Архив : №33-34. 10.08.2012

Переходный возраст

– Я ска­зал не пой­ду, зна­чит, не пой­ду. Иди, че­го сто­ишь? – Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич де­мон­ст­ра­тив­но при­ва­лил­ся к ме­тал­ли­че­с­кой ог­рад­ке и за­ку­рил. Паль­цы слег­ка дро­жа­ли.

– Те­бе что, труд­но? – ши­ро­кое ли­цо Ин­ны Сер­ге­ев­ны на­ду­ва­лось яро­с­тью. – Труд­но? Зай­ти? Все­го-то – зай­ти!

Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич мол­ча вы­пу­с­тил дым и от­вер­нул­ся. Ин­на вы­та­щи­ла его из квар­ти­ры – про­сто про­гу­лять­ся по Нев­ско­му, на пред­но­во­год­нюю кра­со­ту по­смо­т­реть, а на вы­хо­де из ме­т­ро за­яви­ла, что на­до бы в Ка­зан­ский зай­ти – свеч­ку Бо­го­ро­ди­це по­ста­вить, что­бы всё на­ла­ди­лось. «Ага, сей­час! – злясь и на же­ну, и на се­бя, ду­мал он. – Все ве­ру­ю­щи­ми ста­ли, как же. Трид­цать лет на­зад она ме­ня из ком­со­мо­ла хо­те­ла ис­клю­чить за то же са­мое, а те­перь са­ма сю­да тя­нет».

Трид­цать лет – срок был весь­ма ус­лов­ный. Мо­жет, и не трид­цать лет на­зад это бы­ло, а все три­с­та трид­цать или, на­обо­рот, толь­ко вче­ра слу­чи­лось. Ход вре­ме­ни для Ва­лен­ти­на Пе­т­ро­ви­ча не за­мед­лил­ся и не ус­ко­рил­ся, он как бы от­сут­ст­во­вал во­все. Где-то шло са­мо по се­бе вре­мя, па­рал­лель­но ему шёл Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич, и они уже не пе­ре­се­ка­лись в этом про­ст­ран­ст­ве. 

– Как хо­чешь! – окон­ча­тель­но оби­де­лась Ин­на Сер­ге­ев­на. – Стой тут и мёрз­ни. Я не­ско­ро бу­ду.

Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич про­во­дил взгля­дом су­пру­гу, от­ме­тил про се­бя, как она тя­же­ло хо­дит, – в по­след­ние го­ды Ин­на Сер­ге­ев­на на­бра­ла да­же не ве­са, а мно­го­зна­чи­тель­ной ве­со­мо­с­ти, – ус­мех­нул­ся, ког­да она не­ук­лю­же по­кло­ни­лась тя­жё­лым де­ре­вян­ным две­рям, под­нёс ко рту си­га­ре­ту, но вдруг, слов­но вспом­нив что-то, бро­сил её в снег.

 

В свои пять­де­сят три Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич не чув­ст­во­вал се­бя ста­ри­ком. Про­сто так мно­го все­го на­ва­ли­лось в по­след­ние го­ды, что он стал ус­та­вать от жиз­ни. Вна­ча­ле умер­ла мать. Он и не ду­мал, что её смерть ста­нет та­ким ог­лу­ши­тель­ным уда­ром для не­го. Ду­мал, от­не­сёт­ся спо­кой­но, фи­ло­соф­ски, как вос­при­ни­мал всё до не­дав­не­го вре­ме­ни. Тем бо­лее что жи­ли они на столь зна­чи­тель­ном про­ст­ран­ст­вен­но-вре­мен­ном рас­сто­я­нии друг от дру­га, что да­же кров­ное род­ст­во, прой­дя от края до края их зе­мель, ис­тон­чи­лось до еле ви­ди­мой ни­ти. Мать ус­пе­ла в тре­тий раз вый­ти за­муж, ро­ди­ла ему бра­та, ко­то­ро­го Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич ни ра­зу не ви­дел, толь­ко на фо­то­гра­фи­ях, из­ред­ка зво­ни­ла, и он ей – боль­ше по пра­зд­ни­кам и в день рож­де­ния, обя­за­тель­ное род­ст­вен­ное при­ли­чие. А тут – эта но­вость. Как буд­то хлоп­ну­ли ла­до­ня­ми по ушам и ты, хва­та­ясь за них от бо­ли, ози­ра­ешь­ся по сто­ро­нам, не в си­лах по­нять: кто и за что. По­хо­ро­ни­ли мать без не­го. На­коп­ле­ний у Ва­лен­ти­на Пе­т­ро­ви­ча не бы­ло, а би­ле­ты ту­да-об­рат­но сто­и­ли не­подъ­ём­ных де­нег. Ин­на Сер­ге­ев­на тог­да уже пред­ло­жи­ла про­сто в цер­ковь схо­дить, на по­мин ду­ши служ­бу за­ка­зать, но толь­ко ра­зо­зли­ла Ва­лен­ти­на Пе­т­ро­ви­ча сво­им ста­ру­ше­чье-цер­ков­ным язы­ком.

По­том на ра­бо­те по­ме­ня­лось ру­ко­вод­ст­во, при­шли мо­ло­дые и дерз­кие, и как-то так по­лу­чи­лось, что из преж­не­го кол­лек­ти­ва они ос­та­лись вдво­ём с ка­д­ро­вич­кой Ири­ной, ма­те­рью-оди­ноч­кой, ко­то­рую по за­ко­ну не мог­ли уво­лить. Хо­тя кто те­перь на за­ко­ны смо­т­рит?!

По­че­му не тро­ну­ли его? – Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич и сам за­да­вал­ся этим во­про­сом, но от­ве­та не на­хо­дил. Осо­бо цен­ным ка­д­ром он ес­ли и был, то уж точ­но не сей­час, ког­да тех­но­ло­гии ме­ня­лись с та­кой стре­ми­тель­ной ско­ро­стью, что он про­сто не ус­пе­вал сле­дить за их об­нов­ле­ни­ем. Вре­ме­на­ми Ва­лен­ти­ну Пе­т­ро­ви­чу ка­за­лось, что но­вые кол­ле­ги по­сме­и­ва­ют­ся над ним: над его не­то­роп­ли­во­с­тью, дол­гим ко­па­ни­ем и ло­ма­ни­ем го­ло­вы. Он да­же ку­рить стал мень­ше – эти по­сто­ян­но ко­си­лись на не­го в ку­рил­ке и за­мол­ка­ли, как толь­ко он за­хо­дил. А тут ещё Ин­ну ста­ло уно­сить.

 

– С им­пе­ра­т­ри­цей сфо­то­гра­фи­ро­вать­ся не же­ла­е­те?

Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич вздрог­нул. На­по­ма­жен­ная де­ви­ца – в не­ле­пом го­ло­вном убо­ре («ка­пор, что ли?» – по­ду­ма­лось), с тор­ча­щи­ми из-под не­го ка­п­ро­но­вы­ми бук­ля­ми, ус­та­ло и не­ис­крен­не улы­ба­лась, гля­дя ку­да-то за Ва­лен­ти­на Пе­т­ро­ви­ча.

За его спи­ной свер­ка­ла ёл­ка. Крас­ным мер­ца­ли кре­с­ты, се­ре­б­ром от­ли­ва­ла звез­да на ма­куш­ке, го­лу­бым и си­ним на­ли­ва­лись сне­жин­ки, но Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич, по­гру­жён­ный в се­бя, ни­че­го это­го не ви­дел. Гу­с­те­ли су­мер­ки, на­ли­ва­лись свин­цом ту­чи, па­дал мо­к­рый снег, под но­га­ми за­сты­ва­ла гряз­ная жи­жа.

– Нет, спа­си­бо, – бы­с­т­ро от­ве­тил он, слов­но бо­ял­ся, что де­ви­ца нач­нёт на­ста­и­вать, и ещё раз по­вто­рил: – Нет-нет.

Им­пе­ра­т­ри­ца по­ве­ла мо­к­рым пле­чом и за­шур­ша­ла юб­кой к сто­яв­ше­му по­одаль Пе­т­ру. К то­му – под­пор­ка­ми сле­ва и спра­ва – жа­лись две ту­ри­ст­ки.

Ва­лен­ти­ну Пе­т­ро­ви­чу вспом­ни­лась внуч­ка. Её фо­то­гра­фия – в та­ком же не­ле­пом пыш­ном пла­тье в пол, как у оби­жен­ной его от­ка­зом им­пе­ра­т­ри­цы, – сто­я­ла у них в сер­ван­те за стек­лом. Внуч­ка бы­ла чу­жой, ино­ст­ран­ной. Един­ст­вен­ная дочь дав­но жи­ла в Аме­ри­ке, дав­но не при­ез­жа­ла, а в те­ле­фон­ных звон­ках и скай­пе ча­с­то пе­ре­ска­ки­ва­ла на свой но­вый язык, став­ший род­ным для кро­хот­ной Со­фи и ко­то­рый Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич по­ни­мал, но не вос­при­ни­мал прин­ци­пи­аль­но. «Как бы­с­т­ро рус­ский дух вы­ве­т­ри­ва­ет­ся», – ду­ма­лось ему об од­ном, а по­ни­ма­лось со­вер­шен­но дру­гое: ос­та­лось сов­сем чуть-чуть и про­изой­дёт то, что слу­чи­лось меж­ду ним и его ма­те­рью: ни­точ­ка обо­рвёт­ся, и доч­ка, вче­ра ещё ма­лень­кая и без­за­щит­ная, та­кая тёп­лая и близ­кая до ос­та­нов­ки серд­ца от сча­с­тья, ста­нет по­сто­рон­ней тёт­кой. И тог­да он ос­та­нет­ся сов­сем один – ни по­го­во­рить, ни по­пла­кать, ни обо­греть­ся. 

 

Мо­мен­та, ког­да цер­ковь са­ма при­шла в их дом и за­вла­де­ла та­ким не­ког­да уют­ным про­ст­ран­ст­вом, Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич не за­ме­тил. Со­бра­ние со­чи­не­ний Дю­ма, куп­лен­ное ещё по под­пи­с­ке, на книж­ной пол­ке вдруг по­тес­ни­ли жи­тия и Биб­лия, здесь же в ря­док вы­ст­ро­и­лись икон­ки, на кух­не по­сто­ян­но (сов­сем как в книж­ках про те ещё вре­ме­на) ча­ди­ла лам­пад­ка, и да­же чрес­ла свои, вы­хо­дя из до­му, Ин­на Сер­ге­ев­на под­по­я­сы­ва­ла чёр­ной лен­той, как она их на­зы­ва­ла, «жи­вых по­мо­щей». Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич му­чал­ся и ни­как не мог по­нять, ког­да его же­ной, убеж­дён­ной ком­со­мол­кой, был сде­лан этот ре­ши­тель­ный шаг: от ве­ры в ком­му­низм к ве­ре в Бо­га? Его зли­ла не столь­ко не­о­жи­дан­ная для Ин­ны спо­соб­ность так кар­ди­наль­но по­ме­нять убеж­де­ния, точ­нее – из­ме­нить им, а то, что они ра­зо­шлись по раз­ные сто­ро­ны. Как буд­то еха­ли-еха­ли од­ной ко­ле­ёй, и хоп: стрел­ки пе­ре­ве­ли, и то, что рань­ше спла­чи­ва­ло, бы­ло близ­ким для обо­их, те­перь раз­ве­ло.

 

– Че­го те­бе в цер­ковь не схо­дить? По­мо­лишь­ся, мо­жет лег­че ста­нет? – на­ста­и­ва­ла Ин­на, уга­ды­вая его не­про­го­во­рён­ное со­сто­я­ние. Те­перь они об­хо­ди­лись дву­мя-тре­мя фра­за­ми – по до­му, не бо­лее то­го. 

«Хва­та­ет­ся за со­ло­мин­ку, – ду­мал Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич. – Ну, ка­кой Бог? Чем он по­мо­жет? Пу­с­то­та во­круг». Но вслух, гля­дя на же­ну по­верх жур­на­ла «На­ука и жизнь», с ехид­цей вы­дав­ли­вал толь­ко зву­ки, ко­то­рые в ли­те­ра­ту­ре обыч­но обо­зна­ча­ют как «хм», «кхе-кхе» или «н-да».  

Как-то раз его всё-та­ки хва­ти­ло на то, что­бы спро­сить:

– За­чем те­бе это?

– Валь, нуж­но же ве­рить во что-ни­будь, – уко­риз­нен­но от­ве­ти­ла Ин­на.

– Ну не в Бо­га же! – взо­рвал­ся Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич. – Не в Бо­га!

– А в ко­го? – пе­ре­би­ла его Ин­на. – В зе­лё­ных че­ло­веч­ков?

Ва­ри­ан­та у Ва­лен­ти­на Пе­т­ро­ви­ча не бы­ло.

– По­ве­лась на по­пов­ские сказ­ки! А са­ма ведь… – он смах­нул со сто­ла пле­тё­ную кор­зин­ку с на­ре­зан­ным ба­то­ном и вы­ско­чил из кух­ни.

Ин­на Сер­ге­ев­на всхлип­ну­ла, но сдер­жа­ла слё­зы.

– Валь, ты как был ре­бён­ком, так и ос­тал­ся, – крик­ну­ла ему в ком­на­ту, со­би­рая с по­ла ку­с­ки хле­ба. – В под­ро­ст­ке за­ст­рял. Мак­си­ма­лист.

 

Вот и сей­час, ког­да из две­рей церк­ви вы­плы­ло Ин­ни­но бор­до­вое паль­то, за­хо­те­лось про­ка­ш­лять­ся, а мо­жет, и крик­нуть что-ни­будь глу­по-дерз­кое. Но Ин­на по­вер­ну­лась к Ва­лен­ти­ну Пе­т­ро­ви­чу спи­ной, сло­жи­лась в по­кло­не, не­спе­ша вы­пря­ми­лась и мед­лен­но и важ­но ста­ла спу­с­кать­ся по сту­пе­ням. 

– Что, при­ло­жи­лась? – спро­сил Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич, ед­ва Ин­на Сер­ге­ев­на по­до­шла к не­му.  

– При­ло­жи­лась, – спо­кой­но от­ве­ти­ла Ин­на и под­хва­ти­ла его под ру­ку, слов­но от­ры­вая от же­лез­но­го за­бо­ра.

– Лег­че ста­ло? – по­дал­ся впе­рёд, вслед за же­ной, Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич.

Ин­на Сер­ге­ев­на не от­ве­ти­ла, и, ра­зо­злив­шись её спо­кой­ст­вию, Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич от­дёр­нул ру­ку.

– Что? – уди­ви­лась Ин­на Сер­ге­ев­на.

– По­ку­рю ещё.

Она кив­ну­ла, как по­ка­за­лось в по­лу­ть­ме Ва­лен­ти­ну Пе­т­ро­ви­чу, да­же до­б­ро­же­ла­тель­но, хо­тя в по­след­нее вре­мя толь­ко и ну­де­ла, что по­ра бро­сать, и ос­то­рож­но по­нес­ла се­бя по скольз­ко­му от та­яв­ше­го сне­га тро­ту­а­ру.

За­кры­ва­ясь от по­ры­вов ве­т­ра, Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич за­ку­рил и сквозь вы­пу­щен­ный дым и тя­жё­лые, на­пи­тан­ные во­дой сне­жин­ки, вы­све­чен­ные жёл­ты­ми фо­на­ря­ми, стал рас­сма­т­ри­вать храм. Бе­ле­ли к юби­лею очи­щен­ные от ко­по­ти ко­лон­ны, ис­чез­ла ма­с­ки­ро­воч­ная сет­ка, скры­вав­шая столь­ко лет верх­нюю часть со­бо­ра. В ка­кое-то мгно­ве­ние Ва­лен­ти­ну Пе­т­ро­ви­чу по­ка­за­лось, что над пра­вым кры­лом Ка­зан­ско­го, по­сте­пен­но ухо­дя­щим в тем­но­ту, что-то мельк­ну­ло. Он уже при­пи­сал своё ви­де­ние иг­ре те­ней, как над кры­шей и в са­мом де­ле взвил­ся бе­лый го­лубь и на се­кун­ду за­вис в воз­ду­хе, пря­мо на краю све­та. Ва­лен­тин Пе­т­ро­вич хо­тел бы­ло ок­лик­нуть Ин­ну, что­бы она ог­ля­ну­лась, что­бы то­же уви­де­ла пти­цу, но пе­ре­ду­мал. По­сто­ял, вгля­ды­ва­ясь в ед­ва ос­ве­щён­ный про­вал меж­ду на­вис­ши­ми сне­го­вы­ми ту­ча­ми и кров­лей церк­ви, и ук­рад­кой пе­ре­кре­с­тил­ся.  

Михаил ТИТОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ