Архив : №31-32. 03.08.2012

Юродивая либо блаженная?

Еле­на Крю­ко­ва. Юро­ди­вая. – М.: Экс­мо, 2011. 384 с.

Но­вый ро­ман пи­са­тель­ни­цы Еле­ны Крю­ко­вой, ав­то­ра ро­ма­на «Се­ра­фим», – сно­ва о слу­жи­те­лях Гос­по­ду. «Юро­ди­вая» – за­ко­но­мер­ное про­дол­же­ние гло­баль­ной те­мы, ко­то­рую не рас­крыть в од­ном ху­до­же­ст­вен­ном про­из­ве­де­нии. Ро­ман «Юро­ди­вая», пре­ду­преж­да­ет из­да­тель­ская ан­но­та­ция, – это ис­то­рия Ксе­нии Пе­тер­бург­ской – «как ле­ген­дар­ная пес­ня, по­ло­жен­ная на но­вый, со­вре­мен­ный мо­тив». По­это­му ре­цен­зент не­воль­но ищет в тек­с­те ро­ма­на па­рал­ле­ли с жи­ти­ем бла­жен­ной Ксе­нии Пе­тер­бург­ской. Хо­тя эти ана­ло­гии не­од­но­знач­ны, да на­вер­ное, от­ча­с­ти и ко­щун­ст­вен­ны, с точ­ки зре­ния пра­во­слав­ной церк­ви. Но под­счи­ты­вать на­ру­ше­ния ка­но­нов ве­ры – не ком­пе­тен­ция ми­ря­ни­на. Де­ло кри­ти­ка – часть ху­до­же­ст­вен­ная, цель­ность ли­те­ра­тур­ная. По­это­му от­ме­чу лишь, что кра­си­вое пре­да­ние о про­слав­ле­нии бла­жен­ной Ксе­нии Пе­тер­бург­ской и впо­ло­ви­ну не так фан­та­с­тич­но, как по­ве­ст­во­ва­ние Еле­ны Крю­ко­вой о тёз­ке свя­той. Пе­ре­кли­ка­ют­ся лишь «опор­ные» пунк­ты двух би­о­гра­фий: так же, как ис­то­ри­че­с­кое ли­цо Ксе­ния Пе­тер­бург­ская, юро­ди­вая по­те­ря­ла му­жа, умер­ше­го (в ро­ма­не – по­гиб­ше­го) без по­ка­я­ния; так же, как та, она пе­ре­оде­лась в муж­скую одеж­ду по­кой­но­го су­пру­га и на­ча­ла ски­тать­ся по го­ро­ду, жи­вя ни­щен­ст­вом, от­да­вая свою ми­ло­с­ты­ню тем, ко­го счи­та­ла до­стой­ны­ми её, и про­по­ве­дуя (в осо­бен­но­с­ти – де­тям) о Бо­ге; так же от­ка­за­лась от обо­га­ще­ния, ото всех «прак­ти­че­с­ких» по­мыс­лов; так же, как бла­жен­ная Ксе­ния, ге­ро­и­ня про­зре­ла бу­ду­щее и пред­ска­зы­ва­ла важ­ные со­бы­тия.

Еле­на Крю­ко­ва не ста­вит се­бе це­лью пи­сать про­сто и яс­но. Воз­мож­но, в этом пи­са­тель­ском хо­де тот же глу­бо­кий ми­с­ти­че­с­кий смысл, что в ту­ман­ном для боль­шин­ст­ва цер­ков­но­сла­вян­ском язы­ке пра­во­слав­но­го бо­го­слу­же­ния. Ку­да как не­про­ста и сти­ли­с­ти­ка, и сю­жет­ная вязь ро­ма­на «Юро­ди­вая»: «И мы по­ш­ли. По­ш­ли-по­еха­ли. И всё по­ш­ло-по­еха­ло во­круг нас. Мы до­би­ра­лись по воз­ду­ху и по­су­ху до буй­но по­ме­шан­но­го гра­да. Он был по­хож на Ар­ма­гед­дон. Да­же по­ст­раш­нее. Я жму­ри­лась, ког­да не­о­ны и кар­ми­ны рек­лам би­ли в ли­цо, про­жи­га­ли ве­ки и щё­ки». Но по­сколь­ку в цен­т­ре по­ве­ст­во­ва­ния судь­ба жен­щи­ны, про­сла­вив­шей­ся сво­им бе­зу­ми­ем, та­кое фан­та­с­ма­го­ри­че­с­кое из­ло­же­ние вы­гля­дит оп­рав­дан­ным. А са­ма ис­то­рия тем бо­лее ка­жет­ся фан­та­с­тич­ной, что по­дви­ги юрод­ст­ва нын­че не в мо­де – и да­же не­мно­гие мо­гут их се­бе пред­ста­вить.

Ро­ман Еле­ны Крю­ко­вой «Юро­ди­вая» мог бы быть очень ак­ту­а­лен: и как про­све­ти­тель­ский «мес­сидж» о свя­щен­ном юрод­ст­ве, и как ду­хов­ный урок ре­аль­но­го во­пло­ще­ния воз­вы­шен­ной Люб­ви к лю­дям и к Гос­по­ду: «Он вы­та­щил из па­ла­чь­ей сум­ки ин­ст­ру­мент. За­ко­вы­лял к кре­с­там. Крях­тя и жа­лу­ясь, взби­рал­ся по ле­ст­ни­цам. От­ди­рал гвоз­ди. Вы­ди­рал их из де­ре­ва. От­бра­сы­вал прочь. Лю­ди кри­ча­ли. Ос­во­бож­дён­ные от гвоз­дей, па­да­ли с кре­с­тов на кам­ни. Жи­лы их бы­ли пе­ре­би­ты. Они не мог­ли ид­ти. Они полз­ли. Они це­ло­ва­ли кам­ни око­ло мо­их ног. При­жи­ма­лись ок­ро­вав­лен­ны­ми ли­ца­ми к мо­им щи­ко­лот­кам и го­ле­ням. Ути­ра­ли се­бе слё­зы по­ла­ми мо­ей меш­ко­ви­ны. Я раз­де­ва­ла их. Рва­ла на ку­с­ки их одеж­ду. Пе­ре­вя­зы­ва­ла им ру­ки и но­ги их же одеж­да­ми, и они бла­го­дар­но сме­я­лись сквозь ры­да­ния и сно­ва це­ло­ва­ли мне ру­ки, и я от­дёр­ги­ва­ла ру­ки свои, и гла­ди­ла их по го­ло­вам, и шеп­та­ла сло­ва уте­ше­ния. Да, пре­ступ­ни­ки, да, раз­бой­ни­ки, вот и при­шёл ваш час. Вы про­шли че­рез смерть и не умер­ли. Вы по­вто­ри­ли путь кро­ви. Вы вы­тер­ли с лиц сво­их кровь пу­ти. Путь до­лог. Те­перь вы зна­е­те ис­ти­ну. И я люб­лю вас. И вы, про­шу вас, лю­би­те ме­ня». Од­на­ко этот урок на­столь­ко «от­кро­ве­нен», что мо­жет и от­пуг­нуть не­ис­ку­шён­но­го… Текст кни­ги бук­валь­но экс­та­ти­чен. Ме­с­та­ми ста­но­вит­ся страш­но уже за ав­то­ра: слиш­ком уж глу­бо­ко за­гля­ну­ла Еле­на Крю­ко­ва в пси­хо­ло­гию бла­жен­ной, слиш­ком убе­ди­тель­но пе­ре­да­ла её бес­связ­ную вос­тор­жен­ную речь. На­де­юсь, что для пи­са­тель­ни­цы Крю­ко­вой язык ре­ли­ги­оз­но­го экс­та­за – ху­до­же­ст­вен­ный при­ём, не до­хо­дя­щий до при­не­се­ния се­бя в жерт­ву.

Од­на­ко «над­рыв­ность» по­ве­ст­во­ва­ния, ко­то­рое по боль­шей ча­с­ти ве­дёт­ся от ли­ца «юро­ди­вой» Ксе­нии, ли­ша­ет ро­ман еди­ной ло­ги­че­с­кой ли­нии. В фан­та­с­ти­че­с­ком про­ст­ран­ст­ве «Юро­ди­вой» мож­но уга­дать опи­са­ния ли­нии фрон­та на Кав­ка­зе, греш­но­го го­ро­да Ар­ма­гед­до­на (ка­кой-то из зем­ных сто­лиц), Геф­си­ман­ско­го са­да и Эде­ма, са­да рай­ско­го – и да­же за­бро­шен­но­го ко­с­мо­дро­ма, где Ксе­ния сно­ва столк­нёт­ся со сво­им от­цом (Ца­рём-Вол­ком, пер­со­на­жем то ли хри­с­ти­ан­ским, то ли язы­че­с­ким). В са­мом кон­це ро­ма­на Царь-Волк в зве­ри­ном об­ли­чье при­дёт пла­кать о смер­ти до­че­ри – а её са­му пре­да­дут ог­нен­но­му по­гре­бе­нию, и над ог­нен­ной сти­хи­рой бу­дет иг­рать на сво­ей ар­фе веч­но юный, веч­но жи­вой, хо­тя дав­но уже мёрт­вый царь Да­вид (он же – сын бла­жен­ной Ксе­нии). И си­не­гла­зая де­воч­ка в ру­би­ще, точ­но ре­ин­кар­на­ция Ксе­нии, явит­ся не­ве­до­мо от­ку­да – слу­шать му­зы­ку, уз­реть во пра­хе би­рю­зо­вый на­тель­ный крест, вру­чить этот крест юно­му ца­рю… В этой сце­не хри­с­ти­ан­ское и язы­че­с­кое пе­ре­ме­ша­но гу­с­то – не раз­де­лить. Как, впро­чем, и во всех гла­вах ро­ма­на. Ус­той­чи­вым, ес­ли не на­вяз­чи­вым, ста­но­вит­ся (как и в «Се­ра­фи­ме») мо­тив плот­ской люб­ви Ксе­нии и муж­чин, тя­ну­щих­ся к ней как к жен­щи­не, по­том от­кры­ва­ю­щих в сво­ей тя­ге иные, ме­та­фи­зи­че­с­кие сто­ро­ны. Все эти уди­ви­тель­ные от­кры­тия име­ют зна­че­ние не толь­ко ос­мыс­ле­ния ре­ли­гии. Они на­гру­жа­ют и ли­те­ра­тур­ную со­став­ля­ю­щую ро­ма­на внеш­не не­со­че­та­е­мы­ми ве­ща­ми. И да­же ху­до­же­ст­вен­ная цель­ность об­ра­за юро­ди­вой Ксе­нии ме­с­та­ми про­па­да­ет. Нет ощу­ще­ния, что юро­ди­вая по­сто­ян­но со­вер­ша­ет обе­щан­ный по­двиг Люб­ви. Ско­рее она по­сто­ян­но пре­бы­ва­ет в «по­мра­че­нии», в по­ис­ке ис­ти­ны и оп­рав­да­ния сво­им му­кам. Но на ка­кую же ис­ти­ну она «от­кры­ва­ет гла­за» тем, кто её ок­ру­жа­ет, ес­ли са­ма в смя­те­нии? Ве­до­ма ли ей ис­ти­на? С ис­ти­ной ли­бо с ис­ку­сом и ис­пы­та­ни­я­ми яв­ля­ют­ся к Ксе­нии ми­фо­ло­ги­че­с­кие ли­бо биб­лей­ские пер­со­на­жи? Их яв­ле­ния ча­ще все­го для неё пла­чев­но за­кан­чи­ва­ют­ся, са­мое мяг­кое – она по­сто­ян­но «на­ка­зы­ва­ет­ся» кош­мар­ны­ми сно­ви­де­ни­я­ми… Ины­ми сло­ва­ми, чи­та­те­лю, ожи­да­ю­ще­му от этой кни­ги, быть мо­жет, про­свет­ле­ния, ка­жут са­мые не­при­гляд­ные сто­ро­ны до­б­ро­воль­но­го юрод­ст­ва. Но вся­кое ли юрод­ст­во ве­дёт к бла­жен­ст­ву? Су­дя по юдо­ли ге­ро­и­ни Еле­ны Крю­ко­вой, вряд ли… Но это то­же – лишь до­мы­сел. Во­прос, не име­ю­щий от­ве­та, на мой взгляд. Во­об­ще, в «Юро­ди­вой» очень мно­го во­про­сов без от­ве­тов. И это, при­знать­ся, за­став­ля­ет за­ду­мать­ся: так бы­ло за­ду­ма­но Еле­ной Крю­ко­вой, пи­са­тель­ни­цей не­за­уряд­ной и та­лант­ли­вой? Или ви­ной то­му «не­под­го­тов­лен­ность» чи­та­те­ля? 

Елена САФРОНОВА