Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №10. 20.03.2015

Осень патриарха

                                                                    ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

 

Он прихварывает. Трансцендентно. Эсхатологично. Можно прихварывать просто: сегодня не можется, завтра – пройдёт. Но он, наверное, попал в череду непрекращающихся хворей, и понятно, что думается в его-то возрасте, когда здоровье – редкий просвет между болячками.

Он смотрит пронзительно, и – мне кажется – издалёка. Прощально.

На дворе начальнооктябрьская осень. А он – патриарх. Это только в церкви без патриарха долго не живут – выбирают поскорее другого. Трудно без патриарха. У нас, в литературе, по-другому. Литература – дело единоличное, официальных патриархов вроде нет, их и не особо терпят. Патриарх в литературе сам вызревает, не ведая того, не догадываясь. Может, и не пишет уже. Но вырастает в масштабе давно написанное им, сказанное и произнесённое, и почему-то многое в общей расхристанной жизни нуждается в его скупой оценке. Для многих его слово – ориентир в тумане (или мраке) современности.

На книге, привезённой для него, я, честно не сомневаясь, написал: мудрецу Сибири, чуду России. Книга сама о чудесах Сибири.

Он прочёл, на мгновенье строгое лицо сменилось, осветлело, но тут же скрылось, ушло в строгость.

– Ну уж…

Он и для себя не согласился, но – всё же! – примерил.

Может быть, даже совпало, но по привычке он тотально согласиться не мог. Всегда строго себя судил, может, думать о себе хорошо не разрешал.

Снова мимолётно согласился. Потакнул себе, но тут же осудил себя, не стал думать об этом.

Суетное всё.

Хотя – разве суета? – кем мы уходим отсюда.

Конечно, у меня была цель и задача: усадить его на высокой скале у Байкала, есть такая! – и поговорить неспешно о нашей родной и любимой Сибири.

Он сразу пресёк:

– Я не разговорный.

Сказал – отрезал. Упрашивать, хитрить, было бы неблагородно. Но встретиться и чай попить, потолковать – отказываться не по-божески. Хотя, кажется, делает это всё реже.

Удручают его болячки. Глаза подводят, ноги, речь.

– Я только с утра ещё разговорчивый.

Сокрушается.

Вчера, здесь, в Иркутске, началась большая российская акция «Сияние Сибири». Случился губернаторский приём. Хотел многое сказать. Не вышло, не получилось. Не так сказалось.

Мучается. А вывод один: а зачем попёрся? Мог бы сидеть дома.

Книг, скорее, уже совсем не читает. Глаза слабые, две серьёзные операции перенесли. Да и читать особо нечего, чтобы остатние глаза портить. Так?

О губернаторах старается помягче:

– Чужие. Приезжие. Наезжие.

Я вспоминаю точное словечко сибирского областника, старинного иркутского редактора Николая Ядринцева: «навозные». Ударение ставится, как хочется.

– Приезжают поохотиться. Рыбаки. Омулёвые.

С горечью:

– Последний был Гаворин. Свой. У того хоть болело.

Я всё мучаюсь и удручаюсь. Очень плохо нынче литературе. Но вот есть он, и говорить как-то стыдно, что отсутствует или слаба отечественная словесность.

Если есть он – чего ещё надо, этой привередливой придворной кликуше? Роту классиков масштаба Тургенева?

Да, как и привычной религии, религии литературы требуется патриарх. Живой. Не временные местоблюстители.

Он это понимает? Зачем это ему? Патриарх как осень: важно, необходимо, но необъяснимо и неуловимо.

Мы говорим о пустяках. О самых незначащих. Зачем с утра удручать человека? Он – вне пафоса. Наверное, это реакция. Ехалось-то потолковать о значительном. Самом значительном. Это мы любим эту землю, или это она так любит нас, но сама сказать не умеет, и заставляет нас?

Он же ответил определённо: всё бренно. Всё тленно. Всё преходяще. Суета сует.

Он заядлый ягодник.

Я забыл, как называется его самый ягодный рассказ. «Ягодные места» – это у его земляка из городка Зима. «По ягоды»?

Он кивает, но, кажется, и сам запамятовал точно.

Да, в Сибири ходят не за ягодами, а по ягоды.

Они с Вампиловым решили обосноваться прямо на байкальском берегу, по ту сторону, у Омхое. Вампилов успел справить домик. А ему досталась хибарка. Но какие места ягодные! Правда, даже для этой глуши далековато. Иной раз приходилось вымахивать все вёрст тридцать. Да в гору. Туда-то пустой: ладно. А назад – за спиной трёхвёдерный берестяной короб. Как правило в эдакую даль собирался с ночевой, соорудил собственный шалашик.

– Ах, какие ягоды!

– А шишка? – интересуюсь, вспомнив, что в родной Томской области ещё сохранились деревни прямо в кедрачах (или: кедрачи в деревне?)

– По шишке я не мастер. А раньше ведь свои деревни народ старался ставить в кедровых борах. Да потихоньку всё сами и погубили. Сами себя обворовали. В наших местах уже редко деревеньку в кедраче встретишь.

Сегодня не пишется ничего. Он смирился.

– Да и не надо.

Хотя ещё в прошлом году они устроили большую водную экспедицию на места затоплений предстоящей Богучанской ГЭС. Геннадий Сапронов устроил, их здешний главный меценат, благодетель и издатель. Хотели книгу издать, да экспедиция до конца не задалась. В Енисейск их корабль не пустили. Сапронов крупно поругался с начальством и после экспедиции через две недели скоропостижно умер. Хотя на этот год намечал пробиться в Енисейск.

– Так же, как с родной Матёрой?

В его ответе некая ревность:

– В Богучанах полегче – их же уже 20 лет готовят. А у нас, как гром средь ясного дня, бабах и – выселяйтесь. Без уговоров, собирайтесь и – вон.

– Красивый городок Енисейск?

– Я его очень люблю! – возбуждается он. – Настоящая Сибирь, исконная, мощная. Ожерелье: Тобольск, Енисейск, наше Усолье Сибирское и Охотск. Всё в запустение приходит. Разве что Тобольск держится.

Экспедиция без Сапронова на Богучаны вряд ли состоится, книги не будет.

– И не надо?

– И не надо. Всё было, ничего не меняется.

– Даже в Байкальске?

– А что в Байкальске? Маскируются. Научились. О Байкале опять никто не думает.

Наверное, в его голосе нет былой беспощадной публицистической и мессианской ретивости. Он устал от несовершенства мира. Я – устал от несовершенства мира?

Жалуется на здоровье. Его мать прожила 70. Ему уже 74-ый. Отца рано тюрьма похоронила, 9 лет отсидел по лагерям. Но в 72 не всякий спустится на дно Байкала, не каждый решится. Он себе что-то доказывал или хотел посмотреть придонную байкальскую муть? Я подумал об этом спросить, но почему-то не осмелился. В дедов кабинет время от времени забегает малыш, внучок. Гриша. Григорий Распутин.

Он надписал мне свой иркутский четырёхтомник.

– А полное академическое собрание? – не удержался я. – Будет?

– А зачем? – снова спросил он. – Здесь всё есть.

Сапронов успел роскошно издать его «Землю у Байкала». В трёх версиях. От хороших изданий шалеешь. Правда, их почему-то не хочется читать, только лелеять. Как любимую – не трогать.

Меня какое чувство не покидало рядом с ним? Он уже наедине с собой. Пронзительное последнее одиночество. Звуки жизни ещё доносятся, но уже существенного значения не имеют.

Он живёт на два дома, но в Москву на зимовку собирается в последний раз. Суетный город.

Я что в нём заметил? Мужество смирения. Нас всех волнует тема ухода. Он, кажется, принял решение. Это решение: смирение со смертью. Окончательно пронзительное одиночество. Священный Байкал без него – сирота, но ему, кажется, это уже безразлично. Он из породы тех, кто переделать мир хотел. Но мир переделывает себя сам, без нас.

Уход вождя, я помню – сиротство страны. Уход патриарха…

Нет, русская книга сиротой не остаётся. Как странно. Книжная безотцовщина – новая жизнь. Загадка книги. И – притяжение творчества.

Ты можешь уйти, но уже – остался.

Последний урок Распутина?

Кажущаяся безнадёжность. Уход или выход?

Он спустился меня проводить. Тяжёлая, но уверенная не старческая походка большого высокого мощного человека. Но – тяжёлая. Он пожал мне руку и вошёл, возвращаясь, в арку. Он в тёплой домашней рубашке. Высокий, но не согбенный, хотя тяжесть прожитого и пережитого на мощных плечах ощущалась.

Утренний Распутин. Валентин Григорьевич.

Как у него Главная вещь называется?

Прощание… Матёра…


Анатолий ОМЕЛЬЧУК




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования