Архив : №14. 10.04.2009

Птица-Гоголь Леонида Парфёнова

В ка­нун двух­сот­ле­тия со дня рож­де­ния Ни­ко­лая Го­го­ля Пер­вый ка­нал рос­сий­ско­го те­ле­ви­де­ния пред­ло­жил нам двух­се­рий­ный до­ку­мен­таль­ный фильм с мно­го­обе­ща­ю­щим на­зва­ни­ем «Пти­ца–Го­голь». Его ав­тор – бли­с­та­тель­ный жур­на­лист Ле­о­нид Пар­фё­нов и на этот раз убе­ди­тель­но про­де­мон­ст­ри­ро­вал свою спо­соб­ность вла­деть и сло­вом, и ми­ми­кой, и же­с­том, и всей той те­ле­ви­зи­он­но-ком­пью­тер­ной «чер­тов­щи­ной», что вы­зва­ла к жиз­ни при­зрак Го­го­ля и за­ста­ви­ла ле­тать древ­ние рим­ские сте­ны.

Нет, всё-та­ки зря СМИ пред­ста­ви­ли Пар­фё­но­ва пуб­ли­ци­с­том (по Оже­го­ву: про­из­во­ди­тель ли­те­ра­ту­ры по об­ще­ст­вен­но-по­ли­ти­че­с­ким во­про­сам со­вре­мен­но­с­ти). Он и внеш­не на эту роль не под­хо­дит: изя­щен, кур­ту­а­зен, вы­хо­лен. Он по при­ро­де сво­ей – ак­тёр, при­чём выс­шей про­бы! И свой за­мы­сел – «Мы очень тща­тель­но ста­ра­лись вос­соз­дать на эк­ра­не эле­мен­ты го­го­лев­ских пре­вра­ще­ний, пы­та­лись те­ле­ви­зи­он­ны­ми сред­ст­ва­ми пе­ре­дать при­ро­ду его фан­та­с­ма­го­рии», – ис­пол­нил вир­ту­оз­но. Вот Пар­фё­нов в ро­ли Пав­ла Ива­но­ви­ча Чи­чи­ко­ва с его бла­го­об­раз­ным, уди­ви­тель­ной глад­ко­сти ли­цом и фран­то­ва­тым сюр­ту­ком с мод­ным гал­сту­ком. А вот Па­вел Ива­но­вич в мгно­ве­ние ока пе­ре­во­пло­ща­ет­ся в лов­ко­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка «сто­лич­ной на­руж­но­с­ти» Ива­на Алек­сан­д­ро­ви­ча (Хле­с­та­ко­ва), ко­то­рый «с Пуш­ки­ным на дру­же­с­кой но­ге».

Утка, купающаяся в «миргородской луже» весной 2009 года. Фото Бориса Акбулатова

С Хле­с­та­ко­вым в ис­пол­не­нии Л.Пар­фё­но­ва мы и про­нес­лись поч­ти как пти­цы – про­мель­ком – по «го­го­лев­ским ме­с­там» – Ма­ло­рос­сии, Рос­сии, от­ку­да, пре­рвав «пе­тер­бург­ский цикл» на са­мом ин­те­рес­ном ме­с­те, на­пра­ви­лись пря­ми­ком за гра­ни­цу, что­бы уже от­ту­да вновь вер­нуть­ся на Нев­ский «Ши­не­лью» и «Но­сом», что от­ча­с­ти про­ти­во­ре­чит ес­ли не ло­ги­ке со­бы­тий, то хро­но­ло­гии. «Нос» на­пи­сан в Пе­тер­бур­ге в 1834 го­ду, и зна­чит, са­мое ме­с­то ему в пер­вой ча­с­ти филь­ма. Труд­но так­же со­гла­сить­ся с оп­ре­де­ле­ни­ем «Но­са» как ис­клю­чи­тель­ной фан­та­с­ма­го­рии, а Го­го­ля как аван­гар­ди­с­та. На са­мом де­ле – это са­мая ре­а­ли­с­ти­че­с­кая (на­ту­раль­ный ре­а­лизм!) вещь Го­го­ля. Нос для пи­са­те­ля не фан­та­с­ма­го­рия и да­же не фи­зи­о­гно­ми­че­с­кая фи­гу­ра, а сто­про­цент­но со­ци­аль­ная. И вы са­ми убе­ди­тесь, срав­нив при слу­чае воз­мож­но­с­ти рим­ско­го но­са и рус­ско­го на­ци­о­наль­но­го – «кар­тош­кой».

Ещё бо­лее бы­ла я удив­ле­на мне­ни­ем Пар­фё­но­ва и иже с ним о «Ши­не­ли»: мол, это ис­то­рия о че­ло­ве­че­с­ком убо­же­ст­ве. Но… про­еха­ли. То бишь про­ле­те­ли. Есть воз­мож­ность пе­ре­ве­с­ти ды­ха­ние. Сна­ча­ла у сто­ла са­нов­но­го Оле­га Та­ба­ко­ва, со вку­сом чи­та­ю­ще­го вы­держ­ки из пи­сем и днев­ни­ков Го­го­ля и его со­вре­мен­ни­ков. По­том у пи­са­тель­ской кон­тор­ки пе­ви­цы Зем­фи­ры. Гра­фи­ка её об­ра­за (тща­тель­но за­чё­сан­ные ви­соч­ки, ос­т­рый про­филь, чёр­ный по­лу­френч-по­лу­фрак) за­пом­ни­лись боль­ше, чем го­го­лев­ские тек­с­ты в ис­пол­не­нии пе­ви­цы. Да­же зна­ме­ни­тый мо­но­лог По­при­щи­на из «За­пи­сок су­мас­шед­ше­го» увял при пер­вых же зву­ках го­ло­са Зем­фи­ры. А ведь, ка­жет­ся, мог­ла бы.

За­то сце­ны сер­ви­ров­ки сто­ла, при­го­тов­ле­ния жжён­ки, ук­ра­ин­ских ва­ре­ни­ков-га­лу­шек и на­ци­о­наль­но­го ита­ль­ян­ско­го блю­да – па­с­ты – по­лу­ча­лись ку­да как убе­ди­тель­нее. Ах, как лов­ко, с ка­ким изя­ще­ст­вом, зна­ни­ем де­ла и, не по­бо­юсь это­го сло­ва, – вдох­но­ве­ни­ем! – рас­сти­лал Пар­фё­нов бе­лую хру­с­таль­ную ска­терть, точ­ным дви­же­ни­ем вы­шко­лен­но­го сто­лич­но­го офи­ци­ан­та ме­тал на стол од­но­вре­мен­но не­сколь­ко бу­ты­лок ста­рин­но­го, вы­дер­жан­но­го в бар­ских под­ва­лах ви­на, ору­до­вал дву­мя со­ус­ны­ми лож­ка­ми в изы­с­кан­ном ка­за­не, по­свя­щая нас в се­к­ре­ты ино­ст­ран­ной кух­ни – спа­гет­ти под пар­ме­за­ном: «И как толь­ко рас­пу­с­тив­ший­ся сыр по­тя­нул­ся нит­ка­ми…» Та­кое впе­чат­ле­ние, что все звез­ды оте­че­ст­вен­но­го ТВ, преж­де чем вый­ти на боль­шой эк­ран, про­шли че­рез пе­ре­да­чу «Со сма­ком».

По­ла­гаю, Пар­фе­нов на­де­ял­ся, что та­кие «вкус­ные» по­дроб­но­с­ти из жиз­ни пи­са­те­ля, к ко­им при­со­е­ди­ня­лись и со­ло­вьи в клет­ках, пе­ни­ем ко­то­рых яко­бы раз­вле­ка­лись гра­фья и их гость Н.В. Го­голь, дру­гие не ме­нее за­бав­ные ме­ло­чи, при­да­дут ко­ло­ри­та и до­сто­вер­но­с­ти его филь­му, ска­жут, что пти­це-Го­го­лю ни­что че­ло­ве­че­с­кое не бы­ло чуж­до, в том чис­ле гур­ман­ст­во и чре­во­уго­дие, за­кан­чи­вав­ши­е­ся, увы, ки­шеч­ны­ми про­бле­ма­ми, о чём с тон­кой по­лу­улыб­кой му­д­ро­го все­ве­да ска­жет Олег Та­ба­ков, за­чи­ты­вая от­ры­вок из пись­ма Го­го­ля.

Ко­неч­но же, пи­са­тель не по­до­зре­вал о том, что сие ин­тим­ное при­зна­ние бу­дет за­чи­та­но по­том­кам, ина­че он бы по­доб­но се­го­дняш­ним клас­си­кам за­го­дя под­чи­с­тил се­бе би­о­гра­фию и ни в ко­ем слу­чае не пи­сал та­ких «ком­про­ме­ти­ру­ю­щих» пи­сем. Но что сде­ла­но, то сде­ла­но. Мо­гу толь­ко со­жа­леть, что эти «по­дроб­но­с­ти», ни­че­го су­ще­ст­вен­но­го к филь­му не при­ба­вив, лишь от­ня­ли дра­го­цен­ное эфир­ное вре­мя, ос­ко­пи­ли твор­че­ст­во пи­са­те­ля.

Го­голь ста­вил сво­ей це­лью – по­ка­зать без при­крас – Рос­сию, Ма­ло­рос­сию и се­бя, ра­зу­ме­ет­ся, то­же. Пар­фё­нов – по­ка­зать кра­си­во. Но без се­го­дняш­ней Рос­сии-Ма­ло­рос­сии с её гу­бер­на­то­ра­ми, до­ро­га­ми, «пи­тей­ны­ми до­ма­ми», «мир­го­род­ски­ми» лу­жа­ми, ник­чём­ны­ми, ис­су­ша­ю­щи­ми ду­шу ссо­ра­ми Ива­нов, тра­тя­щих свою жизнь на су­тяж­ни­че­ст­во, и крюч­ко­твор­ны­ми, не­под­суд­ны­ми су­да­ми, пре­вра­ща­ю­щи­ми лю­дей в су­тяг, а то и в су­мас­шед­ших… А без это­го нет и жи­во­го Го­го­ля. Так, му­ми­фи­ци­ро­ван­ный труп, оче­ред­ной миф не­ког­да ве­ли­кой рус­ской ли­те­ра­ту­ры.

Ка­жет­ся, гран­ди­оз­но­му, с им­пер­ским раз­ма­хом про­ек­ту «Пти­ца–Го­голь» это боль­ше все­го и под­хо­дит. Ни под Рос­сию, ни под Ма­ло­рос­сию «без при­крас» де­нег ни­кто не даст. А по­ка­зать ны­неш­нее чи­нов­ни­че­ст­во (оно, ра­зу­ме­ет­ся, и вче­раш­нее) во всём его бес­пре­де­ле – это рав­но­силь­но то­му, что по­ста­вить на кон не толь­ко соб­ст­вен­ную ка­рь­е­ру, но, воз­мож­но (очень да­же воз­мож­но!) и жизнь. Это ведь толь­ко в по­за­про­ш­лом ве­ке царь за та­кое мог на­гра­дить пи­са­те­ля пер­ст­нем с брил­ли­ан­том и обя­зать сто­лич­ных ляп­ки­ных-тяп­ки­ных и сквоз­ник-дму­ха­нов­ских по­смо­т­реть спек­такль – «про се­бя». На­до ли те­перь объ­яс­нять, по­че­му Л.Пар­фё­но­ва так по­тя­ну­ло в Рим. Он, как и рос­сий­ское чи­нов­ни­че­ст­во, дви­нул ту­да, ку­да се­го­дня ве­дут все до­ро­ги – в Рим, на бла­го­сло­вен­ный За­пад. И не без ос­но­ва­ния: за­пад­ный Рим в от­ли­чие от рус­ско­го Ри­ма–Ми­ра по­ка­зы­вать бе­зо­пас­но.

Се­го­дня мы вы­нуж­де­ны кон­ста­ти­ро­вать, что впер­вые в ис­то­рии Рос­сии «ко­пе­еч­ка» ста­ла аб­со­лют­ной цен­но­с­тью. Че­го не бы­ло во вре­ме­на пи­са­те­ля Го­го­ля, жив­ше­го на са­мые скуд­ные сред­ст­ва и вы­нуж­ден­но­го про­сить вспо­мо­ще­ст­во­ва­ния да­же у ца­ря, что­бы за­вер­шить свой ко­лос­саль­ный труд, и ху­дож­ни­ка Алек­сан­д­ра Ива­но­ва, пи­сав­ше­го двад­цать лет «Яв­ле­ние Хри­с­та на­ро­ду» (ны­не од­на из глав­ных свя­тынь Тре­ть­я­ков­ской га­ле­реи) и умер­ше­го в ни­ще­те. Но этой мыс­ли в филь­ме прак­ти­че­с­ки нет, а есть про­стое со­по­с­тав­ле­ние: мол, в Ри­ме Го­голь пи­сал свои «Мёрт­вые ду­ши», а Ива­нов – «Яв­ле­ние Хри­с­та». И ско­ро­спеш­ное, по прин­ци­пу – от­ме­тил­ся! «яв­ле­ние» Ни­ко­лая I по­сле ви­зи­та к Па­пе Рим­ско­му в ма­с­тер­скую Ива­но­ва, как и за­вле­ка­ние зри­те­ля по­ка­зом в кар­ти­не двух фи­гур, буд­то бы спи­сан­ных с Го­го­ля, не до­бав­ля­ет ни­че­го со­дер­жа­тель­но­го в рим­скую гла­ву жиз­ни двух ге­ни­ев.

А меж­ду тем за­гад­ка бы­ла. По­че­му в веч­ном Ри­ме один рус­ский ге­ний пи­сал иде­ал, а дру­гой – са­ти­ру (не­ко­то­рые кри­ти­ки то­го вре­ме­ни да­же на­зы­ва­ли по­эму Го­го­ля «па­ск­ви­лем» на Рос­сию)? Не по­то­му ли, что та­ко­ва Рос­сия-Русь, та­ков сам Го­голь, в судь­бе ко­то­рых в не­рас­тор­жи­мом един­ст­ве сли­лись и Хри­с­тос, и веч­ный Рим, и «мир­го­род­ская» лу­жа, где и по­ны­не пле­с­ка­ют­ся в своё удо­воль­ст­вие гу­са­ки и ут­ки.

Кста­ти, об ут­ках. Уже в пер­вом ка­д­ре ве­ду­щий по­яв­ля­ет­ся на эк­ра­не с жи­вой ут­кой в ру­ках, объ­яс­няя её при­сут­ст­вие на­зва­ни­ем филь­ма и чуть ли не его иде­ей: «Во­ис­ти­ну он, Го­голь, «го­го­лем» про­шёл­ся по жиз­ни, по судь­бе и по всей ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ре».

Но – по­ра­зи­тель­ный рус­ский язык! В нём то же, что и в кни­гах Го­го­ля, – мно­го­смыс­лие. Не­у­чтён­ность оно­го гро­зит обер­нуть­ся дву­смыс­лен­но­с­тью. Что и про­изо­ш­ло в пар­фё­нов­ском объ­яс­не­нии. Чи­та­ем у Оже­го­ва: «Го­голь – ут­ка из под­се­мей­ст­ва ныр­ков. Хо­дить го­го­лем – дер­жать­ся фран­том…». А вот как у Да­ля: «Ут­ка – об­ман. Где ут­ка, там и мут­ка»; «Сколь­ко ут­ка не бо­д­рись, а ле­бе­дем не быть…».

Впро­чем, всё вы­ше­ска­зан­ное – толь­ко моё субъ­ек­тив­ное мне­ние. На­вер­ня­ка, бу­дут и дру­гие, по­сколь­ку ра­бо­та Пар­фё­но­ва в сво­ём ду­хе сде­ла­на ма­с­тер­ски и по-сво­е­му от­ра­жа­ет на­ше вре­мя и ны­неш­нюю иде­о­ло­гию – кон­гло­ме­рат хле­с­та­ков­ской и сквоз­ник-дму­ха­нов­ской, ког­да с од­ной сто­ро­ны пу­с­ка­ют про­ект­ную пыль в гла­за, а с дру­гой – за­ки­ды­ва­ют по­тём­кин­ски­ми ут­ка­ми. Так и хо­чет­ся по­вто­рить сло­ва со­вре­мен­ни­ка Го­го­ля – Апол­ло­на Гри­го­рь­е­ва: «Фор­ма без со­дер­жа­ния, дви­же­ние без це­ли, внеш­ность ин­те­ре­сов и, ста­ло быть, пу­с­то­та их… Страш­ная кар­ти­на». Впро­чем, вряд ли Л.Пар­фё­нов нас ус­лы­шит. Су­дя по его мно­го­чис­лен­ным ин­тер­вью, он ис­крен­не ве­рит в свои фан­та­зии.

За­кан­чи­ва­ет­ся фильм «Пти­ца–Го­голь», как и на­чи­на­ет­ся, – ут­кой, ко­то­рую Ле­о­нид Пар­фё­нов вы­пу­с­ка­ет в эфир. Что ж, пусть ле­тит се­бе, ку­да хо­чет: век её ко­ро­ток.

Га­ли­на СКВОР­ЦО­ВА
г. ПЕТРОЗАВОДСК