс­ле­ния ре­аль­но­с­ти – упа­ла, как курс руб­ля и всей ев­ро­пей­ской ва­лю­ты (кста­ти, имен­но тут име­ет­ся за­бав­ное сов­па­де­ние – по­яв­ле­ние ев­ро и ре­ванш пи­са­те­лей-ре­а­ли­с­тов во Фран­ции). Но не­на­дол­го – от­ме­чу, что по­яв­ле­ние (уз­на­ва­е­мость, сле­же­ние за но­вин­ка­ми) Бег­бе­де­ра уже в кон­це де­вя­но­с­тых во Фран­ции ста­ло оп­ре­де­лён­ной ве­хой, со­бы­ти­ем. Мо­жет, Бег­бе­дер и не хо­тел быть тог­да та­ким уж ре­а­ли­с­том, од­на­ко – сно­ва роль об­ще­ст­ва в фор­ми­ро­ва­нии не толь­ко лич­но­с­ти, но и твор­че­с­кой лич­но­с­ти, – его та­ким хо­те­ли ви­деть. Мла­до­бур­жу­аз­ный, гла­мур­ный, но всё же ре­а­лист, с ко­кет­ст­вом псев­до­ни­мов, но ле­зу­щий в гу­щу па­риж­ской жиз­ни – Бег­бе­дер та­ки влез и на книж­ные пол­ки со­вре­мен­ни­ков.

Те­перь его эк­ра­ни­зи­ру­ют, так что мы-то, в пе­ре­во­дах чи­та­ю­щие всё за­поз­да­ло, име­ем де­ло не со скла­ды­ва­ю­щим­ся, а дав­но сло­жив­шим­ся ли­те­ра­тур­ным на­прав­ле­ни­ем, уже и клас­си­ков име­ю­щим. По­че­му-то Бег­бе­дер на­зы­ва­ет тра­ди­ци­он­но тро­и­цу – кро­ме се­бя об­ни­мая с од­ной сто­ро­ны Уэль­бе­ка, а с дру­гой Аме­ли Но­томб (хо­тя сти­ли­с­ти­че­с­ки она вряд ли близ­ка ре­а­лиз­му во­об­ще). То, что пи­са­ла Аме­ли в «Би­о­гра­фии го­ло­да» о се­бе, по­соль­ской доч­ке, в КНР – не на­зо­вёшь фэн­те­зи, но и к дей­ст­ви­тель­но­с­ти име­ет сла­бое от­но­ше­ние. Ско­рее, это по­пыт­ка втис­нуть те­му дет­ских вос­по­ми­на­ний и грёз в пло­хо зна­ко­мый ей по­ли­ти­че­с­кий кон­текст, чем стра­да­ют мно­гие рос­сий­ские се­рий­ные пи­са­тель­ни­цы. И ещё мно­го ки­не­ма­то­гра­фи­че­с­ких штам­пов в про­зе, что уже ко­с­вен­ный при­знак ре­а­лиз­ма, име­ю­щий­ся да­же у мэ­т­ра пост­мо­дер­на Роб-Грийе – на­ме­рен­но се­ро-мрач­ные то­на в опи­са­нии цве­ту­ще­го (в иных, пла­кат­ных и го­да­ров­ских, цвет­ных ин­тер­пре­та­ци­ях) Ки­тая… Ма­тё­рый, ап­ри­ор­ный ка­кой-то ан­ти­со­ве­тизм и ан­ти­ком­му­низм Но­томб при этом под­ве­ши­ва­ет её про­зу то­же в об­ла­с­ти не впол­не ху­до­же­ст­вен­ной, та­кое чти­во, на­вер­ное, уми­ля­ет од­них пра­во­за­щит­ни­ков… Но всё же на­стой­чи­вая хро­но­ло­гич­ность и пре­тен­зии на ре­а­ли­с­тич­ность не поз­во­ля­ют её пе­ре­ме­с­тить из-под пле­че­во­го объ­я­тия Бег­бе­де­ра. Ви­ди­мо, эпа­таж Аме­ли сво­дит­ся к су­гу­бо фран­цуз­ско­му дис­кур­су: ес­ли в кон­це ше­с­ти­де­ся­тых в клас­си­ке Го­да­ра крас­ный Ки­тай был ап­ри­ор­но ува­жа­ем, то Но­томб (no tomb – «нет над­гро­би­ям!») из род­ных де­вя­но­с­тых за­ни­ма­ет­ся по­сле­до­ва­тель­ным об­стё­бы­ва­ни­ем свя­тынь по­ко­ле­ния ре­во­лю­ци­о­не­ров-не­удач­ни­ков, не­мно­го в ду­хе «Меч­та­те­лей» Бер­то­луч­чи. Ка­кой-то чан с мо­чой воз­ни­ка­ет в иг­рах по­соль­ских де­ти­шек, ку­да они оку­на­ют плен­ни­ков, а Аме­ли (точ­нее, ге­ро­и­ня ро­ма­на) мет­ко пи­са­ет маль­чи­ку в глаз из по­зы стоя. Ну, впол­не крас­но­ре­чи­вый эпи­зод, что­бы со­ста­вить мне­ние…

И всё же Но­томб слиш­ком уж мно­го­ста­ноч­ни­ца, что­бы за­ин­те­ре­со­вать нас в кон­тек­с­те но­в­ре­а­лиз­ма. У неё мас­са ве­щей, прин­ци­пи­аль­но по­ту­с­то­рон­них вся­ко­му ре­а­лиз­му, мо­жет, их и сто­ит по­чи­тать, но не в пер­вую оче­редь – вре­мя до­ро­го, ведь вся­ко­му сти­лю от­ве­дён свой срок, и ну­жен «сво­е­ко­ры­ст­ный» ана­лиз ана­ло­гич­ных… Се­го­дня мне пред­став­ля­ет­ся на­и­бо­лее ин­те­рес­ным из фран­цуз­ской тро­и­цы Ми­шель Уэль­бек. Ро­ман его, уже ко­ро­но­ван­ный Гон­ку­ров­ской пре­ми­ей, «Кар­та и тер­ри­то­рия» – это ши­ро­кий шаг от по­псо­во­с­ти и кли­по­во­с­ти по­теш­ни­ка Бег­бе­де­ра к боль­шой фор­ме и да­же боль­шо­му сти­лю. Кста­ти, на­зва­ние – ус­лов­ное, в нём нет ни вто­ро­го смыс­ла, ни че­го-ни­будь ещё, это про­сто вы­рван­ный эпи­зод-гла­ва, на­ст­ра­и­ва­ю­щий чи­та­те­ля на ин­тел­лек­ту­аль­ность… Что при­ят­но с пер­вых строк – опять же ки­не­ма­то­гра­фи­че­с­кая и ис­то­ри­че­с­кая оп­ре­де­лён­ность хро­но­то­па и ге­роя. Но не спе­ши­те ра­до­вать­ся клас­си­ке…

Сам по се­бе сю­жет и по­ве­ст­во­ва­тель­ную по­зи­цию ав­то­ра впол­не мож­но от­не­с­ти к клас­си­ке – судь­ба со­вре­мен­но­го ху­дож­ни­ка, его пси­хо­ло­ги­че­с­кий и да­же на­ци­о­наль­ный пор­т­рет, сде­лан­ный не без иро­нии (лишь ме­с­та­ми пост­мо­дер­нист­ской, но об этом да­лее). Ав­тор, не­смо­т­ря на то, что в ро­ма­не по­явит­ся Ми­шель Уэль­бек, за­ни­ма­ет на­столь­ко не­о­ри­ги­наль­ную по­зи­цию гос­по­да бо­га, что тут нет ни­че­го спе­ци­фи­че­с­ки ре­а­ли­с­ти­че­с­ко­го или же пост­мо­дер­нист­ско­го. Так пи­сал Пе­ле­вин, так пи­шет Сен­чин, так все пи­шут – увы, да­же для ре­а­ли­с­тов не ста­ло вы­зо­вом это за­ез­жен­ное и со­мни­тель­ное (за па­ру ве­ков та­ких пи­са­ний – по­ра бы усом­нить­ся!) все­зна­ние ав­то­ра, спо­кой­но за­гля­ды­ва­ю­ще­го за за­ве­су за­в­т­ра и т.д. Лич­но я, раз­ду­мы­вая де­лать стиль с ко­го и на­зы­вая его по­на­ча­лу са­мо­кри­тич­но «субъ­ек­тив­ным ре­а­лиз­мом» – толь­ко Джой­са по­ни­мал в его са­мых субъ­ек­тив­ных за­плы­вах-по­то­ках со­зна­ния, на­сту­пив­ше­го на гор­ло пес­не бо­га, всё зна­ю­ще­го о ге­ро­ях. Вну­т­рен­няя речь – да (при­чём толь­ко од­на, ав­тор­ско-ге­рой­ская), за­ка­д­ро­вые ав­тор­ские ком­мен­та­рии с «не­бес» – нет. На­доб­но, счи­тал я, до­бить­ся ра­вен­ст­ва ав­то­ра и ге­роя – с не­бес на зем­лю ски­нуть эту са­мо­до­воль­ную ав­тор­скую по­зи­цию. Ни­ка­ких ре­ма­рок в реп­ли­ках про­меж ти­ре, рас­сказ­чик-ге­рой зна­ет всё лишь о се­бе, о дру­гих по­ве­ст­ву­ет, до­га­ды­ва­ет­ся, но внутрь лезть не сме­ет. По­сле­до­ва­тель­ный, фор­маль­ный ате­изм в ли­те­ра­ту­ре, вы пра­виль­но по­ду­ма­ли. Так и воз­ник ра­ди­каль­ный ре­а­лизм: по­дроб­но­с­ти не в вы­во­дах, а в со­бы­ти­ях на­хо­дя­щий, вез­де­су­щую бо­го-ав­тор­скую мысль и ком­мен­та­рии из не­мыс­ля­щей ма­те­рии из­го­ня­ю­щий…

Так вот: Уэль­бек на­столь­ко, ви­ди­мо, пре­зрел все эти рам­ки и тра­ди­ции, что пи­шет пре­дель­но про­сто, без фин­те­лей Бег­бе­де­ра, ко­то­рый в «трёх­кни­жии» та­ки рух­нул с мо­то­рол­ле­ра сво­е­го из псев­до­ни­ма в род­ное имя. По­ка­за­тель­но рух­нул – и Уэль­бек, ес­ли счи­тать его ро­ман сле­ду­ю­щей реп­ли­кой, то­же по­иг­рал с этим от­ка­зом от клас­си­че­с­ко­го ко­кет­ст­ва 19-го ве­ка. Ес­ли Бег­бе­дер про­сто, как Сен­чин уже в на­ча­ле 90-х (прав­да, всё ещё вы­ду­мы­вая ге­ро­ев и пря­чась за псев­до­ни­ма­ми), по­се­лил­ся сам в се­бе и от­ре­с­та­в­ри­ро­вал по­ста­мент очер­ки­с­та для бю­с­та ро­ма­ни­с­та, то Уэль­бек ре­шил и тут по­шу­тить. Его ге­рой-ху­дож­ник об­ра­ща­ет­ся к не­му же с за­ка­зом тек­с­та для ка­та­ло­га вы­став­ки. И тут воз­ни­ка­ет не про­сто иро­нич­ный, но ме­с­та­ми и ко­мич­ный ав­то­пор­т­рет пи­са­те­ля в ин­те­рь­е­ре оди­но­че­ст­ва. То­же шту­ка со­вре­мен­ная. Уэль­бе­ку во­об­ще ин­те­рес­на со­вре­мен­ность да­же не ну­ле­вых, а уже де­ся­тых – он так и рвёт­ся впе­рёд и под ко­нец ро­ма­на вы­ры­ва­ет­ся…

Точ­но по­до­б­ран ма­те­ри­ал – па­риж­ский быт ху­дож­ни­ка, ко­то­рый на­чи­нал как фо­то­граф, а по­том вдруг взял­ся за кисть и по­сле ма­ни­а­каль­но­го вни­ма­ния к ин­ст­ру­мен­там (мо­лот­кам, га­еч­ным клю­чам, по­том – до­рож­ным кар­там) об­ра­тил­ся к ли­цам, но стал не пор­т­ре­ти­с­том, а боль­ше, чем пор­т­ре­ти­с­том. Штри­хом да­на и ре­т­ро­спек­ти­ва се­мей­ная: дед ху­дож­ни­ка был фо­то­гра­фом-не­удач­ни­ком, от не­го он и унас­ле­до­вал ар­ха­и­че­с­кий ап­па­рат, в ито­ге сде­лав­ший его по­пу­ляр­ным. Сот­ни сним­ков ва­ля­ют­ся на по­лу, ху­дож­ник в по­ла­га­ю­щем­ся оди­но­че­ст­ве стре­мит­ся к со­вер­шен­ст­ву, ва­рь­и­ру­ет свет и про­чие внеш­ние фак­то­ры ре­аль­но­с­ти пе­ред за­вет­ным щелч­ком. Ге­рой не из кра­сав­цев, чах­ло­ват, как сред­ний чи­та­тель – по­это­му в не­го лег­ко и под­се­ля­ешь­ся по ме­ре чте­ния. И по­это­му ста­но­вит­ся ин­те­рес­нее, до­бьёт­ся ли он ус­пе­ха. «Фран­цу­зик мой не­до­де­лан­ный» – так на­зва­ла его рус­ская за­во­е­ва­тель­ни­ца Па­ри­жа. Она то­же да­на без из­ли­шеств, но ми­ло. Блон­дин­ка, длин­но­но­гая и… ску­ла­с­тая (это вам на за­мет­ку: как нам ка­жут­ся ши­ро­ко­ли­цы­ми ка­за­хи, на­при­мер, так уз­ко­ли­цым фран­цу­зам ка­жем­ся мы ску­ла­с­ты­ми – иго-с).

Он сни­ма­ет кар­ты под раз­ны­ми ра­кур­са­ми – ну что это, как не кон­цеп­ту­а­лизм (вспо­ми­на­ем, за что был пре­ми­ей Ма­ле­ви­ча на­граж­дён Ос­мо­лов­ский – за скульп­тур­ное скру­пу­лёз­ное вос­пе­ва­ние ба­шен тан­ков)? Она ра­бо­та­ет в вы­пу­с­ка­ю­щей эти кар­ты ТНК – так по­лу­чи­лось, что его имен­но эти кар­ты воз­буж­да­ли как ху­дож­ни­ка. Меж ни­ми вспы­хи­ва­ет страсть, ког­да она са­дит­ся на кор­точ­ки, раз­гля­ды­вая на­бро­сан­ные на по­лу его квар­ти­ры сним­ки, и ми­ни-юб­ка за­ди­ра­ет­ся… Уэль­бек ми­ни­ма­ли­с­ти­чен там, где до не­го про­шлись ар­мии по по­дроб­но­с­тям – мо­жет, как по­жи­лой Ли­мо­нов. Но всё-та­ки в «Сы­рах» Эду­ард ве­рен се­бе, субъ­ек­тив­но­с­ти сво­ей в же­но­во­с­при­я­тии – чёрт с ни­ми, Чёр­ный с ни­ми, с по­дроб­но­с­тя­ми, но свою вну­т­рен­нюю «ру­ко­ять ге­ге­лев­ской ло­па­ты», на­ча­ло взгля­да – он не пря­чет.

– У тво­ей по­дру­ги дей­ст­ви­тель­но та­кие боль­шие сись­ки, как на фо­то­гра­фии?

– Ог­ром­ные.

– Хм. Я бы хо­тел вре­мя от вре­ме­ни их тро­гать.

Ве­рен се­бе Эдич­ка, хоть без из­ли­шеств, но «Эдич­ка в се­бе». Кста­ти, об­щий ге­рой двух ко­ри­фе­ев (у Ли­мо­но­ва в «Кни­ге мёрт­вых» дей­ст­ви­тель­но ге­рой) – Жан-Эдерн, Уэль­бе­ком упо­ми­на­е­мый по слу­чаю. Но вот как он по­пал паль­цем в не­бо, точ­нее ны­неш­не­го пре­зи­ден­та, сто­ит про­ци­ти­ро­вать: «Они бы­с­т­ро при­вык­ли к те­а­т­раль­но­му то­ну офи­ци­ан­тов в звё­зд­ных за­ве­де­ни­ях, пе­ре­чис­ляв­ших ин­гре­ди­ен­ты пред­ва­ри­тель­ных лёг­ких за­ку­сок и раз­лич­ных «ком­пли­мен­тов от ше­фа» и по всем пра­ви­лам дек­ла­ма­ци­он­но­го ис­кус­ст­ва вос­кли­цав­ших с вы­ра­же­ни­ем при каж­дой пе­ре­ме­не блюд: «При­ят­но­го про­дол­же­ния, гос­по­да-да­мы!», при­чём Джед вся­кий раз вспо­ми­нал мо­ло­до­го упи­тан­но­го свя­щен­ни­ка, су­дя по все­му – со­ци­а­ли­с­та, по­же­лав­ше­го им с Же­не­вь­е­вой «при­ят­но­го бо­го­слу­же­ния». Ког­да они, под­дав­шись вне­зап­но­му по­ры­ву, за­шли на вос­крес­ную ут­рен­нюю служ­бу в Нотр-Дам, ед­ва вы­ско­чив из кой­ки в её сту­дии на буль­ва­ре Мон­пар­нас. Он не раз вспо­ми­нал о нём – свя­той отец, внеш­не вы­ли­тый Фран­суа Ол­ланд, в от­ли­чие от по­ли­ти­че­с­ко­го ли­де­ра, вы­брал путь скоп­ца для Цар­ст­ва Не­бес­но­го».

Кста­ти, стран­ный на­сто­я­тель­ный кур­сив смо­т­рит­ся в ро­ма­не весь­ма по-фран­цуз­ски, по-учи­тель­ски, этот при­ём имен­но сей­час, в хо­де ра­бо­ты над Тре­ть­ей ча­с­тью «По­эмы Сто­ли­цы», для ме­ня столь бли­зок и ак­ту­а­лен, что я прям взрев­но­вал… Прав­да, по­хи­т­рее у на­ше­го бра­та. А вот те­перь возь­мём­ся за са­мое ин­те­рес­ное и ха­рак­тер­ное у Уэль­бе­ка!

Как вы уже по­ня­ли из ци­та­ты, он по-бег­бе­де­ров­ски «сгряб­сил» це­ле­вую ау­ди­то­рию – не­да­ром вы­бран­ная им для ро­ма­на часть ре­аль­но­с­ти на­зы­ва­ет­ся ак­ту­аль­ным ис­кус­ст­вом. Что ин­те­рес­но чи­та­ю­щим со­вре­мен­ни­кам в по­ру кри­зи­са ка­пи­та­лиз­ма? Нет, не ре­во­лю­ция – я уже сло­вил ло­ха на этом по­при­ще в пер­вых двух ча­с­тях «П.С.». Ре­во­лю­ция для це­ле­вой ау­ди­то­рии – ло­зунг, а ло­зунг – не би­о­гра­фия, его на 800 стра­ниц не рас­тя­нешь. Ин­те­ре­сен – в лю­бой сфе­ре – ус­пех. И тут, кста­ти, Сен­чин, ро­ма­нист уже опыт­ный, в «Ин­фор­ма­ции» по­сту­пил впол­не по-уэль­бе­ков­ски, но толь­ко в на­ча­ле – по­том-то увёл в ре­во­лю­цию ге­роя-не­удач­ни­ка (на­сколь­ко я по­нял при пер­вом зна­ком­ст­ве)… Джед-ху­дож­ник с по­мо­щью сво­ей рус­ской люб­ви до­би­ва­ет­ся ус­пе­ха, опять же, ста­но­вясь бо­га­тым спер­ва про­сто че­рез Ин­тер­нет-сайт, со­здан­ный для не­го слу­чай­но им вос­пе­тым «Ми­ш­ле­ном», из­го­то­ви­те­лем карт, точ­нее, за его счёт. Со­блаз­ни­тель­на не толь­ко фор­му­ла со­вре­мен­но­го ус­пе­ха, до­стиг­ну­то­го та­лан­том, – спо­соб за­во­ра­жи­ва­ет. Вы про­во­ди­те од­ну вы­став­ку, по­ра­бо­тав об­сто­я­тель­но лишь над спи­с­ком при­гла­шён­ных тол­сто­су­мов и кри­ти­ков, – а да­лее са­ми че­рез сайт стри­жё­те ку­по­ны, по­зна­ё­те ры­ноч­ную сто­и­мость сво­их ше­де­в­ров. Соб­ст­вен­но, они и ше­де­в­ра­ми ста­но­вят­ся при рос­те це­ны – тут Уэль­бек ух­ва­тил об­ще­ст­во за его бур­жу­аз­ные те­с­ти­ку­лы. Ни­ка­ких по­сред­ни­ков, кро­ме пи­ар­щи­цы (про­фес­сия в кон­крет­ном об­ра­зе Мэ­ри­лин, об­стё­бан­ная Уэль­бе­ком весь­ма) и лю­бов­ни­цы. По­том уже на­хо­дит­ся га­ле­рист – то­же му­жик со­вре­мен­ный, эта­кий но­вый про­ле­та­рий, про­сто по слу­чаю ку­пив­ший вы­год­ную для экс­по­зи­ций пло­щадь и за­ни­ма­ю­щий­ся ис­кус­ст­вом не ра­ди де­нег, а из соб­ст­вен­но­го ин­те­ре­са. Джед и его де­ла­ет вско­ре мил­ли­о­не­ром (ско­рее, прав­да, на­обо­рот) – и уже не фо­то­ис­кус­ст­вом сво­им, а мас­ля­ны­ми хи­та­ми.

Ин­те­рес­ны ус­пеш­ные… И рус­ская при­шлая кра­са­ви­ца Оль­га (нет, Уэль­бек её не вос­пе­ва­ет, он да­ёт её про­сто как на­столь­ко ста­ти­с­ти­че­с­ки ощу­ти­мую в со­вре­мен­ном Па­ри­же ре­аль­ность, что и тру­да в опи­са­нии нет) – ус­пеш­на, и те­перь ко­рен­ной па­ри­жа­нин ху­дож­ник-мил­ли­о­нер. На­сколь­ко брез­гу­ет пор­т­ре­тиз­мом Уэль­бек в слу­чае Дже­да, на­столь­ко он, поч­ти как спра­воч­ник, ми­ни­ма­ли­с­ти­чен в при­кос­но­ве­нии «ки­с­ти» к Оль­ге: «Блед­ное, поч­ти про­зрач­ное ли­цо, бе­ло­ку­рые во­ло­сы и вы­со­кие ску­лы – она в точ­но­с­ти со­от­вет­ст­во­ва­ла об­ра­зу сла­вян­ской ди­вы, рас­ти­ра­жи­ро­ван­но­му по­сле рас­па­да СССР мо­дель­ны­ми агент­ст­ва­ми и глян­це­вы­ми жур­на­ла­ми». Штамп «рас­па­да», кста­ти, ста­вил Уэль­бе­ка ря­дом со свя­тым ду­хом их тро­и­цы, с Но­томб – но Ми­шель всё же ре­флек­сив­нее, как ми­ни­мум. Отец Дже­да, бла­го­да­ря ко­то­ро­му со­вер­ша­ет­ся в ро­ма­не экс­кур­сия не толь­ко в мир по­ко­ле­ния хип­пи, став­ше­го в си­лу об­сто­я­тельств яп­пи, но и в «Эль­до­ра­до» эв­та­на­зии, – и есть тот со­бе­сед­ник, ко­то­рый оли­це­тво­ря­ет ХХ век. Не­сбыв­ши­е­ся меч­ты, кри­ти­ка кон­ст­рук­ти­виз­ма, Кор­бю­зье как во­пло­ти­тель то­та­ли­та­риз­ма в до­мах – ах, как тут не уз­нать на­ших род­ных ли­бе­ра­лов, как не вер­нуть­ся в де­вя­но­с­тые, ког­да во всём ме­ре­щил­ся от­пе­ча­ток про­кля­той со­вет­ской ро­ди­ны и уни­зив­ше­го её ве­ли­че­ст­во Лич­ность боль­ше­виз­ма!..

Ро­ман ак­ту­а­лен: в его ди­а­ло­гах, пи­ще ин­тел­лек­ту­а­лов, нет ни­че­го, че­го не бы­ло бы в шу­мах ре­аль­но­с­ти, в ощу­ще­ни­ях, ко­то­рые ма­ло кто то­ро­пит­ся осо­зна­вать из со­вре­мен­ни­ков – пе­ре­во­дя в иде­о­ло­ги­че­с­кое, де­лая сле­ду­ю­щий шаг. Дол­гий но­во­год­ний раз­го­вор уже при­го­во­рён­но­го к смер­ти от­ца ху­дож­ни­ка, из ар­хи­тек­то­ра-меч­та­те­ля став­ше­го стро­и­тель­ным биз­не­с­ме­ном, – это раз­го­вор на­чав­ше­го­ся мил­ле­ни­у­ма-бур­жуа с со­ци­а­ли­с­ти­че­с­ким ве­ком-не­удач­ни­ком (ка­ким трак­ту­ют его ев­ро­пей­цы и с их по­да­чи на­ша ре­г­рес­сив­ная ли­бе­раль­ная об­ще­ст­вен­ность). Тут нам, но­в­ре­а­ли­с­там, ещё пи­сать и пи­сать, ко­пать и пе­ре­ка­пы­вать…

Отец ху­дож­ни­ка бе­жит за смер­тью к швей­цар­ско­му кон­вей­е­ру эв­та­на­зии – про­сто­та и бы­с­т­ро­та про­це­ду­ры от­резв­ля­ет, пе­пел идёт на корм ры­бам, от че­ло­ве­ка ос­та­ёт­ся учёт­ная кар­точ­ка с ито­гом «про­це­ду­ра про­шла ус­пеш­но». Уэль­бек и тут зло улы­ба­ет­ся: со­сед­ний пуб­лич­ный дом име­ет ку­да мень­шую про­пу­ск­ную спо­соб­ность. Вы­ми­ра­ю­щей под игом де­со­ве­ти­за­ции и ли­бе­раль­ных ре­форм Рос­сии – и это близ­ко. Но судь­ба ус­пеш­но­го ху­дож­ни­ка, в кон­це кон­цов, скуч­на. Тут и по­мо­га­ет по­ко­пав­ше­му­ся в ре­аль­но­с­ти ну­ле­вых и про­шлых лет Уэль­бе­ку ста­рый друг пост­мо­дерн, иро­нич­но за­став­ля­ю­щий на за­ку­с­ку по­фан­та­зи­ро­вать. И де­тек­тив по­мо­га­ет – в об­щем, не­кое вто­рое ды­ха­ние и есть сюр-приз, bien sur, без ко­то­ро­го ро­ман-ро­зы­г­рыш не со­сто­ял­ся бы. По­сте­бав­шись над весь­ма ре­а­ли­с­тич­но дан­ным в эпи­зо­дах Бег­бе­де­ром и со­бой, ал­ка­шом с зу­дя­щим гриб­ком на но­гах («Пи­са­тель ещё и под­ва­ни­вал»), Уэль­бек об­ра­тил­ся за по­мо­щью к убий­це-кон­цеп­ту­а­ли­с­ту. Чем за­нят по­пу­ляр­ный со­вре­мен­ный пи­са­тель, чем жи­вёт? Па­ра эпи­зо­дов встреч Дже­да с Ми­ше­лем ис­чер­пы­ва­ют во­про­сы: это при­мер­но тот же са­мый пи­са­тель, спи­ва­ю­щий­ся в сво­ём «во­ню­чем особ­ня­ке», из «Сталке­ра», ге­ни­аль­но сы­г­ран­ный Со­ло­ни­цы­ным. Это вы­ми­ра­ю­щий вид, ко­то­рый рад при­ра­бот­ку, по­сколь­ку да­же то­по­вым пи­са­те­лям жи­вёт­ся не жир­но. Раз­ве­дён­ные, рас­пух­шие пу­зом и ис­ху­да­лые ли­цом от ал­ко­го­лиз­ма, они до­жи­ва­ют век в ке­лье ге­до­низ­ма, чи­тая лишь им ин­те­рес­ных за­бы­тых ге­ни­ев про­шло­го ве­ка, спо­соб­ны за­дол­бать вы­держ­ка­ми и клас­си­фи­ка­ци­я­ми на этот счёт… Са­мо­иро­ния Уэль­бе­ка тут уже – кри­ти­ка об­ще­ст­ва, в его за­кут­ке по име­ни Пи­са­тель. Он до­сто­ин смер­ти-кар­ти­ны.

Го­ло­вы Уэль­бе­ка и его со­ба­ки от­ре­за­ны хи­рур­ги­че­с­ким ла­зе­ром, тща­тель­но на­ст­ру­ган­ное мя­со раз­ло­же­но на ко­в­ре в су­пре­ма­ти­че­с­ком ха­о­се, ко­с­ти в ка­ми­не. Кар­ти­на со­зда­на ра­ди фо­то­гра­фий, не­из­беж­ных при ос­мо­т­ре ме­с­та пре­ступ­ле­ния: де­ре­вен­ских по­ли­цей­ских, за­шед­ших в ком­на­ту сель­ско­го до­ма пи­са­те­ля, рвёт по­том на ули­це. Тор­же­ст­во со­вре­мен­но­го ис­кус­ст­ва, точ­ность по­па­да­ния в це­ле­вую ау­ди­то­рию. На се­кун­ду мы по­до­зре­ва­ем глав­но­го ге­роя в со­зда­нии та­кой кар­ти­ны – ведь ему уже опо­сты­ле­ли и кар­ти­ны мас­лом… Это и есть по­бе­да ав­то­ра – ес­ли об­ман­ка сра­бо­та­ет, де­тек­тив (ро­ман) удал­ся. По­том-то слу­чай­но оты­с­ки­ва­ет­ся на­сто­я­щий убий­ца, уже уби­тый – бо­гач-кол­лек­ци­о­нер, за­ма­с­ки­ро­вав­ший кра­жу пор­т­ре­та Уэль­бе­ка, на­пи­сан­но­го Деж­дом, под кон­цеп­ту­аль­ное убий­ст­во. В об­щем, вот оно, об­ще­ст­во по­треб­ле­ния, с жи­ру свих­нув­ше­е­ся – без ка­кой-ли­бо по­ли­ти­че­с­кой кри­ти­ки. А по­се­лив­ший­ся оди­но­ко, как уби­тый Уэль­бек (став­ший не­за­дол­го до смер­ти ре­ли­ги­оз­ным), ху­дож­ник ста­ре­ет в до­стат­ке, фо­то­гра­фи­ру­ет рас­пад фо­то­гра­фий и рас­те­ний – сно­ва со­вре­мен­ное ис­кус­ст­во, но дан­ное в ре­т­ро­спек­ти­ве, как что-то про­шед­шее да­же.

Ста­рик Джед да­ёт пред­смерт­ное ин­тер­вью, клас­сик «со­вре­мен­но­го» ис­кус­ст­ва де­лит­ся тай­на­ми тех­ни­че­с­ких хи­т­ро­с­тей (и ни­ка­ких идей, кон­цеп­ций, чи­с­тое экс-со­вре­мен­ное ис­кус­ст­во!), сде­лав­ших его по­жиз­нен­ным бо­га­чом. Но бо­гат­ст­во не при­но­сит сча­с­тья – как с хо­зяй­кой ши­кар­ной па­риж­ской квар­ти­ры Оль­гой, лю­бовь к ко­то­рой умер­ла при вто­ром при­бли­же­нии, так и с де­дом Дже­дом ус­пех сы­г­рал ста­рую шут­ку. При ка­пи­та­лиз­ме ус­пех есть путь не к об­ще­ст­ву, а от не­го: апо­ло­гия оди­но­че­ст­ва… По­след­ней улыб­кой Уэль­бе­ка со­вре­мен­ни­кам яв­ля­ет­ся про­гноз на бу­ду­щее – бла­го­да­ря че­му Фран­ция пе­ре­жи­вёт ны­неш­ний кри­зис. Ту­ризм и гос­тро­но­мия (го­су­дар­ст­вен­но­го уров­ня эко­но­ми­че­с­кая став­ка) – дей­ст­ви­тель­но в ро­ма­не мно­го и по­дроб­но жрут, че­го не ска­жешь о сек­се. Тут Уэль­бек ос­тав­ля­ет пу­с­ты­ми пол­ст­ра­ни­цы и спе­шит к но­вой гла­ве – поч­ти как соц­ре­а­ли­с­ты на­ши род­ные. Та­бу воз­вра­ща­ют­ся ту­да, где про­шли та­бу­ны пи­са­те­лей-опи­са­те­лей. Об­щее с Бег­бе­де­ром, ка­кой-то кар­тель­ный сго­вор – ес­ли уж пи­сать об этом, то гру­бо и ко­рот­ко, та­ки­ми штам­па­ми, чтоб про­чим не­по­вад­но бы­ло. Но это бег­ст­во от ре­аль­но­с­ти, ко­то­рое лишь кри­ти­ко­вав­ший ме­ня Та­та­ри­нов, по­жа­луй, оце­нит. Как в той те­ле­рек­ла­ме на­ча­ла 90-х: «Ком­пью­те­ры, прин­те­ры – на­до­ело! Сколь­ко мож­но? Столь­ко, сколь­ко нуж­но».

«Кар­та и тер­ри­то­рия», бе­зус­лов­но, ре­а­ли­с­ти­че­с­кий ро­ман, в ко­то­ром да­же кри­ти­че­с­кий пост­мо­дерн (я бы так его на­звал) ра­бо­та­ет в ка­че­ст­ве ла­бо­ра­тор­но­го ка­та­ли­за­то­ра – в це­лях про­яв­ки тен­ден­ций те­ку­щих лет. Но­виз­на ре­а­лиз­ма тут имен­но в фу­ту­ро­ло­ги­че­с­ком вы­хо­де из се­го дня, вре­мен­ном, лишь при­ви­ва­ю­щем вкус к жиз­ни не в нар­ко­те и «ми­рах», а в Ре­аль­но­с­ти. Сам пост­мо­дерн этот при­ём де­ла­ет дей­ст­ви­тель­но­с­тью, ана­ли­зи­ру­е­мой и пред­ска­зу­е­мой, объ­ек­том. Кри­ти­ка кри­ти­ки, от­ри­ца­ние от­ри­ца­ния – но­в­ре­а­лизм, из­жи­ва­ю­щий, но не ис­клю­ча­ю­щий стар­пё­ра-пост­мо­дер­на. Вот за это кни­гу Уэль­бе­ка я и ос­ме­люсь ре­ко­мен­до­вать. 

Дмитрий ЧЁРНЫЙ