Архив : №16. 19.04.2013
НА ТЕБЯ, ГОСПОДИ, УПОВАЕМ
Впервые в США я попала в двадцатилетнем возрасте, когда ещё сложно осмыслить и понять душевную боль человека, оторванного от Родины, от привычного уклада жизни.
В конце тёплой американской зимы, его величество случай предоставил мне возможность погостить в самом большом и привольном штате богатого континента с непонятным названием Нью-Джерси. С северной стороны город напомнил мне родную Ростовскую область: по обеим сторонам шоссе – белые русские берёзки и одинаково аккуратные деревянные коттеджи, правда, в отличие от некоторых наших дворцов, без основательного фундамента и высоченных кирпичного заборов, а дальше, вплоть до самого горизонта, фермерские поля с лесозащитными полосами.
По мере продвижения к югу ландшафт штата менялся на глазах. После 225-го километра появилось большое разнообразие вечнозелёных кустарников, хвойных деревьев и невиданных размеров редких цветов, как будто я нечаянно попала в дендрарий Черноморского побережья.
Несмотря на то, что численность населения в этом райском уголке даже в те годы была достаточно высокая, чистенькие улицы выглядели, что называется, мёртвыми. Окна домов зашторены модными жалюзи, а копаться на своих сотках для того, чтобы вырастить овощи-фрукты, здесь давно не принято – просторные дворы почти полностью асфальтированы, фасад засажен газонной травкой.
Пробежит через дорогу жирный барсук, их в этих местах было видимо-невидимо! Неожиданно спрыгнет с ветки на плечо пушистая белка, состроит удивлённые глазки, мол, только тебя здесь не хватало, и молниеносно исчезнет в мохнатых еловых лапах. Плавно, как по маслу, проплывёт по гладкому шоссе чистенькая иномарка с тонированными стёклами, и снова воцаряется убаюкивающая тишина. Ходить куда-либо пешком местные жители давно разучились. Уже в то далёкое время у каждого в гараже, обычно оборудованном в подвале дома, стояли сразу несколько автомобилей, и ворота на улицу открывались автоматически, то есть, если вы человек не местный, к тому же, не владеете английским языком, лучше не рискуйте выходить на прогулку без провожатого.
Потеряться на безлюдных «стритах» Нью-Джерси можно было запросто, зато вернуться назад целая проблема! Машину никто не остановит, а кричать ау бесполезно, но не будешь же целыми днями торчать дома, когда очень хочется увидеть сразу всю (в тогдашнем моем понятии – богатую и сказочную) Америку!
А так как единственная родственница – двоюродная тётя днями трудилась на ферме, я набивала себе шишки, познавая незнакомый мир в одиночку. Однажды случилось мне заблудиться в райском местечке, неподалёку от города Тарфильд штата Нью-Джерси. Надо заметить, что я с детства плохо ориентируюсь на местности, но врождённое любопытство узнать, что там за поворотом каждый раз заставляет меня забыть об осторожности. Пришлось положиться на свои резвые ноги и хорошую зрительную память, но не тут-то было! Как позже выяснилось, я оказалась в квартале, населённом испанцами и португальцами. Если дома этих смуглых красивых людей, хоть чуть отличались друг от друга по форме и количеству этажей, то дворы, ни дать ни взять, братья-близнецы, начиная от невысокого заборчика и асфальтированной дорожки с искусно постриженным вечнозелёным кустарником по обеим сторонам, заканчивая скульптурками птиц и животных сосредоточенных по всему двору и каменным изваянием Девы Марии у входа в жилище.
Долго бы мне пришлось плутать по одинаково бесконечным улицам, если бы не знамение сверху, которое помогло мне не только вернуться к родственникам, но и узнать много интересного о самом большом американском штате и моих соплеменниках, в разное время осевших в Нью-Джерси.
Потратив битых два часа на поиски знакомого дома, я не на шутку испугалась – время близилось к вечеру, а незавидная перспектива заночевать на улице, где не то, что лавочки-скамейки, на которых в России бабушки-старушки щёлкают семечки, даже «пенёчка», чтобы присесть отдохнуть...
Забегая вперёд, оговорюсь, что мои бабушка и дедушка были глубоко верующими людьми, и, не только честно пронесли свой крест через страшные годы безбожия, но научили своих детей и внуков жить по христианским канонам.
Чтобы перевести дух я на минуту остановилась, подняла глаза к небу и невольно прошептала: «Господи, прости меня грешную!» И тут же увидела вдали голубой купол православной церкви, купающийся в золоте лучей заходящего солнца. Все последующие события пошли так, будто кто-то невидимый повёл меня за собой в незнакомый мир эмигрантов, отлучённых от России.
Пытаясь побороть душевное волнение, я вошла в храм, где в этот час шло вечернее богослужение на русском языке и, опустившись на колени, искренне помолилась и поблагодарила «Трёх святителей», в память которых названа церковь. К моему удивлению и несказанной радости, многие из прихожан этой, как я позже узнала, Зарубежной Православной церкви оказались не только русскими по происхождению, но и моими земляками, уроженцами сразу нескольких станиц и городов Ростовской области. Самым значительным человеком для меня стала 65-летняя казачка Мария из Новочеркасска, которая, как оказалось, долгие годы холодной войны между двумя крупными державами пыталась наладить контакты с многочисленными родственниками с Тихого Дона. Эта необыкновенно живая, по-русски хлебосольная женщина помогла мне глубоко вникнуть в суть трагической истории донского казачества…
В домашней обстановке, за чашкой чая, малознакомая пожилая женщина поведала мне о том, как в революционном девятнадцатом большая часть действующих казачьих войск, до фанатизма преданных Царю и Отечеству, эмигрировала в Америку, Францию, Англию и др. страны. Как к началу Великой Отечественной войны многие казаки возвратились на Дон, но так и не смогли до конца понять и принять законы Советской власти и, в который раз, по разным причинам оказались за границей с вечным клеймом – изменник Родины.
Уже на следующий день нашего знакомства Мария, водившая красненький Форд, повезла меня по историческим местам Нью-Джерси: на поразившую и восхитившую моё воображение железную дорогу со сказочно красивыми скоростными поездами, к живописному проливу Ла – Манш, а главное – на могилу генерал-майора Деникина перезахороненного на Православном казачьем Свято-Владимирском кладбище в г. Кесвилл. Последние слова генерал-майора были обращены к далёкой Родине: «Жаль не увижу, как Россия спасается?!» (3 октября 2005 года прах Антона Ивановича Деникина и его жены Ксении Васильевны вместе с останками русского философа Ивана Александровича Ильина перезахоронены в Москве на Донском кладбище).
По дороге моя неутомимая землячка продолжила своё невесёлое повествование о том, что непроходящая тоска по родным и близким, по милому сердцу Донскому краю объединила казаков-эмигрантов в одну дружную семью. О том, как выносливый русских характер и крепкая вера в Бога помогли переселенцам собраться с духом и не только осесть и обосноваться в непривычной обстановке, но построить собственные производства и православные храмы.
Долгие годы благодаря покаянным молитвам в доселе действующих храмах сохраняли внутри русских общин чистоту русского языка и казачьи традиции, нарекали детишек чисто русскими именами: Иван, Фёдор, Никита, Мария. Этими именами назвали Мария и её муж Фёдор, бывший есаул Донского казачьего войска, своих четырёх детей.
Случайное знакомство супругов произошло в порту столицы США Нью-Йорке – отсюда оба собирались вернуться на Родину в победном 45-м. На то время восемнадцатилетняя Мария, только что освобождённая союзниками из концлагеря, угнанная в рабство фашистскими захватчиками в военном 42-м, была настолько слаба, что более опытный, 32-летний Фёдор, предложил землячке подлечиться в местном госпитале, иначе она бы не перенесла морской качки и умерла бы по дороге. Тогда они ещё не знали, что благодаря судьбоносной встрече оба останутся в живых – все без исключения казаки, достигшие родных берегов, были безжалостно расстреляны прямо на кораблях.
Молодой организм, неунывающий характер и наследственная тяга к знаниям помогли Марии быстро поправиться, выучить английский язык, устроиться работать на картонную фабрику, перезнакомиться с эмигрантами первой и второй волны и заняться общественно полезным трудом.
У Фёдора адаптация к новой жизни проходила намного сложнее. Ведь в городе Новочеркасске у есаула остались: жена и трое малолетних детей, пожилые родители, большое хозяйство, братья-казаки, любимая лошадь и степные просторы. Молодой цветущий мужчина наотрез отказался учить чужой язык, ушёл в себя, запил горькую и угасал на глазах.
Из посттравматического синдрома вышел благодаря рождению сына, затем дочери. Любовь к маленьким беззащитным карапузикам заставила боевого офицера, что называется, засучить рукава. Фёдор больше не притрагивался к спиртному, нашёл работу по душе, правда, возиться по дому, нянчиться с детьми ему нравилось больше.
Когда старшие дети чуть подросли, супруги решили обзавестись ещё двумя ребятишками.
После благополучного появления на свет мальчиков-близнецов, счастливый отец воплотил в жизнь свою заветную мечту – построил большой светлый дом, а вокруг него плетёный забор.
С годами Фёдор превратился в набожного прихожанином православного храма «Три святителя», и, казалось, смирился с тем, чтобы доживать свой век на чужбине, но до конца своих дней тосковал по малой Родине и не расставался с мечтой побывать в родном краю. Даже в последние минуты жизни, лёжа на смертном одре, он слёзно просил жену и детей не забывать свои корни, добиться визы в Россию и поклониться Тихому дону!
Перед моим вылетом в Москву Мария свозила меня на воскресное служение к настоятелю храма «Три святителя» Ивану, который передал в подарок ростовской церкви «Пресвятой Богородицы» две праздничные ризы и пр. церковную утварь.
Усердно отдавая поклоны всем святым, я от всей души пожелала Царства Небесного рабу Божьему Фёдору, незримое присутствие которого постоянно ощущала рядом с собой.
В огромном красивом аэропорту «Кеннеди» Мария передала мне потёртый конверт с неотправленным посланием.
– Постарайся найти родных Фёдора, – попросила она, – расскажи о его преданности семье и Дону, а ещё – передай последнее письмо; муж писал их на протяжении всей жизни в США, но не отправлял – время было такое – без права переписки.
Минутой позже, усаживаясь в пассажирское кресло, я почувствовала на своей голове лёгкое прикосновение мужской руки и до дрожи в коленках поняла, что непокаянная душа Фёдора, оберегавшая меня три долгих месяца пребывания в штатах, будет «мыкать» горе на чужбине пока не увидит у своей могилы дорогих и близких людей.
С горсткой земли, освящённой в Новочеркасском храме, в холодной и недоступной, но самой желанной Родине-России!
Наталья ЛИТВИНЕНКО,
г. РОСТОВ-на-ДОНУ
