Архив : №38. 19.09.2014
Барон Мюнхгаузен Рыльского уезда
Даниил Гранин, который придумал сам себя
Цель вымышленной советской биографии проста. Она заключена, с одной стороны, в сокрытии фактов, которые могут скомпрометировать человека (например, о доносах или иных гнусных поступках, о родственниках за границей, о судимости по уголовной статье, об участии в партии эсеров), с другой стороны, в приукрашивании, героизации curriculum vitae. Индивидуальные различия заключены только в степенях сокрытия подлинных фактов и добавления новых, как правило, героических псевдофактов. Примеров такого рода советская биографика даёт много, начиная с
1920-х годов и до настоящего времени. Как правило, пристальное, на основе изучения архивных материалов и «медленного чтения» мемуаров, исследование биографии типичного советского писателя приводит к гибели его репутации.
В этом плане случай Д.Гранина интересен, прежде всего, тем, что процедура улучшения биографии производится им без особой нужды и на глазах у современников, причём наличие в общем доступе сведений о подлинной биографии Д.Германа нисколько не смущает субъекта фиктивной автобиографизации, к 2014 году дошедшего до безудержной и ничем не ограниченной лжи, которая стимулируется очевидной поддержкой и одобрением власти, озабоченной не истиной, а патриотическим воспитанием. Очевидной является и связь этой фиктивной автобиографизации с общей установкой государства на отношение к истории и историческим фактам как инструментам пропаганды, вследствие чего допустима их избирательная подача,
а если требуется, то и искажение.
Очевидно, что для истории литературы важно выявить вымысел в биографии писателя, чтобы понять, с какой целью и в каком объёме этот вымысел появился. Между прочим, сопоставляя биографические вымыслы Д.Гранина с реальностью, я пришёл к выводу, что его настоящая биография не менее интересна, чем то, что он придумал.
В начале апреля 2014 г. в Российской национальной библиотеке (Петербург) открылась выставка, посвящённая 95-летию Даниила Гранина (которое отмечали 1 января 2014 г.), под названием «Солдат и писатель». Поскольку выставка открылась через три месяца после юбилея, да ещё с таким названием, я сначала подумал, что её создатели при участии самого Д.Гранина и с учётом той помпы, с какой фигура Д.Гранина, ставшего «притчей на устах у всех», рекламируется властью, решили ответить на недоумённые вопросы, которые у многих возникли после того, как на сайте министерства обороны www.podvignaroda.ru появились документы, касающиеся деятельности Даниила Александровича Германа (настоящая фамилия писателя Гранина) в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и противоречащие тем сведениям, которые были известны ранее по книгам воспоминаний Д.Гранина и его интервью.
Однако разъяснений не последовало. Сравнение же показало, что Д.Гранин последовательно менял свою биографию, делая её более героической. И именно сайт www.podvignaroda.ru позволил эту героизацию деконструировать. Поэтому начну именно с информации, взятой с этого сайта (Центральный архив министерства обороны. Ф. 33. Оп. 682525. Ед. хр. 74):
Герман Даниил Александрович, год рождения 1918, ст. политрук, в РККА с 07.1941, место призыва – доброволец.
НАГРАДНОЙ ЛИСТ
ГЕРМАН, Дани<и>л Александрович
Военное звание Старший Политрук
Должность, часть Военный Комиссар 2 Отдельного Ремонтно-Восстановительного батальона
Представляется к ордену «Красная Звезда»
1. Год рождения 1918
2. Национальность Украинец
3. С какого времени состоит в Красной Армии с июля 1941 г.
4. Партийность член ВКП(б) с 1940 г.
5. Участие в боях (где и когда) участник в боях в районе г. Пскова ЛО в 1941 году.
6. Имеет ли ранения и контузии дважды ранен в 1941 году.
7. Чем ранее награждён (за какие отличия) орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА», за хорошее руководство и политическое воспитание личного состава в боях за Родину.
От руки наискось к пункту 7 приписано: Когда? и Кем? и дважды подчёркнуто.
В конце п. 7 в скобках от руки вписано: По Ленфронту не награждался.
8. Каким РВК призван в Красную Армию вступил добровольно.
I. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг
Тов. ГЕРМАН, Даниил Александрович работая Комиссаром 2 ОРВБ показал себя хорошим организатором личного состава части. Умело руководит социалистическим соревнованием в части, благодаря чего часть из месяца в месяц перевыполняет план по ремонту машин:
Апрельская программа выполнена на 107,1%.
Майская – ‘’ – – ‘’ – на 110,5%.
Июньская – ‘’ – – ‘’ – на 115,4%.
Июльская – ‘’ – – ‘’ – на 120,3%.
Отлично организовал в части рационализаторскую работу, где имеет 30 человек отличных рационализаторов, с которыми проводит работу и имеет до 150 рационализаорских предложений, которые этой-же частью реализуются.
Благодаря инициативе масс, ремонтной базой освоено 325 остродефицитных деталей машин, которые дают возможность из месяца в месяц перевыполнять программу.
Благодаря мобилизации масс, сверх программы в июле месяце изготовлено 11 походных мастерских, типа «Б», на которых обучают людей, приспособляя их работу к полевым условиям.
За это время подготовил кадр по ремонту боевых машин: КВ – 6 человек, Т-34 – 5 человек, БТ-2 и БТ-5 – 16 человек, в настоящее время обученный кадр самостоятельно ремонтирует машины, прибывшие с поля боя.
Исходя из вышеизложенных заслуг перед Социалистической Родиной, ходатайствую о награждении орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА».
ЗАМ. НАЧ-КА АБТВ 42 АРМИИ
Инженер-полковник Шлепнин (подпись)
1 августа 1942 г.
Представляю к Правительственной награде – «Красная Звезда»
ЗАМ. КОМАНДУЮЩЕГО 42 АРМИИ ПО АБТВ ПОЛКОВНИК БЕЛОВ (подпись)
ВОЕННЫЙ КОМИССАР ОТДЕЛА АБТВ 42 АРМИИ БАТАЛЬОННЫЙ КОМИССАР ЕГОРОВ (подпись)
7 августа 1942 года.
Далее на сайте факсимильно воспроизведён
«Приказ войскам Ленинградского фронта № 02325/н от 2 ноября 1942 года.
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение заданий Командования фронтом по восстановлению и ремонту боевой техники НАГРАЖДАЮ:
…
ОРДЕНОМ КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ
…
4. Старшего политрука ГЕРМАН Даниила Александровича, военного комиссара 2 ремонтно-восстановительного батальона».
Данные наградного листа, который я беру за отправную точку биографического исследования, можно сопоставить, прежде всего, со сведениями из двух личных дел Даниила Александровича Германа: во-первых, это личное дело № 1911 студента Ленинградского индустриального института (с ноября 1940 г. Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина), начатое 1 сентября 1938 г. и законченное 24 июля 1940 г., которое хранится в архиве СПб государственного политехнического университета; во-вторых, личное дело, возникшее в связи с приёмом Д.Германа кандидатом в члены ВКП(б) в 1941 г. (ЦГАИПД СПб. Ф. 1728. Оп. 1. Д. 751526). Обозначим эти личные дела как ЛД-1 и ЛД-2.
Также данные наградного листа можно сопоставить с книгами воспоминаний писателя Д.Гранина. Анализ всего этого материала позволяет сделать некоторые любопытные выводы.
Прежде всего, в наградном листе обращает на себя внимание год рождения – 1918. С годом рождения связана первая мистификация. Потому что сейчас (с конца 1968 г.) Д.Гранин указывает своим днём рождения 1 января 1919 г., именно эта дата поставлена в «Автобиографии» (Гранин Д.А. Собр. соч.: В 8 т. СПб., 2009. Т. 1. С. 17), она же приведена в статье о Гранине в «Большой советской энциклопедии» (М., 1972. Т. 7. С. 251), а также в большинстве справочных изданий.1
Однако в автобиографии (ЛД-1. Л. 4) дата рождения указана как 1 января 1918 г. Основание – дата (причём прописью) в свидетельстве о рождении Германа Даниила Александровича (ЛД-1. Л. 6). Здесь же указано место: г. Волынь Курской области, названы родители: Герман Александр Даниилович, Герман Анна Захарьевна.2
Правда, на свидетельстве о рождении указано, что оно восстановлено, т.е. это дубликат, заполненный в июле 1935 г. в бюро актов гражданского состояния Смольнинского района, вероятно, со слов матери Д.Германа или его самого, поскольку запрашивать – что следовало бы сделать – г. Волынь Курской области было бесполезно ввиду его отсутствия (см. ниже вторую мистификацию). Насколько этот документ отражает истинное положение – неизвестно, но другого нет.
Та же самая дата рождения, что и в свидетельстве о рождении, стоит во всех документах 1941 г., связанных со вступлением в партию, – 1 января 1918 г. Так в автобиографии, датированной 5 июня 1941 г., Гранин указал: «Родился в 1918 г. 1/I в г. Волыни Курской обл. Окончил школу десятилетку в г. Ленинграде, полгода работал шофёром, затем поступил в ЛПИ <…>» (ЛД-2. Л. 10).3 И эта же дата была указана в статье о Гранине в «Краткой литературной энциклопедии» (М., 1964. Т. 2. Стб. 327).4
Только поступил Д.Герман на самом деле не в ЛПИ, т.е. Ленинградский политехнический институт, а в ЛЭТИ, потом перевёлся в ЛИИ – Ленинградский индустриальный институт (одно из временных названий ЛПИ), о чём подробнее написано далее.
А гипотетическое объяснение смещения дня рождения на год вперёд предложено в конце статьи в примечании. Кстати, возникает вопрос: какая дата будет выбита на надгробном памятнике?
Вторая мистификация, точнее, загадка – место рождения. И в ЛД-1, и в ЛД-2 указан город Волынь. Однако города (села, деревни) Волынь в Курской области (точнее – в губернии, поскольку Курская область появилась в 1934 г.), не найти ни в энциклопедиях, ни в атласах. В древности такой город был на территории Волынской губернии – это северо-запад Украины.
Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия (http://megabook.ru/) указывает такие данные: «Даниил Герман, взявший позже псевдоним Гранин, по документам родился 1 января 1918 года в городе Вольск Саратовской области, хотя сам он в мемуарах называет другую дату рождения – 1 января 1919 года, – и другое место, село Волынь Рыльского района Курской области» (автор статьи о Д.Гранине Вадим Эрлихман).
В мемуарах Гранин не указал ничего, а в обоих личных делах Даниил Герман указал как раз не село, а город Волынь Курской области. Город Вольск – это более позднее изобретение. В одном из изданий (Русские писатели. ХХ век. Биобиблиографический словарь. М., 1998. Ч. 1. С. 392) изобретательный автор даже придумал химеру: г. Вольск Курской области.
Если всё же отталкиваться именно от Курской губернии, то единственным подходящим реальным топонимом оказывается село Волынка, названное в честь речки Волынки, к настоящему времени пересохшей. «Село Курской губернии, Рыльского уезда, в 7 верстах к северу от Рыльска, в глубокой котловине, в бассейне реки Сейма. Здесь проходит граница меловых и третичных образований и добывается ценная чёрная огнеупорная глина. Из неё приготовляются подовый кирпич, огнеупорный кирпич и кафли» (Энциклопедический словарь / Издатели Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон. СПб., 1892. Т. VII. С. 118–119). Населённый пункт с таким названием в статусе посёлка сельского типа, подчинённого Пригородненскому сельсовету Рыльского района Курской области, существует и сейчас (http://www.bankgorodov.ru/place/inform.php?id=68445).
Возможно, это село Волынка и было настоящим местом рождения Д.Германа, но для важности было повышено в статусе до несуществующего города Волынь, что было легко сделать при получении дубликата свидетельства о рождении в июле 1935 г., а неблагозвучный Рыльск, название которого произошло от реки Рыло, бесследно исчез (в 1990-е гг. уездный/районный центр Рыльск, вероятно, трансформировался в чьих-то фантазиях в Вольск). Странно, что в 1935–1941 гг., когда все анкетные данные вроде бы тщательно проверялись, на несуществование города Волынь Курской области никто не обратил внимания.
Место рождения не позволяет уточнить и копия трудового списка Александра Данииловича Германа (ЛД-1. Л. 2 об.). Здесь просто указано, что с 1896 и до революции 1917 г. отец работал приказчиком по лесной части у разных лесопромышленников, а с 5 марта 1918 г. А.Д. Герман уже служил десятником по лесозаготовкам при Петроградском гороткомхозе (=городском отделе коммунального хозяйства). То есть Герман с семьёй к марту 1918 г. переехал в Петроград. Где, в какой губернии он находился ранее – не указано.
Не указав в мемуарных книгах названия места рождения, Д.Гранин подробно написал про обстоятельства своего рождения: «Можно сказать, что появился он (Д.Гранин о себе в третьем лице. – М.З.) в самый неподходящий момент. Под Новый год. Прямо на балу. Испортил матери праздник. Её увезли от стола. Или с танцев. Позже она утверждала, что, несмотря на беременность, она танцевала» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 6–7).
Странно: какие балы могли быть в селе Волынка Рыльского уезда в декабре 1917 – январе 1918 г., если в воздухе уже пахло германской интервенцией? «Новогодний бал» на фоне тяжёлых переговоров о мире с Германией в этом уездном контексте звучит неубедительно, хотя и романтично. Но даже если бал и устроили в уездном городе Рыльске, то тем более странно было увозить роженицу для родов обратно в село...
Подозреваю, что «бал» – это писательская фантазия, скажем, на тему рождения Уинстона Черчилля, который, как известно, родился семимесячным 30 ноября 1874 г. во время бала во дворце Бленхейм, резиденции герцогов Мальборо, в дамской раздевалке, на сваленных в кучу пальто. А в преждевременном появлении младенца на свет упрекали его мать, Дженни Черчилль, которая, несмотря на своё положение, не захотела пропускать танцы. Кстати, Феликс Юсупов в мемуарах тоже писал, что родился в их княжеском петербургском доме на Мойке, а накануне его «матушка ночь напролёт танцевала на балу в Зимнем». В общем, компания недурная: Черчиль, князь Юсупов… Надо же было чем-то компенсировать село Волынку Рыльского уезда.
Кстати, в «Автобиографии», открывающей парадное 8-томное собрание сочинений, место своего рождения Д.Гранин не указал вообще, констатировав, что «родина писателя – детство» (использовал название фильма 1966 г. «Я родом из детства» по сценарию Геннадия Шпаликова).
К сожалению, газет Рыльского уезда конца 1917 – начала 1918 г. не существует, поэтому уточнить, был ли в Рыльске бал в ночь с 31 декабря 1917 г. на 1 января 1918 г. и какая там вообще была обстановка, невозможно.
Третья мистификация – национальность. В ЛД-1 есть «Алфавитная карточка» студента Д.Германа (ЛД-1, без пагинации), в ней указана национальность – еврей. В 1942 г. Д.Герман, согласно наградному листу, уже украинец. Так удобнее. Тут даже комментировать нечего.
Четвёртая мистификация – время вступления в партию. В наградном листе указан 1940 год, но это ошибка. В «Автобиографии» Д.Гранин указал: «В 1942 году на фронте я вступил в партию» (Гранин Д.А. Собр. соч.: В 8 т. СПб., 2009. Т. 1. С. 20). Это же написано Д.Граниным ещё как минимум дважды: «На войне, в 1942 г., я вступил в партию» (Ленинградские писатели-фронтовики: Автобиографии… Л., 1985. С. 115); «Коммунистом я ощутил себя на Ленинградском фронте, когда вступил в партию в январе 1942 года» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 277).
На самом деле кандидатом в члены ВКП(б) Даниил Герман стал 6 июля 1941 г. Д.Герман подал заявление на вступление в партию ещё до войны – 5 июня 1941 г.5, через месяц, 5 июля 1941 г., решением общего собрания парторганизации электросилового цеха он был принят в кандидаты ВКП(б) (ЛД-2. Л. 1), а 6 июля 1941 г. это решение утвердил партком Кировского завода (Там же) и в тот же день бюро райкома (Там же. Л. 11). В выписке из протокола № 92 заседания бюро райкома указано: постановили принять кандидатом в члены ВКП(б) со стажем с июля 1941 г. Всё это происходило на Кировском заводе, а не на фронте. В протоколе № 13 заседания парткома Кировского завода есть вопрос Герману: «Куда уезжаешь?» и лаконичный ответ: «Ухожу в КРАСНУЮ АРМИЮ» (Там же. Л. 1). Так что в армию Д.Герман пошёл свежеиспечённым кандидатом в члены ВКП(б).
Пятая мистификация связана с местом работы на Кировском заводе. Если Д.Гранин после окончания Политехнического института оказался на Кировском заводе инженером танкового КБ6, то Д.Герман – согласно материалам личного дела – после окончания Политехнического института по путёвке (позже говорили: по распределению) был направлен на Кировский завод и стал старшим инженером экспериментальной группы электросилового цеха7, одновременно учился в заочной аспирантуре Политехнического института и являлся заместителем секретаря комитета ВЛКСМ Кировского завода.
О работе в танковом СКБ-2 Д.Гранин впервые сообщил в 2010 г. в интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону: «Не знаю, как в Москве, а в Ленинграде в народное ополчение записалось очень много людей. Это был удивительный порыв, вызванный несправедливостью войны и коварством Германии, с которой мы вроде бы состояли в не самых плохих отношениях, во всяком случае, в дивизию народного ополчения выстроилась огромная очередь желающих... Я тоже примкнул к ней, несмотря на то что у меня как у сотрудника танкового конструкторского бюро была бронь» ([Интервью Д.А.Гранина] // Бульвар Гордона. 2010. 22 июня. № 25 – http://www.gordon.com.ua/tv/daniil-granin/).
В 2000 г. было написано осторожнее: «Работал в конструкторском бюро Кировского завода» (Русские писатели 20 века: Биографический словарь. М., 2000. С. 209), но с течением времени осторожность исчезла. Поэтому в книге 2013 г. «Мой лейтенант», которая представляет собой умышленную смесь правды и вымысла (чтобы было невозможно отличить одно от другого), было указано: «В ополчение меня не брали, я числился инженером в СКБ у Ж.Я. Котина, главного конструктора танков. Пожаловался в партком, в дирекцию, в комитет комсомола» (Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 21–22). В дополнение к танковому КБ для солидности был назван ещё и главный конструктор Кировского завода Котин. Правда, тут художественный вымысел романа «Мой лейтенант» почему-то совпадает с утверждениями из интервью Гранина, где он говорит именно о себе, а не о своём любимом лирическом герое – «лейтенанте».
Между прочим, ЛД-1 позволяет уточнить некоторые биографические подробности, о которых сам Д.Гранин никогда не писал. В 1935 г. Д.Герман окончил 10 классов 15-й средней школы Смольнинского района (Моховая ул., 33; справка от 14 июня 1935 г. № 106 – ЛД-1. Л. 1), потом полгода работал шофёром (видимо, для поступления в вуз требовалось иметь рабочий стаж), а после этого поступил в ЛЭТИ – Ленинградский электротехнический институт им. Ульянова-Ленина. Однако когда Д.Герман перешёл уже на четвёртый курс, т.е. к сентябрю 1938 г., в ЛЭТИ ликвидировали специальность, по которой он обучался, – «Электрические станции». И потому Д.Герману пришлось переводиться на 4-й курс ЛИИ – Ленинградского индустриального института (с 1940 г. ЛПИ, Ленинградского политехнического института), куда его зачислили 8 сентября 1938 г. (см. заявление о приёме в ЛИИ – ЛД-1. Л. 3).
Окончил Д.Герман ЛИИ в июне 1940 г. по специальности «Гидроэлектрические станции», 23 июня 1940 г. ему была присвоена квалификация инженера-электрика (диплом № 142099 – см. ЛД-1. Л. 11)8, а распределили его на 9-ю ЛГЭС (Свирьскую). Однако на Свирь, в отдалённый район Ленинградской области, инженер Д.Герман не поехал, хотя наркомат электростанций настойчиво требовал и даже пытался объявить неявившегося к месту работы инженера в розыск. Но Д.Герману удалось попасть на Кировский завод, благо ЛПИ давал универсальное инженерное образование, и его выпускники могли работать где угодно. Зато он остался в Ленинграде. Мотивы совершенно ясны: у него уже были две публикации в журнале «Резец», он уже почувствовал вкус к этому, кроме того думал о заочной аспирантуре. И забираться в глухомань совсем не входило в планы молодого инженера.
Шестая мистификация связана с тем, что отца Д.Германа, как написал в автобиографической книге Д.Гранин, репрессировали. В книге «Всё было не совсем так» есть особая глава «Арест отца»: «Как это произошло – помню плохо. Честно говоря – совсем не помню. Должен был бы. Во всех подробностях, мне уже было тринадцать лет… Не помню, видно, потому, что все годы старался избавиться, вытеснял. <…> Мать не велела говорить в школе о том, что случилось. Отца выслали. В Сибирь. Сперва в Бийск. Потом куда-то в тамошний леспромхоз. От него приходили успокаивающие открытки. <…> Жизнь наша круто изменилась. Семья обеднела» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 46–47).
13 лет Д.А. Герману исполнилось 1 января 1931 г.
По трудовому списку А.Д. Германа легко увидеть, кем и где он работал в 1930-е гг.
Итак, с 10 февраля 1920 г. он служил прорабом в Ямбургском райлесе – это Петроградская губерния.
С 1 сентября 1929 г. технорук товарищества «Свобода».
С 1 января 1933 г. он исполнитель оперативного сектора Старо-Русского леспромсоюза.
В 1934 г. стал постоянным заместителем председателя правления Мало-Вишерского лесопромышленного товарищества.
Наконец, 2 октября 1934 г. по постановлению президиума ЛОСЛПК (вероятно, Ленинградского областного союза лесной промысловой кооперации) был назначен председателем Пестовского товарищества (ЛД-1. Л. 2 об.). Что подтверждается записью в адресно-справочной книге «Весь Ленинград» за 1935 г.: Пестовское лесопромысловое товарищество, ст. Пестово Кировской железной дороги. Лесная ул., д. 21. Председатель правления Герман.
Видимо, в 1938 г. Александр Даниилович Герман так и пребывал председателем Пестовского т-ва, потому что этой записью его трудовой список заканчивается. Бийска в нём нет. Больше того, в автобиографии, написанной в связи с переводом в сентябре 1938 г. из ЛЭТИ в ЛИИ, Д.Герман специально указал, как того требовали обычаи времени: «Родственников врагов народа, арестованных, лишенцев и т.п. не имею» (ЛД-1. Л. 4 об.). С учётом определённой специфики времени «большого террора» трудно представить, что Д.Герман решился бы скрыть в автобиографии высылку отца и фальсифицировать его послужной список. Это уже прямой путь в НКВД.
Таким образом, Бийск также оказался мистификацией, необходимой для придания и отцу, и себе нужного по нынешним временам героического и страдательного ореола. Поэтому 13-летний Даниил Герман и не запомнил высылку отца – её просто не было.
Рассказав о печальной участи отца Д.Гранин вспомнил далее, что стали арестовывать родителей учеников из его класса. «Нас оглушил арест отца Толи Лютера, любимца класса. Лютеры жили на набережной, в большой шикарной квартире. Отец его занимал какую-то высокую должность, ездил на казённой машине» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 47). Имелся в виду Лютер Иван Генрихович, управляющий трестом Союзлесотара, который жил по адресу: наб. Жореса, 12, кв. 10 (ныне это наб. Кутузова). Однако он был арестован 28 августа 1937 г., когда Герман уже учился не в школе (он её закончил в 1935 г.), а в ЛЭТИ. Видимо, о таком отце Д.Гранин и мечтает. Тут же упоминаются Бершев – на самом деле, видимо, Баршев Николай Валерианович, писатель, арестованный 11 января 1937 г., и писатель Сергей Адамович Колбасьев, арестованный 9 апреля 1937 г. Таким образом, на школьную пору Германа аресты названных им лиц приходиться не могли. К тому же есть сведения только о дочери Колбасьева, а сына у него, кажется, не было вообще.
С учётом этих шести мистификаций вполне ожидаемой представляется седьмая: Д.Гранин уже давно настаивает на том, что в 1-й дивизии народного ополчения (ДНО) и позже, после её расформирования, он был рядовым, а потом каким-то загадочным образом стал лейтенантом (даты превращения в лейтенанта Граниным указываются разные).
Однако процитированный наградной лист показал, что в августе 1942 г. Даниил Герман был старшим политруком (соответствует званию капитана). Более того, уже с первых дней пребывания в 1 ДНО в первой декаде июля 1941 г. Д.Герман имел то же звание старшего политрука.
Между тем ещё в 1966 г. были опубликованы воспоминания члена СП СССР Николая Дмитриевича Новосёлова (1921–1969), посвящённые писателям, которые пошли в ополчение (в книге «Мой лейтенант» Гранин называет его Новосильцевым – см.: Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 35, 37). Д.Германа среди писателей не было, потому что он ещё не был писателем (хотя два текста в 1937 г. в журнале «Резец» опубликовал), но Новосёлов его упомянул: «В политотделе, в лесу близ деревни Танина Гора, только что закончилось совещание. Среди политработников <…> – двадцатидвухлетний инструктор политотдела Даниил Герман. Ещё совсем недавно мы почти каждый день встречались на Кировском заводе, где молодой инженер Даня Герман был заместителем секретаря комитета комсомола, выступал с интересными статьями на страницах многотиражки. После войны он станет известен как писатель Даниил Гранин» (Новосёлов Н.Д. Взвод писателей // Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны. Литературное наследство. М., 1966. Т. 78. Кн. 1. С. 471).
Новосёлов с 1939 г. являлся сотрудником многотиражной газеты «Кировец» и заодно членом комитета ВЛКСМ Кировского завода. А Герман-Гранин был на заводе сначала заместителем председателя комиссии комитета ВЛКСМ по экономии (указано в публикации Д.Германа «Борьба за экономию – почётное дело комсомольцев» (Кировец. 1940. 25 декабря), потом руководителем бригады по экономии металла (см.: За экономию, за культуру: (Из выступления <…> тов. Германа) // Кировец. 1941. 25 января9) и, наконец, стал заместителем секретаря комитета комсомола по производственной работе, что отмечено в газетной публикации (Герман Д. Лучше выполнять обязательства // Кировец. 1941. 17 мая) и в материалах дела о вступлении Д.Германа в партию: выполняет «общественное поручение – зам. секретаря к-та ВЛКСМ» (ЛД-2. Л. 1).10
В 1975 г. воспоминания Новосёлова под заглавием «Писатели в ополчении» были перепечатаны в книге «Ополченцы» (Л.: Лениздат, 1975. С. 124), которая, между прочим, вышла с предисловием самого Д.Гранина. То есть никаких неточностей, надо полагать, мемуар Новосёлова не содержал. Гранин в этой книге упоминался ещё дважды.
«Инструктор политотдела Даниил Герман, выходя с боями из окружения, принял на себя командование подразделением» (Новосёлов Н.Д. Писатели в ополчении // Там же. С. 141).
Второй раз – в воспоминаниях Э.В. Писаревского, который до войны был инженером КБ на Кировском заводе. В его мемуаре Д.Герман упоминается в связи с тем, что к 11 сентября 1941 г. остатки 1-го полка 1-й ДНО добрались до Пушкина. Здесь был образован сводный полк из ополченцев всех полков, кто смог выбраться из окружения. «<…> Первый полк, пополненный бойцами тыловых подразделений, под командованием полковника И.И. Лебединского11 направлен под Александровскую. Комиссаром полка назначен инструктор политотдела по комсомолу старший политрук Д.А. Герман, ныне известный писатель Даниил Гранин» (Писаревский Э.В. Полкам нужны боеприпасы // Там же. С. 157).
Если даже Гранин как автор предисловия к книге «Ополченцы» и не читал её в 1975 г. целиком, то про себя на трёх страницах наверняка прочитал. И ничего не исправил.
Упомянутая Н.Д. Новосёловым деревня Танина Гора находится в Батецком районе Новгородской области. Туда 1 ДНО была доставлена к 11 июля 1941 г.,12 значит уже в это время, через 5 дней после приёма кандидатом в члены ВКП(б), Д.Герман был старшим политруком и инструктором политотдела – вероятно, 1-го стрелкового полка, который входил в состав 1 ДНО. Но в автобиографиях и в книгах воспоминаний, опубликованных в 2000–2010-е гг., Д.Гранин об этом не писал ни разу. Примечательно также, что ни в знаменитом справочнике В.Бахтина и А.Лурье «Писатели Ленинграда» (Писатели Ленинграда: Биобиблиографический справочник. 1934–1981. Л., 1982), ни в книге автобиографий «Ленинградские писатели-фронтовики» (Л., 1985) о старшем политруке Германе тоже не сказано ни слова.
В результате складывается такая картина.
В 1 ДНО Д.Герман – возможно не без участия райкома ВЛКСМ и парткома Кировского завода – получил звание старшего политрука и должность инструктора по комсомолу политотдела полка. И в этом качестве поехал на фронт, что было вполне естественно с учётом, во-первых, того, что в ЛИИ Д.Герман прошёл соответствующую подготовку (во вкладыше к диплому указано «военное дело», за которое получен зачёт), во-вторых, с учётом комсомольских заслуг.13
А простой инженер Д.Гранин пошёл в 1 ДНО рядовым в 1-й стрелковый полк (составленный из рабочих и служащих Кировского завода) и оставался в этом высоком звании то ли до весны 1942 гг., то ли до начала 1943 г., что по-разному описано в мемуарных книгах «писателя и солдата» Д.Гранина, запутавшегося в своих вымыслах.
««Рядовому интеграл не нужен так, как в супе кал» – было заявлено мне политруком» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 62). Рядовой – это, как можно догадаться, мемуарист Д.Гранин, а его унижает тупой и наглый политрук, к которому Д.Гранин испытывает классовую ненависть. Однако парадокс в том, что Д.Герман сам и был политруком, причём ещё и старшим.
А вот, скажем, Д.Гранин описал генетика Иосифа Рапопорта, одного из героев войны: «Двадцать седьмого июня 1941 года Рапопорт, как и автор, ушёл добровольцем в армию, но если автор оставался рядовым, то Рапопорт вскоре стал командиром стрелкового батальона» (Причуды моей памяти. М.; СПб., 2010. С. 31). Действительно, «причуды памяти». Кстати, первой должностью Рапопорта был командир взвода, то есть был он лейтенантом, иными словами, пойти в армию добровольцем ещё не означало обязательно пойти рядовым.
Или вот, например, с чего начинается книга «Причуды моей памяти». Гранин сравнивает себя, ополченца, с друзьями, которые стали офицерами: «Я не шёл ни в какое сравнение с ними, гимнастёрка – б/у, х/б (бывшая в употреблении, хлопчатобумажная), на ногах стоптанные ботинки, обмотки, и в завершение синие диагоналевые галифе кавалерийского образца. Так нарядили нас, ополченцев. Спустя много лет я нашёл старинную, потемневшую фотографию того дня. Замечательный фотохудожник Валера Плотников сумел вытащить нас троих из тьмы забытого последнего нашего свидания на свет божий, и я увидел себя – в том облачении. Ну и вид, и в таком, оказывается, наряде я отправился на фронт. Не помню, чтобы они смеялись надо мною, скорее они возмущались: неужели меня, как назвал Вадим, вольноопределяющегося, не могли обмундировать как следует!» (Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.; СПб., 2010. С. 9).14
На странице 8 этой книги приведена фотография, о которой написано в тексте: на Д.Германе новенькая и вполне стандартная, «справная» офицерская форма с портупеей, в петлице отчётливо видна «шпала» – так назывался эмалевый прямоугольник капитана или старшего политрука. То есть фотография прямо противоречит тексту и всем указаниям на то, что в ДНО Д.Гранин был рядовым.
В конце концов, ничего страшного Д.Гранин не сделал: заменил старшего политрука, инструктора политотдела полка, на простого ополченца, рядового 1-го стрелкового полка ДНО, подправив свою биографию в сторону большей «страдательности», «окопности» и «героичности». Хотя, как свидетельствуют документы, Д.Герман в 1941 г. и в качестве старшего политрука участвовал в боях в районе Пскова, был дважды ранен, т.е. пролил кровь за Родину. И нужды в выдумках вроде бы не было…
Кстати, стоит обратить внимание на рукописные пометы на наградном листе. Все сведения тщательно проверялись, а, видимо, сам Д.Герман сообщил, что ранее уже был награждён «орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА», за хорошее руководство и политическое воспитание личного состава в боях за Родину». Однако эти данные не подтвердились, т.е. ордена не было, но из этого следует, что и прежде Д.Герман был политработником, если сообщил, что занимался политическим воспитанием личного состава.
Д.Гранин описал своё участие только в одной боевой операции начального периода своего пребывания на фронте. «В первую разведку повёл нас Володя Бескончин. Было это в конце июля 1941 года. Ни он, ни мы никогда в разведку не ходили, надо было выяснить, куда немцы движутся, не заходят ли к нам во фланг. <…>Пошли ночью. <…> Гранаты швыряем. Вперёд, и назад, и в бок. Немцы никак не разберутся. Паника началась. Побросали они свои пулемёты, рацию в том числе, и бежать» (Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.; СПб, 2010. С. 11).15
Запись в наградном листе Владимира Ивановича Бескончина16 подтверждает, что такой бой был: «26.7.41, будучи в разведке в районе д. Мелковичи (Батецкого района Новгородской обл. – М.З.) с группой разведчиков в количестве 20 чел., вплотную подошёл к противнику (это были авангарды 56-го моторизованного корпуса германской армии. – М.З.). Ружейно-пулем. огнём и гранатами обратил в бегство значительно превосходившие силы противника, уничтожил 2 танка, уничтожил большое колич. мотоциклов противника, санитарную машину и цистерну с горючим. 29.7.41, находясь в разведке, умело командуя своей группой, нанёс значительные потери противнику. Личным примером мужества и бесстрашия, ловя на лету направленные в них гранаты, кидал их обратно во врагов, воодушевляя бойцов на успешный разгром превосходящих сил противника. Тов. Бескончин в этой схватке был тяжело ранен». Приказом от 17 ноября 1941 г. он был награждён орденом Красного Знамени.
В какой мере это донесение достоверно (ловля немецких гранат руками17) – особый вопрос. Что же касается инструктора политотдела полка Д.Германа, то он мог добровольно участвовать в боевой операции взвода разведки 1-го стрелкового полка, но также мог в этом бою вообще не участвовать, а лишь составлять потом донесение – например, то самое, которое процитировано выше и размещено теперь на сайте http://www.podvignaroda.ru/. Или просто использовать его в своей «причудливой» книге воспоминаний, а потом и в произведении, заявленном как художественное («Мой лейтенант»). С учётом особенностей мемуариста, сильно озабоченного героизацией собственной биографии, излишняя доверчивость к тому, что он сообщает, явно неуместна.
Кроме того не очень понятно, что означает отмеченное в наградном листе Д.Германа участие в боевых действиях в 1941 г. в районе Пскова (4–9 июля), если 1 ДНО на фронт была доставлена только к 11 июля. Наверное, подразумевались боевые действия в июле 1941 г. уже после того, как Псков был оставлен Красной Армией через 17 дней после начала войны, и германская армия двинулась дальше, развивая наступление на Ленинград.
Из фактов, сообщённых Д.Граниным в мемуарах и интервью, следует, что когда 1 ДНО отступала, он даже покомандовал полком в составе ДНО, заменив полковника И.И. Лебединского, получившего тяжёлое ранение,18 но в итоге все быстро разбежались: «17 сентября 41-го мы просто ушли в Ленинград с позиций с мыслью: «Всё рухнуло!». Я, помню, сел на трамвай, приехал домой и лёг спать. Сестре сказал: «Сейчас войдут немцы – кинь на них сверху гранату (мы на Литейном жили) и разбуди меня»» (см. ([Интервью Д.А.Гранина] // Бульвар Гордона. 2010. 22 июня. № 25 – http://www.gordon.com.ua/tv/daniil-granin/).
Командиром полка комиссар Д.Герман пробыл, таким образом, не более двух суток. Понятно, кстати, почему Д.Гранин так старательно изображает себя рядовым: одно дело, когда фронт покинул простой боец, и другое – когда комиссар 347 стрелкового полка, по должности принявший на себя командование полком после тяжёлого ранения командира. Выглядит всё это не comme il faut.
Между прочим, в книге «Всё было не совсем так» Д.Гранин описал ранение полковника Лебединского (С. 535–536). Но что опять-таки характерно: себя представил не комиссаром полка, как это было в суровой реальности, а… неизвестно кем (позже, в этом фрагменте, перенесённом в книгу «Мой лейтенант», появилось уточнение: «Я был только что произведён в лейтенанты…»). Комиссаром же полка, как написал Гранин, был совсем другой человек. Фамилию этого комиссара Гранин не назвал, только сказал, что он сначала был на КП, а потом куда-то исчез, что-то пробормотав. Куда исчез комиссар полка Герман, Гранин не придумал, потому что комиссаром был он сам. Т.е. в книге мемуаров Гранин изобразил себя в 347 стрелковом полку вообще неизвестно кем, хотя и занимал должность комиссара полка.
В Ленинграде, куда он удрал с фронта, Д.Герман, выспавшись, явился в штаб народного ополчения, сначала – как следует из того же интервью Д.Гордону – его хотели отдать под трибунал, но, видимо, дезертиров было немало,19 поэтому 18 сентября 1941 г. старшего политрука Д.Германа направили комбатом в отдельный артиллерийско-пулемётный батальон. Причём вряд ли он бы получил такое назначение, если бы не был старшим политруком, или капитаном. «Так и получил я бумагу, что назначен командиром батальона. Прибыл с ней в отдельный артпульбат под Шушарами, а там уже есть командир – молодой кадровый. Я, конечно, свою бумажку ему предъявил (смеётся), и он меня назна... Да нет, просто взял рядовым в пехоту. Так всю блокадную зиму и просидел в окопах,20 а потом меня в танковое училище послали и оттуда уже офицером-танкистом на фронт».
Насколько всё это соответствует истине – неизвестно.
Промежуток между сентябрём 1941 г. и апрелем 1942 г. (когда, согласно наградному листу, Д.Герман уже был комиссаром ремонтно-восстановительного батальона и повышал показатели) остаётся недокументированным, в книге «Причуды моей памяти» один раз упоминается комбат, допрос пленного немца в конце января 1942 г., сообщается тут же, что «народу в батальоне осталось всего ничего, подкрепление не присылали, три человека перешло к немцам <…>» (С. 286), но без точного указания собственных звания и должности. Всё как-то размыто, отрывочно, словно пишет контуженный человек, который не в силах отчётливо вспомнить. Правда, почему-то Д.Гранин замечает, что при допросе пленного не присутствовал, но почему рядовой артпульбата должен присутствовать при допросе пленного вместе с комбатом? Не потому ли, что Д.Герман в это время был комиссаром этого батальона? И таким образом просто проговорился? Причём согласно наградному листу, в 1942 г., с января по август, в боевых действиях Д.Герман участия не принимал.
Однако на этих вымыслах Д.Гранин не остановился, а открыл новую тему. О романе «Мой лейтенант» Гранин в марте 2011 г. на встрече с петербургскими читателями в Центральной городской библиотеке им. Маяковского сказал так: «Я не хотел писать про войну, у меня были другие темы, но моя война оставалась нетронутой, она была единственная война в истории Второй Мировой войны, которая проходила два с половиной года в окопах – все 900 блокадных дней. Мы жили и воевали в окопах, мы хоронили наших погибших на кладбищах, пережили тяжелейший окопный быт» (http://3wwar.ru/daniil-granin-moy-leytenant).
Прежде Д.Гранин писал более обтекаемо: «Вся блокада Ленинграда шла у меня как бы за спиной, поскольку всю зиму 1941/42 г. и лето 1942-го сидел я в окопах, у Пулкова» (Ленинградские писатели-фронтовики: Автобиографии… Л., 1985. С. 116). Хотя и здесь очевидна ложь: комиссаром ремонтно-восстановительного батальона Д.Герман был уже в апреле 1942 г. (см. наградной лист), поэтому лето 1942 г. старший политрук Д.Герман «сидеть в окопах» никак не мог.
Мгновенно «900 дней в окопах» были размножены по статьям и сайтам, став отдельным микросюжетом. Например, в восторженной дамской рецензии на роман «Мой лейтенант» сказано: «Удивительно, но Даниил Гранин, писатель, прошедший войну, о Своей войне рассказывает впервые. В одном из интервью он объяснил это так: «Почему я написал эту книгу спустя 60 с лишним лет после войны? Оглянулся вокруг – почти никого нет из тех, с кем я прошёл этот страшный путь. Два-три человека остались. До этого я и не хотел писать про войну, это мне было слишком тяжело. Считал, что есть другие темы. Да и что я буду писать, когда у нас уже есть много замечательных книг: Некрасова, Бондарева, Бакланова, Казакевича, Астафьева. Но в них нет МОЕЙ войны, а она была особенной. Все 900 дней на Ленинградском фронте мы жили в окопах».< …> И страдали в окопах не так от голода, как от цинги, от чирьев, вшей и морозов, от тающих снегов, заполнявших весной окопы. Сам Гранин, после окончания в 1940 году Политехнического института работавший на Кировском заводе, в начале Великой Отечественной ушёл в народное ополчение. В окопах под Ленинградом он был все 900 дней блокады» (Зиновьева Е. <Без заглавия> // Нева. 2012. № 8. С. 243).
Если буквально воспринимать смысл фраз «моя война» и «мы жили и воевали в окопах» и если при этом вести отсчёт от июля 1941 г., когда, согласно наградному листу, Д.Герман пошёл в Красную армию добровольцем, то 2,5 года – это июль 1941 – декабрь 1943 г. Но тут возникает противоречие: уже в апреле 1942 г. Д.Герман находится не в окопах, он – даже не командир, а комиссар ремонтно-восстановительного батальона, который по определению не может располагаться «на передке», а должен быть в тылу 42-й армии, где Герман и воспитывает личный состав. Тут, в тылу, и быт другой – не блокадный и не окопный. Повторю: согласно наградному листу, в 1942 г. участия в боевых действиях Д.Герман вообще не принимал.
Что же касается «900 дней блокады Ленинграда», т.е. промежутка между 8 сентября 1941 г. и 27 января 1944 г. (= 871 дню), когда Д.Гранин якобы сидел безвылазно в окопах Ленинграда, то это также заведомый бред, который противоречит не только сведениям из наградного листа Д.Германа, но и тому, что Гранин сам же утверждал про своё пребывание в Ульяновском танковом училище в 1943 г. (об этом чуть ниже). То есть сначала он решил дополнительно героизировать себя танковым училищем с 1943 г., а позже придумал, что 900 дней сидения в окопах ещё героичнее, тем более, что близился 70-летний юбилей снятия блокады, 27 января 2014 г. Однако помимо противоречия собственным заявлениям более раннего периода здесь уже отсутствует элементарное правдоподобие: никто персонально не сидел 900 дней в окопах, потому что войска ввиду естественной убыли отводили на переформирование, передислоцировали в тактических целях, давали отдых и т.п.
В результате «ЕГО война» – война старшего политрука Д.Германа, который в 1941 г. был инструктором политотдела дивизии, а уже в 1942 г. сидел не в окопе, а занимался организацией соцсоревнования между ротами ремонтно-восстановительного батальона 42-й армии, – «ЕГО война» так и осталась нетронутой пером лукавого писателя Д.Гранина.
Рисковал ли старший политрук жизнью? Безусловно, потому что в любой момент на фронте мог случиться прорыв врага, и всех, включая штабных писарей, послали бы стоять насмерть. И все это знали, особенно в 1942 году. Поэтому на фронте не могло быть безопасной жизни НИ У КОГО. Но всё-таки у окопников она была гораздо опаснее и скоротечнее, чем у ремонтных подразделений в тылу армии. Вот эту чужую опасность с целью героизации биографии Д.Гранин себе и присвоил через 65 лет после окончания войны.
Такое ощущение, что мистификация моделировалась Д.Граниным по образу Синцова из трилогии К.Симонова «Живые и мёртвые». Синцов ведь тоже был старшим политруком, но потом, в окружении потеряв документы, стал рядовым в дивизии генерала Серпилина. Судьба Синцова приобрела романный трагизм, которого так не хватало комиссару ремонтного батальона.
Но это «писатель и солдат» Д.Гранин вдруг стал рядовым пехотинцем, сидящим «в окопах» 900 дней. А вот Д.Герман, судя по наградному листу, в августе 1942 г. был отнюдь не рядовым, а по-прежнему в звании старшего политрука и уже в должности военного комиссара 2-го отдельного ремонтно-восстановительного батальона, который умело организует соцсоревнование, за что и получает на Ленинградском фронте орден Красной Звезды.
В общем-то для инженера, выпускника Политехнического института, который до войны работал на Кировском заводе, пусть и не в «танковом КБ», это вполне закономерное место на войне. Кто-то и танки должен ремонтировать, не винтовками же воевать... А кто, если не дипломированный инженер, специально обученный быть организатором производства? И в этом ничего постыдного нет, у всех была своя война, в основном-то и выжили те, кто не сидел в окопах и не ходил в атаку. Большинство писателей – те, кто активно публиковались до войны, – вообще «воевали» в дивизионных и армейских газетах.
Но Д.Гранин решил по-другому. Ему хотелось стопроцентно «окопной биографии», а не «политруковой». Тем более, что кончилась советская власть, отношение к КПСС изменилось, слово «комисссар» оказалось скомпрометированным, и такому классическому приспособленцу, как Д.Гранин, надо было биографически от партии постараться срочно дистанцироваться. Что он и попытался сделать. Не про соцсоревнование же в 1942 году рассказывать людям в 2010-м!
И тут совсем не вовремя подоспел сайт минобороны «Подвиг народа» (www.podvignaroda.ru), появление которого предвидеть не мог никто.
Что же касается танкового училища, то о нём Д.Гранин написал ещё в 1985 г.: «В 1943 г. послали меня на курсы танкистов в Ульяновск» (Ленинградские писатели-фронтовики: Автобиографии… Л., 1985. С. 116). Более никаких подробностей. Через 25 лет подробности появились: «В Ульяновское танковое училище мы прибыли с фронта. Офицерами. Старшие лейтенанты, капитаны». Это 1943 год. По этой мемуарной книге непонятно, когда и где он стал офицером, если прежде – согласно той же книге – был рядовым, но себя в Ульяновске в 1943 г. Гранин определил как лейтенанта (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 84), а в другом месте уточнил, что на Ленинградском фронте был «лейтенант в штабе батальона» (Там же. С. 380), т.е., по крайней мере, тоже не в окопе. «В начале 1943 года я стал лейтенантом. Вскоре меня наградили медалью, потом орденом» (Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 214). Тут же сказано про Ульяновское танковое училище (Там же. С. 216).
И это при том, что в ноябре 1942 г., Д.Герман, как написано в наградном листе, старший политрук, т.е. капитан. В итоге, если всё суммировать, получается, что рядового ополченца Д.Гранина произвели в начале 1943 г. в лейтенанты, а орденоносца Д.Германа перед отправкой в училище в 1943 г. разжаловали на два звания, отчислили из политсостава и тоже направили в Ульяновск.
Истории Ульяновского танкового училища (в настоящее время оно уже расформировано) посвящены специальные книги,21 в них перечислены выпускники. Если бы училище в годы войны закончил Д.Герман–Гранин, то авторы обнаружили бы соответствующие документы. Но в книгах об Ульяновском танковом училище документального подтверждения пребывания Д.Германа в училище нет. Поэтому во второй книге написано аккуратно: «Из автобиографии Д.Гранина, предположительно выпускника училища 1942–1943 гг.» (заголовок), после чего приведён фрагмент из автобиографии Гранина, в которой о пребываниии в училище нет ни слова (Легендарное Ульяновское гвардейское… [Кн. 2]. Ульяновск, 2005. С. 79).
Эта запись означает, что авторы трёхтомника условно поверили Д.Гранину, хотя документов не обнаружили, поэтому сделали оговорки. Но возникает естественный вопрос: почему не сохранилось ни одного документа об этом факте? Не инкогнито же Д.Герман проходил там курс танковых наук, не уничтожили же в училище его личное дело. К тому же непонятно, как можно быть выпускником два года подряд.
Возможно, это ещё одна мистификация Д.Гранина, как, кстати, и командование ротой тяжёлых танков после окончания училища. Во всяком случае, на сайте министерства обороны следов этой роты в биографии Д.Германа нет. Или пока нет, поскольку данные продолжают вводить. Но не исключено, что так до конца войны он и оставался старшим политруком и руководил ремонтом танков (см., например, воспоминание, относящееся к апрелю 1945 г.: Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 391).
Конечно, героизма в этом мало, и нужно было героизм как-то создавать, и вот тогда появились мемуарные сочинения Д.Гранина под двусмысленными (сейчас понятно, в чём смысл этой двусмысленности) названиями «Причуды моей памяти» и «Всё было не совсем так». Я же предупреждал, скажет вам с грустной улыбкой Даниил Александрович, что это причуды, что всё было не так… Да и вообще я писатель, пишу, что хочу. Есть убогая правда факта, а есть великая правда жизни. Короче, «тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Правда, в контексте знаний об этом «возвышающем обмане» любимые Граниным рассуждения о стыде, совести, морали22 звучат весьма цинично. А все эти выдумки в целом диагностируют не некую «культурную игру», а утрату чувства собственного достоинства.
На этом можно было бы закончить, но есть ещё один любопытный сюжет, уже литературный. В 1968 г. в петрозаводском журнале «Север» (1968. № 4) была опубликована небольшая, на 30 страниц, повесть Д.Гранина «Наш комбат». Повесть построена как воспоминание о боях на Пулковских высотах, вполне «трифоновская» проза, тематически близкая к «Атаке с ходу» Василя Быкова,23 основанная на тягостных, но неотвязных и мучительных воспоминаниях, когда хотелось бы, но никак не получается отрубить память. Какой-то кусок пулковской земли, именуемый «аппендицитом», политрук Рязанцев призывал солдат взять к 21 декабря 1941 г.
««Наш подарок», – писал Рязанцев в боевых листках. Красным карандашом. Взять «аппендицит» к двадцать первому декабря. Его предложение. Его инициатива. Рязанцев посмотрел на меня. Почувствовал, замедлил шаг, а я остановился, поджидая его. Деваться ему было некуда. Он заискивающе улыбнулся». «Аппендицит» пытались взять, но не могли. Батальон положили почти весь. А 21 декабря – это официальный день рождения Сталина по новому стилю, что Гранин ещё и разъяснил для читателей.24 В условиях ресталинизации повесть, в которой описаны жертвы к его дню рождения, считалась уже святотатством.
Тогдашняя патриотическая критика обвинила Гранина в «развенчивании героизма» (Утехин Н. «Раздвоение мира» // Огонёк. 1969. № 14. Апрель. С. 25), а самую негативную рецензию написал критик из кочетовского «Октября» В.Горбачёв. Он обвинил Гранина в исторической лжи, поскольку главным отрицательным персонажем оказался политрук Рязанцев: ««Правда» о войне, которую открывает нам лирический герой повести, на самом деле очень далека от истины.< …> Вот как раскрывается иногда «правда очевидца». Комиссары, политруки… Пытаются вести народ за собой, а сами без будущего, без прошлого. Ведь не лучше Рязанцева и два других политработника <…> Очевидец, от лица которого написана повесть <…>, попытался доказать, что на совести армейских партийных работников много напрасных, ничем не оплаченных жертв, что, мол, во имя карьеризма этих горе-коммунистов, политруков, гибли солдаты. Но в этом ли истина?» (Горбачёв В. Возвращаясь к прошлому // Октябрь. 1969. № 6. С. 216–217).
Позже о Гранине довольно резко высказались журнал «Коммунист», «Правда» и «Советская Россия», а положительная рецензия Л.Лазарева на повесть «Наш комбат» была запрещена к публикации в «Новом мире»: «Не разрешена к печати и снята редакцией после наших замечаний рецензия Л.Лазарева «Бой местного значения», написанная на произведение Д.Гранина «Наш комбат» <…> В рецензии даётся высокая оценка повести Д.Гранина за постановку проблемы моральной ответственности командиров и политработников, допускавших непоправимые ошибки в период войны в обстановке культа личности, страха и неуверенности. Повесть Д.Гранина содержит черты дегероизации подвига народа на войне, однако в рецензии Л.Лазарева идейная направленность этого произведения преподносится как нравственная проблема послевоенного времени» (Записка Главного управления по охране государственных тайн в печати <…> о материалах в журнале «Новый мир» за первую половину 1969 г. 15 июля 1969 г. // Аппарат ЦК КПСС и культура. 1965–1972. Документы. М., 2009. С. 709).
Итак, Д.Гранин, который во время войны сам был старшим политруком и, возможно, сам призывал чего-нибудь «взять» к 21 декабря или другой важной дате, свою ненависть к военным политработникам, а отчасти и к самому себе, выразил в довольно смелой по тем временам повести 1968 г., вписавшейся в линию так называемой «дегероизации». А потом, в 2010-м, выразил ещё и в мистифицированной биографии, потому что подлинная его не устроила. Не хочу быть старшим политруком, хочу быть простым окопником!
В книге «Причуды моей памяти» Д.Гранин привёл чьё-то высказывание: «Вы спутали биографию с фотографией, это фотографию ретушируют, а биографию не положено» (С. 250). Именно этой путаницей Гранин и занялся.
В итоге возник сюжет, который можно рассматривать в качестве современной иллюстрации к знаменитой статье Ю.М. Лотмана «О Хлестакове»: «<…> Сам-то он глубоко убеждён в том, что подлинно интересен может быть только «он», а не «я». Это придаёт хвастовству Хлестакова болезненный характер самоутверждения» (Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Книга для учителя. М., 1988. С. 303).
Написал Д.Гранин и о реакции на повесть «Наш комбат»: «<…> В Ленинграде, в институте молодые ребята устроили обсуждение моей повести «Наш комбат» и поплатились за это. Троих выгнали из института» (Гранин Д.А. Всё было не совсем так. М., 2010. С. 179). «Я приехал в Тбилиси укрыться от проработок за повесть «Наш комбат». В Ленинграде меня то и дело вызывали то на партбюро, то в обком, вспоминать не хочется» (Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.; СПб., 2010. С. 168).
Работая над книгой «Гадюшник» (М.: НЛО, 2013), я занимался и идеологической ситуацией вокруг повести «Наш комбат». И вот что примечательно: в архивных делах, в которых хранятся протоколы заседаний бюро парторганизации ЛО СП РСФСР за 1968–1969 гг. (ЦГАИПД СПб. Ф. 2960. Оп. 6. Д. 37 и Д. 40), нет даже упоминаний повести Гранина, не говоря о вызовах его на партбюро для «проработок». Что вообще было бы странно с учётом того, что Гранин в это время – первый секретарь правления! Наоборот, согласно протоколу от 12 ноября 1968 г. № 20, партбюро писательской организации постановило просить Дзержинский райком КПСС возбудить ходатайство о награждении Гранина орденом Трудового Красного Знамени «за выдающуюся литературную и общественную деятельность в связи с 50-летием со дня рождения» (Там же. Оп. 6. Д. 37. Л. 64). 25
Однако в интервью 2003 г. Гранин сообщил даже о пленуме обкома, якобы специально созванном из-за его повести: «По поводу моей повести «Наш комбат» о том, как бессмысленно гибли люди, чтобы взять высотку к дню рождения Сталина, созвали пленум обкома. Меня вытащили на трибуну, требовали, чтобы я покаялся, признал партийную критику. Я не покаялся и не признал. В перерыве мимо меня шли люди, не поворачивая головы, почти не шевеля губами, говорили: «Молодец!»» (Счастье – это я сейчас // Московские новости. 2003. 23–29 декабря. № 48. С. 19).
Я изучил ВСЕ стенограммы ВСЕХ пленумов Ленинградского обкома КПСС за 1968–1969 гг. (ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 134. Д. 230; Оп. 138. Д. 1, 3, 5). И оказалось, что на пленумах обкома его повесть не обсуждалась никогда. И это заявление оказалось героизирующим вымыслом, демонстрирующим конфликт Д.Гранина с обкомом партии – конфликт, которого не было и быть не могло. 26
Каков Гранин?
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
г. САНКТ- ПЕТЕРБУРГ
1 Писатели Ленинграда: Биобиблиографический справочник. 1934–1981. Л., 1982. С. 95; Русские писатели. ХХ век. Биобиблиографический словарь. М., 1998. Ч. 1. С. 392; Огрызко Вяч. Русские писатели Современная эпоха. Лексикон. М., 2004. С. 143.
2 В интернете почему-то указано, что мать Гранина звали Анной Бакировной.
3 Также эту дату см. в анкете вступающего в ВКП(б): ЛД-2. Л. 2.
4 Отсюда она затем попала в энциклопедический справочник: Русские писатели 20 века: Биографический словарь. М., 2000. С. 209.
5 Рекомендации ему дали София Абрамовна Фандрей, член ВКП(б) с 1925 г., врач, Константин Фомич Гавва, член ВКП(б) с 1926 г. (оба служили в РККА, во 2-й Ленинградской военной авиашколе), и райком ВЛКСМ. В рекомендации Фандрей (от 4 мая 1941 г.), написанной по-женски эмоционально, было сказано: «<…> Знаю с детских лет. Как пионер, а позже как член ВЛКСМ активно участвовал в общественной работе <…> Много времени посвящал и посвящает изучению истории ВКП(б). В средней и высшей школе был отличником учёбы. <…> В личной жизни является образцом и примером молодого человека нашего времени. Делу Ленина – Сталина предан» (ЛД-2. Л. 6). Отличником учёбы в высшей школе Д.Герман никогда не был (см. ЛД-1).
6 7 февраля 1932 г. на Кировском заводе (тогда «Красный путиловец») для выполнения правительственного задания по разработке и производству отечественных танков было создано танковое конструкторское «Бюро Т-26». Год спустя оно было переименовано в Специальное конструкторское бюро (СКБ-2), а впоследствии – в Особое конструкторское бюро танкостроения (ОКБТ) и КБ-3.
7 Это вспомогательное производство, обеспечивающее электроэнергией все подразделения завода.
8 Вкладыш к диплому с оценками (ЛД-1. Л. 12) показывает, что при среднем балле 3,97 (13 «отлично», 10 «хорошо» и 14 «удовлетворительно») учился студент Д.Герман неровно, без усердия, видимо, учёба не доставляла ему особого удовольствия. Достаточно сказать, что за политэкономию, экономику социализма и основы марксизма-ленинизма в дипломе стоят оценки «отлично», а за «диалектический и исторический материализм» – «удовлетворительно». Возможно, было лень готовиться к экзамену.
9 В решении комитета ВЛКСМ Кировского завода по отчёту бригады по экономии от 14 января 1941 г. сказано: «Поручить т. Герман<у> и Майоровой до 18/I–1941 г. подобрать инициативных инженеров, техников, производственников активистов для усиления работы бригады по экономии» (ЦГАИПД СПб. Ф. К-202. Оп. 2. Д. 246. Л. 2). В этом же документе указано, что решено создать «бригаду по культуре в работе»: «Поручить т. Герман<у> осуществлять контроль над выполнением данного решения» (Там же. Л. 2 об.).
10 Назвать эти три газетных материала (а опубликованы в газете «Кировец» были только три статьи Д.Германа) «интересными» трудно. «Комсомольцы помогли сберечь тонны металла <…> Но не все ещё цеховые комсомольские организации участвуют в борьбе за экономию. <…> Недавно пришлось мне просматривать обязательства, которые взяли на себя цехи, соревнуясь по экономии мазута. <…> Комсомольцы фасоно-сталелитейного цеха не знали, например, что цех включился в социалистическое соревнование» (Кировец. 1941. 25 января). «<…> Некоторые комсомольские организации недопустимо легкомысленно относятся к тем обязательствам, которые были приняты по соревнованию с комсомольцами Ижорского завода. Так дальше продолжаться не может» (Кировец. 1941. 17 мая).
11 Лебединский Иосиф Иванович (1895–?) – кадровый офицер Красной Армии с 1918 г., преподаватель одного из ленинградских военных училищ. Прошёл всю Великую Отечественную войну – см. его послужной список на сайте http://www.podvignaroda.ru/podvig-flash/
12 «Наш эшелон Народного ополчения отправили в начале июля 1941 года на фронт. <…> Через два дня эшелон прибыл на станцию Батецкая» (Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 7).
13 Кстати, в книге «Мой лейтенант» Гранин упоминал Дмитрия Андреевича Подрезова «из штаба дивизии» (Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 31). Это реально существовавший человек. Только на самом деле Подрезов был начальником политотдела 1 ДНО, полковым комиссаром. О смерти Подрезова Гранин написал так, словно она произошла, когда он ещё находился в 1 ДНО (Там же. С. 45–49), между тем Подрезов был убит 21 сентября 1941 г. (ЦАМО. Ф. 58. Оп. 818883. Д. 648 – http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=50661580), т.е. уже после того как старший политрук Д.Герман дезертировал 17 сентября 1941 г. (об этом см. ниже). Впрочем, «Мой лейтенант» – это вроде бы художественное произведение, и требовать от него точности не приходится.
14 Повторение текста про фотографию см.: Гранин Д.А. Мой лейтенант. М., 2013. С. 14–16.
15 Повторение текста про Бескончина см.: Там же. С. 41–42.
16 Бескончин родился в 1917 г., служил в Красной Армии в 1938–1940 гг., участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе и во время советско-финляндской войны, до призыва работал на Кировском заводе, военного звания не имел, на фронт пошёл добровольцем, должность – пом. нач. штаба 1 стрелкового полка 1 ДНО по разведке (http://www.podvignaroda.ru/).
17 В 1940 г. С.В. Михалков в поэме «Дядя Стёпа в Красной армии» (Молодой колхозник. 1940. № 5), посвящённой «освобождению» Западной Украины и Западной Белоруссии по пакту Молотова–Риббентропа, кидал лозунги («Наступают наши части, / Отступает польский пан. / Мы несём с собою счастье / Для рабочих и крестьян» и пугал гиперболами, в частности, такой: «Вот идёт, нахмурив брови, / Дядя Стёпа – рядовой. / На лету гранаты ловит / У себя над головой». Даже в современных боевиках о войне такое не придумали.
18 В июне 1946 г. полковник Лебединский был представлен к ордену Отечественной войны 1-й степени. В наградном листе указано, что будучи командиром 347 стрелкового полка Ленинградского фронта (видимо, это и есть тот сводный полк, который образовали из остатков ополченцев, где комиссаром был старший политрук Д.Герман), 14 сентября 1941 г. он получил тяжёлое ранение в правую ногу в районе г. Пушкина.
19 На сайте с персональными данными о потерях Красной/Советской армии http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=76631179 есть, например, сведения о батальонном комиссаре Жердиновском Науме Марковиче, который перед войной был сотрудником политотдела Военно-морского хозяйственного училищ (ВМХУ) и преподавал социально-экономические дисциплины. Согласно донесению военного комиссара ВМХУ от 10 ноября 1941 г., 15 сентября Жердиновский «дезертировал с фронта отечественной войны, был пойман и предан суду Военного трибунала» (ЦВМА. Ф. 11. Оп. 3. Д. 15). Вторым в списке был назван политрук Недельский Сергей Викторович, тоже сотрудник политотдела Военно-морского хозяйственного училищ (ВМХУ) и преподаватель социально-экономических дисциплин. Он дезертировал 25 сентября 1941 г., но пойман не был и его судьба неизвестна.
20 См. об этом же: Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.; СПб., 2010. С. 394–395.
21 Ульяновское гвардейское...: Краткий исторический очерк об Ульяновском гвардейском высшем танковом командном дважды Краснознамённом ордена Красной Звезды училище им. В.И.Ленина [К 80-летию училища]. Ульяновск, 1998; Легендарное Ульяновское гвардейское: 1918–2003. Сб. статей и очерков. [Кн. 1]. Ульяновск, 2003; Легендарное Ульяновское гвардейское… [Кн. 2]. Ульяновск, 2005; Легендарное Ульяновское гвардейское танковое: 90. Ульяновск, 2008; Легендарное Ульяновское гвардейское танковое. [Кн. 3]. Ульяновск, 2008.
22 «В советские времена низкий нравственный уровень можно было оправдывать страхами, идеологией, репрессиями. В нынешнем человеке мы, очевидно, имеем дело с принципиально другим отношением к стыду и совести. Появились новые требования к ним, новые, куда более заниженные уровни стыда и совести, и они считаются нормальными» (Гранин Д.А. Причуды моей памяти. М.; СПб., 2010. С. 37).
23 Новый мир. 1968. № 5 – номер был задержан цензурой более, чем на два месяца.
24 «Кажется, здесь мы похоронили и Сеню Полесьева. – Его ранило, в первой атаке на «аппендицит», – сообщил Володя, как будто это не знали. – Я даже помню дату – двадцать первого декабря. – Ещё бы, – сказал Рязанцев. – Почему – ещё бы? – поинтересовался я. – Что за дата? – А ты забыл? – недоверчиво удивился Рязанцев. – Каков? – он обличающе указал на меня. Комбат слегка хмыкнул. – Вот как оно бывает, – Рязанцев вздохнул. – День рождения Сталина... Я молчал. – Считаешь, что можно не помнить такие вещи? – обиженно сказал Рязанцев» (Д.А. Гранин. «Наш комбат»).
25 28 октября 1967 г., к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, был подписан указ президиума Верховного Совета СССР № 2061-VII «О награждении орденами и медалями СССР деятелей советской литературы» (например, из ленинградцев ордена Ленина получили А.А. Прокофьев и О.Ф. Берггольц). Гранин получил орден Трудового Красного Знамени (всего такой орден получили 67 писателей, из ленинградских трое, включая Гранина). Известно, что: 1) 50-летие Гранина приходилось на 1 января 1968 г.; 2) несмотря на то, что секретарь парторганизации Союза писателей В.Н. Кукушкин ещё 31 августа – 1 сентября 1967 г. устно договорился в обкоме и горкоме КПСС о назначении Гранина на должность первого секретаря правления, а на заседании правления ЛО СП РСФСР его утвердили, ленинградский обком тянул почти год (!) с официальным утверждением – вероятно, ждали разрешения из отдела культуры ЦК КПСС, и всё это время Гранин находился в «подвешенном» состоянии, не имея официально подтверждённого статуса; 3) 20 августа 1968 г. Гранина утвердил Ленинградский обком КПСС: «Принять предложение Ленинградского горкома КПСС: а) об освобождении т. Дудина Михаила Александровича от обязанностей первого секретаря Ленинградского отделения Союза писателей РСФСР по состоянию здоровья; б) об утверждении т. Германа (Гранина) Даниила Александровича первым секретарём Ленинградского отделения Союза писателей РСФСР. Характеристику т. Германа (Гранина) утвердить» (Протокол № 24 заседания бюро Ленинградского областного комитета КПСС от 20 августа 1968 г., пункт 19 // ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 134. Д. 254. Л. 86); 4) согласно протоколу от 12 ноября 1968 г. № 20, партбюро писательской организации постановило просить Дзержинский райком КПСС возбудить ходатайство о награждении Гранина орденом Трудового Красного Знамени «за выдающуюся литературную и общественную деятельность в связи с 50-летием со дня рождения», т.е. исходя из того, что 50-летие приходится на 1 января 1969 г. С учётом этих 4-х известных обстоятельств можно предположить два варианта. Первый: Гранин хотел получить орден к своему «натуральному» 50-летию, которое приходилось на 1 января 1968 г. Однако возникло непредвиденное обстоятельство: его не утверждал обком, а не имея официального статуса первого секретаря правления ЛО СП РСФСР, рассчитывать на орден к 50-летию было нереально. Поэтому Гранин ждал, когда его утвердят, после чего вынужденно сместил дату 50-летия на 1 января 1969 г. Второй вариант: понимая, что после 28 октября 1967 г. второй орден через два месяца не дадут в любом случае, Гранин сразу сместил дату рождения на год вперёд, чтобы получить орден к новой, скорректированной им, дате 50-летия. В итоге в январе 1969 г. две газеты (Литературная Россия. 1969. 1 января. С. 17; Литературная газета. 1969. 8 января. С. 3) и три журнала (Огонёк. 1969. № 4. С. 17; Нева. 1969. № 1. С. 197; Звезда. 1969. № 1. С. 181–183) поздравили его с 50-летием, как бы забыв про дату, указанную в «Краткой литературной энциклопедии», – 1 января 1918 г. Правда, второй орден Трудового Красного Знамени Гранин к январю 1969 г. так и не получил.
26 Спустя 10 лет после интервью «Московским новостям» в интервью журналу «Сноб» (2013. Декабрь – 2014. Январь) Гранин уже говорил о проработке на бюро обкома. А также сообщил, что ещё в январе 1965 г. задумал серию рассказов под общим названием «Молодая война». «Примерно в то же время я написал повесть «Наш комбат» о том, как нас заставили брать одну безнадёжную высоту к дню рождения Сталина и сколько тогда полегло народу зря. Повесть долго не хотели печатать. И тогда мой друг Дима Гусаров, тоже фронтовик, который партизанил в Карелии, а после войны стал редактором петрозаводского журнала «Север», на свой страх и риск поместил в нём мою повесть. За это он схлопотал партийный выговор, а потом по указанию ЦК партии «Молодую войну» было запрещено где бы то ни было перепечатывать. Меня вызвали на бюро обкома и стали прорабатывать». Но, во-первых, в условиях предварительной цензуры Д.Гусаров не мог опубликовать повесть Гранина в журнале «на свой страх и риск». Во-вторых, повесть «Наш комбат» в советское время была шесть раз перепечатана в сборниках Гранина «Обратный билет» (М.: Современник, 1978), «Место для памятника» (М.: Известия, 1982), «Однофамилец» (М.: Советская Россия, 1983), «Ещё заметен след» (Л.: Советский писатель, 1985), «Эта странная жизнь» (Кишинёв: Лит. артистикэ, 1986), «Наш комбат» (М.: Правда, 1989). В-третьих, не было партийного выговора Гусарову, что подтвердил он сам: «Именно из-за этой повести я получил очередную взбучку от секретаря обкома партии, по ней была предпринята целая разборка по партийной линии – каким путём повесть оказалась на страницах журнала «Севера». Инициатива шла из Москвы, и от строгого взыскания редактора спасло лишь то, что он практически не знал об отказах публикации в других центральных журналах. Признаюсь, о «Знамени» автор говорил мне, но о других я точно не знал. И слава Богу – неведение облегчает участь…» (Гусаров Д.Я. Из «Отрывочных раздумий разных лет» // Север. 1996. № 2; запись от 23 декабря 1993 г. – http://petrcbs.karelia.ru/Gusarov/arkhiv.phtml?page=4). В-четвёртых, проверка соответствующих архивных дел показала, что и на заседаниях бюро Ленинградского обкома КПСС Гранина не прорабатывали за повесть. Т.е. не подтверждаются ВСЕ факты. Наконец, обращает внимание первое лицо: «нас заставили брать одну безнадёжную высоту». Кого «нас»? Вроде бы повесть – художественное произведение, что подчеркнул и сам Гранин 21 апреля 2014 г.: «Это не моя биография. Повесть «Наш комбат» – это роман. Это просто роман, где я могу от первого лица писать. Многие романы в русской литературе написаны от первого лица. Но это не значит, что это полная идентичность» (см. Приложение 1). Однако в интервью журналу «Сноб» Гранин заявил, что описанные в повести события произошли с батальоном, в котором воевал он сам. Но он в том батальоне мог быть только старшим политруком, следовательно политрук Рязанцев, заставляющий солдат брать высоту к дню рождения Сталина, – это и есть Гранин? А сама повесть – род покаяния?
