МЫШЬ (ДЕТСКОЕ-ВЕЧНОЕ) Там, где у мышки кончаются мышцы (физиология то есть), там где ветхий умишко прекращается, где тяжелеют мысли, обручённые с сущностью за неимением смысла (скорее как рифмы, нежели некой грани, о которой поздно больней чем рано размышлять), там мышке сыро и странно, скучно и холодно. Страшно. Длиной дивана измеряется зрение. Не в том ли будущее обозримо, что оно числительно– е и делимо на два, которое или-или, то есть снова один, единица, то, о чём позабыли там, в темноте, опровергнув бодрую мышеловкость грядущим хрустнула мышеловка. Локальных истин агитатор Локальных истин агитатор Лакает воздух ртом унылым. Он не уверен. Рыбьим матом Орёт. Интеллигентским рылом Молчит. Глумливо терпит нормы Блудливой ползая улыбкой. И губки липкою улиткой Разлил с умильностью позорной По личику, где всё нечётко – Так не у мальчиков, личинок. С улитки губ повис короткой Не речью! – плавленой резиной. Приватизатор слов и жестов, Вор тактик, практик, просто слов Необходимостью сюжета Не оправдавший жалкий LOVE Трухи, где потненькая юность Распалась пьяненькой пыльцой, Когда о труп его споткнулась Она ушла. Он был живой. Кричал. Его качала страшно Всей лошадиностью своей Та ложь – единственная, ставши Условностью своих страстей. Но кончен я! Я пупсик детский Пустышка похотливых ртов Ничтожный арлекин, уместный Средь карликов и пудельков. Запас моих инерций светских Терпенья, вежливости милой Придёт к концу. В какой Освенцим Я сдам улиточного мима? Он снова ожил, арлекинчик Куда-то личиком скатился. Рот насекомнатно открылся Урод кокетливо склонился. |