Архив : №41. 11.10.2013
Вставайте, Лимонов!
Вернулся в Москву в семь часов вечера, на удивление быстро прошёл все процедуры – таможню и паспортный контроль, успел сесть в отходящий в город от аэропорта экспресс и уже через полтора или два часа был дома. Больше всего меня беспокоили непрочитанные рукописи к семинару. Волновался я также, приедет или нет Эдуард Лимонов, который и перед отъездом сказал мне, что готов выступить на семинаре, и подтвердил это, когда я звонил ему из Севастополя. К счастью, всё обошлось, на сей раз файлы открылись, часам к двум ночи я всё прочёл. Утром дал на всякий случай Эдуарду такую смс-ку «Вставайте, Лимонов, вас ждут великие дела в Литинституте».
1 октября народа в аудиторию набилось много – пришёл ещё семинар Александра Михайлова, кто-то стоял у стенки, а кто-то и сидел на полу. У Лимонова три охранника, они тоже заняли свои места. Рассказчик он блестящий, но больше меня восхитила его огромная начитанность. В обычное время я бы всю беседу – от характеристики наших писателей до характеристики времени, – обязательно записал бы. Но здесь надо было глядеть Лимонову в глаза, иногда доворачивать вопросы студентов, обращённые к нему. К сожалению, ребята тоже, кажется, не записывали. А я их предупреждал, намекал, просил: пишите, никто не видит себя в старости, никто не понимает, что подобной записью потом мог бы гордиться.
Но когда через полтора часа Лимонов ушёл, я заставил всех написать коротенький текст – впечатления.
«Опоздала. Вхожу – а тут мужик сидит. Смотрю – Лимонов. Уступили место в самом дальнем углу – села. Лимонов про тюрьму говорил и про Париж много. Отнекивался от революции. А потом у него все автографы брать стали. Сразу вспомнила, как Путин на каком-то заводе мужикам оставлял автографы, и противно стало. А потом, как Путин кошку рисовал школьникам. И стало смешно. А вообще, Лимонов нормальный мужик, только причёска его никуда не годится». (Парфёнова А., 1 курс)
«Эдуард Вениаминович начал свою речь с фашизма, почему-то. И с того, что Геббельс был поклонником Ленина. Перешёл на запрещение властями фашистской литературы и заметил, что это неправильно, нельзя запрещать никакие книги, народ – не дети и не животные неразумные, сами поймут в жизни, что к чему. (Моё внимание уже захвачено совершенно). Затем он рассказывал про боевые действия на Кавказе, про русских в страшных рубашках чёрного цвета, о том, как русские несли какой-то гроб под зловещие тихие крики; про пьяных, коррумпированных до подошв сапог ментов, звавших его, Эдуарда Лимонова, пить вместе с ними... «В общем, весело, интересно было там жить», – безоблачно заключил Лимонов.
Вывод: 1. Лимонов – крутой и потрясающий человек, видавший очень много, через многое прошедший. 2. Оказывается, у Эрнесто Гевары был дневник. Надо прочесть. А у Эдуарда Вениаминовича – партия. Надо вступить». (Цуранова М., 1 курс)
«Что такое писатель?» (по версии Э. Лимонова) или «Чё надо-то от меня?»
Писатель не должен быть молодым, он должен быть богат опытом, закалён как дамасская сталь. Сидел? Отлично! Воевал? Замечательно! Попал в дурдом! Великолепно! Чем больше необычных и нестандартных ситуаций повидал в своей жизни писатель, тем больше сюжетов.
Главным же мотиватором для молодого писателя является жажда славы. Литература должна впечататься в историю, поэтому бессмертным жанром являются мемуары и биографии.
Писатель не должен быть брезгливым, он должен быть в центре конфликтов, а остальное – «интеллигентские сопли». (Бенсгиер К., 1 курс)
«Писателем лучше не быть, если ты боишься ударов по голове. Писатель не пишет, развалясь в креслах и не живёт-поживает тихо сам с собой на даче. Писателю важно бороться за идею и побуждать бороться читателей. Писатель безумен, он преступник априори, иначе – это вовсе не писатель». (Трофимов Д., 3 курс)
«Что нужно для того, чтобы стать писателем? Как сказал Эдуард Вениаминович Лимонов, во-первых, побывать в тюрьме. Понимать нужно, конечно, не дословно. А именно – пережить то, что не каждый сможет, посмотреть то, что не каждый видит». (Тарсеева А., 1 курс)
«Лимонов выделается и своим жизненным путём, и своим взглядом на литературу. И, несмотря на то, что взгляды эти я не разделяю, и не согласна, что писатель должен всё время находиться в экстренной ситуации, чтобы писать, мне было очень интересно открыть для себя, что человек может жить так, так писать и так думать». (Лысенко Я., 1 курс)
«Интересно, прежде всего, было увидеть Лимонова живьём. Вроде, ну существует он где-то на страницах книг, журналов, мелькает в пространствах Интернета, а тут раз: и вот он, из плоти и крови, настоящий. Рассказы писателей увлекают, это и так ясно, а когда речь заходит ещё и о психбольнице и о тюрьме, слушать становится в два раза любопытнее». (Артемьева П., 1 курс)
«Многие жалуются, как несправедливо обходится с ними жизнь. Интересно, что бы сказали эти люди, когда они послушали бы нашего гостя. Меня поразила сама история его жизни. Невероятно спокойное и оптимистическое, что главное, к ней отношение». (Путилова Е., 1 курс)
«Все молодые люди скучны. Скучны и неинтересны. И абсолютно нормально, когда они, скучные и молодые, дерутся и конфликтуют. Это правильно, даже если одна их половина – в форме.
А что нужно сделать, чтобы стать интересным? Просто повзрослеть? Не-е-ет. Быков ведь с годами стал только банальнее. Нужно не просто взрослеть в уюте и тепличных условиях. Нужно что-то пережить. К примеру – посидеть в тюрьме. Ну, или в психбольнице. Не напишешь ты ничего хорошего, если не сотрясалась твоя жизнь. И страну надо встрясти. И студентов Литинститута». (Астахова О., 1 курс)
«Запомнился его перстень: огромный с чёрным кошачьим глазом (хотя у кошки глаза зелёные); запомнилось, как он чесал ногу, снимал очки, и такой беззащитный он был без них. А ещё запомнилось, что он очень стар и устал. Он ведь, по сути, дед если не прадед. А ещё обидно за нашего брата студента-писателя, который сваливает с семинара, морщась: «Фи! Какой-то Лимонов! Вот я сам – это да!» (Тяжев М., 4 курс)
Что из важного ускользнуло из ребячьего внимания? Это его мысль, что майские события на Болотной могли закончиться сменой режима. Лимонов полагал, что во всём были виноваты Пономарёв, Гудков и кого-то из либеральных вождей он назвал и третьего. Они, дескать, струсили, поехали что-то согласовывать в мэрию и привели демонстрацию в ту часть Москвы, которую легче всего было изолировать, отсечь от мегаполиса, достаточно было перекрыть три моста.
Сергей ЕСИН
