Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №33-34. 10.08.2012

Всё разъяснится впоследствии…

 1

Я очень до­ро­жу вос­по­ми­на­ни­я­ми о встре­чах с не­сколь­ки­ми круп­ны­ми по­эта­ми, в чис­ло ко­то­рых вхо­дит и Ва­си­лий Ка­зан­цев. Хо­тя, ска­зать от­кро­вен­но, в юно­с­ти мне труд­но бы­ло пред­ста­вить се­бе, с ка­ким боль­шим ма­с­те­ром по­эзии мне по­сча­ст­ли­ви­лось об­щать­ся. Во-пер­вых, я не слиш­ком хо­ро­шо тог­да по­ни­мал, что та­кое на­сто­я­щие сти­хи. А во-вто­рых, не­смо­т­ря на не­ко­то­рую раз­ни­цу в воз­ра­с­те, я вос­при­ни­мал его как «сво­е­го пар­ня», по­сколь­ку учил­ся с ним на од­ном фа­куль­те­те. Столь близ­кое зна­ком­ст­во ино­гда не толь­ко не по­мо­га­ет, но да­же ме­ша­ет по­чув­ст­во­вать мас­штаб твор­че­с­кой лич­но­с­ти, с ко­то­рой име­ешь де­ло. И толь­ко че­рез ка­кое-то вре­мя я окон­ча­тель­но по­нял, что Ва­си­лий Ка­зан­цев – один из луч­ших по­этов на­ше­го вре­ме­ни.

Анатолий СУЗДАЛЬЦЕВ
Анатолий СУЗДАЛЬЦЕВ

…Шко­лу он окон­чил с зо­ло­той ме­да­лью, и это от­кры­ва­ло ему путь в лю­бой уни­вер­си­тет стра­ны. Ка­жет­ся, сов­сем ско­ро сбу­дет­ся его меч­та и он ста­нет сту­ден­том Мос­ков­ско­го го­су­дар­ст­вен­но­го уни­вер­си­те­та. Но слиш­ком дол­го при­шлось ждать вы­зо­ва на со­бе­се­до­ва­ние и слиш­ком труд­ным ока­зал­ся путь до об­ла­ст­но­го цен­т­ра. Поз­же он рас­ска­жет об этом в по­эме «Ноч­лег»:

 

…Взял че­мо­дан. Про­щай, се­ло.

От­пра­вил­ся!

Не по­вез­ло.

Три дня на при­ста­ни бол­тал­ся

(не при­ста­ёт – хоть вол­ком вой)

И день при­мер­но на… ше­с­той

До Том­ска кое-как до­б­рал­ся.

Хо­тел про­дол­жить даль­ше путь.

По­ду­мал. И ре­шил – свер­нуть.

 

Вме­с­то МГУ Ва­си­лий Ка­зан­цев по­сту­пил в Том­ский го­су­дар­ст­вен­ный уни­вер­си­тет. От­кры­тый ещё в кон­це XIX ве­ка, ТГУ был пер­вым выс­шим учеб­ным за­ве­де­ни­ем к вос­то­ку от Ура­ла. Бла­го­да­ря уни­вер­си­те­ту Томск на­зы­ва­ли си­бир­ски­ми Афи­на­ми. Он и се­го­дня про­дол­жа­ет счи­тать­ся од­ним из круп­ней­ших на­уч­ных и куль­тур­ных цен­т­ров стра­ны.

Без вся­ко­го пре­уве­ли­че­ния, Ва­си­лий Ка­зан­цев был все­об­щим лю­бим­цем, гор­до­с­тью ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­ги­че­с­ко­го фа­куль­те­та. Его ува­жа­ли и пре­по­да­ва­те­ли, и сту­ден­ты. Он хо­ро­шо учил­ся, был скром­ным и от­ли­чал­ся вос­пи­тан­но­с­тью, я бы да­же ска­зал, ка­ким-то вну­т­рен­ним бла­го­род­ст­вом.

От­ку­да в нём это взя­лось, ес­ли дет­ст­во и юность его про­шли в та­ёж­ной де­рев­не на се­ве­ре Том­ской об­ла­с­ти? А от­ту­да, ви­ди­мо, и взя­лось.

В уни­вер­си­те­те учи­лось мно­го зем­ля­ков Ва­си­лия. В боль­шин­ст­ве сво­ём до по­ступ­ле­ния в вуз они ни ра­зу не бы­ва­ли ни в боль­шом, ни в ма­лом го­ро­де. Один из них рас­ска­зы­вал, что, при­быв в Томск, здо­ро­вал­ся с каж­дым, кто встре­тил­ся ему по пу­ти от реч­ной при­ста­ни до уни­вер­си­те­та. До­воль­но ско­ро он по­нял, что в го­ро­де это не обя­за­тель­но.

О том, что Ва­си­лий Ка­зан­цев по­эт, на фа­куль­те­те зна­ли, на­вер­ное, все. Но сти­хи пи­са­ли тог­да мно­гие сту­ден­ты: Ген­на­дий Юров, Пётр Бол­ды­рев, бо­лее мо­ло­дые Сер­гей За­плав­ный, Вла­ди­лен Шу­с­тер, Ле­о­нид Го­ря­ев. В чис­ле сти­хо­твор­цев фа­куль­те­та зна­чил­ся и ав­тор этих строк.

В уни­вер­си­те­те дей­ст­во­ва­ло ли­те­ра­тур­ное объ­е­ди­не­ние, ча­с­то про­во­ди­лись ли­те­ра­тур­ные ве­че­ра. Обыч­но это про­ис­хо­ди­ло в 11-й ау­ди­то­рии вто­ро­го кор­пу­са уни­вер­си­те­та. Хо­ро­шо по­мню, как в ней чи­тал сти­хи со­вре­мен­ных по­этов бу­ду­щий на­род­ный ар­тист Рос­сии Ра­фа­эль Клей­нер. На­ро­ду на­би­лось столь­ко, что, ког­да сде­ла­ли ма­лень­кий пе­ре­рыв, чтец не смог вый­ти в ко­ри­дор и круж­ку с во­дой ему пе­ре­да­ва­ли че­рез го­ло­вы.

Мо­ло­дые по­эты ТГУ чи­та­ли свои тво­ре­ния ча­ще все­го в об­ще­жи­ти­ях уни­вер­си­те­та, а так­же в До­ме учё­ных. Од­наж­ды по­сле вы­ступ­ле­ния мы, Ва­ся Ка­зан­цев, Ге­на Юров и я, сфо­то­гра­фи­ро­ва­лись воз­ле об­ла­ст­но­го кра­е­вед­че­с­ко­го му­зея. На нас бы­ли ши­ро­чен­ные, по тог­даш­ней мо­де, брю­ки. Как дав­но это бы­ло.  

 

2

Как по­эт Ва­си­лий Ка­зан­цев за­мет­но вы­де­лял­ся из тех, кто учил­ся тог­да в на­шем уни­вер­си­те­те. Он оп­ре­де­лил для се­бя се­рь­ёз­ную вы­со­ту: рус­ские клас­си­ки – вот на ко­го он рав­нял­ся. Я был на за­щи­те его дип­лом­ной ра­бо­ты, по­свя­щён­ной твор­че­ст­ву Фё­до­ра Тют­че­ва. За­щи­тил­ся он бле­с­тя­ще.

По­мню, как по фа­куль­те­ту раз­нес­лась весть о том, что сти­хи Ка­зан­це­ва одо­б­рил из­ве­ст­ный в то вре­мя по­эт Сте­пан Щи­па­чёв. Ему по­нра­ви­лось Ва­си­но сти­хо­тво­ре­ние «Осень»:

 

Хо­дит осень что-то мол­ча­ли­вая,

За­гру­с­ти­ла про жи­тьё-бы­тьё.

Вся зем­ля, как на ру­ках у ми­ло­го,

За­про­ки­ну­ла ли­цо своё.

 

Лю­би­те­лям по­эзии Ка­зан­це­ва, ко­неч­но, хо­ро­шо из­ве­ст­но это ве­ли­ко­леп­ное сти­хо­тво­ре­ние, на­пи­сан­ное ещё в 1954 го­ду.

В 1957 го­ду Ва­си­лий окон­чил уни­вер­си­тет и два го­да пре­по­да­вал в шко­ле, а по­сле это­го стал от­вет­ст­вен­ным се­к­ре­та­рём мно­го­ти­раж­ной га­зе­ты уни­вер­си­те­та. Мо­ло­дые сти­хо­твор­цы ча­с­то об­ра­ща­лись к не­му с прось­бой на­пе­ча­тать их опу­сы или про­сто вы­ска­зать за­ме­ча­ния, и он тер­пе­ли­во учил их. Знаю это и по сво­е­му опы­ту.

Скло­нив­шись над ли­с­точ­ком, вы­рван­ным из сту­ден­че­с­кой те­т­ра­ди, мы чи­та­ли вме­с­те с ним стро­фу за стро­фой. Он от­ме­чал удач­ные стро­ки, ес­ли, ко­неч­но, та­ко­вые в сти­хо­тво­ре­нии бы­ли, и об­ра­щал вни­ма­ние на сла­бые ме­с­та. Де­лал это он край­не де­ли­кат­но, за­ме­ча­ния его бы­ли так­тич­ны­ми, спра­вед­ли­вы­ми и по­то­му не­о­бид­ны­ми.

Из раз­го­во­ров с ним то­го, сту­ден­че­с­ко­го, вре­ме­ни от­чёт­ли­во по­мню вот что. Од­наж­ды при­шли мне в го­ло­ву не­сколь­ко, как мне по­ка­за­лось, бро­с­ких, вы­иг­рыш­ных строк, ко­то­рые мог­ли бы стать за­ро­ды­шем не­пло­хо­го сти­хо­тво­ре­ния.

– Хо­чешь по­слу­шать от­ры­вок из сти­хо­тво­ре­ния, ко­то­рое я ско­ро на­пи­шу? – спро­сил я у не­го при встре­че.

– Чи­тать не­за­кон­чен­ное сти­хо­тво­ре­ние ни в ко­ем слу­чае нель­зя, – до­воль­но стро­го ска­зал он. – Вот ког­да на­пи­шешь, тог­да и чи­тай, да и то сна­ча­ла на­до дать ему хо­тя бы па­ру дней от­ле­жать­ся. – И до­ба­вил: – Каж­дое сти­хо­тво­ре­ние – это твоё от­кры­тие. Ес­ли оно ещё не за­кон­че­но, то от чу­жо­го взгля­да мо­жет как бы за­сох­нуть, увя­нуть. Не ис­клю­че­но, что ты сам по­те­ря­ешь к не­му ин­те­рес.

 

3

Василий КАЗАНЦЕВ
Василий КАЗАНЦЕВ

В со­вет­ское вре­мя поч­ти у каж­до­го мно­го­обе­ща­ю­ще­го по­эта был свой пер­во­от­кры­ва­тель. В на­ча­ле 60-х го­дов Ва­си­лия Ка­зан­це­ва «от­крыл» жив­ший в то вре­мя в Но­во­си­бир­ске по­эт Илья Фо­ня­ков. Он был уже хо­ро­шо из­ве­с­тен не толь­ко в Си­би­ри.

Илья Фо­ня­ков встре­тил­ся со сти­хо­твор­ца­ми уни­вер­си­те­та в ре­дак­ции мно­го­ти­раж­ной га­зе­ты. Нас бы­ло не­сколь­ко че­ло­век. Чи­та­ли сти­хи «по кру­гу».

«И вдруг ста­ло со­вер­шен­но оче­вид­но: один из чи­тав­ших яв­но и рез­ко вы­де­ля­ет­ся сре­ди ос­таль­ных», – вспо­ми­нал об этом де­сять лет спу­с­тя Илья Фо­ня­ков. – Сти­хи Ва­си­лия Ка­зан­це­ва при­вле­ка­ли уже тог­да сво­ей изящ­ной за­кон­чен­но­с­тью, точ­но­с­тью мыс­ли, про­фес­си­о­наль­ной уме­ло­с­тью, на­хо­див­шей­ся уже на том уров­не, ког­да, по­жа­луй, мож­но про­из­не­с­ти, пусть и с не­об­хо­ди­мы­ми «под­ст­ра­хо­воч­ны­ми» ого­вор­ка­ми, обя­зы­ва­ю­щее сло­во: ма­с­тер­ст­во».   

Я при­вёл от­ры­вок из пре­дис­ло­вия Ильи Фо­ня­ко­ва к кни­ге из­бран­ной ли­ри­ки Ва­си­лия Ка­зан­це­ва, ко­то­рая вы­шла в За­пад­но-Си­бир­ском книж­ном из­да­тель­ст­ве в 1971 го­ду. «Я люб­лю по­эзию Ка­зан­це­ва, – пи­шет он, – счи­таю его од­ним из луч­ших ли­ри­ков на­ше­го по­ко­ле­ния, ко­то­рое ещё не­дав­но име­но­ва­лось мо­ло­дым, а ны­не при­хо­дит к сво­им пер­вым «Из­бран­ным».

Фо­ня­ков на­стой­чи­во про­па­ган­ди­ро­вал твор­че­ст­во Ка­зан­це­ва, по­свя­тил ему не­ма­ло стра­ниц в кни­гах о по­эзии «Ска­зать не­ска­зан­ное» и «По­хва­ла точ­но­с­ти», пи­сал о нём в ста­ть­ях о со­вре­мен­ной по­эзии, опуб­ли­ко­ван­ных в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те».

Но вер­нём­ся в те го­ды, ког­да Ка­зан­цев ра­бо­тал в уни­вер­си­тет­ской мно­го­ти­раж­ке и у не­го не бы­ло ещё ни од­но­го сбор­ни­ка сти­хов. Се­рь­ёз­ные пе­ре­ме­ны в его твор­че­с­кой судь­бе про­изо­ш­ли по­сле то­го, как в Том­ске в ап­ре­ле 1962 го­да про­шёл твор­че­с­кий се­ми­нар, ко­то­рым ру­ко­во­дил пре­крас­ный по­эт, «сне­гирь рус­ской по­эзии» Вик­тор Бо­ков. Пес­ни на его сло­ва «На по­быв­ку едет мо­ло­дой мо­ряк», «Алё­нуш­ка», «Гля­жу в по­ля про­стор­ные» и дру­гие бы­ли ши­ро­ко из­ве­ст­ны и лю­би­мы.

Бо­ков вы­со­ко оце­нил твор­че­ст­во Ка­зан­це­ва, мож­но да­же ска­зать, был об­ра­до­ван тем, что уз­нал та­ко­го по­эта. И сде­лал всё для то­го, что­бы в Том­ске как мож­но ско­рее вы­шел пер­вый сбор­ник сти­хов Ва­си­лия Ка­зан­це­ва «В гла­зах мо­их не­бо». Он до­бил­ся, что­бы был из­ме­нён из­да­тель­ский план, и ру­ко­пись ста­ла кни­гой в не­бы­ва­ло ко­рот­кий срок.

Ко­неч­но, ра­но или по­зд­но Ка­зан­цев про­бил­ся бы к ши­ро­ко­му чи­та­те­лю и без по­сто­рон­ней по­мо­щи, по­сколь­ку как по­эт со­сто­ял­ся ещё в го­ды учё­бы в уни­вер­си­те­те. Этим он обя­зан са­мо­му се­бе, сво­ей ма­те­ри, сво­ей ма­лой ро­ди­не. Но край­не важ­но бы­ло по­лу­чить под­держ­ку пре­крас­но по­ни­ма­ю­щих по­эзию лю­дей, ко­то­рые хо­ро­шо зна­ли, что «та­лан­там на­до по­мо­гать, без­дар­но­с­ти про­бьют­ся са­ми».

 

4

По­сле Том­ско­го се­ми­на­ра кни­ги сти­хов Ва­си­лия Ка­зан­це­ва од­на за дру­гой ста­ли из­да­вать­ся в Но­во­си­бир­ске и Моск­ве. В 1963 го­ду он уча­ст­во­вал в IV Все­со­юз­ном со­ве­ща­нии мо­ло­дых ли­те­ра­то­ров, его при­ня­ли в Со­юз пи­са­те­лей. На не­го об­ра­тил вни­ма­ние клас­сик со­вет­ской ли­те­ра­ту­ры Алек­сандр Твар­дов­ский.

В даль­ней­шем твор­че­с­ко­му рос­ту Ка­зан­це­ва и уп­ро­че­нию его по­ло­же­ния в по­эзии  спо­соб­ст­во­ва­ли боль­шие рос­сий­ские по­эты Алек­сандр Ме­жи­ров и Кон­стан­тин Ван­шен­кин, из­ве­ст­ные кри­ти­ки Ио­сиф Грин­берг, Ва­дим Ко­жи­нов, Алек­сандр Ма­ка­ров, Ста­ни­слав Лес­нев­ский, Ин­на Рос­тов­це­ва. Мож­но бы­ло бы на­звать до­б­рый де­ся­ток дру­гих имён. 

В кон­це мая – на­ча­ле ию­ня 1966 го­да, ког­да в Ке­ме­ро­ве про­во­ди­лось со­ве­ща­ние мо­ло­дых пи­са­те­лей За­пад­ной Си­би­ри и Ура­ла, Ва­си­лий Ка­зан­цев был уже ру­ко­во­ди­те­лем од­но­го из по­эти­че­с­ких се­ми­на­ров.

Я не­сколь­ко раз ви­дел­ся с ним в дни со­ве­ща­ния. Дер­жал­ся он с до­сто­ин­ст­вом, пре­крас­но вы­гля­дел в стро­гом эле­гант­ном ко­с­тю­ме да и во­об­ще чем-то не­уло­ви­мым от­ли­чал­ся от ос­таль­ных пи­са­те­лей. Мне по­че­му-то ка­жет­ся, что по­доб­ным об­ра­зом вёл бы се­бя Иван Алек­се­е­вич Бу­нин, ока­жись он в дру­гом, на­шем, вре­ме­ни и в дру­гом ме­с­те – на этом яр­ком и шум­ном ли­те­ра­тур­ном пра­зд­ни­ке.   

Боль­ше мы с Ва­си­ли­ем не встре­ча­лись. В кон­це то­го же 1966 го­да мы с же­ной и ма­лень­кой до­че­рью пе­ре­бра­лись на Ко­лы­му, а он че­рез ка­кое-то вре­мя стал жи­те­лем Под­мо­с­ко­вья. 

 

5

Ког­да я учил­ся в уни­вер­си­те­те, на­ши сту­ден­ты-линг­ви­с­ты и пре­по­да­ва­те­ли ка­фе­д­ры рус­ско­го язы­ка каж­дое ле­то от­прав­ля­лись за на­род­ной ре­чью как раз в те ме­с­та, от­ку­да при­был в Томск Ва­си­лий Ка­зан­цев. Так что у не­го не бы­ло не­об­хо­ди­мо­с­ти спе­ци­аль­но ез­дить в та­кие экс­пе­ди­ции.

Жи­те­ли На­рым­ско­го края, как на­зы­ва­ют се­вер Том­ской об­ла­с­ти, в чи­с­то­те со­хра­ни­ли све­жий, об­раз­ный язык. Вы­ра­зи­тель­но­с­тью их ре­чи вос­тор­гал­ся из­ве­ст­ный про­за­ик Виль Ли­па­тов. «Язык на­рым­чан, – пи­сал он, – пла­вен, не­то­роп­лив, ши­рок и ёмок, как их по­ход­ка бы­ва­лых охот­ни­ков, ры­ба­ков, ягод­ни­ков».

Ва­си­лий Ка­зан­цев, мож­но ска­зать, с мо­ло­ком ма­те­ри впи­тал лю­бовь к рус­ско­му сло­ву. Ког­да чи­та­ешь его сти­хи, ра­ду­ешь­ся мно­го­цве­тию слов, их точ­но­с­ти и мно­го­знач­но­с­ти.

До­пол­ни­тель­ные кра­с­ки при­да­ют его сти­хам ди­а­лек­тиз­мы и про­сто­реч­ные сло­ва: «дун­дит» – «ко­мар дун­дит», «уре­во» – «мо­шек уре­во». Или вот та­кая не­о­жи­дан­ная фор­ма сло­ва – «не­вз­го­да», «уко­ра». Я по­че­му-то ду­мал, что в един­ст­вен­ном чис­ле они не упо­треб­ля­ют­ся. За­гля­нул в сло­варь Да­ля. Ока­за­лось, что там эти сло­ва в та­ком ва­ри­ан­те есть. На­шёл у Да­ля и сло­во «ве­резг», встре­тив­ше­е­ся в од­ном из сти­хо­тво­ре­ний Ка­зан­це­ва. Оз­на­ча­ет оно рез­кий шум, гул, свист, визг.

А вот ещё од­но не­о­быч­ное сло­во – «во­до­цвель». У Ка­зан­це­ва ска­за­но так:

 

Тем­нее ста­ли, по­ту­ск­не­ли

Ко­си­цы ти­ны-во­до­цве­ли.

По­зе­ле­не­ли, под­лин­не­ли,

За­во­лок­ли со­бою ме­ли.

 

К со­жа­ле­нию, не на­шёл я его ни в од­ном из име­ю­щих­ся у ме­ня сло­ва­рей. Но и так понятно, что означает это выразительное слово.

В том, на­сколь­ко ве­ли­ка роль все­го лишь од­но­го сло­ва, мож­но убе­дить­ся, чи­тая  сле­ду­ю­щий от­ры­вок из сти­хо­тво­ре­ния Ка­зан­це­ва:

 

Толь­ко всё ещё серд­це бо­ле­ло –

От вне­зап­ной то­с­ки ле­дя­ной.

…И бе­да тяж­ко­кры­ло ле­те­ла

Где-то ря­дом, вбли­зи – сто­ро­ной.

 

Тут и ком­мен­ти­ро­вать вро­де бы нет на­доб­но­с­ти. У это­го удач­но най­ден­но­го или, ско­рее все­го, са­мим ав­то­ром изо­б­ре­тён­но­го сло­ва «тяж­ко­кры­ло» та­кая гру­зо­подъ­ём­ность, что оно од­но так мно­го го­во­рит о по­стиг­шем че­ло­ве­ка не­сча­с­тье. 

Ка­зан­цев не­ред­ко об­ра­ща­ет­ся к те­ме брен­но­с­ти на­ше­го су­ще­ст­во­ва­ния. Ка­за­лось бы, она тре­бу­ет ка­ких-то осо­бен­ных, стро­гих слов. Но в од­ном из сти­хо­тво­ре­ний по­эт го­во­рит об этом как-то очень про­сто, по-кре­с­ть­ян­ски: «зна­ешь, что по­мрёшь». Од­на­ко от это­го толь­ко силь­ней сжи­ма­ет­ся серд­це.

Сле­ду­ет от­ме­тить, что Ка­зан­цев ис­поль­зу­ет про­сто­реч­ные и ди­а­лект­ные сло­ва  не­ча­с­то, с боль­шим ху­до­же­ст­вен­ным так­том.

В оп­ре­де­лён­ном смыс­ле по­эту по­вез­ло в том, что дет­ст­во и юность его про­шли в си­бир­ской глу­бин­ке, где язык со­хра­нил чи­с­то­ту и вы­ра­зи­тель­ность. Он раз­вил в се­бе чув­ст­во сло­ва, а впос­лед­ст­вии в хо­де твор­че­с­кой де­я­тель­но­с­ти вос­пи­тал в се­бе вы­со­кую язы­ко­вую куль­ту­ру. На­до ли го­во­рить о том, на­сколь­ко это важ­но для по­эта, да и во­об­ще для каж­до­го лю­бя­ще­го Ро­ди­ну куль­тур­но­го че­ло­ве­ка.

«…Как но­во­рож­дён­ные мла­ден­цы, воз­лю­би­те чи­с­тое сло­вес­ное мо­ло­ко, да­бы от не­го воз­ра­с­ти вам во спа­се­ние», – на­став­лял Апо­с­тол Пётр.

Ны­неш­нее со­сто­я­ние рус­ско­го язы­ка вы­зы­ва­ет боль­шую тре­во­гу не толь­ко у ли­те­ра­то­ров. За ред­ким ис­клю­че­ни­ем, язык не­ко­то­рых «ав­то­ров тек­с­тов», язык га­зет и те­ле­пе­ре­дач до бе­зо­б­ра­зия за­со­рён раз­но­го ро­да за­им­ст­во­ва­ни­я­ми, край­не бе­ден, ес­ли не ска­зать убог.   

Ка­зан­це­ву хо­ро­шо из­ве­с­тен язык жи­те­лей и се­ла, и го­ро­да. Бы­ло бы по­лез­но ис­сле­до­вать его сло­вар­ный за­пас, мно­го­знач­ность не­ко­то­рых слов.

 

6

Не­сколь­ко лет на­зад про­чи­тал я ста­тью в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те», в ко­то­рой о Ва­си­лии Ка­зан­це­ве ска­за­но все­го лишь не­сколь­ко слов, но за­то ка­кие эпи­те­ты: «скром­ней­ший и ин­тел­ли­гент­ней­ший»! И это глу­бо­ко вер­но. 

Он тво­рит в уе­ди­не­нии, в ти­ши­не, при­слу­ши­ва­ет­ся к се­бе, жи­вёт вну­т­рен­ней жиз­нью. Ни­ка­ко­го скан­да­ла, как у тех, ко­му по­за­рез не­об­хо­ди­мо, что­бы их име­на зву­ча­ли по­сто­ян­но, не­важ­но по ка­ко­му по­во­ду.

«Со­весть – ору­дие про­из­вод­ст­ва пи­са­те­ля, – счи­тал Юрий Дом­б­ров­ский. – Нет у не­го это­го ору­дия – и ни­че­го у не­го нет. Вся ху­до­же­ст­вен­ная ткань кро­шит­ся и сып­лет­ся при пер­вом при­кос­но­ве­нии». 

Раз­го­вор о со­ве­с­ти в на­ши дни осо­бен­но ак­ту­а­лен, по­это­му поз­во­лю се­бе при­ве­с­ти ещё од­но вы­ска­зы­ва­ние.

«В ос­но­ве твор­че­ст­ва ле­жит по­ве­де­ние пи­са­те­ля. Он дол­жен со­блю­дать в по­ступ­ках ве­ли­чай­шую ос­то­рож­ность», – учил Ми­ха­ил При­швин.

Об­ра­ща­ет­ся к этой те­ме и Ва­си­лий Ка­зан­цев.

 

Гос­подь ска­зал:

– В тру­дах, в за­бо­тах,

Не за­бы­вая страх и стыд,

Ты так иди, как буд­то кто-то

Всё вре­мя на те­бя гля­дит.

 

Гос­подь ска­зал:

– В тру­дах, в за­бо­тах

В краю лес­ном, в степ­ном краю

Ты так жи­ви, как буд­то кто-то

Всё вре­мя слы­шит мысль твою.

 

Та­кой груз от­вет­ст­вен­но­с­ти для про­сто­го смерт­но­го ско­рей все­го не­подъ­ё­мен, но к чи­с­то­те по­ступ­ков и по­мыс­лов сле­ду­ет стре­мить­ся каж­дый час, каж­дый миг, ибо так ска­зал Гос­подь.

«Для то­го что­бы на­пи­сать сти­хи, ис­пол­нен­ные ис­тин­ной си­лы жиз­не­ут­верж­де­ния, на­до иметь эту си­лу в ду­ше», – пи­шет Ка­зан­цев. Чув­ст­ву­ет­ся, что это­му прин­ци­пу по­эт  сле­ду­ет с юных лет. Ес­ли бы не бы­ло в нём ве­ры в че­ло­ве­ка, оп­ти­миз­ма, а кро­ме то­го, ду­шев­ной чут­ко­с­ти, де­ли­кат­но­с­ти, скром­но­с­ти, он ско­рей все­го не смог бы до­стичь по­эти­че­с­ких вер­шин.

На вы­со­кую нрав­ст­вен­ность сти­хов Ва­си­лия Ка­зан­це­ва в своё вре­мя об­ра­тил вни­ма­ние кри­тик Алек­сандр Ма­ка­ров. По его мне­нию, они ут­верж­да­ют до­б­рые, чи­с­тые от­но­ше­ния меж­ду людь­ми. В его по­эзии та­кой за­пас свет­лых чувств, что чте­ние их мо­жет ук­ре­пить че­ло­ве­ка.

 

7

Пер­вый сбор­ник сти­хов Ка­зан­це­ва «В гла­зах мо­их не­бо» вы­шел в 1962 го­ду. В де­ка­б­ре то­го же го­да Ва­си­лий при­слал мне его в Но­во­си­бирск, где я тог­да ра­бо­тал. «Здрав­ст­вуй, То­ля, до­ро­гой! – на­пи­сал он. – Шлю те­бе свою книж­ку. И ещё од­ну – вдруг кто-ни­будь за­хо­чет по­чи­тать. Ес­ли нуж­но, по­ш­лю хоть воз. При­сы­лай но­вые сти­хи!»

Сбор­ник про­из­вёл на ме­ня оше­лом­ля­ю­щее впе­чат­ле­ние. Я с удо­воль­ст­ви­ем да­вал по­чи­тать его каж­до­му, у ко­го воз­ни­кал к не­му ин­те­рес.

Пер­вые сбор­ни­ки Ка­зан­це­ва гу­с­то на­се­ле­ны людь­ми, та­ки­ми как ге­рои сти­хо­тво­ре­ний «Де­вуш­ка пе­ред зер­ка­лом», «Си­де­ли два де­ти­ны»… «Ста­рик», «Вок­зал бес­сон­ный ды­шит глу­хо»…

По­эт всма­т­ри­ва­ет­ся в них с при­сталь­ным вни­ма­ни­ем. Вот, на­при­мер, де­вуш­ка, ко­то­рой нра­вят­ся бу­маж­ные цве­ты. Ког­да на­чи­на­ешь чи­тать это сти­хо­тво­ре­ние, ка­жет­ся, что раз­го­вор пой­дёт о ме­щан­ст­ве. Но Ка­зан­цев раз­ру­ша­ет сте­рео­ти­пы. Он уви­дел в её ув­ле­че­нии дру­гое:  

 

Как пер­вый про­блеск,

пер­вый зов ис­кус­ст­ва, –

Ей нра­ви­лись бу­маж­ные цве­ты.

 

Или дру­гое про­из­ве­де­ние – о про­стей­шей ра­бо­те, в ко­то­рой, ка­за­лось бы, нет ни­че­го при­вле­ка­тель­но­го. Но как кра­си­во, как вдох­но­вен­но тру­дит­ся мой­щик ав­то­мо­би­лей. Сти­хо­тво­ре­ние о нём за­кан­чи­ва­ет­ся та­ки­ми за­по­ми­на­ю­щи­ми­ся стро­ка­ми:

 

Во­да бле­с­те­ла на ка­по­те,

Как на по­верх­но­с­ти ли­с­та.

И пе­ла в ма­лень­кой ра­бо­те

Боль­шой Ра­бо­ты кра­со­та.

 

У Ка­зан­це­ва со­вер­шен­но не­о­жи­дан­ные по­во­ро­ты те­мы. По­ра­жа­ешь­ся его изо­б­ре­та­тель­но­с­ти, си­ле его во­об­ра­же­ния, но де­ло не толь­ко и не столь­ко в них, сколь­ко в том, что он глу­бо­ко про­ни­ка­ет в суть то­го, о чём пи­шет.

Не­о­бык­но­вен­ной све­же­с­тью вос­при­я­тия ми­ра, поч­ти дет­ским про­сто­ду­ши­ем от­ме­че­но сти­хо­тво­ре­ние «Сре­ди со­сен, звон­ких, ры­жих»:

 

А кру­гом лег­ки и роб­ки

На сне­гу сле­ды и троп­ки,

Ку­ро­па­чьи, за­ячьи,

А ещё не знаю чьи.

 

Ка­жет­ся, что эти стро­ки бы­ли все­гда, что они ви­та­ли в при­ро­де. Не об этом ли го­во­рит­ся  в од­ном из про­из­ве­де­ний Ка­зан­це­ва, ко­то­рое да­ти­ро­ва­но 2006 го­дом:

 

Слов чи­с­тей­ших су­ще­ст­во

Не из чи­с­то­го ко­лод­ца

Или там ещё че­го,

А из воз­ду­ха бе­рёт­ся. 

 

Вот и эти сти­хи о сле­дах и троп­ках на сне­гу взя­лись как бы из воз­ду­ха.

«Са­мый, по­жа­луй, не­о­спо­ри­мый при­знак ис­тин­ной по­эзии, – пи­шет кри­тик Ва­дим Ко­жи­нов, – её спо­соб­ность вы­зы­вать ощу­ще­ние са­мо­род­но­с­ти, не­ру­ко­твор­но­с­ти, без­на­чаль­но­с­ти сти­ха; мнит­ся, что сти­хи эти ни­кто не со­зда­вал, что по­эт толь­ко из­влёк их из веч­ной жиз­ни род­но­го сло­ва, где они все­гда – хо­тя и скры­то, тай­но – пре­бы­ва­ли».

 

8

От­но­си­тель­но не­дав­но я на­пи­сал ему: «С боль­шим ин­те­ре­сом чи­таю твои кни­ги и под­бор­ки сти­хов в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те». Это все­гда ос­ве­жа­ет ду­шу. Есть ве­щи изу­ми­тель­ные. Ес­ли го­во­рить о пуб­ли­ка­ци­ях по­след­них лет, то это преж­де все­го «Я в бе­лый лес вхо­жу» и «Зе­ле­не­ет, цве­тёт и по­ёт».

Ны­неш­ней вес­ной я по­лу­чил от Ва­си­лия до­ро­гой по­да­рок – кни­гу его из­бран­ных сти­хов, ко­то­рая вы­шла в 2011 го­ду в г. Том­ске. Как же об­ра­до­вал­ся я, ког­да, рас­крыв её, уви­дел в са­мом на­ча­ле сти­хо­тво­ре­ние «Зе­ле­не­ет, цве­тёт и по­ёт».

Зна­чит, не зря об­ра­тил я на не­го вни­ма­ние не­сколь­ко лет на­зад. Это уди­ви­тель­ное сти­хо­тво­ре­ние.

 

Зе­ле­не­ет, цве­тёт, и по­ёт,

И про­хла­дою ве­ет, и пле­щет,

И воз­но­сит­ся ввысь, и рас­тёт,

И лу­чит­ся, и рде­ет, и бле­щет –

 

И тре­пе­щет. И жар­ко зо­вёт,

И вза­им­но­го от­зы­ва ищет,

И при­вет­ли­во, ра­до­ст­но ждёт,

И сча­ст­ли­во, прон­зи­тель­но сви­щет.

 

Это что? Это кто? Это где?

Это в ми­ре бес­край­нем, пре­ле­ст­ном,

На зем­ле, на тра­ве, на во­де,

В свет­лых ку­щах,

под бле­с­ком не­бес­ным.

 

В этих по­ис­ти­не сол­неч­ных сти­хах та­кой вос­торг, та­кое упо­е­ние жиз­нью, что не­воль­но на­пра­ши­ва­ет­ся срав­не­ние с мо­ло­дым Фе­том: «Я при­шёл к те­бе с при­ве­том, рас­ска­зать, что солн­це вста­ло»… Ду­маю, что ни­сколь­ко не пре­уве­ли­чи­ваю до­сто­ин­ст­ва это­го сти­хо­тво­ре­ния.  

Вы­со­ко це­нил по­эзию Ва­си­лия Ка­зан­це­ва кри­тик Ва­дим Ко­жи­нов. В пре­дис­ло­вии к сбор­ни­ку «Вы­ше ра­до­с­ти, вы­ше пе­ча­ли» он пи­шет о том, что луч­шие сти­хи по­эта «при­над­ле­жат к очень не­мно­гим на­и­бо­лее зна­чи­тель­ным яв­ле­ни­ям со­вре­мен­ной рус­ской ли­ри­ки».

По его мне­нию, в по­эзии Ка­зан­це­ва сли­лись, ус­лов­но го­во­ря, «кре­с­ть­ян­ская» и «дво­рян­ская» по­эти­че­с­кие сти­хии. «Сли­я­ние это, – счи­та­ет Ко­жи­нов, – мог­ло про­изой­ти лишь в на­ше вре­мя, и с этой точ­ки зре­ния твор­че­ст­во по­эта ис­пол­ни­ло од­ну из за­ко­но­мер­ных за­дач со­вре­мен­но­с­ти».

Са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, кри­тик хо­ро­шо знал сти­хи Ка­зан­це­ва. Как сви­де­тель­ст­ву­ет в од­ной из ста­тей в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те» Юрий Ар­хи­пов (ста­тья «Пол­ко­вод­цем нуж­но ро­дить­ся». – А.С.), Ва­дим Ко­жи­нов «чи­тал вслух Жи­гу­ли­на или Ка­зан­це­ва, чьим сти­хам при­да­вал зна­че­ние чуть ли не ло­ги­че­с­ких до­во­дов и до­ка­за­тельств».

 

9

Ва­си­лий Ка­зан­цев ни­ког­да не поз­во­ля­ет се­бе со­скаль­зы­вать на сти­хо­твор­ную пуб­ли­ци­с­ти­ку, ко­то­рая в ше­с­ти­де­ся­тые–се­ми­де­ся­тые го­ды бы­ла в боль­шой мо­де у «эс­т­рад­ных по­этов». Он до­ве­ря­ет чи­та­те­лю, ве­дёт с ним спо­кой­ный раз­го­вор без ка­ких-ли­бо нра­во­уче­ний. У не­го нет ни из­лиш­ней от­кро­вен­но­с­ти, ни над­ры­ва.

По­эзия его мно­го­гран­на. Не­ко­то­рые сти­хо­тво­ре­ния по­свя­ще­ны по­во­рот­ным ис­то­ри­че­с­ким со­бы­ти­ям. Об этом го­во­рят их на­зва­ния – «На По­ле Ку­ли­ко­вом», «Ночь пе­ред Бо­ро­дин­ским сра­же­ни­ем», «Иду­щий на огонь Ма­т­ро­сов…». Глу­бо­ки и му­д­ры его сти­хи-раз­ду­мья «Про­рок», «На тяж­кий твой ве­нец тер­но­вый»…

Ка­зан­цев по­сто­ян­но об­ра­ща­ет­ся к те­ме «свет­ло­ли­кой кра­со­ты». «По­эзия, – счи­та­ет он, – име­ет сво­ей це­лью от­крыть че­ло­ве­ку кра­со­ту, не­по­сти­жи­мо пре­крас­ную кра­со­ту жиз­ни, и, ес­ли хо­ти­те, оты­с­кать смысл жиз­ни».

На про­тя­же­нии всей со­зна­тель­ной жиз­ни Ка­зан­цев по­сто­ян­но воз­вра­ща­ет­ся к те­ме по­эзии, пи­шет о му­чи­тель­но-сла­до­ст­ном и ги­бель­но-труд­ном пу­ти по­эта. В его сти­хах на эту те­му – от ран­них «Всем-то конь мой хо­рош и при­гож» до по­зд­них «Го­во­ри­ли, что но­ша ог­ром­на» – в при­су­щей Ка­зан­це­ву сдер­жан­ной ма­не­ре го­во­рит­ся о том же са­мом, о чём ког­да-то ска­зал Вла­ди­слав Хо­да­се­вич: «Ле­ти, ко­раб­лик мой, ле­ти,/ Кре­нясь и не ища спа­се­нья./ Его и нет на том пу­ти,/ Ку­да уно­сит вдох­но­ве­нье».

О на­зна­че­нии по­эта у не­го та­кое же пред­став­ле­ние, как у рус­ских клас­си­ков. Ка­зан­цев стре­мит­ся к вы­со­ким це­лям. «Сверх­за­да­ча» – оты­с­ка­ние смыс­ла жиз­ни, смыс­ла сча­с­тья», – пи­шет он в пре­дис­ло­вии к из­бран­но­му, ко­то­рое вы­шло в мос­ков­ском из­да­тель­ст­ве «Мо­ло­дая гвар­дия» в 1990 го­ду.

В сво­их сти­хах Ка­зан­цев по­сто­ян­но воз­вра­ща­ет­ся к ут­рен­ней за­ре жиз­ни – дет­ст­ву:

 

Здесь, на скло­нах зе­лё­ных, по­ка­тых,

Трав лес­ных по­сти­гая пись­мо,

Дет­ст­во –  сча­с­тье ис­ка­ло ког­да-то,

…Сча­с­ть­ем, сча­с­ть­ем вдруг ста­ло са­мо.

 

В дет­ст­ве по­эта, вы­пав­шем на го­ды вой­ны, бы­ло не­ма­ло труд­но­с­тей, о чём осо­бен­но мно­го го­во­рит­ся в его пер­вых сбор­ни­ках. Но в вос­по­ми­на­ни­ях оно ос­та­лось как свет­лая, сча­ст­ли­вая по­ра. 

Зна­чи­тель­ное ме­с­то в твор­че­ст­ве Ва­си­лия Ка­зан­це­ва за­ни­ма­ют вос­по­ми­на­ния. Ког­да-то о них хо­ро­шо ска­зал А.Ре­ми­зов: «Ка­кое это сча­с­тье уне­с­ти в жизнь си­я­ю­щие вос­по­ми­на­ния: со­бы­тие не­по­вто­ря­е­мое, но жи­вое, жи­вее, чем бы­ло в жиз­ни, по­то­му что, как вос­по­ми­на­ние, про­ду­ма­но и вы­ра­же­но, и ещё по­то­му, что в глу­би­не ещё го­рит на­по­ён­ное све­том чув­ст­во».

Вос­по­ми­на­ния его, как пра­ви­ло, ра­до­ст­ны и в то же вре­мя пе­чаль­ны.

 

С лес­ной ре­кой на­еди­не

Сто­ял в ле­си­с­той сто­ро­не –

И тень лу­чей на яр­ком дне,

Све­тясь, цве­ла на­вст­ре­чу мне.

 

В дру­гой, да­лё­кой сто­ро­не,

Как в юном, ра­ду­ю­щем сне,

Бы­лые го­ды снят­ся мне,

Как те­ни на пе­с­ча­ном дне.

 

Этот же мо­тив весь­ма вы­ра­зи­тель­но зву­чит в сти­хо­тво­ре­нии Ва­си­лия Ка­зан­це­ва «В дет­ст­ве даль­нем, в свер­ка­нии яр­ком». Жизнь, ос­ве­щён­ная солн­цем по­эзии, ед­ва ли не кра­си­вей, бо­га­че, чем са­ма жизнь, ут­верж­да­ет по­эт:

 

Я по­ду­мал впер­вые,

быть мо­жет:

Не­ужель в этой жиз­ни

зем­ной

Жизнь зем­ная,

пре­крас­ная мо­жет

Быть пре­крас­нее

жиз­ни са­мой?

10

В со­вет­ское вре­мя «на­ших» так на­зы­ва­е­мых чи­с­тых ли­ри­ков не­ред­ко уп­ре­ка­ли в том, что у них нет клас­со­во­го под­хо­да к изо­б­ра­же­нию при­ро­ды. О рос­сий­ских бе­рёз­ках, го­во­рил один из кри­ти­ков, пи­шут и со­вет­ские по­эты, и по­эты-бе­ло­эми­г­ран­ты. Что прав­да, то прав­да – пи­са­ли и те и дру­гие. Но в Со­вет­ском Со­ю­зе и бе­рё­зы ко­му-то ка­за­лись не та­ки­ми, ка­ки­ми они бы­ли на са­мом де­ле. Ког­да-то чи­тал я очерк од­но­го из пи­са­те­лей о кол­хо­зе, ко­то­рый но­сил на­зва­ние «Крас­ные бе­рё­зы». Вот так, а не ина­че. У Ка­зан­це­ва бе­рё­за все­гда бы­ла бе­лая и ни­ка­кая дру­гая.

Так что, как мне пред­став­ля­ет­ся, Ва­си­лий Ка­зан­цев при­ми­рил не толь­ко по­эти­че­с­кие сти­хии дво­рян­ских и кре­с­ть­ян­ских по­этов, о чём пи­шет В.В. Ко­жи­нов, но в чём-то и под­ход к изо­б­ра­же­нию при­ро­ды «крас­ных» и «бе­лых».

В дет­ст­ве и юно­с­ти по­эт по­сто­ян­но на­хо­дил­ся сре­ди при­ро­ды. Он пре­вос­ход­но зна­ет жизнь тра­вы, де­ре­вь­ев, рек, озёр, птиц, зве­рей и хо­чет пе­ре­дать свою лю­бовь к ним чи­та­те­лю. Своё по­сто­ян­ное вни­ма­ние к при­ро­де он объ­яс­ня­ет тем, что че­ло­век то­же её часть. «Имен­но при­ро­да, – пи­шет он в пре­дис­ло­вии к из­бран­но­му 2011 го­да, – так яс­но го­во­рит нам о не­увя­да­е­мой кра­со­те жиз­ни».

Чув­ст­ву­ет­ся, он боль­ше дру­гих зна­ет о при­ро­де, о её глу­бин­ной свя­зи с че­ло­ве­ком. Мо­жет быть, ни­кто из со­вре­мен­ных по­этов не пи­шет о ней так мно­го и раз­но­об­раз­но, как Ва­си­лий Ка­зан­цев. В этом смыс­ле по­эзия его уни­каль­на.

Его лю­би­мые те­мы – ле­са, по­ля, про­сто­ры ро­ди­ны. В его сти­хах о них не­ма­ло ра­до­ст­но­го, лу­че­зар­но­го, уми­ро­тво­ря­ю­ще­го и в то же вре­мя гру­ст­но­го.

От­кро­ешь на­угад кни­гу, и ду­шу на­пол­нит ве­ли­че­ст­вен­ная кра­со­та:

 

Зем­ное де­ре­во вос­хо­дит к не­бу

строй­но.

И лёг­кая ли­ст­ва воз­вы­шен­но по­ёт.

И ярок, све­тел сад. И кра­со­та

спо­кой­на.

И мо­щен бой в гру­ди! И ве­чен звёзд

по­лёт! 

 

Но мир при­ро­ды от­нюдь не без­мя­те­жен. «При­ро­да! Мы ею ок­ру­же­ны и объ­я­ты – бес­силь­ные вый­ти из неё, бес­силь­ные глуб­же в неё при­ник­нуть. Не­про­ше­ная, без пре­ду­преж­де­ния, она нас во­вле­ка­ет в свой хо­ро­вод и кру­жит, по­ку­да мы, ус­тав­шие, не вы­скольз­нем из её рук», – пи­сал Гё­те в этю­де «При­ро­да».

Вни­ма­ние Ка­зан­це­ва, как маг­ни­том, при­тя­ги­ва­ет­ся к то­му, от че­го ве­ет хо­ло­дом веч­но­с­ти. Ино­гда он под­хо­дит к че­му-то та­ко­му, че­го, ка­за­лось бы, луч­ше не знать че­ло­ве­ку.

 

…Без­мер­ный, веч­ный мир

раз­вер­стый,

Гля­дит, при­бли­зив­шись, в ме­ня, –

 

ска­за­но об этом в сти­хо­тво­ре­нии «Раз­мы­тый, тём­ный мох дре­вес­ный».

Слух и зор­кость у Ва­си­лия Ка­зан­це­ва про­сто уди­ви­тель­ны. Его зем­ляк по­эт Ми­ха­ил Ан­д­ре­ев на­зы­ва­ет это сверх­чув­ст­ви­тель­но­с­тью. Ею от­ме­че­ны не толь­ко про­из­ве­де­ния зре­ло­го ма­с­те­ра, но и са­мые ран­ние, как, на­при­мер, вот это, на­пи­сан­ное ещё в 1953 го­ду: 

 

Ше­ле­с­тит вол­на по галь­ке бе­лой

И пе­сок на­но­сит зо­ло­той.

Здесь се­го­дня ра­но ут­ром пе­ла

Де­вуш­ка, спу­с­ка­ясь за во­дой.

Я на­гнул­ся за­черп­нуть в ла­до­ни.

Не вол­на по галь­ке ше­ле­с­тит –

Го­лос тот над чут­кою во­дою

Даль­ним эхом всё ещё зве­нит.

 

Впро­чем, в этом сти­хо­тво­ре­нии, во вто­рой его стро­фе, есть и не­что иное, то, что мо­жет ус­лы­шать да­ле­ко не каж­дый. Мно­го поз­же дру­гой по­эт, Юрий Куз­не­цов, на­зо­вёт эту спо­соб­ность вну­т­рен­ним слу­хом или зре­ни­ем.

То, что со­дер­жит­ся в этом сти­хо­тво­ре­нии, не­воз­мож­но до кон­ца, до до­ныш­ка рас­тол­ко­вать про­зой. Мне слы­шит­ся в нём веч­ный мо­тив: ни­что не про­хо­дит бес­след­но, всё ос­та­ёт­ся, во вся­ком слу­чае, в ду­ше че­ло­ве­ка...

Сти­хи Ка­зан­це­ва, как пра­ви­ло, про­дик­то­ва­ны глу­бо­кой за­та­ён­ной мыс­лью. В них боль­шая кон­цен­т­ра­ция чувств и гро­мад­ный жиз­нен­ный опыт. У не­го не бы­ва­ет че­го-то ста­тич­но­го, за­стыв­ше­го. Его мысль идёт в глу­би­ну и со­про­вож­да­ет­ся при­чуд­ли­вы­ми пе­ре­ли­ва­ми, пе­ре­те­ка­ни­я­ми из од­но­го со­сто­я­ния в дру­гое. Не­ред­ко в са­мом на­ча­ле ко­рот­ко­го сти­хо­тво­ре­ния го­во­рит­ся од­но, а в кон­це ут­верж­да­ет­ся пря­мо про­ти­во­по­лож­ное. И впе­чат­ле­ние при этом та­кое, что эти сти­хи рож­да­ют­ся пря­мо сей­час, в тво­ём при­сут­ст­вии.

Ино­гда ко­рот­кое сти­хо­тво­ре­ние, как, на­при­мер, «За ту­ман­ны­ми, дав­ни­ми дня­ми», при свет­лой в об­щем-то то­наль­но­с­ти ок­ра­ше­но лёг­кой пе­ча­лью. 

 

И при­снил­ся вдруг серд­цу зна­ко­мый

Свист в пше­ни­це. И шум в ка­мы­ше.

И при­снил­ся вдруг от­свет со­ло­мы.

…А силь­ней, а силь­нее в ду­ше

 

Вско­лых­ну­лась вдруг тай­ная ра­дость,

Что зва­ла в не­по­нят­ную даль.

…А силь­ней вско­лых­ну­лась,

чем ра­дость,

Где-то в глу­бях без­дон­ных – пе­чаль.

 

Спут­ник по­эта – по­сто­ян­ная не тре­во­га, но пе­чаль. Сверх­пе­чаль – это один из мо­ти­вов его ли­ри­ки.

 

Да­же в са­мой не­мыс­ли­мой да­ли

От­да­лён­нее в ми­ре есть даль.

Да­же са­мой без­дон­ной пе­ча­ли

Есть без­дон­нее в ми­ре пе­чаль.

 

11

Как ког­да-то Го­го­лю, в ка­кой-то мо­мент на­ше­му по­эту вдруг «ста­ло вид­но во все кон­цы». И он ощу­тил ог­ром­ность зем­ли, по­чув­ст­во­вал без­дон­ную глу­би­ну жиз­ни. Он уже не пи­шет о бес­край­нем люд­ском мо­ре, о ха­рак­те­рах от­дель­ных лю­дей. Ему на­до ска­зать са­мые глав­ные сло­ва о смыс­ле не­дол­го­го пре­бы­ва­ния че­ло­ве­ка на зем­ле, о его пред­наз­на­че­нии, о воз­мож­но­с­ти сча­с­тья, о твор­че­ст­ве. В его сти­хах – раз­ду­мь­ях о прой­ден­ном пу­ти, о бес­цен­ном опы­те че­ло­ве­че­с­кой жиз­ни.

Вре­мя как бы уп­лот­ни­лось, и уп­лот­ни­лась его по­эти­че­с­кая стро­ка. В ней сгу­с­ток по­эти­че­с­кой энер­гии и в то же вре­мя точ­ность и изу­ми­тель­ная, изы­с­кан­ная про­сто­та и лёг­кость. Сам по­эт на­зы­ва­ет это по­лё­том стро­ки. Ка­жет­ся, что всё в его вла­с­ти, что он мо­жет вы­ра­зить сло­вом са­мые тон­кие пе­ре­жи­ва­ния.

За­ча­с­тую в сти­хо­тво­ре­нии во­семь-две­над­цать строк, а си­ла воз­дей­ст­вия его на чи­та­те­ля очень ве­ли­ка. Ка­зан­цев счи­та­ет, что у сти­хо­тво­ре­ния осо­бая роль. «Для то­го и су­ще­ст­ву­ет, на­при­мер, жанр ли­ри­че­с­ко­го сти­хо­тво­ре­ния, что­бы вы­ра­зить в нём те тон­чай­шие чув­ст­ва, ко­то­рые не до­ступ­ны ни­ка­ко­му дру­го­му жа­н­ру», – пи­шет он. И ещё од­на его фра­за: «Ли­ри­че­с­кое сти­хо­тво­ре­ние – са­ма серд­це­ви­на всей ли­те­ра­ту­ры».

Ино­гда, чи­тая сти­хо­тво­ре­ние ка­ко­го-ли­бо ис­ку­шён­но­го в по­эти­че­с­ком твор­че­ст­ве ав­то­ра, ви­дишь, что оно по­доб­но ин­же­нер­ной кон­ст­рук­ции вы­со­чай­ше­го клас­са. Но, ос­но­ван­ное на тон­ком рас­чё­те, оно не со­гре­то серд­цем и по­то­му про­из­во­дит впе­чат­ле­ние ис­кус­ст­вен­но­с­ти. Луч­шие сти­хи Ка­зан­це­ва глу­бо­ки по со­дер­жа­нию и про­ни­за­ны, на­по­е­ны чув­ст­ва­ми. Ка­жет­ся, он из­вле­ка­ет бо­же­ст­вен­ную вла­гу по­эзии из ка­ких-то ар­те­зи­ан­ских глу­бин.

У не­го стро­гая клас­си­че­с­кая фор­ма. Но в её пре­де­лах без­гра­нич­ные воз­мож­но­с­ти для об­нов­ле­ния по­эти­ки.

Я не­пло­хо, как мне ка­жет­ся, знаю пер­вые по­эти­че­с­кие сбор­ни­ки Ва­си­лия Ка­зан­це­ва, по­это­му, чи­тая из­бран­ное 2011 го­да, с не­ко­то­рой рев­но­с­тью мыс­лен­но спра­ши­вал его, по­че­му не вклю­чил он в не­го не­ко­то­рые пре­крас­ные ран­ние сти­хо­тво­ре­ния. По край­ней ме­ре, мож­но на­звать не­сколь­ко де­сят­ков ве­ли­ко­леп­ных сти­хо­тво­ре­ний. Де­ло, ви­ди­мо, в том, что труд­но вме­с­тить в из­бран­ное всё, что хо­те­лось бы по­эту. Ко­неч­но, дав­но бы по­ра из­дать хо­тя бы его двух­том­ник.

Ва­си­лий Ка­зан­цев – один из силь­ней­ших по­этов на­ше­го вре­ме­ни, ла­у­ре­ат Го­су­дар­ст­вен­ной и ря­да дру­гих пре­стиж­ных пре­мий, в том чис­ле пре­мии «По­эзия» и име­ни Ни­ко­лая За­бо­лоц­ко­го.

«Ва­шей по­эзии при­су­ще ред­ко­ст­ное свой­ст­во – ор­га­ни­че­с­кое сли­я­ние глу­бо­ко лич­но­го па­фо­са с мас­штаб­ным, по­ис­ти­не ко­с­ми­че­с­ким взгля­дом на мир», – ска­за­но о Ва­си­лии Ка­зан­це­ве в при­вет­ст­вии се­к­ре­та­ри­а­та прав­ле­ния Со­ю­за пи­са­те­лей СССР в честь его дав­ниш­не­го 50-лет­не­го юби­лея. Опуб­ли­ко­ва­но оно в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те» в 1985 го­ду.

Ви­ди­мо, имен­но за этот «ко­с­ми­че­с­кий взгляд на мир» це­нил Ва­си­лия Ка­зан­це­ва счи­тав­ший се­бя ге­ни­аль­ным по­этом – и в этом он, ка­жет­ся, не оши­бал­ся – Юрий Куз­не­цов. Осо­бен­но до­ро­го бы­ло для не­го то, что уви­де­но вну­т­рен­ним зре­ни­ем. Та­ких сти­хо­тво­ре­ний у Ка­зан­це­ва не­ма­ло.

Юрий Куз­не­цов на не­сколь­ко лет мо­ло­же Ва­си­лия Ка­зан­це­ва, на­чи­нал он тог­да, ког­да Ка­зан­цев был уже хо­ро­шо из­ве­с­тен. Их вли­я­ние друг на дру­га не столь, мо­жет быть, за­мет­но, но оно, не­со­мнен­но, есть.

Кри­ти­ки, ана­ли­зи­ру­ю­щие по­эзию кон­ца про­шло­го – на­ча­ла но­во­го ве­ка, ещё не ска­за­ли ре­ши­тель­но­го сло­ва о том ме­с­те, ко­то­рое дол­жен за­ни­мать Ва­си­лий Ка­зан­цев в оте­че­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре.

…Чи­тая не­ко­то­рые сти­хо­тво­ре­ния то­го или ино­го ав­то­ра, по­ни­ма­ешь, что это, не­со­мнен­но, зо­ло­то. Но у зо­ло­та есть раз­ные про­бы. Есть, к при­ме­ру, 353-я. А есть вы­со­чай­шая про­ба слит­ка, как на Ко­лым­ском аф­фи­наж­ном за­во­де, – 999,9. Так вот, ес­ли бы мож­но бы­ло оп­ре­де­лить на­сто­я­щую про­бу сти­хов то­го или ино­го ав­то­ра, то, впол­не ве­ро­ят­но, это да­ло бы не­о­жи­дан­ный ре­зуль­тат.

Ва­си­лий Ка­зан­цев хо­ро­шо из­ве­с­тен ис­тин­ным лю­би­те­лям по­эзии, о нём ска­за­но вро­де бы не­ма­ло и в то же вре­мя он ос­та­ёт­ся как бы в те­ни, а на ви­ду, в цен­т­ре вни­ма­ния, не­ред­ко на­хо­дят­ся те, чьи сти­хи на­по­ми­на­ют га­зет­ную пе­ре­до­ви­цу. Гру­ст­но, но это так.

 

12

Зо­ло­той век, се­ре­б­ря­ный век рус­ской по­эзии… Мне ка­жет­ся, те, кто да­вал та­кие оп­ре­де­ле­ния, бы­ли слиш­ком уж пес­си­ми­с­ти­че­с­ки на­ст­ро­е­ны по от­но­ше­нию к по­этам бу­ду­щих сто­ле­тий. Не­уже­ли дей­ст­ви­тель­но всё идёт по нис­хо­дя­щей? Как в этом слу­чае бу­дет на­зван век ны­неш­ний? Мед­ным? Ду­ма­ет­ся, что су­ще­ст­ву­ет еди­ный по­ток рус­ской по­эзии и сов­сем ско­ро ря­дом с ше­де­в­ра­ми ве­ли­ких по­этов про­шло­го по пра­ву бу­дут сто­ять про­из­ве­де­ния боль­ших по­этов двад­ца­то­го и двад­цать пер­во­го сто­ле­тий.

Я не го­во­рю о том, что Ва­си­лий Ка­зан­цев, ес­ли брать его по­эзию в це­лом, мо­жет со­пер­ни­чать с Тют­че­вым, Фе­том, Бу­ни­ным, Бло­ком – об этом и по­мыс­лить как-то страш­но­ва­то. Но в од­ном я уве­рен твёр­до: его сти­хи про­бьют­ся в ан­то­ло­гии сле­ду­ю­щих сто­ле­тий. 

Ка­кие кон­крет­но сти­хо­тво­ре­ния, пре­ду­га­дать не­про­сто. Воз­мож­но, это бу­дут «Вы­со­ки вы, лес­ные па­ла­ты», «Пи­ла на­пе­ва­ет, свер­кая», «За ту­ман­ны­ми дав­ни­ми дня­ми», «Во­рон». Мо­жет быть, «У края по­ля сжа­то­го стою», «Кре­пок, сла­до­стен сон на рас­све­те», «Вда­ли про­зрач­ный дож­дик се­ет», «Он в ру­ки ей да­вал те­т­рад­ку…». Или «Зе­ле­не­ет, цве­тёт и по­ёт», «Я в бе­лый лес вхо­жу», «Упа­ло де­ре­во в тра­ву»…

Сам по­эт, воз­мож­но, по­счи­тал бы нуж­ным вне­сти в этот спи­сок свои по­прав­ки: что-то уб­рал бы, что-то до­ба­вил, по­то­му что в дан­ный мо­мент счи­та­ет сво­и­ми луч­ши­ми про­из­ве­де­ни­я­ми дру­гие. Бо­лее ис­ку­шён­ные, чем я, зна­то­ки по­эзии Ка­зан­це­ва на­вер­ня­ка пред­ло­жи­ли бы иные ва­ри­ан­ты. Но это ча­ст­но­с­ти.

Ра­зу­ме­ет­ся, это лишь моё чи­та­тель­ское мне­ние, но, по мо­е­му убеж­де­нию, в один ряд с про­из­ве­де­ни­я­ми рос­сий­ских клас­си­ков мож­но по­ста­вить и луч­шие сти­хо­тво­ре­ния Гле­ба Гор­бов­ско­го, Юрия Куз­не­цо­ва, Юн­ны Мо­риц, Ни­ко­лая Руб­цо­ва, Вла­ди­ми­ра Со­ко­ло­ва, Вик­то­ра Со­сно­ры, Ва­лен­ти­на Ус­ти­но­ва, Оле­га Чу­хон­це­ва (пи­шу в по­ряд­ке ал­фа­ви­та. – А.С.), не го­во­ря уже о боль­ших по­этах двад­ца­то­го ве­ка от Асе­е­ва до Яши­на. Пре­крас­ных по­этов у нас не­ма­ло.

Но вер­нём­ся к Ва­си­лию Ка­зан­це­ву. В са­мом кон­це из­дан­ной в 2011 го­ду в Том­ске кни­ги его из­бран­ных сти­хов по­ме­ще­но сти­хо­тво­ре­ние

 

И свет ук­лон­чи­вый и крат­кий,

И пе­ре­мен­чи­вая мгла

Вдруг брыз­нут мол­ни­ей до­гад­ки,

Что жизнь уже, уже про­шла.

 

Что кон­чи­лось, ум­ча­лось вре­мя,

Что кон­чи­лась, про­мча­лась жизнь,

Жизнь унес­лась – и в то же вре­мя

Ещё не на­чи­на­лась жизнь.

 

Про­чёл я его сов­сем не­дав­но. И по­ду­мал: как же это я рань­ше не до­га­дал­ся про­чи­тать, чем кон­ча­ет­ся его из­бран­ное, ины­ми сло­ва­ми, чем серд­це ус­по­ко­ит­ся.

 

Жизнь унес­лась – и в то же вре­мя

Ещё не на­чи­на­лась жизнь…

 

По­след­ние пуб­ли­ка­ции сти­хов Ва­си­лия Ка­зан­це­ва го­во­рят о том, что он ещё про­дол­жа­ет на­би­рать вы­со­ту. И зна­чит, бу­дут но­вые встре­чи с по­этом. 


Анатолий СУЗДАЛЬЦЕВ,
г. МАГАДАН




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования