Архив : №31-32. 03.08.2012

Сарматка

 РАС­СКАЗ   ИЗ   ЦИК­ЛА   «САБ­СПЕЙС»

 

«Возь­ми для при­ме­ра хо­тя бы жен­скую кра­со­ту: то, что по­ра­жа­ет и

по­ко­ря­ет те­бя в кра­со­те, то, о чём ты ду­ма­ешь, что ви­дишь это

впер­вые в жиз­ни, ты это вну­т­рен­не дав­но уже знал и ис­кал, это все­гда

ма­я­чи­ло пе­ред то­бой блед­ным ви­де­нь­ем, ко­то­рое толь­ко ста­но­вит­ся

те­перь яр­ким, как днев­ной свет; на­про­тив, ес­ли де­ло идёт о люб­ви с

пер­во­го взгля­да, о кра­со­те, ка­кой ты ещё не ви­дел, ты про­сто не зна­ешь,

как с ни­ми быть; это­му ни­че­го по­хо­же­го не пред­ше­ст­во­ва­ло, у те­бя

нет для это­го на­зва­ния, нет чув­ст­ва для от­ве­та, ты про­сто

бес­пре­дель­но сму­щён, ос­леп­лён, по­верг­нут в сле­пое изум­ле­ние, в иди­от­ское

ту­по­умие, не име­ю­щее со сча­с­ть­ем уже, ка­жет­ся, ни­че­го об­ще­го...»

Р. Му­зиль. Че­ло­век без свойств.

 

 

Мо­гу­чий торс мед­лен­но по­гру­жал­ся в зы­бу­чий гра­нит. Там ма­га­цитл про­дрем­лет до ут­ра, по­ка пер­вые лу­чи солн­ца не вы­тя­нут его за ше­ве­лю­ру.

Око­ло де­ся­ти ча­сов ве­че­ра со­зна­ние Мак­са про­яс­ни­лось. Он об­на­ру­жил, что сто­ит на Те­а­т­раль­ной пло­ща­ди, впе­рив­шись в па­мят­ник Кар­лу Марк­су.

Офис, где он ра­бо­тал, рас­по­ла­гал­ся в гос­ти­ни­це «Рос­сия». Поч­ти каж­дый день Макс на­пи­вал­ся и до­по­зд­на гу­лял по цен­т­ру.

Ле­вая ру­ка, как шпар­гал­ку, сжи­ма­ла пач­ку Chesterfield.

Макс за­ку­рил. Тут же из глу­би­ны скве­ра к не­му на­пра­ви­лась де­вуш­ка в чёр­ной де­ми­се­зон­ной курт­ке. Кри­во улыб­ну­лась:

– Де­вуш­ку не же­ла­е­те?

Де­вуш­ка пред­ла­га­ла де­вуш­ку.

По те­лу про­бе­жа­ла ад­ре­на­ли­но­вая вол­на. Во­ца­ри­лась сверх­трез­вость. Сколь­ко Макс се­бя ни по­мнил, ни­ког­да его со­зна­ние не бы­ло та­ким про­зрач­ным.

Не­зна­ком­ка вы­гля­де­ла на не­сколь­ко лет стар­ше его, плот­нее, про­скольз­ну­ла мысль, что, мо­жет быть, да­же фи­зи­че­с­ки силь­нее. Она не по­ка­за­лась ему кра­си­вой – ни в ка­но­ни­че­с­ком смыс­ле, ни в ка­ком дру­гом. Поч­ти смо­ля­ные бро­ви, пур­пур­ные гу­бы с тём­ным кон­ту­ром, во­ло­сы ско­рее чёр­ные, чем ру­сые, хо­тя и не впол­не чёр­ные, – всё это боль­ше от­пу­ги­ва­ло, чем при­вле­ка­ло.

Но от неё ис­хо­ди­ли флю­и­ды че­го-то ци­нич­но­го, низ­мен­но­го и же­с­то­ко­го. И по­че­му-то во­об­ра­же­ние жи­во ри­со­ва­ло её пол­но­кров­ное, па­ху­чее и жар­кое те­ло, спря­тан­ное под не­сколь­ки­ми сло­я­ми одеж­ды.

Макс по­нял, что его по­ра­зи­ло: имен­но та­ки­ми он пред­став­лял древ­них сар­ма­ток, хлад­но­кров­но за­би­ва­ю­щих скот и раз­де­лы­ва­ю­щих све­жие ту­ши. А ещё этот кон­траст – вла­ст­ная внеш­ность, пре­зре­ние к со­бе­сед­ни­ку как к по­тен­ци­аль­но­му кли­ен­ту и при этом вкрад­чи­вый, поч­ти из­ви­ня­ю­щий­ся тон, кри­вая бес­стыд­ная улыб­ка.

Её ви­таль­ность, би­о­ло­ги­че­с­кое пре­вос­ход­ст­во – да что там, да­же ил­лю­зор­ная воз­мож­ность как-то при­об­щить­ся к этой ди­о­ни­сий­ской сти­хии и без ос­тат­ка рас­тво­рить­ся в ней – уже за­во­ра­жи­ва­ла.

Об­ла­да­ние не­зна­ком­кой су­ли­ло на­и­выс­шее бла­жен­ст­во. Все ос­таль­ные мо­ти­вы су­ще­ст­во­ва­ния, все преж­ние стра­да­ния и це­ли вдруг по­ка­за­лись при­зрач­ны­ми и без­раз­лич­ны­ми, как про­шлая жизнь по­сле ме­темп­си­хо­за.

Мир по­шат­нул­ся и встал проч­нее преж­не­го. Воз­мож­ность ку­пить та­кое бла­жен­ст­во за день­ги – без из­ну­ри­тель­но­го ри­ту­а­ла уха­жи­ва­ния, лю­бов­ной го­ряч­ки, му­чи­тель­но­го тор­га – воз­вра­ща­ла ми­ру его ра­ци­о­наль­ный смысл, пред­ска­зу­е­мость и ло­ги­ку.

Меч­ты о Ка­ри­не бы­ли дру­ги­ми. Она бы­ла ду­хов­ным су­ще­ст­вом, гос­тьей из не­здеш­не­го ми­ра, секс с ко­то­рой не­воз­мож­но се­бе пред­ста­вить ина­че, как «сюр­ре­а­ли­с­ти­че­с­ки».

Но в тот мо­мент, на Те­а­т­раль­ной пло­ща­ди, Макс по­чув­ст­во­вал, что зем­ная бли­зость с пло­то­яд­ной сар­мат­кой при­тя­ги­ва­ет его силь­нее, чем са­мый сюр­ре­а­ли­с­ти­че­с­кий секс с Ка­ри­ной.

Ми­ну­ту на­зад он да­же не до­га­ды­вал­ся о су­ще­ст­во­ва­нии этой осо­бы. Та­кой при­зем­лён­ной и не­кра­си­вой. Но кра­со­та ка­за­лась чем-то из­лиш­ним при мыс­ли о саль­ном те­ле сар­мат­ки, её лож­бин­ках и ис­те­че­ни­ях. В её объ­я­ть­ях хо­те­лось уме­реть – как на ал­та­ре пе­ред из­ва­я­ни­ем ка­кой-то древ­ней пе­ред­не­а­зи­ат­ской бо­ги­ни.

Вслух Макс по­ин­те­ре­со­вал­ся:

– Сколь­ко?

– Две ты­ся­чи, – от­ве­ти­ла сар­мат­ка низ­ким бар­хат­ным го­ло­сом.

– В сле­ду­ю­щий раз.

Макс под­нял во­рот­ник и за­ша­гал в сто­ро­ну Ма­не­жа.

 

* * *

Ров­но че­рез не­де­лю Макс со­вер­шил три кру­га во­круг Те­а­т­раль­ной пло­ща­ди и вы­пил столь­ко же бу­ты­лок пи­ва.

В де­вять ча­сов ре­ши­тель­но на­пра­вил­ся к па­мят­ни­ку Марк­су и за­ку­рил.

Сар­мат­ка уже при­бли­жа­лась к не­му. Та же чёр­ная курт­ка. Та же кри­вая улыб­ка. Те же воз­буж­да­ю­щие флю­и­ды.

– Де­вуш­ку не же­ла­е­те?

– Сколь­ко?

– Две ты­ся­чи.

– Идёт.

– Сю­да, – ука­за­ла она на сту­пень­ки.

С од­ной из ска­ме­ек под­ня­лись три кра­ше­ные блон­дин­ки. За­би­тые, по­тёр­тые, не­ин­те­рес­ные.

Макс по­нял, что ошиб­ся. Не гля­дя, ука­зал на де­вуш­ку в бе­же­вом паль­то и без­ро­пот­но рас­стал­ся с день­га­ми. На вся­кий слу­чай взял блон­дин­ку под ру­ку и по­вёл в сто­ро­ну Ис­то­ри­че­с­ко­го му­зея.

– Как те­бя зо­вут? – спро­сил Макс.

– На­та­ша, – от­ры­ви­с­то от­ве­ти­ла де­вуш­ка.

Боль­ше все­го ему хо­те­лось от­пу­с­тить её, но бы­ло стыд­но и как-то не­удоб­но. Он уже слы­шал про честь про­сти­тут­ки. Она ре­шит, что он ею по­брез­го­вал, а ему не хо­те­лось оби­жать и без то­го уни­жен­ное су­ще­ст­во.

Де­ло не­об­хо­ди­мо бы­ло до­ве­с­ти до кон­ца. А зна­чит, про­щай дев­ст­вен­ность и про­сти Ка­ри­на.

– Ма­ши­ну, кста­ти, на­до бы­ло ло­вить на той сто­ро­не, – за­ме­ти­ла На­та­ша.

Ка­кая-то смут­ная мысль за­брез­жи­ла в моз­гу. Что-то, по­хо­жее на вы­ход.

– Нам не­да­ле­ко, пой­дём че­рез Крас­ную пло­щадь, – Макс ещё креп­че взял её под ру­ку.

Ему хо­те­лось её от­пу­с­тить, но не хо­те­лось, что­бы она уд­ра­ла.

На­та­ша то и де­ло спо­ты­ка­лась на бру­с­чат­ке и не­до­воль­но ози­ра­лась.

За со­бо­ром Ва­си­лия Бла­жен­но­го от­крыл­ся вид на гос­ти­ни­цу «Рос­сия», зло­ве­ще за­але­ла рек­ла­ма клу­ба «Ман­хет­тен».

– Мы поч­ти при­шли, – ус­по­ко­ил Макс блон­дин­ку и по­тя­нул её к вос­точ­но­му ве­с­ти­бю­лю.

За ав­то­ма­ти­че­с­ки­ми две­ря­ми их ок­ру­жи­ли три оде­тых с иго­лоч­ки муж­чи­ны. По­сле сен­тябрь­ских те­рак­тов про­пу­ск­ной ре­жим рез­ко уже­с­то­чил­ся.

Макс из­влёк из на­груд­но­го кар­ма­на гос­ти­нич­ный про­пуск.

– А на де­вуш­ку?

– Это моя же­на, – вспых­нул Макс.

– Оформ­ляй­те под­се­ле­ние. Или че­рез бю­ро про­пу­с­ков, – спо­кой­но от­ве­тил ши­ро­ко­пле­чий ох­ран­ник с отёч­ным ли­цом.

На ули­це Макс с об­лег­че­ни­ем уз­нал, что у На­та­ши нет с со­бой па­с­пор­та.

– Пой­дём в ка­фе, – толк­нул он бли­жай­шие две­ри. – Те­бе по­вез­ло.

Макс за­ка­зал ей ка­кой-то кок­тейль, а се­бе ко­нь­як. На­ст­ро­е­ние его за­мет­но улуч­ши­лось.

По­ка она пи­ла, он без­за­с­тен­чи­во её рас­сма­т­ри­вал.

Гла­за свет­ло-го­лу­бые, вес­нуш­ки, нос пря­мой, ли­цо сла­вян­ское, ши­ро­кое. Рот кра­си­вый, не­мно­го тра­гич­ный, как буд­то в дет­ст­ве у неё ото­б­ра­ли лю­би­мую кук­лу. Моч­ка ле­во­го уха ра­зо­рва­на – оче­вид­но, се­рёж­ку вы­рва­ли с мя­сом. На шее про­стень­кое ук­ра­ше­ние.

Не­мно­го грас­си­руя, она со­об­щи­ла, что ро­дом из Сим­фе­ро­по­ля. По про­фес­сии – ху­дож­ник-офор­ми­тель. Вме­с­те с по­друж­кой ра­бо­та­ла в Тур­ции. В Моск­ве ей не нра­вит­ся, и она со­би­ра­ет­ся об­рат­но в Тур­цию.

– А эта су­те­нёр­ша, ты её зна­ешь? – жад­но вы­спра­ши­вал Макс.

– Мам­ку? Её зо­вут Юля.

– Ка­кая она? Что ты мо­жешь о ней ска­зать?

– Она очень пло­хо от­но­сит­ся к дев­чон­кам, – по­мор­щи­лась На­та­ша.– Ей всё рав­но, что за кли­ент. Пья­ный или кав­ка­зец – без раз­ни­цы.

– А са­ма она за­ни­ма­ет­ся… ну этим?

– Не знаю.

На­та­ша до­пи­ла кок­тейль. Макс от­вёл её к вы­хо­ду и вер­нул­ся за сто­лик.

 

* * *

В ка­фе за­шёл За­ха­ров. Нерв­ный, крас­но­щё­кий, оч­ка­с­тый.

– Здо­ро­во, Макс!

– При­вет, Дми­т­рий! Са­дись сю­да.

За­ха­ров плюх­нул­ся за сто­лик. Ото­дви­нул бо­кал, из ко­то­ро­го пи­ла про­сти­тут­ка.

Он был в той ста­дии опь­я­не­ния, ког­да че­ло­век ве­дёт се­бя внеш­не ра­ци­о­наль­но, но уже на пол­ном ав­то­ма­тиз­ме.

Вче­ра Ка­ри­на, сме­ясь, рас­ска­зы­ва­ла, как убе­жа­ла от За­ха­ро­ва в тот мо­мент, как он на весь трол­лей­бус при­зна­вал­ся ей в люб­ви.

– Всё пьёшь? – спро­сил Макс.

– Не пью, а спа­и­ва­юсь.

Они лю­би­ли од­ну де­вуш­ку, име­ли оди­на­ко­во ма­ло шан­сов и оди­на­ко­во на это ре­а­ги­ро­ва­ли – за­ли­ва­ли от­ча­я­ние ал­ко­го­лем.

– Дим, на те­бе пло­хо ска­зы­ва­ет­ся об­ще­ние с Ка­ри­ной, как друг те­бе го­во­рю.

– Ес­ли бы я да­же мог стать преж­ним, то от­ка­зал­ся бы.

– И что ты в ней на­шёл? – с при­твор­ным удив­ле­ни­ем ос­ве­до­мил­ся Макс.

За­ха­ров не знал, что они уже со­пер­ни­ки.

– Не упо­ми­най её всуе. Да­вай луч­ше спо­ём.

Дми­т­рий ти­хо за­пел мрач­ную па­т­ри­о­ти­че­с­кую пес­ню, из ко­то­рой Макс за­пом­нил толь­ко:

 

Дав­но по­ра нам смерть встре­чать – Ведь стыд­но жить, не уми­рать…

 

– Нет, я, по­жа­луй, пой­ду, – под­нял­ся Макс.

А За­ха­ров ос­тал­ся си­деть – не­по­движ­ный, как ланд­шафт­ная скульп­ту­ра.

Вско­ре он умер от ин­фарк­та, так и не за­ле­чив ал­ко­го­лем раз­би­то­го серд­ца.

Или, на­обо­рот, за­ле­чив.

Макс про­шёл ми­мо ох­ран­ни­ков к лиф­ту и под­нял­ся в офис. Ре­шил пе­ре­но­че­вать на ди­ва­не в при­ём­ной.

Пер­вым де­лом рас­пах­нул ок­но. На про­ти­во­по­лож­ном зда­нии го­ре­ло яр­ко-си­нее сло­во Samsung.

В лу­же ар­го­но­во­го све­та ле­жал за­бы­тый то­мик Май­рин­ка. Ве­тер хле­с­тал стра­ни­ца­ми, вы­ис­ки­вая ка­кую-то ци­та­ту.

При­бли­жа­лась гро­за, в спрес­со­ван­ной чер­но­те вспы­хи­ва­ли мол­нии…

Михаил БОЙКО